Карп в сухой колее. Том 1

Глава 6. Бессмертный небожитель наслаждается музыкой

Лекарь Сун продолжал пристально смотреть на Юн Шэня.

— Этот старик долгие годы находится в услужении у семьи Хэ. Еще свежи воспоминания, как ныне великий генерал Хэ Чуньци, будучи совсем мальчишкой, прибегал ко мне в слезах из-за сбитых в игре коленей, — лекарь тянул каждое слово, будто нараспев, уходя в мысли о былом.

Его взор принялся блуждать по комнате, словно он нашел занятным разглядывать пучки трав, подвешенные под потолком. В свете трепещущего пламени крошечных свечей следы прожитых лет на лице лекаря Суна стали отчетливее. Они придавали ему вид каменного изваяния — будто он мудрец, чей облик запечатлели для потомков.

— Я поддерживал жизнь в четвертом молодом господине Хэ с момента его рождения. Так неужели ты думал, что я не замечу некоторые изменения? — Лекарь Сун пренебрег вежливым обращением и сделал акцент на последнем слове.

Он вновь устремил на Юн Шэня острый и внимательный взгляд, словно и правда видел его насквозь.

Юн Шэнь не знал, что ответить, поэтому предпочел молчание. Действительно, кому, как не семейному лекарю, известно больше всего о господине? Тем более если господин болен.

Другие члены семьи Хэ уже обратили внимание, как изменился «Хэ Циюй» со дня злополучного происшествия в игорном доме, но никто до сих пор не заявлял об этом вот так, в лицо. Даже если Юн Шэнь начнет играть роль избалованного и грубого молодого господина, вряд ли это спасет положение. Главное подозрение тут вызывало не столько поведение, сколько одна — пусть и маленькая, но значительная — деталь.

Его глаза.

Юн Шэнь не имел привычки разглядывать себя в отражении и любоваться своей внешностью. В бытность бессмертным это было бессмысленно: он не снимал маску, поэтому такому пристрастию неоткуда было взяться и после пробуждения в чужом теле. Сейчас он припоминал, что тогда, впервые увидев свое, вернее, отражение Хэ Циюя, приметил оставшиеся от бессмертного облика глаза. Серые, почти прозрачные, как смурной, заполненный облаками небосвод. Эти глаза принадлежали ему, Юн Шэню. Он мог лишь догадываться, какие глаза были у Хэ Циюя, но, если судить по остальным членам семьи Хэ, скорее всего, темные, ведь в целом их внешность была типичной для жителей северного государства Жун: черные волосы и глаза, светлая кожа, лишь едва тронутая солнцем.

Глаза есть отражение души человека. Многих демонов, захватывающих чужие тела или принимающих чужие облики, можно раскрыть именно по ним. Те, кому недостает мастерства иллюзии, попросту не могут скрыть демонические звериные глаза, потому и попадаются. С более искусной нечистью дела обстоят сложнее, но все равно существует множество способов вывести демона на чистую воду — начиная от зачарованных зеркал и талисманов и заканчивая легендарными мечами, способными раскрыть истинную сущность.

У Юн Шэня не было духовных сил, чтобы творить заклинания. Он не мог наложить чары на свой облик и скрыть отражение души, занявшей тело четвертого господина Хэ. Помнится, этот лекарь говорил деве Хэ, что глаза Хэ Циюя изменились из-за травмы. Это, конечно, было сущей глупостью, и еще тогда Юн Шэнь уловил сомнение в голосе Хэ Цисинь. Она и сама не особо в это верила, но все же приняла за правду слова великого врачевателя их семьи как единственное объяснение.

Осознание, что эта ложь лекаря Суна была, скорее всего, целенаправленной, заставило Юн Шэня вздрогнуть.

Кем был этот старик на самом деле?

Сейчас, под внимательным взглядом лекаря Суна, Юн Шэнь чувствовал себя беспомощно, а сердце в его груди билось болезненно быстро. Он не знал, что ему делать, не знал, что говорить и как оправдываться... И стоит ли вообще так поступать.

В этой комнате они были одни. Оставалось только уповать на скорое возвращение барышни Хэ. Юн Шэня раздражало, насколько трусливой была эта надежда, ведь факт того, что его раскрыли, оставался таковым, и отвертеться уже не получится.

Лекарь Сун хитро ухмыльнулся, видя смятение Юн Шэня, и продолжил:

— В тот вечер в игорном доме Хэ Циюй должен был умереть, и он умер, не так ли? Однако сейчас он передо мной. Очень любопытно.

Юн Шэнь продолжал молчать. Слова лекаря о должной смерти Хэ Циюя его смутили, но он не успел развить мысль, ведь дальше услышал нечто совсем неожиданное:

— Я предоставлю тебе выбор.

Старик извлек из скрытого кармана рукава длинную иглу, больше похожую на стилет без рукояти. Она была толще тех, что использовались для акупунктуры, и гораздо длиннее. Ее острие блеснуло в тусклом свете. Юн Шэнь был уверен, что игла зачарована.

— Ты не демон, не мстительный дух и не обычный человек, — продолжил говорить лекарь Сун. — Хотя значения это не имеет. Важно другое — тело, в котором ты оказался, смертно, и ему осталось недолго. Без моих лекарств этот срок крайне мал. Твой выбор крайне прост: в первом случае ты помогаешь мне, а я тебе.

— А во втором? — хрипло спросил Юн Шэнь, решив наконец прервать свое затянувшееся молчание.

— Хм, ну, тут вариантов больше... Например, принять быструю смерть прямо сейчас.

Юн Шэнь не успел понять, как лекарь Сун оказался так близко. Сухая и жилистая рука сжала его плечо, а к глазу угрожающе близко приставили острие иглы. С такого расстояния, пусть и кося взглядом, он сумел разглядеть киноварное узорчатое письмо, расползающееся по светлому металлу. Так просто не прочитаешь, но Юн Шэнь был уверен, что вряд ли это чары благословения.

Нет, такой расклад его не устраивал.

Ему все еще было необходимо выяснить, что же произошло с Небесными печатями и барьером в его отсутствие. Для этого ему нужны были бессмертные заклинатели, связанные с Обителью. Си Ин не лучший вариант для просьбы о помощи, но он не единственный, в школе Юэлань наверняка должен быть хоть кто-нибудь еще из боевых братьев и сестер Юн Шэня... Наилучшим решением будет отправиться прямиком в школу.

Тысяча мыслей проносилась в его голове, и наконец разум взял под контроль чувства. Почему переживания так легко овладели им? Этот лекарь всего-навсего водил его за нос! Юн Шэнь не верил ни единому его слову.

— Вам не сойдет с рук, если вы убьете четвертого господина Хэ.

— Ты прав, — кивнул Сун, — если я убью Хэ Циюя — вряд ли это так оставят. Но если я убью демона, овладевшего им, то это будет совсем другое дело.

— Я не демон, и вы это знаете.

Ему очень хотелось отодвинуться подальше от острия иглы, но из-за поистине стальной чужой хватки было трудно даже пошевелиться. Вот уже второй раз за день он оказывается так близко к холодному оружию, и не сказать, что это сильно его радует.

— А кто знает об этом, кроме нас с тобой? — Лекарь изобразил натянутую улыбку, от которой стало жутко. — Благородные заклинатели уже подозревают тебя, они не станут выяснять, где правда, а где ложь. Они и сами рады бы тебя казнить, да побыстрее. Им нужно найти, на кого повесить вину за произошедшую трагедию.

То, каким тоном Сун говорил о заклинателях, не оставляло сомнений, что он относится к ним не лучшим образом.

Юн Шэнь хотел не согласиться с этими словами, но... понял, что старик прав. Заклинатели не могли не почувствовать, что Хэ Циюй — простой смертный. Единственным, что могло спасти от губительного действия демонической энергии простого смертного, были артефакты или талисманы. Наверняка его обыскивали, пока он был без сознания, и ничего не смогли найти.

Нападение демона средь бела дня на праздничном шествии, двигавшемся к Запретному городу, не могли оставить без внимания. Виновника следовало найти в кратчайшие сроки. И этим виновником за глаза объявили Юн Шэня, вернее четвертого господина Хэ.

Ситуация и правда складывалась против него.

Юн Шэнь почувствовал, как сильно сжали его плечо. Казалось, еще немного — и раздастся хруст костей. Он подавил болезненный всхлип.

— Что вам нужно?

— Проследить за заклинателями. Будешь моими глазами и ушами. Роль подозреваемого тут как нельзя кстати. До прибытия великого генерала Хэ они будут заняты своим маленьким расследованием, в котором ты также примешь участие.

Этот старик безумен!

— Что, если меня раскроют?

— Тогда ты встретишь быстрый и бесславный конец. Придется постараться, не без этого, конечно.

— Я ведь могу согласиться с вами, а потом поведать заклинателям о ваших намерениях.

После этих слов выражение лица лекаря Суна застыло и стало походить на кривую безжизненную маску. Его взгляд, исполненный презрения, впился в Юн Шэня. Неожиданно тот почувствовал, как ему трудно дышать. Он невольно схватился рукой за горло, пытаясь освободиться от невидимых оков, но что-то продолжало все сильнее сжимать его шею.

— Если скачешь верхом на тигре — слезть трудно[19], — резко посерьезнел старик. От насмешливого тона не осталось и следа. — У меня достаточно способов, скажем так, контролировать ситуацию. Ты ведь был послушным больным и принимал все лекарства, что я давал тебе, не так ли?

Юн Шэнь чувствовал, как начинает задыхаться. Он лихорадочно шарил по шее рукой, не находя причины, почему все труднее сделать вдох.

— О нашем разговоре никто не узнает, — твердо сказал Сун. — Последствия иного в пояснениях, думаю, не нуждаются. Кивни, если понял.

Он встряхнул Юн Шэня за плечо, и тот мотнул головой, чудом не напоровшись на иглу. Старик, видимо, удовлетворился этим, и в следующий миг Юн Шэнь ощутил, как разом схлынуло удушающее чувство. Он согнулся пополам и зашелся в громком лающем кашле.

— Есть человек, что обращен к свету, но в его сердце скрыта тьма. Он явно сыграл не последнюю роль в произошедшем. Доселе мне не удавалось подобраться к нему близко, но это сможешь сделать ты.

Юн Шэнь поглядел на лекаря Суна исподлобья, пока пытался отдышаться.

— Должно быть, ты уже успел повстречаться с клинком Си Ин?

Юн Шэнь покинул лекарскую глубокой ночью. Разговор со стариком Суном оставил его в полном опустошении. В попытках переварить услышанное он заработал лишь головную боль.

Этот человек... Старик Сун. Или не человек вовсе и не старик, важно было другое — он хитер и преследует свои цели. Юн Шэня угораздило заполучить надзирателя и палача в одном лице.

Однако больше его волновало другое. Еще недавно он был готов просить помощи у заклинателей, Си Ина, кого угодно, но сейчас уже не был так уверен. Догадки старика имели смысл, как бы ни хотелось Юн Шэню думать иначе. Случившееся на шествии действительно было из ряда вон выходящим трагичным событием. Тогда в городе собралось довольно много заклинателей Юэлань, и они, даже при условии собственной бездарности, не могли бы не почувствовать приближение демона. Пропустить готовящееся нападение было невозможно.

Неужели кто-то из Юэлань в самом деле посодействовал произошедшему?

Лекарь Сун так и сказал, прозрачно намекая на причастность к делу Си Ина.

Юн Шэнь мотнул головой. Он глубоко вздохнул и оперся боком о ближайшую колонну, не в силах продолжать путь до покоев. К тому же он понятия не имел, куда ему идти. В эту часть поместья он еще ни разу не заходил, а ночная темнота, укрывшая собой все вокруг, не позволяла увидеть хоть какой-нибудь ориентир. От фонарей толку было мало — они, засыпанные снегом, светили тускло, лишь немного приоткрывая полог мрака.

Холодный воздух обдавал тело Юн Шэня подобно волнам разбушевавшегося моря. Он потер плечи, прогоняя дрожь, и медленно сполз по колонне вниз, усевшись на полу. Впервые с момента пробуждения в этом теле холод волновал его в последнюю очередь. Он бесконечно устал, сил сосредоточиться на ощущениях не было. Глаза сами собой закрылись. Юн Шэнь прислушивался к безмолвию вокруг. Обычно лишь в тишине он мог почувствовать спокойствие, однако сейчас ворох самых разных мыслей продолжал обуревать его разум. Внимание скакало от одной мысли к другой, отчаянно хотелось сделать... что-то. Он не мог оставить все просто так и в то же время не понимал, как ему поступить.

Он не знал, сколько так просидел, когда в его закрытые веки ударил свет. Руки и ноги успели онеметь от холода. Ресницы затрепетали, и Юн Шэнь слегка приоткрыл глаза, чуть прищурившись. Над ним стоял кто-то, державший небольшой яркий свет? Должно быть, это был всего лишь бумажный фонарик. Через мгновение на плечи лег тяжелый плащ — лицо защекотал мех воротника, а самого Юн Шэня не слишком аккуратно поставили на ноги. Он покачнулся, но завалиться в сторону колонны ему не дали, поддержав под локти.

Медленно Юн Шэня повели вперед... Или же назад? Он не был уверен, в каком направлении двигается, слепящий свет не давал полностью открыть глаза и даже рассмотреть того, кто его в данный момент вел. Такая резкая смена положения в пространстве отдалась глубокой и пронзительной болью, начиная от головы и заканчивая замершими конечностями. Однако, даже несмотря на это, Юн Шэнь отчего-то потерял ощущение реальности происходящего. Он почувствовал, как теряет опору под ногами.

По удивительному стечению обстоятельств открыть глаза в полной мере он смог лишь следующим утром в покоях Хэ Циюя. Юн Шэнь не знал, дошел он сам или кто-то довел его. Воспоминания о том, что произошло, стоило ему покинуть лекарскую, размылись. Мягкие лучи рассветного солнца ложились на его лицо. Юн Шэнь отвернулся от назойливого света и, зашевелившись, медленно отбросил прочь все слои тяжелых одеял, от которых было не продохнуть. Он чувствовал слабость во всем теле. Плечо, которое старик Сун сжимал вчера не иначе как с целью сломать там все кости, неприятно ныло от каждого незначительного движения. К своему несчастью, Юн Шэнь понял, что вчерашние события не были сном и теперь... ему действительно придется следить за заклинателями, докладывая обо всем старику.

Он потер глаза, сдавливая их почти до боли. Юн Шэнь не знал, как относиться к складывающейся ситуации. Си Ин — бессмертный мастер пика Шугуан, как и сам Юн Шэнь. Он обучает учеников в Юэлань, следует пути света, а в минувшей войне с демоническим воинством он храбро сражался на стороне Царства живых. Пусть он и уступал по могуществу Юн Шэню, но все же был достаточно силен. Юн Шэнь никак не мог найти причин, чтобы Си Ин вдруг стал заглядываться на темный, демонический путь.

Лекарь Сун сказал, что Си Ин обращен к свету, но в его сердце скрыта тьма.

Была ли это зависть? Желание получить больше силы? Юн Шэнь никогда не понимал, что происходит у этого бессмертного мастера в голове. Он и не пытался до настоящего времени. Но наверняка Юн Шэнь знал одно: если кто-то вроде Си Ина спутается с тьмой, то не только для Обители Бессмертных, но и для всего Царства живых настанет нелегкое время.

Юн Шэню необходимо докопаться до истины.

Когда в покои буднично вошел Су Эр по утренним делам, Юн Шэнь уже встал и малыми шагами расхаживал из одного угла в другой. Ему было тяжело, но на месте не сиделось. Услышав, как открываются двери, он повернулся и сразу же взглядом зацепился за растрепанного и пышущего недовольством слугу.

— Что... — Договорить он не смог.

— Господин! — воскликнул Су Эр, перебивая. Его щеки раскраснелись не то от уличного холода, не то от негодования. Он напоминал нахохлившегося воробья. — Эти заклинатели! Почему они ведут себя здесь как хозяева? Возмутительно!

Юн Шэнь скрестил руки на груди. Никогда прежде он не видел Су Эра в подобном состоянии. Он догадывался, что с Хэ Циюем слуга был близок, потому как в присутствии своего господина он временами позволял себе многое. Но после Су Эр все равно каждый раз одергивал себя и глядел на него с опаской, словно прощупывая границы дозволенного. Юн Шэнь относился к нему точно так же, как к любому другому обитателю поместья, лишь иногда разыгрывая роль молодого господина Хэ.

Вслед за Су Эром в покои влетел уже знакомый Юн Шэню заклинатель. Кажется, его звали Сюэ Чжу. Волосы у него также растрепались — высокий хвост съехал набок, а на лице, в уголке губ, расползался внушительный кровоподтек. Юн Шэнь перевел взгляд на сжатые в кулаки руки Су Эра и заметил ссадины на костяшках.

— Ты! Да как ты посмел ударить меня! — взвился Сюэ Чжу. — Никчемный слуга, ты ответишь за это! А ну, немедля пошел прочь! Мастер велел никого не впускать сюда!

— Мастер то, мастер это! Да кто он такой?! Будь он хоть трижды бессмертным, я ему не подчиняюсь и вам тоже не собираюсь!

— Ах ты...

Юн Шэнь следил за развернувшимся противостоянием как за занимательным представлением, но выносить громкие юношеские голоса, перерастающие в единый раздражающий гул, было тяжело. Когда Су Эр и Сюэ Чжу почти сцепились, он сделал глубокий вдох и со всей силы рявкнул:

— Что вы тут устроили?..

От такого резкого тона оба юноши замерли и заторможенно повернулись к стоящему посреди комнаты Юн Шэню. Похоже, они настолько увлеклись собственной ссорой, что действительно забыли, что находятся в господских покоях. Су Эр, поймав раздраженный взгляд Юн Шэня, стремительно побледнел и стушевался. В его глазах промелькнул ужас. Сюэ Чжу поспешно отпустил слугу, которого успел схватить за отвороты одеяния, и выпрямился как по струнке, задрав подбородок. Его лицо приобрело высокомерное выражение, напоминающее то, какое было у Си Ина временами.

— Ваш слуга вел себя вызывающе и распустил руки! Такого оскорбления этот Сюэ не мог стерпеть, господин Хэ. Прошу призвать его к наказанию за содеянное, — холодно сказал он и сложил руки за спиной.

Юн Шэнь только хмыкнул.

— А разве твое поведение достойно заклинателя? Я думал, вас учат, как вести себя благородно. Стало быть, твой учитель такой же невежа, как и ты? Я сам решу, что мне делать со своей прислугой, — небрежно ответил он.

Пусть это и было низко, он не мог противиться маленькому мстительному порыву сбить спесь с ученика Си Ина и косвенно с него самого.

— Да вы!.. — запыхтел от злости Сюэ Чжу, покраснев. — Вы не смеете говорить так о бессмертном мастере!

Су Эр ехидно ухмыльнулся, глядя, как Сюэ Чжу вновь теряет надменный облик.

— Да? — протянул Юн Шэнь. — Я всего лишь излагаю вещи как они есть. Вы пришли в мой дом устраивать беспорядки. И на каком основании меня решили тут запереть?

— Так сказал мастер!

— Значит, так, передай своему мастеру, что он не вправе ограничивать меня, в частности пока находится в моем доме. А теперь прочь! Я не оставлю этого просто так, если попадетесь мне на глаза. Вы, заклинатели, гости в поместье Хэ, ведите себя соответствующе, — чеканя каждое слово, проговорил Юн Шэнь и махнул рукой в сторону выхода. — Меня будет сопровождать мой личный слуга, и надзиратели мне ни к чему.

Сюэ Чжу продолжал сердито пыхтеть, переводя полный негодования и в то же время беспомощности взгляд то на Су Эра, то на Юн Шэня. Он еще не научился держать лицо. Мальчишка — на вид ему было не больше шестнадцати — легко показывал эмоции и выходил из себя.

И все же воспитание в нем пересилило, и Сюэ Чжу нехотя поклонился:

— Прошу прощения за это нелепое происшествие, господин Хэ.

Напоследок он окинул странным взглядом Юн Шэня, осмотрев его с головы до ног, а потом спешно вышел.

— Объяснись, — коротко сказал Юн Шэнь Су Эру, как только двери покоев захлопнулись.

Злорадная ухмылка слуги быстро стерлась, стоило услышать строгий тон. Су Эр замялся, но, не выдержав пристального взгляда, все же заговорил:

— Этой ночью госпожа Хэ отправила меня проведать вас у лекаря Суна, но, когда я пришел, вас там уже не было! А потом мне сказали, что отныне вас везде будут сопровождать заклинатели Юэлань. Даже сейчас эти... — Он готов был выругаться, но вовремя совладал с собой. — В общем, этому скромному слуге пришлось постараться, чтобы прийти к вам сейчас. Они отказывались пропускать меня к вам.

Юн Шэнь хмыкнул, медленно усаживаясь за стол.

— Под «постараться» ты имеешь в виду, что решил ударить по лицу одного из гостей поместья? — буднично уточнил Юн Шэнь, подпирая щеку рукой.

Су Эр смущенно выдохнул. Его взгляд забегал по комнате, похоже, он не находил ответа.

— Но... они и правда вели себя вызывающе! Их глава школы, мастер этого... индюка... какое право он имеет раздавать указания в поместье Хэ?! — в его голосе вновь прорезалось недовольство, но, взглянув на наблюдающего за ним Юн Шэня, юноша стушевался. — Этот никчемный слуга примет надлежащее наказание.

Последние слова он произнес совсем тихо. И глубоко поклонился. Юн Шэнь цыкнул и призадумался.

Так, значит, бессмертный мастер во главе Юэлань. Си Ин еще и занимает такой видный пост? Это делало ситуацию хуже. Если он действительно был замешан в некоторых темных делах или приложил руку к произошедшей трагедии, то своими действиями мог бросить тень и на других совершенствующихся, даже на пик Шугуан. Не то чтобы Юн Шэню было дело до вопросов репутации, но распри между бессмертными Обители точно не привнесли бы в Царство живых мир и гармонию.

— Наказания не будет, просто... больше не влезай никуда, — пробормотал Юн Шэнь, массируя виски, чтобы прогнать утомляющую головную боль. — Лучше скажи, где Хэ Цимин, знаешь?

— О, первая госпожа Хэ покинула поместье ранним утром и до сих пор не вернулась. Этот слуга не знает точно, куда она отправилась, но из разговоров этот услышал, что она вместе с главой Юэлань сейчас на аудиенции у его величества, — заговорщически сказал Су Эр, к концу своих слов переходя на шепот.

Юн Шэнь вдруг кое-что понял.

— Так... А может, ты слышал что-то еще? Расскажи мне все.

Иметь личного слугу, а особенно такого пронырливого, как Су Эр, оказалось удобно. Юн Шэнь остался почти в полной уверенности, что если Хэ Циюй и занимался плетением интриг в прошлом, то и слугу явно взял в оборот. Слишком уж хорошо тот знал, какая информация важна, а какая — пустой треп.

За время утренней трапезы Су Эр успел поведать Юн Шэню, что заклинателей в целом-то в поместье Хэ остановилось не так уж много — всего несколько человек. Все они были размещены в южном павильоне[20], и этому поспособствовала Хэ Цисинь. Остальные заклинатели остались в городе.

Впечатления Су Эра о гостях поместья позабавили Юн Шэня. Тот не преминул упомянуть их надменный внешний вид и не менее надменное поведение. Было странно слышать подобные высказывания от человека, который долгие годы служил не менее чванливому господину.

Из чужих разговоров Су Эр также услышал, что Си Ин был вызван его величеством дважды. В первый раз он отправился во дворец со стражей прямо с улицы и пробыл там долго, оттого прибыл в поместье Хэ лишь глубокой ночью. Сейчас, во второй раз, он взял с собой Хэ Цимин. Ушли они еще до того, как небо начало светлеть, и с тех пор не вернулись. Помимо них, во дворце находился и второй господин Хэ, но он был там со вчерашнего дня, и вряд ли ему удастся вернуться в ближайшее время. Ему, как командиру отряда императорской гвардии, предстояло хорошенько поработать. Похоже, дело было серьезным, а император оказался крайне недоволен происходящим.

Юн Шэнь все же не верил в слова лекаря Суна о том, что заклинатели Юэлань могли повесить вину за произошедшее на первого, кто попался под руку, но... Если император разгневан, ничего хорошего это не сулит. Зачинщика нападения необходимо отыскать в кратчайшие сроки. Юн Шэню стоило поторопиться, если он желал сохранить голову на плечах.

Он пригубил лекарственный отвар, что принес ему Су Эр, и не сдержался от того, чтобы сморщить нос. Мерзкое лекарство. Пусть оно и заставляло тело крепнуть, но на разум никак не влияло, и тот по-прежнему оставался в смятении. Юн Шэню нужно было сосредоточиться. К тому времени, как заклинатели вернутся из дворца, он уже должен начать действовать.

Порой, чтобы привести мысли в порядок и настроиться на нужный лад, он прибегал к искусствам. Для своего совершенствования он использовал каллиграфию, расписывая объемные узоры печатей и чар. Юн Шэнь уже пробовал заниматься ею, будучи в теле Хэ Циюя, и результат поверг его в глубокое разочарование: этот почерк можно было описать как след весеннего червя и осенней змеи[21]. Руки Хэ Циюя не были приспособлены к изящному письму, и, как бы Юн Шэнь ни старался, у него выходили лишь с трудом читаемые каракули.

Следующим, чем Юн Шэнь занимался в бытность бессмертным для успокоения тела и души, была музыка. Стоило мысли зацепиться за это, как в голове вспыхнул недавний сон с поразительно знакомой мелодией. Невольно Юн Шэнь сжал пальцы. В этом доме тоже должен был найтись гуцинь. Может, у него получится сыграть? Странно, но из того сна он не мог вспомнить ничего, кроме музыки. Было ли это чем-то давно позабытым? Юн Шэнь не знал и предпочел не сильно задумываться: даже если это и были воспоминания, то не слишком важные. Его больше волновало, что предшествовало его переселению в тело Хэ Циюя, но пока ничего из этого временного отрезка он припомнить не мог.

Он вновь задумался об Обители Бессмертных и своем тихом месте там, под снежной сосной. На вершине пика Шугуан плывущие облака, холодный солнечный свет и прозрачный морозный воздух умиротворяли. Если выражаться как смертные, то это место он мог бы с уверенностью назвать своим домом. Мысли о том, что его уголок спокойствия остался где-то далеко, вызывали в Юн Шэне тоску.

Сможет ли он когда-нибудь вернуться туда?

Когда Юн Шэнь попросил Су Эра принести гуцинь, тот взглянул на него с сомнением, но все же не стал противиться и послушно покинул покои, направившись на поиски инструмента. Отсутствовал он недолго и в этот раз беспрепятственно вошел в покои вместе с завернутым в плотную белую ткань инструментом наперевес. Видимо, заклинатели, до этого дежурившие у дверей комнаты Хэ Циюя, решили уйти. Он неуклюже открыл дверь ногой и так же ее закрыл. Юн Шэнь с интересом наблюдал за его потугами. Гуцинь не весил много и не был массивным, если сравнивать, допустим, с гучжэном, но создавалось впечатление, что Су Эру тяжело. Он крепко обхватывал гуцинь, прижимая его к груди, будто боясь, что тот в любой момент может выпасть из рук. Он держал его как великую драгоценность. Юн Шэнь приготовил место для инструмента на низком столе и ожидал, что сейчас слуга поставит его, но вместо того Су Эр замер в нерешительности.

— Господин, простите наглость этого слуги, но, может, не стоит навлекать на себя гнев третьего господина?

Юн Шэнь поднял на него удивленный взгляд. Тот так и стоял, прижимая гуцинь к груди, не двигаясь ни на цунь.

О чем он говорит? При чем тут третий сын Хэ?

— Этот ничтожный думает... может быть... — Су Эр замялся. — Не подумайте! Этот слуга не пытается указывать вам, но этот инструмент принадлежит вашему старшему брату. Если вы снова подпилите его струны...

— Что за вздор! — вырвалось у Юн Шэня.

Он закрыл лицо ладонью и шумно вздохнул. Похоже, Хэ Циюй был еще хуже, чем он предполагал. Стоило догадаться, что если в этом доме и есть музыкальные инструменты, то наверняка во владении ученого, третьего господина семьи Хэ. Получается, Хэ Циюй в прошлом насолил и ему. Оставалось лишь гадать, откуда у четвертого Хэ настолько отвратительный и подлый характер и скольким людям в прошлом он уже вот так навредил. Испортить струны столь изящного и дорогого инструмента... Додуматься ведь надо!

— Нет! — ответил он резче, чем планировал. — Я хочу сыграть на нем.

Су Эр на мгновение умолк, уставившись так, будто у его господина только что выросла вторая голова. Когда Юн Шэнь устало махнул рукой в сторону стола, он медленно подошел, освобождая инструмент из ткани.

Юн Шэнь установил гуцинь так, чтобы пятый лад был напротив сердца. Обычно полагалось воскуривать благовония, но он слишком резко воспринимал многие запахи, и даже от самых нежных ароматов у него начинала болеть голова, поэтому пришлось пренебречь этим маленьким ритуалом. Он уже обмыл руки, поэтому мог спокойно приступать к игре. Но стоило его ладоням опуститься над шелковыми струнами, как Су Эр подал голос:

— Может, вы позволите мне сыграть для вас? — осторожно спросил он.

Как раб мог владеть одним из шести искусств?![22]

— Вы ведь... — Он запнулся. — Когда мастер Ли занимался вашим обучением, вы всегда отправляли этого слугу вместо себя на уроки. Старый мастер был слеп, тогда вы, кажется, говорили что-то... «Старый слепой козел не заметит разницы», вот так.

Юн Шэню казалось, что его разочарование в Хэ Циюе достигло крайней точки и падать дальше некуда, но нет. Поразительно. Отправлять слугу на занятия вместо себя... Может, Су Эр еще и каллиграфией владел в совершенстве, раз почерк Хэ Циюя настолько отвратителен?

Его руки так и зависли над струнами, он с сомнением перевел взгляд на Су Эра. Не могло же все быть настолько плохо? В Юн Шэне оставалась толика надежды, и поэтому он приступил к игре.

Очень зря.

Пальцы неуклюже цеплялись за шелковые нити струн и не слушались. Не удавалось выполнить ни одной, даже простой техники игры. Поначалу он решил сыграть примитивную короткую мелодию, которую обычно использовал для разминки, но даже ее оказалось трудно воспроизвести.

Су Эр, слушая немелодичное дребезжание струн, с удивительной выдержкой сохранял лицо. Хотя его взгляд выдавал, что ему крайне неловко наблюдать за потугами своего глупого господина. Наконец Юн Шэнь опустил руки и сложил их на коленях. Вздохнув, он поднял на слугу напряженный взгляд и нехотя процедил:

— Что ж, раз умеешь, то сыграй мне. Но для начала я расскажу, какую песню желаю услышать.

В этот день погода стояла хуже обычного. Ветра были частым явлением в северных краях, они навевались с берегов Недремлющего моря. Слуги поместья Хэ только и успевали подпирать вечно отворявшиеся от внезапных ледяных порывов двери и окна, но одни покои прикрыть было некому. Комнату, где жил четвертый господин Хэ, многие слуги обходили стороной: никто не желал оказаться рядом со столь гнусным человеком, поведение и выходки которого становились все хуже и чудаковатее день ото дня. Все в доме были в курсе, что Хэ Циюй неизлечимо болен, и, как бы жестоко это ни звучало, многие считали дни, когда наконец можно будет надеть белые одежды[23]. За покоями господина присматривал лишь один слуга, под стать своему хозяину, такой же изгой. Но сейчас он меньше всего походил на отщепенца. Ровная и грациозная осанка, сосредоточенный взгляд и руки, уверенно порхавшие над изящными струнами гуциня, извлекая ноту за нотой, — он выглядел бы как молодой ученый, если бы его одежды были сотканы не из застиранной и потертой ткани.

Песня напоминала горный поток. Это было не самое изысканное исполнение, но оно отлично показывало характер, скрытый за низкопоклонством и повиновением своим господам. Бурная натура, юношеский запал даже в столь безрадостной мелодии, как песня о разлуке, чаяние на лучшее и светлое легко считывались. Слуга, бесспорно, имел талант к музыке и был упорен в обучении.

От легкого дуновения студеного ветра приоткрылась дверь покоев. Песня, исполняемая для двоих, обрела нового слушателя. Половицы еле слышно скрипнули, а в дверном проеме промелькнула тень. Темные глаза наблюдателя с увлечением разглядывали слугу, который складно перебирал струны, продолжая играть для своего господина.