Князь поневоле. Оружейник Империи

Глава 19

Перед рассветом лес под Тулой был неестественно тихим. Не было ни шуршания в снегу мелких зверьков, немногие птицы молчали, и даже ветер полностью затих. Я поправил ремень с самой простой курковой двустволкой на плече, после чего пересчитал латунные столбики, вставленные в петли поясного патронташа. Рядом, тяжело переступая по хрустящему снежному насту, шёл мой дядя — бывший куда более опытным охотником — с постепенно серебрящими висками и крепкими руками, сжимающими ложе ружья. Нас сопровождал глава тульской полиции Фёдор Черкасов, Семён с ружьём за плечом, бородатый лесничий Виктор и ещё двое офицеров из губернской полиции, присоединившихся к своему начальнику в этом древнем промысле, ставшем развлечением для особенно богатых масс.

Снег, выпавший вчера, скрипел под ногами, отчего за нашей небольшой группой оставалась видная невооружённым взглядом цепочка следов. Лесничий шёл первым, опытными глазами читая лес, стараясь отыскать следы. Для меня это было не так просто, но вот Виктор то и дело указывал на звериные следы. Иногда он резко останавливался, присаживался и поднимал раскрытую ладонь над головой, и вся группа моментально замирала, вслушиваясь в тишину. Казалось, что и лес также замирал, и только где-то вдалеке стучал надоедливый дятел.

К полудню мы вышли на поляну, где лесничий обнаружил свежие кабаньи следы — глубокие, с характерными размашистыми шагами. Их было несколько, и сразу стало понятно, что здесь прошла целая кабанья семья, явно никого не боявшаяся.

— Секач, не меньше трёх пудов, — прошептал Виктор, проводя рукой над отпечатанными на снегу следами, чтобы оценить их свежесть.

К этому охотнику я испытывал особенное уважение. По его движениям, повадке, взгляду можно было понять, что он успел настолько заматереть, что все его сопровождающие охотники казались Виктору лишь большими детьми с большими ружьями.

Я же ощутил, что пульс начинает постепенно подниматься, отдаваясь молоточками в голове. Если раньше мне приходилось просто пыхтеть, прорываясь сквозь снег на манер северного атомного ледокола, то вот теперь почувствовалась опасность. Всего один секач — это уже опасное дело, в особенности зимой, когда зверь был голоден и очень зол. Далеко не факт, что разъярённое животное не остановится даже после дуплета крупной дробью, но на всех у нас было семь ружей, и уж такой огневой мощью наверняка получится остановить тушу.

Анатолий Ермаков жестом распределил позиции. Полицейские должны были выгнать зверя на нашу группу из четырёх человек. Всё же до самого последнего момента кабан атаковать не будет и постарается убежать, а именно этим мы и собирались воспользоваться.

Движение по снегу требовало невероятной осторожности. Каждый хруст маленькой ветки под ногами, каждый неосторожный вздох, тихое ругательство или шуршание могло спугнуть добычу. Я, присев на корточки за прикрытием старого поваленного дерева, ощущал, как холод постепенно проникает через толстые охотничьи сапоги. Пальцы были закрыты в необычные варежки с выделенными большим и указательным пальцами, сжимали деревянное цевьё ружья, а также постепенно подбирали мягкость спускового крючка. Хотелось сразу выпалить дуплетом — благо оружие позволяло сделать это, — но я опасался, что если кабан не откинется от залпа из нескольких стволов одновременно, то я останусь абсолютно беззащитным.

Тишину вдруг разорвал резкий свист лесничего — сигнал, что кабан обнаружен. Почти сразу послышался треск кустов, фырканье, а затем тяжёлое топотание. Я прижал широкий деревянный приклад к плечу, ощущая, как сердце бьётся в груди, напоминая тяжёлый кузнечный молот.

Из чащи вырвался огромный секач — чёрный, с мощными плечами и маленькими, горящими яростью глазками. Его клыки, желтоватые и заострённые, блестели на солнце, а из пасти вырывался пар. Зверь остановился на мгновение, будто оценивая обстановку, затем резко развернулся в мою сторону.

Раздался почти одновременный выстрел сразу из трёх ружей. Семён и Анатолий умудрились промахнуться, успев лишь вздыбить облачка снега у ног секача, тогда как облако дроби от лесничего по касательной зацепило спину животного.

Я же в момент будто позабыл обо всех приобретённых за жизнь навыках. Я испуганно выдохнул, едва ли не ойкнув, после чего слишком резко потянул на спуск. Выстрел грохнул, отдача толкнула в плечо профессиональным боксёрским выпадом, дым застелил глаза, а в нос шибанул резкий запах горелого пороха.

Пока воздух очищался, я прыгнул в сторону, стараясь уйти с возможной линии атаки секача. Повалившись в снег, я потянул ещё два патрона из патронташа и с хрустом переломил ружьё. Экстрактор выбил пустые раздувшиеся гильзы, и я всунул вместо них новые патроны с увесистыми пулями внутри.

Когда едкий пороховой дым наконец рассеялся, перед моим взором предстал поверженный кабан, рухнувший всего в пяти шагах от моего прежнего местоположения. Обе пули из дуплета попали прямо в череп. Голова у животины крепкая, но дури в зарядах было прилично, отчего и выстрел не оставлял зверю никаких шансов. Похоже, что разгону секач успел набрать приличный разгон и даже убитый умудрился оставить глубокую борозду в снежном покрывале земли. Сейчас же кровь, вытекающая из образовавшихся отверстий в теле, окрашивала снег вокруг в алый, расплываясь громадным пятном.

— Хороший выстрел, племянник.

Анатолий медленно подошёл к добыче и потрогал ладонью ещё тёплый бок поверженного животного. Лесничий же, сняв шапку, крестился, провожая душу зверя, чтобы та не держала зла на охотников. В это время Семён неспеша вытягивал нож из ножен.

Я стоял неподвижно, глядя на свою добычу. В этом громадном мёртвом теле было что-то величественное — дикая, животная сила, навсегда упокоенная свинцом. Животное было даже жалко, ведь он столкнулся сразу с несколькими людьми, вооружёнными и злыми. Он же был один, но даже так вполне мог снизить численность охотящихся на него людей.

Пока Семён и лесничий возились с мёртвой тушей, Анатолий схватил с пояса флягу и, отвинтив узкую крышку, приник к горлышку. Кадык дяди заходил ходуном, но через несколько секунд он протянул фляжку мне. Пахнуло хорошим алкоголем, и я тоже приник к сосуду. Внутри оказался очень недурственный коньяк, а потому несколько глотков, как бы странно это ни звучало, отрезвили сознание после доброй дозы адреналина.

Обратный путь был тяжёлым — тушу приходилось волочь по очереди, впрягаясь в волок по двое. Конечно, путь облегчал успевший налететь за последние несколько дней снег, но даже так пыхтели мы изрядно. В лес во время охоты мы успели погрузиться достаточно глубоко, а потому обратная дорога выматывала. Сменялись мы каждые полверсты, а скорость отряда была сильно ограничена.

Через два часа пути мы остановились на привал. Не сказал бы, что я был сильно вымотан за время этой тяжёлой прогулки, но сильно вспотел. Остальные члены охотничьего отряда выглядели ни в пример лучше, если не смотреть на главу Тульского полицейского управления — мужчину тучного, толстого и активно стремящегося набрать форму шара.

Не прошло и четверти часа, как полицейские вместе с дядей и лесничим подорвались с места. Это казалось мне странным, поскольку усталость на их лицах читалась легко.

— Мы немного вперёд пойдём, — принялся объяснять свой странный манёвр Анатолий. — Ты лучше отдохни, всё же человек к охоте непривычный, так что отдыхать побольше надо. Следы наши увидеть несложно, так что не заблудишься.

Большая часть отряда удалилась быстро, даже излишне споро, как для охотников. До наступления темноты было ещё долго, а потому можно было двигаться к ближайшей деревне неспешно, не тратя силы на высокий темп. Эти же рванули так, что пятки едва ли не сверкали.

— Не нравится мне это, княже, — заявил поднявшийся с небольшого пня Семён, снявший с плеча ружьё. — Странно это всё. Сначала вроде вместе шли, а тепереча убежали куда-то.

— А точнее? Скажи прямо, что предполагаешь.

— Клеветать дядю вашего не хочу, но слишком подозрительное у него поведение. Хотел бы он с вами время провести, то не спешил бы так быстро убежать и в одном темпе бы тогда мы двигались под лёгкие разговоры. Есть у меня подозрения, что убить он вас задумал. Всё же родственников по мужской линии у вас больше нет, а значит всё управление вашим имуществом в его руки перейдёт.

В словах казака был смысл. Анатолия я подозревал и без того, благо причин для этого было более чем достаточно, а нынешние его движения напрягали ещё больше. Сомневаюсь, что он решил вот так просто пойти на убийство, но действовать он мог неожиданно, нарушая букву закона.

— Тогда оружие держи наготове. Подозрения подозрениями, но если стрелять первые начнём, то всё может обернуться иначе. Я и без того в немилости у государя, а если на меня ещё и убийство аристократа повесят, то вовсе худо будет.

Сидеть долго было нельзя. Если дядя действительно задумал моё убийство, то нельзя оставлять им возможности организовать засаду. Ружей у них сейчас было значительно больше, а в нашем случае это слишком критическое преимущество для противника. Будь у меня вместо двуствольного ружья автомат, то можно было бы выкрутиться, но сейчас, в незнакомом лесу, нас влёгкую обойдут и свинцом нашпигуют, как кролика на охоте.

Дальше мы двигались осторожно. Следы волокуш можно было увидеть без особенных проблем, но я старательно пытался заметить другие признаки, что противник отошёл с основной тропы.

— Княже, давай стороной пойдём, — предложил Семён, приглядываясь следу. — Если ничего не случится, то скажем, что заплутали, а так преимущество их лишим.

Предложение было действенным, а потому мы свернули с тропы. Благо компас у меня имелся, а потому в случае необходимости выбраться сумеем. По непротоптанным дорогам идти было сложно, приходилось тратить сил гораздо больше, но с этим приходилось мириться. Шли мы с ружьями у плеч, готовясь в любой момент выстрелить.

Заметили друг друга мы практически в один момент. Тёмная фигура в шерстяном полушубке стояла всего в двадцати метрах от нас и явно ожидала встречи. Это был один из полицейских офицеров, которые отправлялись на охоту вместе со своим начальником. Их было двое, но второй в мгновение скрылся за толстым древесным стволом, пока я целился.

Выстрелы разорвали лесную тишину раскатом грома. Выстрел полицейского ушёл выше моей головы, просвистев злыми пчёлами. Два заряда крупной картечи вырвались из воронёных стволов, и плотный свинцовый кулак ударил полицейского прямо в грудь. Кровавым веером разлетелась кровь из пробитой груди, и мужчина повалился на землю, отброшенный мощным ударом. Рядом хлопнуло ружьё Семёна, а я побежал в сторону, высоко поднимая ноги и стараясь скрыться за старым поваленным деревом.

Не успел я скрыться от выстрелов, как спину дёрнуло. Боли я не почувствовал, но сердце застыло от пронзившего его страха, но бояться было поздно. Руки затряслись, вытаскивать патроны из патронташа было сложно, латунные кругляши постоянно выскальзывали из захвата, но с горем пополам я смог перезарядить ружьё, умудрившись сунуть в стволы пулевые патроны. Расстояние здесь было небольшим, и лучше было воспользоваться крупной картечью, но во время боя соображалка работала с пробуксовкой.

Рядом упал Семён, прямо в полёте переламывающий оружие. Пахнуло порохом, а на мой вопросительный взгляд казак лишь отрицательно помотал головой, ясно давая понять, что противник убит не был.

— Княже, давай я лучше в обход, ползком по снегу, — громко зашептал телохранитель, наконец перезарядив своё ружьё. — Ты меня прикрывай, чтобы он головы не высунул из-за дерева. Непонятно, какой он из себя стрелок, но перестреливаться долго нам нельзя.

Я лишь кивнул и высунулся из-за поваленного дерева. Полицейский спрятался за своим деревом, и только кончик торчащего ружья указывал, что он не поменял своей позиции.

К тому моменту казак уже сорвался с места и прыжком рухнул в снег, активно заработав конечностями и пополз по-пластунски. Я же, скрывая своего союзника, прицелился и пальнул по дереву. Тяжёлая ружейная пуля имела в себе много дульной энергии, но скорости в ней было маловато, отчего она застряла посреди годовых колец дерева. Палил я не с целью убить врага, а заставляя его сильнее прижаться к своему укрытию и не высовывать головы.

— Ну, давай, сволочь! — крикнул я как можно громче, срывая горло. — Завалить меня думаешь⁈ Да я тебя в фарш пущу, скотина!

Самая простая провокация сработала удивительно эффективно. Полицейский высунулся из-за дерева и, не целясь, запулил два заряда дроби куда-то в мою сторону. Попасть ему не удалось, но промедление для перезарядки позволило действовать Семёну. Он змеёй прополз между деревьев и худых кустов, зайдя с фланга стрелка, пока тот перезаряжался.

Казак встал на колено и выстрелил. Момента попадания я не увидел, но вот заваливавшееся на бок тело полицейского не увидеть было сложно. У него буквально не было руки — двумя близкими выстрелами картечь просто обрубила конечность чуть ниже плеча, и теперь служитель порядка верещал что-то нечленораздельное. Возможности спасти его не было — оставалось только закончить его страдания, и я подбежал к лежащему телу, целясь в голову раненого. Тяжёлая пуля просто взорвала его голову, разбрызгав содержимое черепной коробки по окрестностям.

Не успел я перевести дух после столкновения, как в стороне прозвучали многочисленные выстрелы. Это были не тяжёлые уханья ружей, не хлёст винтовок. Звуки больше напоминали пистолетные хлопки, никак не вяжущиеся с вооружением нашей группы. Сами звуки уже приносили непонимание, и что-то подсказывало, что нам нужно быть как можно дальше от этого места.

— Уходим! — крикнул Семён, подхватывая ружьё погибшего полицейского и срывая с него патронташ.

Мы побежали в сторону выхода из леса. Неизвестно откуда появилось столько свободной энергии, но бежали мы как спринтеры, несмотря на снег, достигающий середины голени. Пот струился по телу рекой, в глазах начали расцветать тёмные цветы, и захотелось просто рухнуть в холодный снег, но вот Семён, несущийся вперёд, не позволял даже думать об отдыхе.

— Стой, княже!

Перед нами оказалась тёмная фигура с поднятыми руками. Ружьё висело у него за спиной, а в ладони был зажат револьвер. Человек был весь в крови, но стоял как каменное изваяние, находясь под прицелом Семёна. Далеко не сразу я признал в нём человека.

— Револьвер на землю! — рявкнул телохранитель.

— Не стреляйте, князь! — в ответ крикнул незнакомец, отпуская револьвер. — Тебе бежать надобно. В деревне ещё отряд ждёт. Я тебя другой тропой выведу.

Мы с Семёном переглянулись. Наличие револьвера вполне объясняло странные приглушённые выстрелы, от которых мы бежали, да и лесник, когда мы разделывали добытого кабана, не был настолько залитым кровью, тогда как сейчас выглядел так, будто искупался в кровяном бассейне.

— И какого чёрта я тебе верить должен?

— Ну, если в гузне чешется, то можешь проверить сходить, — Виктор махнул в сторону. — Там на полянке дядька твой с пробитой головой лежит. Только пока ходить будешь, то сюда ещё отряд по твою голову успеет припереться и нашпигуют тебя свинцом, что секача твоего. — Лесник закашлялся. — Либо давай дурку гнать не будем, ваша светлость, и рвать когти отсюда будем, а жмуриков оставим гнить здесь. Выбирайте, ваша светлость.