Князь поневоле. Оружейник Империи

Глава 23

Кто бы мог подумать, что спасением для меня послужит город, бывший родиной для того самого известного волка-товарища. Небольшой губернский городок, население которого было немногим больше шестидесяти тысяч человек, находящийся на стыке эпох: с одной стороны это была старая патриархальная Россия с златоглавыми соборами и ярмарками, с другой — железные дороги и фабрики тяжёлой промышленности.

Тамбов был наводнён различными агентами царского режима. Рюриковичи прекрасно знали о том, что в городе развивались различные левые движения, начиная от синдикалистов и анархистов, заканчивая социал-демократами и радикальными коммунистами. Прямых стачек или, тем более, восстаний они не осуществляли, но явственно такие настроения ощущались. Если верить разнообразным статистикам, которые появлялись в газетах, и данным, которыми обладали промышленники, можно было сделать вывод, что этот город сохранял уверенное преимущество перед остальными в области единиц вооружения на одного совершеннолетнего гражданина мужского пола. Если в остальных губерниях и других административных единицах приходилось по шесть единиц длинноствольного и короткоствольного оружия на десять человек, то вот Тамбов имел порядка полутора единиц орудий на одного человека.

— Вот и додумались нас толкнуть в самый рассадник левых, — ворчал Семён, смотря в окно.

Квартира, в которой мы укрылись, когда-то принадлежала одному из мелких городских чиновников. Сам хозяин исчез несколько недель назад во время ночного рейда опричников, и потому соседи не предпочитали задавать лишних вопросов. Сама квартира была маленькой и можно даже сказать, что убогой: бумажные обои давно облупились, диван продавлен, стол на кухне подпирался положенной под одной из ножек тонкой книгой. Здесь раньше жили, но как только задержали отца семейства, все домочадцы поспешили убраться из города как можно быстрее и насколько вообще возможно дальше.

Я сидел у печки, разбирая и смазывая затвор винтовки. В городе мы оказались всего три дня назад под покровом темноты. Заходили мы внутрь с большими проблемами, едва не наткнувшись на военный патруль, который в городах начинал выполнять свою миссию ровно в восемь вечера. Любого, кто встречался на пути патрулям и находился на улице без достойной причины, очень легко могли забрать в ближайший отдел полиции и держать там долго — до выяснения обстоятельств. Правда, иной раз обстоятельства зачастую выяснялись под крепкими кулаками опричников.

— Надо точку скоро менять, — сказал Семён и поднял с печки начинающий закипать чайник, после чего разлил содержимое по кружкам.

Помещение сразу же наполнилось густым запахом чая. Я принял кружку и кивнул словам казака. Человеком он был горячим, но сейчас говорил правильные слова. Конспиративные квартиры было необходимо менять и делать это как можно чаще. Легко можно было поверить, что агенты опричнины продолжают наше преследование. Всё же, даже в самих лесах мы успели сильно наследить, оставив за собой несколько трупов. Здесь же город в целом находился на особенном контроле разных силовиков, которые сейчас таких как мы очень быстро порвут на британский флаг.

В дверь постучали. Я сразу схватился за револьвер, Семён тоже отпрянул от окна и присел за косяком стены, удерживая винтовку наготове. Последние несколько дней мой телохранитель спал очень плохо, и сейчас в его глазах читалась необычная решимость. Казалось, что если кто-то даст хотя бы один повод, то выстрел прозвучит незамедлительно.

Четыре быстрых удара, два медленных, два быстрых. От сердца отлегло, но я зашагал к двери, пряча револьвер за пазухой. Понадобиться стрелять — и я сделаю это незамедлительно: понадобится не больше двух секунд.

Цепочка была снята, и в маленькой щели обнаружилось два лица. Одним из них был тот самый партизан, отряд которого провёл нас в город, а второго я не знал, но никакой угрозы от него не чувствовалось.

— Дима, это кто такой? — тихо спросил я.

— Наш он. Не бойтесь. За него я головой могу ручаться.

— Проходите.

Через несколько секунд оба зашли в квартиру. Дима быстро прошёлся по комнатам, выискивая незнакомцев, а я принялся осматривать незнакомца. Невысокий мужичок с широкой бородой и успевшими отрасти усами. По борцовской шее и широким запястьям было заметно, что спорт этому человеку явно не столь незнаком. Ему было не больше пятидесяти лет, и взглядом он обладал таким, что пересекаться с ним не хотелось. За время жизни я успел повидать много мужчин с крепким взглядом, но от этого хотелось увести взгляд в сторону.

— Иван Фёдорович Стеклин, — представился коренастый, протягивая мне широкую ладонь с мощными пальцами. — Руководитель боевого крыла Русской Партии Союза Синдикалистов. Рад встретиться с вами, Игорь Олегович.

— И вы не болейте. С чего решили пожаловать?

— Познакомиться лично и принести вам свежие вести, — мужчина раскрыл полы пальто и протянул мне свёрнутую газету. — Можете прочитать. Там очень много интересного. — Иван Фёдорович потёр покрасневшие ладони, стараясь вернуть к ним тепло. — Если нальёте чаю, то буду очень благодарен.

— Семён, организуй чаю гостям. Покрепче. Заварки и сахару не жалей.

Телохранитель кивнул мне, а сам я уселся на продавленный диван, раскрывая утренний номер «Тамбовских губернских новостей». Страницы успели промёрзнуть, от них пахло зимой и льдом, но важно было увидеть написанное на страницах. Новостям вокруг меня было посвящено много — сразу несколько страниц мелким убористым шрифтом.

'По достоверным сведениям, полученным из источников в Министерстве внутренних дел Москвы, в России продолжается розыск князя Игоря Олеговича Ермакова, обвиняемого в вооружённом сопротивлении властям и убийстве нескольких полицейских чинов.

Согласно официальным данным, князь Ермаков, ранее принадлежавший к известному дворянскому роду, в последние месяцы мог примкнуть к преступным элементам, ведущим антигосударственную деятельность. В ходе нескольких вооружённых столкновений с полицейскими патрулями на границах Тамбовской и Тульской губерний были убиты семеро стражей порядка, ещё несколько получили ранения разной степени тяжести.

По словам начальника губернского жандармского управления полковника В. А. Луженского, князь Ермаков действует не в одиночку: «Имеются сведения о его связях с вооружёнными бандами, именующими себя "красными партизанами». Эти преступные группировки занимаются грабежами, поджогами и убийствами, сея смуту среди мирного населения.

До недавнего времени князь Ермаков считался лояльным подданным Его Императорского Величества. Однако, как стало известно из источников в Риге, в последние годы он проявлял нездоровый интерес к радикальным политическим кругам. Возможно, именно это привело его на путь преступления.

«То, что дворянин, офицер, человек, получивший воспитание и образование, опустился до убийств и грабежей, говорит о глубоком нравственном падении», — заявил представитель духовенства Тамбовской епархии.

Губернские власти объявили вознаграждение в размере 5 000 рублей за информацию, которая приведёт к задержанию князя Ермакова и его сообщников. Жителям губернии настоятельно рекомендуется сообщать о любых подозрительных лицах, особенно скрывающихся в лесах или покинутых домах.

«Мы призываем население сохранять бдительность. Эти люди крайне опасны и готовы на всё, чтобы избежать правосудия», — предупредил полковник Луженский.

Если Ермаков действительно присоединился к красным партизанам, это может означать, что он намеренно встал на путь борьбы против законной власти. В таком случае его действия подпадают под статьи о государственной измене и массовом насилии, что грозит ему смертной казнью.

Пока же Тамбовская губерния остаётся на военном положении. Усилены патрули на дорогах, проводятся обыски в пригородных сёлах. Остаётся надеяться, что в ближайшее время этот опасный преступник будет схвачен и предстанет перед судом.

Редакция призывает читателей к спокойствию и соблюдению законов.

Любую информацию о местонахождении преступников можно сообщить в ближайшее отделение полиции или Опричнины.'

Я присвистнул, понимая, что такие новости просто так в печать выпускать не будут. Если губернские власти действительно готовы выложить за мою голову столь немалую сумму, то легко представить, сколько же людей будут готовы эту самую информацию выложить, а в Тамбове людей достаточно.

— Не самые лучшие новости вы принесли, Иван Фёдорович. Если быть откровенным, то прямо-таки хреновые. — я хотел было сплюнуть, что для меня не характерно, но удержался, посмотрев на и без того загаженный временем пол. — Не хорошо будет, если нас обнаружат, а за такие деньжищи немногие будут способны удержаться от соблазна.

— Как говорит мой народ: «Аз ме зол эртринкн, зол мне нит арэйнбренен». Если на русский переводить, то если уж суждено утонуть, то не сгоришь. Вот вам, стало быть, суждено противником нынешнего царского режима. Казалось бы, за глупую провинность вас сослали в Тулу, хоть вы оружейник умелый — о том мне известно, но как сложилась жизнь — мы сейчас с вами в одной лодке. Я еврей-синдикалист-террорист, а вы представитель древнего русского рода, но теперь тоже убийца и разыскиваетесь, как и я.

— Еврей?

Стеклин кивнул, а я удивлённо и тихо присвистнул. Пусть эта итерация родного государства и применяла иные методы относительно национальной политики, но даже в этой просветлённой вариации отношение к колену израилеву было своеобразным. Да, не существовало черты оседлости, еврейские погромы проводились не столь массово и не с таким кровавым куражом, но всё равно на евреев смотрели очень косо.

— Именно. Одесское «колено». — Стеклин косо ухмыльнулся, обнажая несколько отсутствующих зубов.

— Что вы предлагаете мне? Оставаться в бесконечных бегах, скитаясь по конспиративным квартирам и бояться каждого шороха, который только достигает моих ушей? Не самая лучшая история будет у последнего потомка Ермака. — я вздохнул. — Теперь уж точно последнего, как ни посмотри.

— Зачем же? — Стеклин удивлённо поднял левую бровь. — Нет никакой надобности погибать в вечных скитаниях такому светлому уму. У вас в голове, — он постучал указательным пальцем по своему лысому виску, — много ценных знаний. По своей профессиональной части я успел достаточно подробно исследовать отчёты о применении ваших автоматов в боевых действиях — это замечательно. К тому же, придуманный вами калибр находится на неведомом ранее уровне. Просто отличный боеприпас, с какой стороны ни посмотри.

— Давайте короче, товарищ. Что именно вы предлагаете? За последнее время я наслушался различных рассказов — у меня уже уши вянут. Хотелось бы побольше конкретики.

— Предлагаю вам эмиграцию по политическим причинам. У меня есть контакты с профсоюзами в Бразильской Федерации, Аргентине, Мексике, Боливии. Там таких мощных гонений на нашего левого брата нет, отчего и профсоюзы там значительно крепче, чем наши, а дипломатические связи с Россией у них сильно ограничены, так что там и спрятаться можно, и своего таланта просто так не потерять. Предоставим вам всё самое наилучшее — станки, материалы, помощников, экономическую и информационную базу. Всё будет в лучшем виде. Знаете, как раньше донцы говорили?

— С Дону выдачи нет? — вспомнил я самую известную фразу, которую только помнил от этого казацкого воинства.

— Именно. Как потомок казаков вы это отлично помнить должны. Так вот, с Латинской Америки для вас тоже выдачи не будет. Там наши силы помогут вам освоиться, быть может даже, что сможете наладить переписку со своими родными в Томске. Вам будет положена зарплата, выделят дом в личное пользование, может даже быть, что и землю дадут. Взамен нужно не столь много — вы будете трудиться во славу мировой революции.

— Ожидаемо. Только мне казалось, что синдикалисты всё больше за мирный переход власти. Стачки, забастовки, оцепенение капиталистической экономики — что-то из этого разряда. Вооружённая борьба — это всё больше для коммунистов, анархистов, эсеров, максималистов, децистов. Всякое из разряда «Достучаться до справедливости в ворота дворцов можно только прикладами винтовок».

Боевик изумился и дальше достал из кармана небольшую записную книжку вместе с остро заточенным карандашом:

— Интересная фраза. — Страницы прошелестели, и мужчина посмотрел на меня с удвоенным интересом. — Не подскажете, кто автор этой фразы? Легко запоминается, есть революционный порыв.

— Автор неизвестен. — вздохнул я, вспоминая отсутствующего в этой реальности Владимира Ульянова. — Перейдём к делу.

— «…только прикладами винтовок», — прошептал Стеклин и перелистнул страницу блокнота, зажав карандаш за ухом. — Если хотите услышать моё личное предложение, то слушайте внимательно, дважды я повторять не стану. — Боевик сел удобнее, наклонился в мою сторону и упёрся локтями в колени. — Я предлагаю силами партии вывезти вас сначала в Архангельск. Оттуда вывезут вас в Осло, а уже там — целое путешествие по различным городам Европы, чтобы запутать следы разведки, а затем вас примут в одном из крупных городов Латинской Америки. Там вас встретят наши союзники и представители политической эмиграции. Уже в итоговой точке вас разместят в крупном городе, за средства мировой революции предоставят все необходимые ресурсы. Взамен вы должны будете наладить выпуск и производство наиболее эффективного вооружения, которое будет отправлено на фронты революционных войн. Пистолеты, винтовки, револьверы, пулемёты, карабины, может быть даже, что и пушки — всё, что только придёт вам в голову.

— Знаете, как говорят инженеры? — я улыбнулся, вспомнив старую поговорку. — «Нету чёткого ТЗ — результат всегда ХЗ». Вы предлагаете мне слишком пространное задание, эмигрировать в другую страну и сулите едва ли не золотые горы, вот только в родной стране меня тогда посчитают предателем, а мой род лишат всех достоинств, титулов, привилегий, положения в обществе. Одного себя и Семёна мне спасать не столь сподручно. Хотелось бы заиметь другие гарантии.

— Вы боитесь за собственную семью? Это достойно настоящего мужчины. — Стеклин сделал на странице несколько быстрых заметок. — Если вы согласитесь на моё предложение, то я могу гарантировать вам, что ваше семейство будет находиться под нашей защитой и в дальнейшем сможем перевести их в страну, где вы остановитесь и будете работать.

— Всё это лишь слова, но, допустим, что я вам поверил. Тогда у меня есть ещё одно условие, без которого наше соглашение не может считаться действительным. — я помолчал несколько секунд и пробарабанил пальцами по деревянному подлокотнику дивана. — Мне нужна голова Ливена.

— Вашего зятя? — революционер почесал бровь и задумчиво посмотрел в блокнот. — Это будет проблематично. Всё же он закопан в могилу.

— Давайте не будем дурачиться, Иван Фёдорович. Вы прекрасно понимаете, что мне нужна голова убийцы доброй половины моих родственников — Петра Ливена. Сбежавшего, но отомстившего всем, кроме меня. Сначала он попытался убить своего отца, но у него не получилось, а затем, наверняка, организовал подрыв поезда, на котором мы направлялись на отдых. Единожды я упустил его, о чём сильно пожалел. Тогда сделаете так, чтобы моя месть была наконец окончательно совершена. Мне без разницы, как вы это сделаете: ледорубом по затылку, вырежете его сердце или просто пустите пулю в голову, но мне нужно подтверждение его смерти.

— Будет по-вашему. Я буду ждать вашего ответа. Даю вам сутки на размышление.