Князь поневоле. Оружейник Империи

Глава 8

Конфликт в Америке продлился не дольше полугода. Первый запал мексиканцев закончился ровно в тот момент, когда войска мексиканцев наполнились добровольцами и снаряжением из Российской Империи. К тому же ситуация обострилась тем, что к западному побережью Мексики направилась военно-морская эскадра из Владивостока и Новоархангельска. Флотилия та мощная, оснащённая самыми дальнобойными орудиями со всего флота государства. К восточному же побережью Мексиканской Империи подошла совместная эскадра Великобритании и доминиона Тринадцати Колоний. Такой морской блокады со всех сторон, плюс угрозы со стороны Техаса и ожесточённого сопротивления индейцев, привело к тому, что начались сложные переговоры с участием европейских государств.

Мне же, вместе с Семёном, пришлось покинуть расположение добровольцев и начать возвращение в Россию. Назвать его простым у меня язык не поворачивался, тем более что впервые мне приходилось выступать в качестве конвоира в целом, а особенно на столь далёкое расстояние. В целом у меня был очень велик соблазн передать пленного немца кому-то из опричников, благо выйти на их след было не столь сложно, но я понимал всю выигрышность моей ситуации. Не просто так Срединный именно мне позволил привезти столь ценную находку. К тому же сами документы также оставались крайне ценным экземпляром и точно потребовались бы разведке.

В Москве я был вновь через месяц. За последнее время я крайне сильно вымотался. Мало того, что приходилось тратить много времени в постоянных разъездах, так и проведённое на фронте время определённо не походило мне на пользу. К концу этого бесконечно долгого путешествия я ощущал себя как выжатый лимон.

Кабинет генерал-лейтенанта Яковлева в штабе Московского военного округа был умышленно аскетичным. Голые стены, выкрашенные в цвет хаки, старый, потёртый дубовый стол с картами, побитое временем офицерское кресло и жёсткое кресло для посетителей. Запах ружейного пороха и табака въелся во все уголки помещения настолько сильно, что даже через открытое окно, в которое врывался холодный ветер, запах нисколько не выветривался.

Я стоял у окна, выпивая из фарфоровой чашки свежий заваренный чай, наблюдая за тем, как строевым маршем по плацу проходят гвардейские отряды. Ужасно хотелось спать, но сделать этого было никак нельзя. Сам пленный сидел в гостевом кресле. За последнее время лицо его уже было изрядно помято многочисленными ударами дознавателей, успевших довольно плотно «посотрудничать» с пленником. Оприходовали его сильно, со знанием дела, но не настолько, чтобы немец потерял возможность говорить.

На столе стояла та самая папка с документами, взятая у роты мексиканцев во время штурма их опорного пункта. Часть документов уже сейчас была распакована, некоторые карты успели изъять, но и того, что было при нас, — было более чем достаточно.

— Не ожидал, что вы вернётесь настолько скоро, князь, — генерал-лейтенант вошёл в кабинет, смотря в сторону пленника, — Я полагал, что на фронте вы пробудете значительно дольше.

— Война не требует моего прямого участия. В боях я успел поучаствовать, проверили механизм, получил положительные характеристики и даже получили очень значительного пленника. Целый полковник прусской армии сейчас сидит перед вами.

— Вы решили лично показать мне свой самый главный трофей? — генерал-лейтенант сел за свой стол и посмотрел на пленника перед собой, — Похвально, князь, очень похвально. Правда, как я вижу, лицо его немного испортили, но мои дознаватели поговорят с ним. Дмитрий! — на крик офицера из-за поворота вышел молодой адъютант, — Забирайте этого в казематы. Пусть его там разговорят, выпытают всю информацию, но без такой страшной жестокости, чтобы не помер он. Может получится нам из него что-то полезное получить в переговорах с пруссаками.

Адъютант подхватил под руки немца, после чего вывел его из кабинета. Офицер же, дождавшись момента ухода пруссака, взял со стола хрустальный графин и налил воду в два аккуратных стакана. Один он толкнул мне, другой взял сам и сделал несколько медленных глотков, будто в стакане у него была не простая вода, а хорошее грузинское вино. Какое-то время он молчал, а я терпеливо ждал.

— От чтения отчётов у меня уже глаза болят. Я же не настолько уже молодой, чтобы сотни строк за сутки читать. Потому хочу с вами на чистоту поговорить, князь, — генерал со стуком поставил стакан на укрытый зелёным бархатом стол, — Я ведь Александру Александровичу сначала говорил, что толку от вашего оружия не будет, был полностью уверен в том, что вы не решитесь финансировать целую роту. У нас таких меценатов до вас считайте и вовсе не было. Наши купечество и дворянство готово пускаться на войну лично, рисковать своими головами, но ни одной монеты на снабжение потратить готово не было. Вы же меня действительно удивляете. Вам хватает смелости заявиться в столицу в обход вашей региональной комиссии, оторвать от дел лично его императорское высочество, решились не только за собственный счёт обеспечить добровольцев, но и сами вступили в качестве бойца. Сейчас у меня есть личный приказ от Александра Александровича выслушать все ваши предложения и мысли о том, какова будет война дальше. Ваша добровольческая рота показала в боях себя просто отлично. После того, как покинули расположение роты, то они прорвали фронт в нескольких участках, где это считалось практически невозможным. Да, не только собственными силами, применяя артиллерию, но результаты всё равно впечатляющие. — генерал раскрыл большой блокнот в толстом кожаном переплёте и вооружился идеально отточенным карандашом, — Слушаю вас, князь. Очень внимательно. Только говорите прямо, без какой-либо утайки.

— Следующая война будет совсем отличной от той, которую мы видели ранее. Даже полста лет назад боевые действия проходили совсем по другому сценарию, нежели сейчас. У вас богатая фантазия, генерал?

— Книги бы писать не решился, но сказки внукам сочиняю из собственной фантазии.

— Отлично. Тогда вы наверняка можете представить себе квадратные километры выжженной огнём земли, перепаханной тысячами и даже миллионами снарядов, выпущенными из монструозного вида пушек. При этом землю будут терзать вообще всем, что только смог придумать искалеченный войной человеческий мозг: артиллерийские снаряды, волны боевой химической отравы, огнемёты, напалм и очень много иного. При этом эти страшные поля будут укрыты в несколько слоёв милями стальной колючей проволоки. Плотными такими слоями, что кусты терновника покажутся вам тоненькой ситцевой тряпочкой. — я вздохнул и потянулся за заточенным карандашом, стоящим в стакане перед генералом, — Можно листок?

— Конечно, держите.

Немного подумав, я повертел между пальцев карандашом и разделил листок длинной вертикальной чертой на две равные части. После этого я сделал несколько графитных горизонтальных черт, превратив весь листок в небольшого размера таблицу. В каждую строку я записал восьмизначные числа и сделал небольшую приписку с указанием государства в три буквы.

— Держите, можете прочитать.

Генерал-лейтенант пробежался взглядом по буквам и затем поднял ко мне заинтересованные зелёные глаза, очерченные старческой мудростью, — И что это такое?

— Примерные потери, которые могут понести стороны во время будущей войны. Устрашают и очень даже сильно. Теперь вы можете посчитать меня за идиота, но цифры я взял не из головы. Двадцать миллионов погибших, ещё больше раненых. Это не считая тех, кто погибли после окончания боевых действий от голода, болезней, неразорвавшихся снарядов. Страшные потери и это в случае, если война будет тянуться не так долго и не с такой большой ожесточённостью.

— И как вы предлагаете избежать этой войны?

— Избежать? — я нервно хохотнул и едва удержался от того, чтобы не хлопнуть себя по колену, как неоднократно делал во время приступов веселья, — Можете мне не верить, но избежать следующей крупной войны не получится. Никакие мировые договорённости, никакие пакты и союзы не смогут удержать мир от того, чтобы схлестнуться в кровавой бойне.

— Почему вы так решили? Говорите любую мысль — всё будет важно. Для его императорского высочества будет критически важна любая деталь.

— Хорошо. — я кивнул, — Только разговор будет не из самых простых. Я сегодня ничего не ел и был бы очень не против, если бы ваши адъютанты сделали бы чего-то перекусить. Это не приказ или шантаж, а просьба.

— Само собой. — Яковлев кивнул и отдал приказ помощникам, после чего обратился ко мне, — Рассказывайте, князь. Мне даже стало интересно куда вас выведут собственные фантазии.

— Прямо сейчас на мировой карте мы видим по меньшей мере два униженных государства. Россия — едина, Франция — едина, даже Япония, несмотря на сотни лет кровавых феодальных войн тоже едина, а мы же до сих пор не видим на карте таких государств, как Италия и Германия. Они пытались много лет объединиться, но им не давало это очень много причин. Прусаки, баварцы, саксонцы, ганноверцы, рейнландцы — они один народ с одной культурой и одним богом. То же самое с миланцами, неаполитанцами, сицилийцами. В их государствах процветает национализм, их народы желают объединится в единое государство, но им мешают очень вредные внешние факторы — крупные государства Европы. Думаете, что просто так прусаки напитывали мексиканцев оружием, готовили их солдат, прислали своих атташе? Нет, тем самым они пытались расшатать влияние гегемонов Европы на континенте, нарушить производственные цепочки и рынки сбыта. Представь, что могло бы случиться, если бы британские гарнизоны потеряли снабжение из метрополии? Вторая революция точно была бы не за горами, да и на наши владения в Америке что-то могло бы перекинуться.

— Вы полагаете, что маленькая Пруссия или не сильно больший Милан смогут пойти войной на всю Европу? Сейчас мы в отличных отношениях с Парижем и если посчитать нашу общую армию, то она будет равна трём миллионам штыков, не учитывая возможности срочной мобилизации. При необходимости одна только Россия будет способна выставить до пятнадцати миллионов человек. Это огромная цифра.

— Сейчас мы наткнулись на вторую причину. В мире слишком много противоречий. Австрийцы поддерживают германцев в их стремлении к объединению, Лондон и наш «любимый» Париж выясняют отношения и совершают нападки друг на друга в Африке. Аппетиты японцев растут с каждым днём. Несмотря на свои многочисленные завоевания в Китае, они продолжают точить зуб на Желтороссию, Дальний Восток и всех подданных государя в Китае, Монголии и Синьцзяне. Сахалин им тоже очень интересен, как и подданные короны в Океании. Сюда же добавим интересы Мексики, реваншизм Иберийской Унии. Многовато крупных озлобленных игроков на нашу маленькую планету. Не правда ли?

— Как-то же раньше мы справлялись с этим и не было тех ужасающих последствий, которые вы представляете.

В этот момент появился помощник генерала, принёсший на блюдце несколько нарезанных бутербродов, а также две дымящихся кружки с горячим чаем. Поставив еду на стол, он совершил небольшой поклон, щёлкнул каблуками и вышел из кабинета, плотно заперев за собой дверь.

— А раньше и оружие было совсем другое. С чем воевал стандартный солдат в последнюю крупную войну? Ударно-капсюльные штуцеры, мушкеты, тесаки и сабли, также дульнозарядные пушки, а корабли направлялись в бой на парусной тяге. Сомнительная эффективность, согласны? Что же мы имеем теперь? Моря бороздят паровые и дизельные корабли, в небесах мы теперь видим не только редкие воздушные шары и многочисленные стаи птиц, а громадные дирижабли и стремительные бипланы. Вместо капсюльных штуцеров, из которых можно было сделать дай бог шесть выстрелов, самый обычный пехотинец имеет при себе магазинную винтовку, и ловкий стрелок с обоймами способен сделать несколько десятков выстрелов, если особенно не целиться. Опять же нарезные пушки, отправляющие снаряды за многие и многие километры, а пулемёты способны выбрасывать сотни пуль в минуту, кося пехоту и кавалерию. Раньше умирали десятками тысяч, а теперь всего за одно сражение могут положить сотни тысяч голов. Целые, чёрт бы его побрал, армии.

— Но вы хотите предложить новое оружие нашей армии. Судя по отчётам Срединного, эффективность подразделения в вашей броне и с вашим же оружием повышается многократно.

— Хочу, но один лишь я неспособен сделать столь многое. У меня есть возможность даровать армии новейшее оружие. Автоматы, пулемёты, снайперские винтовки, дробовики, автоматические карабины, оптические прицелы — всё это я легко могу предоставить армии при должном финансировании и содействии государства. Конечно, русский солдат даже голодный способен совершать невообразимые подвиги, моё оружие поможет ему в свершении этих самых подвигов, но в одиночку погоды я не сделаю. Нужна целая ватага изобретателей. Нужны авиаторы, нужны химики и артиллеристы, нужны машиностроители, умелые агитаторы и общественники. Необходимо начинать перевооружение уже сейчас и откладывать его будет равно преступлению перед теми людьми, которые погибнут на войне. Вот скажите мне, генерал, сколько всё тех же подлодок находится на вооружении Пруссии?

— По данным нашей разведки флот Пруссии располагает по меньшей мере шестьюдесятью подводными лодками разного класса.

— Шестьдесят кораблей у маленькой Пруссии, которая меньше вашего военного округа. Даже у Великобритании, которая сама себя объявила «царицей морей», не больше сорока подводных лодок. Германцы вооружаются ускоренными темпами, то же самое мы можем видеть в Италии, тогда как наша страна решилась ограничиться мелким перевооружением. Нам необходимо действовать здесь и сейчас.

— Ладно, допустим, что всё что вы говорите — истинная правда. Вот только мне непонятно, зачем вам агитаторы и общественники? Если необходимость изобретателей мне сейчас понятна, то вот остальные…

— Потому что нам необходимо подготовить народ к этой войне. Вы представляете с какой страшной войной мы столкнёмся? Придётся мобилизовать многие миллионы людей, оторвать их от семьи, хозяйств, производственных станков. Поймите, генерал, что война не будет быстрой ни в коем случае. Не будет массовых кавалерийских прорывов, не честных сражений аристократа с аристократом. Необходимо подготовить народ и тыл, вдавить в голову каждого человека, каждого семейства необходимость и причины будущей войны. Мир столкнётся с таким мощным кризисом, который никогда не видели раньше. Воевать пойдут все, невзирая на статус и сословную принадлежность. На фронт пойдут эшелоны, полные готовых воевать бойцов, а обратно пойдут вагоны с окоченевшими трупами, тогда как других придётся хоронить в неизвестных братских могилах. Хороший расклад выходит? — я посмотрел в глаза офицеру, — Так вот, если к этому не подготовить народ, то мы получим такой общественный всплеск, что наша с вами страна самоуничтожится, издав громкий предсмертный вскрик. Восстания пройдут по всей Империи, начиная от Варшавы, заканчивая Желтороссией и даже Америкой. Не важно кто будет воевать, за какие идеи и идеалы будут сражаться, какие флаги будут поднимать в боях, какие кличи использоваться, но суть в том, что не вы, ни я не собираемся видеть кровавый закат нашей страны. Это слишком большое горе, а потому мы должны подготовить народ к этому.