Князь поневоле. Оружейник Империи

Глава 17

Убивать мне приходилось, но обычно либо это случалось под действием плеснувшегося в кровь адреналина, либо по очень большой нужде, в том числе угрожающей моей жизни. Сейчас же ситуация была совершенно иной. Сейчас можно было спокойно обойти конфликт стороной, просто стерпев и позабыв об оскорблениях опьянённого генерала, разум которого захватил «зелёный змий», но на этот раз не получилось.

Тусклые фонари у подъезда ресторана «Яр» бросали неровные блики на мокрую брусчатку, освещая двух человек, стоящих спиной друг к другу. Я стоял в раскрытом шерстяном пальто, поправляя висящую на поясе кобуру с торчащей оттуда металлической рукоятью, отстукивая по камню под ногами одному только мне известный ритм. Напротив, тяжело дыша из-за плещущегося внутри алкоголя, стоял генерал. Его массивная фигура в мундире отбрасывала нелепую длинную тень на фасад ресторана, из-за золочёных дверей которого доносились приглушённые звуки усиленно громко играющего оркестра, старающегося отвлечь внимание гостей от перепалки двух государственных чинов.

Вокруг была целая толпа зевак — случайных прохожих, кучеров и выбежавших из заведения офицеров. Все они замерли в ожидании. Все понимали, что станут свидетелями не самой простой дуэли, а столкновением двух эпох.

В качестве секунданта выступил седой гусарский ротмистр, бывший в момент перепалки внутри ресторана. Он разочарованно смотрел на нас, прекрасно понимая, что ничего хорошего через считанные секунды не произойдёт, но решил взять на себя этот тяжкий грех содействия смертоубийству.

По ночному городу послышался отчётливый звук, как где-то в перепалке закусилось несколько громкоголосых собак. Они визжали, лаяли, а затем заскулили, отвлекая на себя внимание людей, нервы которых были натянуты как гитарные струны.

Я стоял неподвижно, ощущая холодную сталь своего пистолета — того самого, который я собственными руками собрал в собственном кабинете конструкторского центра. В голове словно шёл холодный горный ветер — мыслей не было. Весь я собрался во внимание, готовясь выхватить пистолет из расстёгнутой кобуры и сделать всего лишь один точный выстрел. Генерал же нервно переминался, его пальцы то сжимали, то разжимали рукоять оружия — старого револьвера, с которым он ещё воевал в далёкой от Москвы Персии, разгоняя бандитствующих партизан.

Мы повернулись друг к другу спинами, и гусар принялся совершать отсчёт. Цифра за цифрой срывались с его уст, а мы совершали мягкие шаги, постепенно отдаляясь друг от друга. Расстояние увеличивалось медленно, а нервы начинали шалить, танцуя страшную чечётку.

— Десять!

Генерал резко развернулся на мокрой брусчатке и выстрелил, почти не целясь — навскидку. Пуля со звоном разбила витрину чужой кондитерской через улицу. Я же поворачивался плавно, понимая, что лихой выстрел офицера дарует мне столь важное время для быстрого манёвра. Движение было плавным и аккуратным, прямо как на учебном плацу, а пистолет поднимался на идеальную линию для выстрела. Мне было видно, как крупные капли пота стекают по багровому от злости лицу Семёнова, как дрожат его усы и нервно дёргаются глаза. Выстрел прогремел, когда стрелка на часах «Яра» показывала ровно половину второго ночи.

Пуля сорвала эполет с правого плеча генерала, оставив лишь торчащие нитки золотого шитья. Целился я чуть ниже, надеясь пробить плечо офицера, но выстрел вышел намного лучше, чем я мог посметь предположить. Это была демонстрация превосходства без лишнего смертоубийства. В толпе же кто-то тихо, но очень проникновенно ахнул, кто-то зааплодировал, но большинство просто застыло в оцепенении. Семёнов, тяжело дыша от испуга и захлестнувшего кровь адреналина, провёл плотной ладонью по плечу повреждённого мундира. В глазах его больше не было такого мощного порыва разорвать молодого аристократа. Скорее, читалась эмоция понимания.

За моей спиной сорвался с нескольких губ облегчённый выдох. Болеющие за меня люди смогли успокоиться и понять, что конфликт разрешился едва ли не лучшим из возможных способов.

Из дверей ресторана вырвался перепуганный метрдотель вместе с охранниками, но я уже повернулся к своему экипажу. Теперь ночной воздух пах порохом, конским навозом и дорогими духами из открытых окон ресторана. Толпа вновь оживлённо заговорила, принялась обсуждать итоги дуэли, которые закончились «малой кровью».

Я понимал, что завтра о сегодняшней стычке будут говорить практически везде, начиная от штабов, заканчивая столичными собраниями. Одни назовут генеральский поступок наглостью, другие его поддержат, но и мне должно будет достаться оплеух достаточно. Сейчас же мне нужно было отоспаться, а потому я распрощался со своими спутниками и слегка пьяной походкой двинулся к конному экипажу, встретившему меня у самого ресторана.

Моя машина подкатила к зданию исследовательского центра ровно в девять утра. Просыпаться было физически сложно, поскольку и мощное отравление организма этилом давало о себе знать, так и сон мой составлял немногим больше трёх часов, но нужно было ехать, ибо командованию наплевать с глубокой колокольни на мои личные проблемы, поскольку планы необходимо выполнять.

В здание центра я зашёл в тот момент, когда золотые стрелки на фасадных часах только завершали свой размеренный круг. Моё появление же было встречено немым взрывом внимания со стороны сотрудников — дежурные офицеры у подъезда замерли в неестественных позах, один из адъютантов споткнулся, выронив папку с бумагами, которые тут же разлетелись по гранитным ступеням.

Я сошёл с подножки экипажа с той же нездоровой неспешностью, с которой целился и стрелял сегодняшней ночью. Парадная шинель из тёмно-зелёного сукна сидела безупречно, словно и не было экстренной ситуации вчера. Будь на то моя воля, то я бы приехал в самой простой одежде, но статус обязывал поддерживать стиль в присутствии других людей.

В вестибюле гул голосов резко оборвался, когда я переступил порог. Десятки глаз — любопытных, осуждающих, восхищённых — проводили меня до мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. В воздухе витал густой запах свежего воска для полов, чернил и чего-то ещё — электрического, неосязаемого. Слухи, конечно, опередили меня. Уже сейчас в каждом углу шептались о том, как генерал Семёнов сегодня не явился на службу, прислав записку о внезапной болезни, несовместимой с несением службы.

Поднимаясь по лестнице, я слышал, как за моей спиной вновь нарастает гул. У общества словно сорвало плотину, и ночная запретная дуэль теперь захлёстывала беседы многочисленных офицеров, адъютантов и многочисленной прислуги, ухаживающей за состоянием центра.

Двери в зал заседаний были приоткрыты. Перед ними топтался молодой поручик, который при виде меня слишком резко выпрямился, ударив себя шпорой в лодыжку.

— Ва-ваше сиятельство… — он глотнул воздух, — собрание перенесли в Белый зал. По распоряжению… Его Превосходительства.

Это означало только одно — дело приняло официальный оборот. Белый зал использовали только для чрезвычайных совещаний.

Коридор, ведущий к залу, был пустынен — все уже собрались внутри. Где-то впереди слышались приглушённые голоса, звон металлических набоек о паркет. Я замедлил шаг, стягивая тёплую кожаную перчатку на правой руке — той самой, которой держал пистолет, оторвавший эполет с плеча напившегося генерала. Было понятно, что теперь нас ожидает не самое простое собрание, ценой для которого была репутация собравшихся людей.

Выдержав паузу и сделав несколько глубоких вдохов, я потянул за золочёную ручку высоких резных дверей. Не успели скрипнуть смазанные петли, как в мою сторону обратилось несколько десятков глаз. Напускная спокойствие и невозмутимость пошли прахом. Я прямо ощутил, как сердце критически быстро нарастило темп биения.

В особенности сильно меня испугал Александр Александрович, который сидел во главе стола. Как и многие военные, он сидел в идеальном мундире — каждая ниточка, каждый узелок, пуговица, строчка — всё было идеально. Когда он направил на меня взгляд своих стальных глаз, то по телу пробежался целый табун мелких мурашек, а шея покрылась ледяным потом, от которого меня едва не передёрнуло.

— Садитесь, князь. Вы припозднились. Собрание откладывалось исключительно из-за вас.

Белый зал вмещал в себя несколько десятков разного рода чинов, сидящих за длинным столом п-образной формы. Сейчас оставалось лишь два свободных места за этим столом — моё и генерала Семёнова.

Садиться за стол под взглядами десятков высших чинов было неприятно. Казалось, что меня вновь откатило в студенческие или школьные времена, где меня решил отчитать директор. Хотя, директорам образовательных учреждений было слишком далеко до той власти, объём которой сосредотачивался в руках великого князя Александра Александровича. Даже учитывая моё положение и относительно неплохое ранее расположение великого князя ко мне, он мог всего одним щелчком пальцев отправить меня в такие места нашего голубого шарика, что при одном их упоминании кровь будет стыть в жилах, а сердце замирать от страха. Всё же Сибирь была богата не только природными ресурсами, но и местами, в которых можно будет довести человека до состояния тотального истощения.

— Начнём же. — князь поднялся со своего места и с размаху хлопнул ладонями по столу, призывая к гробовой тишине внутри зала. — Думаю, что никому не стоит рассказывать о том, что произошло сегодняшней ночью. — Князь оглядел всех, и от его взгляда захотелось превратиться в мелкую точку.

К моему удивлению, не последовало никаких объяснений и распекания, которого стоило ожидать. Всё же случившаяся вчера дуэль была крайне примечательным событием, за которым должно было последовать наказание, но великий князь был на удивление спокойным. Он говорил о самых простых и едва ли не повседневных вещах центра. Главы отделов отчитывались за использованные деньги и итоги, которыми вообще можно было делиться. Работа шла хорошо далеко не у всех изобретателей, но часть конструкторов честно делилась своими достижениями, указывая на недоработки и применённые методы. Меня настолько сильно заинтересовали итоги разработок отдела химического вооружения. По их словам, они были в шаге от того, чтобы разработать боевое отравляющее вещество. Вместе с тем они вели работы по разработке защитных средств, но работа в этом направлении не была столь успешной.

К моменту конца докладов я успел полностью расслабиться. Казалось, что меня миновала беда, голова останется на моих родных плечах, но не стоило столь торопиться с выводами.

В момент, когда я хотел уже уйти из зала совещаний, меня остановил один из адъютантов великого князя. Этот молодой парень остановил меня прямо на выходе, перегородив дорогу и намекая на то, что мне необходимо проследовать по другому маршруту, а не в сторону собственного кабинета. Не сказать, чтобы переданный адъютантом приказ звучал слишком грозно, но по мозгу прокатилась волна страха. Это ещё не был тот цепенеющий первобытный страх, который моментально приводил к панике. Двигаться мне было некуда, а раз великий князь приказал, то необходимо выполнять его приказ и, желательно, делать это незамедлительно.

Кабинет Александра Александровича был отлично освещён. Через широкие окна проходило много света, отчего можно было не пользоваться искусственными источниками света. Сама августейшая персона стояла у высокого зеркала спиной к двери. Его мощная фигура в простом мундире без наград казалась высеченной из гранита. Когда я переступил порог, раздалось лишь тихое шуршание и скрип выкидного ножа, которым великий князь аккуратно укорачивал успевшие излишне сильно отрасти усы.

— Ваше Императорское Высочество, явился по вашему приказанию… — начал было я, но резкий жест руки заставил меня замолчать.

Великий князь медленно повернулся. Его лицо, обычно аристократически-бледное, теперь напоминало цвет очень спелого помидора, а сжатые желваки напоминали два выступающих холма.

— Молчать! — рявкнул брат императора так, что задрожали толстые стёкла в витринах с фарфоровым сервизом. — Ты, сукин сын, смеешь являться ко мне после того, что натворил⁈ Ты не только опозорил собственную честь, но и генерала Семёнова.

Рюрикович бросил на стол свежий номер «Столичного вестника», где под рубрикой «Горячие происшествия» прямо на главной странице мелькала богатая заметка о происшествии подле московского элитного ресторана.

— Дуэли запрещены высочайшим указом! Запрещены, чёрт бы тебя побрал, Ермаков! — великий князь едва сдержался от того, чтобы вновь не ударить кулаком по многострадальной столешнице. — А ты, щенок, устроил цирковое представление перед всем городом! Перед столичными жителями самого громадного государства! Ты думаешь, что можешь просто так нарушать законы, если получил мою лояльность! Похоже, что ты действительно поцелованный господом оружейник, но не стоит злить меня.

Я рефлекторно вытянулся по стойке «смирно», чувствуя, как крупные ледяные капли пота скатываются по спине. Я всем телом ощущал беспокойство и гнев, наполняющий августа. Я видел, как его стальные глаза наливаются кровью, как вздуваются крупные вены на шее, как белеют сжимающие столешницу пальцы. Казалось, что если поднести к великому князю спичку, то будет настолько мощный взрыв, что бомбёжка Хиросимы и Нагасаки покажется вечерним фейерверком пьяных празднующих Новый год.

— Ваше Императорское Высочество, позвольте мне объяснить…

— Заткнись, Ермаков. — великий князь сорвался с места и в три длинных шага пересёк кабинет, остановившись вплотную передо мной. От него пахло табаком и чем-то ещё неизвестным — животным, опасным. — Ты думаешь, твои заслуги дают тебе право плевать на уставы? Думаешь, что одни только твои «прогрессивные военные идеи» позволяют тебе ставить себя выше буквы государственного закона?

Рюрикович схватил со стола папку и швырнул её на пол — бумаги рассыпались широким белым веером.

— Вот твоё дело! Вот, что я подписал сегодня утром, когда узнал о твоих ночных приключениях. Знаешь, я сначала хотел подписать твоё разжалование и отправку на службу в Туркестанский гарнизон, сделать там твою службу невыносимой, вычеркнуть твою фамилию из всех списков, но передумал. Считай, что тебе повезло, и я учёл твои прошлые заслуги. Твои предки сделали для государства слишком много, чтобы из-за одного глупого поступка лишать твоё семейство княжеского титула. — с каждым словом он приближал своё лицо так, что мне удавалось без особенных проблем рассмотреть каждую пору на его коже, каждый волос усов и бороды. — Ты отправляешься в Тулу. Сейчас там проверяют твои разработки, и если будет получено утвердительное решение по его эффективности и пригодному для использования в войсках качеству, то нужно будет начать налаживать производство твоего пулемёта. — Рюрикович выдохнул, и теперь гнев на его лице сменился холодной расчётливостью. — Выезжаешь ты завтра и находишься в городе обязан без права выезда. За каждым твоим движением будут следить мои помощники. Никаких салонов, никаких клубов, никаких «Яров». Если я через месяц узнаю или хотя бы услышу всего один слух о том, что ты нарушил мои приказы, то клянусь тебе всем, что есть святого, ты узнаешь, что такое настоящая опала.

Великий князь ударил по звонку на столе. Тут в комнату вошла парочка молодчиков-флигель-адъютантов.

— Уберите его с моих глаз.