Карп в сухой колее. Том 1

Глава 11. Бессмертный небожитель встречает лису. Часть вторая

Юн Шэнь не знал, плакать ему или смеяться. Разве он похож на заклинателя?

Он убрал мокрые волосы с лица, утер краем рукава лоб, часто моргая в попытках сбросить водяную пелену с глаз. Лучше не стало. Промокшее насквозь одеяние было тяжелым, липнущим к телу. Жалея о том, что выбрал такое укрытие, он вылез из бочки. Вода с его одежды, сейчас больше походящей на мокрые тряпки, лилась водопадом. Он брезгливо стянул с себя накидку, которую ему дал Цао Сяошэ, и несколько слоев верхних одеяний, оставшись в паре более легких нижних. Вздрогнув от холода, он сжал зубы. Придется потерпеть такое неудобство, иначе его движения будут слишком скованны. Нельзя бросать одеяния здесь, слишком заметно, поэтому он кинул их в бочку, сверху накрыв крышкой.

Дуцзюань меж тем сбивчиво тараторила о подробностях происходящего и заодно о своей жизни. Ее голос не прекращал дрожать, иногда она заикалась, путала слова, всхлипывала. Взгляд рассеянно бегал по помещению, она намеренно старалась не смотреть на Юн Шэня. Из раны, оставленной хули-цзин, продолжала идти кровь. Вся шея и плечи девушки были залиты ею, но она, казалось, не обращала на это внимания, лишь чуть щуря глаз, под которым проходил след от когтей.

— Я работаю тут несколько месяцев. Госпожа Чэнь выкупила меня на невольничьем рынке. Поначалу я очень боялась, вокруг Павильона ведь много слухов ходит о том, что здесь люди пропадают. Да и работать в таком месте девушке... — Она всхлипнула. — Но со мной хорошо обращались, дали одежду, кормили. Я оставалась на хозяйственных делах, меня не заставляли развлекать гостей. Нам было строго-настрого запрещено приближаться к покоям госпожи, но мне так хотелось повидаться с ней и отблагодарить, что я решила проникнуть к ней втайне от других, и тогда... В тот день я и узнала, что здесь эти лисы...

Юн Шэнь нахмурился, его смутила фраза про пропажу людей. Об этом Цао Сяошэ не обмолвился, но Сун говорил, что за долгое время существования Павильона тут произошло множество загадочных событий. Могли ли быть в этом замешаны хули-цзин и их грядущий ритуал? Он обвел деву Дуцзюань взглядом с головы до ног. Та дрожала и комкала края рукавов, от нее так и веяло нервозностью и страхом. Нет, вряд ли она могла в принципе знать что-то существенное. Удивительно, как ей хватило смелости послать весточку заклинателям. Ему прикинуться одним из них? Хороший из него помощник выйдет, без капли духовных сил, больной калека. К тому же хули-цзин непросто одолеть, вряд ли ему удастся пронзить сердце твари до того, как она сама вырвет ему сердце или печень. При нем не было меча или даже хоть какого-то оружия. Слабостей у лисиц не так много, и их сложно обмануть, недаром это одни из самых коварных и сильных демонов. Нет, с этим он не справится, не в нынешнем состоянии.

— Барышня, — хрипло обратился Юн Шэнь, сдерживая накатывающий кашель, от которого нестерпимо драло горло. — Я не заклин...

— Ах! Вот! — вдруг воскликнула Дуцзюань, обрывая чужие слова. Она будто и не слушала, что ей говорили.

И принялась суетливо рыскать по карманам. Юн Шэнь закатил глаза и тяжело вздохнул, но не успел вновь заговорить, как Дуцзюань протянула ему свернутый платок, в котором был маленький круглый камень, не больше яйца по размеру, белесоватый. Он тускло блеснул в скудном освещении коридора. Юн Шэнь замер. Он точно видел подобное не впервые, но как это могло оказаться здесь? Откуда вообще...

Он протянул руку, и стоило пальцам коснуться холодной гладкой поверхности камня, как он ощутил прилив сил. Энергия, заключенная в этом маленьком нефрите, рвалась наружу, от нее покалывало кончики пальцев. Ци проникала в его кости и суставы, обращаясь плотными жгутами, укрепляя и поддерживая Юн Шэня, вернее тело, в котором он находился. Даже дышать стало легче. У тела Хэ Циюя не было меридианов, которые бы могли принять эту энергию, но она и так радушно тянулась к нему, пытаясь заполнить собой пустое пространство и неизбежно утекая, словно вода из разбитого сосуда, что этого хватило, чтобы в глазах прояснилось, а слабость отошла на второй план. Тянулась ли к нему энергия из-за крови фэнхуана на запястье? Вполне возможно, что два настолько сильных артефакта откликнулись друг другу. Невольно Юн Шэнь сжал камень в руке, ощущая, как энергия постепенно наполняет его. Это было опьяняющее чувство — спустя продолжительное время вновь ощутить в себе пульсацию ци, почувствовать не извечную усталость, а наконец силу. И с каждым мгновением казалось, что этого недостаточно.

— Откуда это у тебя? — Юн Шэнь окончательно забрал камень из чужих рук и продолжал крепко сжимать его в ладони.

— Госпожа Ху всегда носила с собой ларец с такими камнями, их много. Я подслушала, что с помощью них они хотят собрать, как это называется... жизненную энергию! Да! На шествии у них что-то пошло не так, и теперь они собираются провернуть все вновь!

Юн Шэнь промолчал и поглядел на камень. Вне всяких сомнений, это был духовный нефрит. Один из редчайших артефактов! Способные впитывать ци и сохранять ее в первозданном виде, долгие годы без потерь, духовные нефриты служили отличным средством сохранения энергии. Они использовались бессмертными, но с их помощью хранилась лишь духовная сила, отданная добровольно. Демоницы планируют заключить в них жизненную энергию смертных? Юн Шэнь не думал, что это возможно, если только тут не замешаны темные техники.

Он взял платок, в который был спрятан камень, и приложил к щеке девушки. Он быстро пропитался кровью. Большего Юн Шэнь сделать не мог, но и смотреть на уродливую, сочащуюся кровью рану тоже оказался не в силах.

— Прижми посильнее, тогда кровь быстрее остановится, — сухо сказал он.

Дуцзюань сначала замерла, а затем сбивчиво и быстро промямлила слова благодарности и крепко прижала платок к щеке. Она опустила взгляд и замялась, будто не решаясь сказать что-то еще. Юн Шэнь же погрузился в раздумья, мыслей и соображений по поводу происходящего было слишком много, а времени так мало.

Хули-цзин — мастера иллюзий, конечно же, они владели и темным заклинательством, как все яогуаи[40]. Это было основой их совершенствования, но какими бы сильными ни были лисицы, все, что они могут, — лишь забирать энергию себе, и вполне... тривиальным образом. Неудивительно, что хули-цзин повстречались именно в борделях. Перенаправление чужой духовной энергии, однако, уже требовало определенных знаний и умений, не говоря уже про отданную не добровольно жизненную энергию? Нет, они не могли дойти до этого сами, как и не могли заполучить духовные нефриты, ведь те хранились лишь в Обители. Что-то здесь не так. Совсем не так.

Дуцзюань неожиданно приблизилась и цепко ухватила Юн Шэня за плечо. Он вынырнул из потока размышлений и удивленно поглядел на барышню. Крепко сжав нефрит в руке, он почувствовал, как силы наполняют его. Быть может, так ему удастся противостоять демоницам? Но надолго ли хватит этой ци и получится ли у него ее направлять?

— Пойдемте скорее! — напряженно прошептала Дуцзюань, хотя в ее глазах все еще стоял ужас, голос стал решительнее. — Мне нужно показать вам кое-что еще.

Барышня увлекла Юн Шэня за собой, проведя через неприметную дверь неподалеку от кухни. Они спускались по темной покосившейся лестнице, каждый шаг отдавался глухим скрипом старых досок. Казалось, один неосторожный шаг — и те не выдержат, проломятся под чужим весом. Воздух был затхлый, сюда явно редко захаживали.

— Чэнь Ляомин тоже лиса? — прервав гнетущую тишину, спросил Юн Шэнь.

— Нет, но... — Дуцзюань замялась, так и не продолжив.

Юн Шэнь нахмурился. Не лиса, но... человек ли?

Они шли друг за другом. Лестница и коридор, куда они впоследствии вышли, оказались слишком узкими, чтобы идти плечом к плечу, и Юн Шэнь никак не мог разглядеть выражение лица барышни. Он заметил лишь, что тонкие девичьи плечи напряженно сведены и периодически подрагивают. Она была явно напугана, но шаг ее оставался уверенным и решительным.

Чем дальше они шли, тем более пыльно становилось вокруг, отчетливее чувствовался запах застарелой гари, отдававший чем-то металлическим, — даже во рту становилось горько. Дуцзюань, изредка покашливая, прикрывалась длинным рукавом платья. Юн Шэнь же не испытывал ничего, все еще сжимая в руках духовный нефрит, продолжавший питать его силой и сглаживать все неудобства. Так Юн Шэнь, пусть и на какое-то время, смог вновь чувствовать себя собой, а не калекой в бренном теле.

Непрерывно наполнявшая его ци помогла осмотреть помещение: несмотря на царящий вокруг мрак, его зрение улучшилось. Он заметил, что по стенам идет некий рисунок или же письмена. Прочитать их было трудно, черты символов накладывались друг на друга, перекрывая, растягивались, хаотично переплетались. Юн Шэнь протянул к ним руку, запястье вновь обожгла кровь фэнхуана. На самом деле она начала раскаляться еще с того момента, как они вошли сюда, но Юн Шэнь не мог понять почему. Теперь же все становилось на свои места, письмена были явно неким заклятием, несущим отрицательную энергию. Он провел пальцем по замысловатому контуру символов. Пальцы окрасились черной крошащейся пылью. Уголь. Но будь это обычный уголь, вряд ли кровь фэнхуана отреагировала бы настолько сильно, или дело в самих чертах?

Юн Шэнь сжал губы в плотную линию: он знал слишком мало, и времени у него также было в недостатке. Он попробовал нарушить контур узора, потерев ладонью, но лишь больше испачкал руки, так и не убрав и части символов. Казалось, этот рисунок был намертво вбит в дощатые стены. Нужно было придумать, как нарушить его ход... Он точно был частью ритуала, затеянного лисицами. Если он не ошибался и правильно выстроил в голове карту обстановки, то этот коридор шел прямо под главным залом Павильона ароматов.

Тихие звуки чужих шагов, немного шаркающих, прекратились. Дуцзюань остановилась. Юн Шэнь отвлекся от своих мыслей и взглянул на барышню, которая так и стояла к нему спиной, не поворачиваясь.

— Нам говорили, что если мы будем хорошо работать, то нам даруют свободу. Все верят в это и надеются, что когда-нибудь госпожа Чэнь заметит их старания. Так думала и я, но на самом деле никакой свободы не было, — голос служанки звучал глухо. — У меня была подруга, Цзюйхуа, она заботилась обо мне, когда я только попала в Павильон ароматов... Она была старательна, и госпожа Чэнь пригласила ее к себе. Цзюйхуа была так рада, что наконец сможет быть свободной, ведь ее продали сюда еще малышкой. Она хотела уехать из Бэйчжу в тихое место подальше, хотела стать портнихой. Говорила, что когда заработает денег, то выкупит меня отсюда. На прощание я дала ей свою шпильку. Я надеялась, что получу хотя бы одно письмо от нее, но с тех пор, как она посетила госпожу Чэнь, она исчезла. Мне говорили, что так всегда, что, получив свободу, все стараются разорвать любые связи с Павильоном и потому бесследно исчезают, но Цзюйхуа обещала, что не бросит меня здесь. Я думала, что она меня предала, а потом...

Дуцзюань вдруг замолкла, так и не закончив рассказ.

— Здесь, — коротко бросила она.

Барышня отошла в сторону, открывая взору Юн Шэня дверь, испещренную символами. На ней замыкался контур рисунка, проведенного по стенам. Сквозь запах гари отчетливо пробивался другой, сладковатый и гнилостный, от него начинало тошнить.

— Ты не закончила, — заметил Юн Шэнь, он не спешил приближаться ни к Дуцзюань, ни к двери. — Что случилось потом?

Не то чтобы ему было интересно жизнеописание барышни Дуцзюань и ее личные проблемы, но этот рассказ и все происходящее вокруг явно были связаны. Кроме того, он не собирался открывать эту дверь: кровь фэнхуана вновь грозила обернуться пламенем на его запястье. Что бы там ни было скрыто, это явно что-то зловещее. Быть может, барышня продолжит, и так он сможет выиграть еще немного времени. Ему бы это не помешало, пока он не сумеет направить хотя бы часть ци из духовного нефрита на разрушение контура заклинания.

— Так вы выслушали? — изумленно прошептала Дуцзюань, чуть повернув голову. Юн Шэнь заметил, как в ее глазах блеснули еще непролитые слезы. — А вы не такой, как тот, другой. Он был так груб... Вы же добры ко мне, поэтому я закончу.

Другой? В голову Юн Шэня закрались нехорошие подозрения. Он завел руки за спину, крепко сжимая духовный нефрит и пытаясь сконцентрировать ци.

— Никому нет дела до нас, знаете? У нас даже имен нет. Только эти... прозвища. О какой свободе для безымянной девушки может идти речь? Цзюйхуа была дурой, просто наивной дурой. Вместо свободы нас ждала либо перепродажа какому-нибудь богатенькому ублюдку, который замучил бы нас до смерти, либо... Когда тем вечером я втайне пробралась к госпоже Чэнь, я увидела иссушенные тела всех тех девушек, которым обещали свободу. Там же была Цзюйхуа — то, что от нее осталось. Там... Она в руках сжимала мою шпильку. В последние мгновения жизни думала ли она обо мне?..

Дуцзюань судорожно вздохнула.

На несколько мгновений повисла тишина. Юн Шэнь все еще пытался сконцентрировать духовную энергию, но это было очень сложно. Без меридианов направить потоки ци казалось невозможным. В бытность бессмертным ци ощущалась как слепок глины, податливый и мягкий, который он мог использовать как вздумается. Сейчас же эта ци была как непокорный бурный поток, стихия, которой сложно овладеть. Каждый раз, когда у него получалось собрать маленькие крупицы, они стремительно утекали. От досады он прикусил внутреннюю сторону щеки. Рот быстро наполнился железным привкусом крови. У него не было времени!

— Вам нужно зайти, — вновь заговорила Дуцзюань, на этот раз полностью повернувшись к Юн Шэню.

В ее руках была зажата длинная шпилька, украшенная подвесками в форме маленьких цветов азалии. Кончик был острым, он сверкнул в свете единственной тусклой масляной лампы, что висела под потолком. Дуцзюань направляла шпильку на Юн Шэня. Бледные губы она сжала в плотную линию, глаза широко распахнула, и в них плескался ужас, смешанный с отчаянной решимостью.

— Ты ведь не хочешь делать всего этого на самом деле. — Юн Шэнь решил потянуть время, может, ему удастся собрать ци для удара.

Он понял, что его заманили в ловушку, еще в тот момент, как заметил символы на стенах. Его вовсе не пугала угроза со стороны Дуцзюань, она была хрупкой юной девушкой, вряд ли сможет действительно навредить ему сейчас, пока в его руках духовный нефрит. Скорее всего, она не знала, что Юн Шэнь может черпать из него силы. Вопрос в другом: кто же все-таки умудрился сюда попасться?

— Не хочу, н-но... — Руки Дуцзюань дрожали от напряжения, с которым она сжимала шпильку. — Просто идите внутрь. Пожалуйста.

— Тебе незачем прислуживать лисам. Школа Юэлань сможет тебя защитить.

Юн Шэнь надеялся склонить Дуцзюань на свою сторону, ему не хотелось вредить простой смертной, которая оказалась не в том месте не в то время. В конце концов, сейчас он сам пребывал в похожей ситуации, где у него не было выбора.

Дуцзюань замерла, будто обдумывая все сказанное Юн Шэнем, ее взгляд остекленел, она смотрела сквозь него всего момент, но затем произошло неожиданное. С невиданной прежде прытью она бросилась вперед, выставленное острие шпильки вонзилось в плечо Юн Шэня, войдя в него почти на половину длины. Он не успел отскочить прочь или выставить руку для защиты, чтобы выбить шпильку. От резкой боли, пронзившей всю руку, он едва не выронил духовный нефрит и инстинктивно сжал его еще сильнее. Затем резко вдохнул, прежде чем горло сковал спазм. Все тело медленно отказывалось подчиняться его воле, духовная энергия с трудом пробивалась через нарастающую преграду. Сквозь заполнивший уши шум крови он услышал лепетание Дуцзюань:

— Г-госпожа Ху! Я сделала, как вы велели! Это заклинатель! Я поймала двоих заклинателей!

Ее губы дрожали, а лицо кривилось в противоположных эмоциях, то искажаясь гримасой ужаса, то светясь радостью.

— Дура, — отрезал низкий женский голос, вслед за которым раздался тихий знакомый перезвон колокольчиков. — Это никакой не заклинатель.

Юн Шэнь ощутил, как к его спине прижались, а чужие руки обвили плечи и талию. От другого тела исходил могильный, пронизывающий до самых костей холод. Его подбородок сжали пальцы с длинными ногтями... Или это были скорее когти? Так сильно, что местами впились в кожу. Голову Юн Шэня силой повернули, и тогда он встретился с горящими желтыми звериными глазами — такими же, которые заметил тогда в зале.

— А ты что здесь забыл? — нахмурилась Ху Иньлин, разглядывая Юн Шэня, но почти сразу это выражение стерлось без следа. — Впрочем, уже неважно.

Последним, что он ощутил, было то, как его легко толкнули в темноту, сокрытую за той самой дверью. Перезвон серебряных колокольчиков набатом звучал в его ушах.

Юн Шэнь моргнул и обернулся. Он увидел, как двери Павильона ароматов закрываются привратниками, и шумно втянул воздух. Вокруг витал сладкий аромат, от которого становилось тошно. Правое плечо отозвалось острой болью, он цыкнул. Как же все это утомляло...

Где-то впереди маячил Цао Сяошэ, он уже успел разговориться с одной из работниц. Юн Шэнь огляделся, яркие и пестрящие цветами украшения отчего-то казались странно знакомыми. Он не мог описать это чувство, но все будто было не впервой. Может, за свою бессмертную жизнь он посещал и такие места? Вспомнить ничего ясного не удавалось.

Он двинулся было в сторону Цао Сяошэ, но замер и вновь обернулся. Кого он хотел увидеть? Наверное, сейчас должно произойти нечто важное, но... Показалось? Раскатистый хохот гостей и мелодичный смех работниц Павильона, музыка пипы и громкие разговоры, переходящие в пьяные споры, — все сливалось в единый гул. Павильон ароматов этим вечером действительно был полон гостей. Юн Шэнь не мог отделаться от ощущения, что упускает что-то важное.

Зачем он здесь?

Мысли никак не желали идти в голову. Он же пришел не просто так, у него была... цель? Или не было? Пока он пытался припомнить, как здесь очутился, голова начала нестерпимо болеть, начиная от затылка. Он зажмурился.

— Господин Хэ! Долго прикажете вас ждать? — весело воскликнул Цао Сяошэ. Поразительно, как он успел оказаться рядом, хотя мгновение назад стоял далеко в толпе. Он широко, белозубо улыбался, однако все выглядело неестественно, будто он давил из себя эту улыбку.

Все в его виде кричало о фальши. Юн Шэнь качнул головой.

— Зачем мы здесь? — Это единственное, что в данный момент его интересовало.

— Как зачем? Чтобы отдохнуть! — непонимающе нахмурился Цао, словно объяснял простую истину.

Отдохнуть? Звучит неплохо. Юн Шэнь чувствовал, что смертельно устал. Да, ему бы не помешал отдых. Даже тело казалось тяжелее и неповоротливее обычного. Так болели затылок, спина, плечо — жить в теле этого немощного было невыносимо. Неужели он успел где-то упасть?

— Прошу молодых господ пройти со мной, — поклонившись, сказала подошедшая работница Павильона. Молодое лицо было чрезмерно напудрено, под ярким макияжем с трудом угадывались черты лица, но даже так... Мог ли Юн Шэнь видеть ее раньше? Он пытался уцепиться за возникший в голове образ, но тот стремительно пропадал.

Цао Сяошэ схватил его руку и потащил за собой, следуя за работницей. Юн Шэнь только и успевал перебирать ногами, сил сопротивляться не было. Невольно он отметил, что у Цао холодные руки, вернее даже ледяные. Как у мертвеца. Как только они вышли на верхний ярус Павильона, Юн Шэнь поспешил избавиться от хватки, но чужой холод все еще словно эхом отдавался внутри.

— Наслаждайтесь своим времяпровождением в Павильоне ароматов, — с улыбкой сказала барышня, проводившая их, и, поклонившись, ушла.

— Ах, и правда, должно быть, само Небо будет наблюдать за этим представлением, — протянул Цао, подходя к краю яруса и опираясь на перила. — Подойдите ближе...

— ...отсюда откроется лучший вид, — одновременно со своим собеседником произнес Юн Шэнь.

И часто заморгал. Перед глазами вдруг все поплыло. Так странно, он как будто знал, что Цао Сяошэ скажет эту фразу.

— Вино для достопочтенных господ, прошу. Сегодня госпожа Чэнь лично угощает всех гостей.

Работница вновь возникла рядом, на этот раз в ее руках был поднос с медным кувшином и двумя чарками. Юн Шэнь отстраненно наблюдал за ней, все казалось искусственным и ненастоящим.

— О! Как замечательно! А что за вино? — спросил Цао Сяошэ с живым интересом и подошел ближе к ней.

— Ароматное снежное вино, господин. Сладкое как мед, — пояснила барышня, наполняя поочередно обе чарки до краев. Она поставила поднос на стол.

— Благодарю от всей души госпожу Чэнь за гостеприимство и щедрость! — Цао поднял одну из чарок и сделал глоток. — И правда, чудесное вино, как поле из тысяч цветов! Но руки, что налили его, не менее чудесны!

Он расплылся в довольной улыбке и зажмурился, распробовав напиток. Служанка смущенно захихикала, прикрыв лицо краем длинного рукава.

— Господин Хэ, попробуйте! Вино и правда хорошее! — махнул чаркой в сторону Юн Шэня Цао Сяошэ.

Юн Шэнь схватился за голову от накатившей новой волны боли. Все не так. Он помнил, что этого ему не говорили.

— Я не хочу, — только и смог выдавить он.

— Сделайте хотя бы глоток, господин, вашему другу вино пришлось по вкусу, — вкрадчиво произнесла барышня. От мутноватой светлой жидкости шел землистый аромат, совсем не похожий на запах тысячи цветов, — он скорее напоминал лес после дождя.

Разве он всегда был таким?

Ему протянули чарку с вином, и он взял ее, рука двинулась сама по себе. От мутноватой светлой жидкости шел землистый аромат, совсем не похожий на запах тысячи цветов — он скорее напоминал лес после дождя.

— Пейте, — слова отдались хором самых разных голосов, казалось, все присутствующие сказали это единовременно.

Он не знал, кто именно говорил, но все происходящее было безумно неправильным. Так не должно быть. Не должно! Все не так, и это вино...

«Остерегайтесь теней, господин Хэ, и прошу, не пейте это вино», — прозвучали в голове чужие слова.

С глаз будто сдернули туманную пелену, а в голове прояснилось.

Он вспомнил.

— Оно отравлено, — сказал Юн Шэнь и отбросил чарку на пол, та со звоном покатилась прочь, а вино или то, что называлось им, расплескалось по полу.

Все происходящее было не взаправду. Он оказался в демонической иллюзии!

Стоило этой мысли пронестись в голове, как пространство вокруг будто зарябило, принялось растягиваться, искажаться, приобретать невиданные формы. Юн Шэнь больше не чувствовал опоры под ногами. Глаза стоявших напротив Цао Сяошэ и служанки Дуцзюань сделались звериными, гости Павильона, сидящие неподалеку, потеряли человеческие очертания и обратились тенями, расплывающимися и бесформенными.

Иллюзорный мир рушился, как только его центр осознавал себя. Оставалось лишь его развеять.

Юн Шэнь сжал духовный нефрит в руках, его обволакивали мягкие потоки энергии, нужно было лишь высвободить их, и тогда появился бы шанс выбраться отсюда, пока его рассудок не начал распадаться следом за выстроенной иллюзией. Он уже сложил руки в управляющем жесте, но неожиданно перед его глазами мелькнул красный силуэт.

Перезвон серебряных колокольчиков раздался вновь.

Юн Шэнь моргнул. Веки казались такими тяжелыми, неподъемными, а в глаза будто бросили горсть песка. Плечо жгло болью, было трудно даже пошевелить рукой. Что происходит? Всего мгновение назад он...

— Танцовщица Ху Иньлин, любимица хозяйки, — глухим эхом донесся до его уха шепот Цао Сяошэ. — Говорят, ее танец, словно луна среди темного неба, способен заворожить и подчинить своей воле любого, а вы смотрите так пристально...

От него так и разило холодом. Юн Шэнь вздрогнул и чуть отпрянул, ноги еле его удержали, и он с силой впился в перила одной рукой. Начало мутить, голову будто разрывали изнутри.

Прищурившись оттого, что глаза все еще жгло, он взглянул на сцену — там кружилась танцовщица в наряде небесной апсары. Ее яркие рыжие волосы напоминали языки пламени. Резкие взмахи рук, от которых в воздух взметались разноцветные шелковые ленты одеяния, обращались легкими движениями, воздушными и невесомыми. Звон серебряных колокольчиков на ее руках и ногах звучал в такт музыке.

Юн Шэня этот звон раздражал, он был невыносим, бил точно в верхний даньтянь и сводил с ума. Он потянулся, чтобы закрыть уши, но вдруг обнаружил, что в одной руке крепко сжимает маленький белый камень. Откуда он? Не успел он рассмотреть находку, как его отвлекли изумленные вздохи толпы. Танцовщица вдруг взмыла со сцены прыжком и, как лепесток цветка, гонимый ветром, опустилась на перила второго яруса прямо перед Юн Шэнем. Желтые глаза сверкали потусторонним огнем и, кажется, даже светились в скрытом полумраком пространстве.

Таким же легким движением Ху Иньлин бесшумно спрыгнула с перил и двинулась в сторону Юн Шэня, медленно, но уверенно, каждый ее шаг отдавался звоном. Юн Шэню ничего не оставалось, как пятиться назад, тело деревенело с каждым движением, он с трудом мог составить картину происходящего — мысли, и так спутанные, пришли в больший беспорядок, стоило ему столкнуться с горящим золотом взглядом танцовщицы Ху. Все, что он мог, — это крепко сжимать странный камень в руке до побеления костяшек.

Место для отступления кончилось, Юн Шэнь запнулся и упал назад, на мягкую кушетку в окружении шелковых подушек. Он двинулся, чтобы привстать, но Ху Иньлин оказалась быстрее. С пугающей ловкостью и скоростью она пригвоздила Юн Шэня к кушетке, оказавшись сверху. Тонкие, но сильные руки, словно выкованные из стали тиски, плотно прижали его к месту. В плечо вонзились острые когти, а другая рука Ху коснулась щеки Юн Шэня, провела чуть вниз и крепко схватила за подбородок, не позволяя шевельнуться.

— А ты не так прост, разрушил мою иллюзию столь быстро... Хэ Циюй бы так не смог, — протянула Ху Иньлин, хищно разглядывая Юн Шэня.

Он попытался дернуться, но безрезультатно, тело не слушалось. Голова кружилась, он не мог сконцентрироваться ни на одной мысли.

— Поначалу я спутала тебя с тем отбросом, но ты ведь не он, я права? Вижу это по твоим глазам. Ты такой же, как я? — Ху Иньлин приблизилась настолько, что кончики их носов едва соприкасались, она пыталась всмотреться в глаза напротив. — Чувствую в тебе так много силы...

Она облизнулась и оскалилась, обнажив острые, словно бритвы, клыки. Когти вонзились глубже в плечо, и Юн Шэнь только и смог задушенно вздохнуть от накатившей боли. У него не получалось проронить ни звука, даже голос ему был неподвластен. Хули-цзин нахмурилась, ей явно пришлась не по вкусу такая реакция. Одним движением она отпустила его плечо и ослабила хватку на челюсти.

— Выходит, Хэ Циюй таки подох? — лиса продолжала болтать как ни в чем не бывало. Она провела рукой от подбородка до шеи, ее когти оставляли неглубокие царапины. — Туда ему и дорога, хотя... мне все же немного жаль. Я бы хотела самолично вырвать его прогнившее сердце, отплатить за кражу. Ах, как это было бы замечательно! Этот урод слишком легко отделался.

Она мечтательно вздохнула. Из царапин, что она оставила на щеке и шее Юн Шэня, тонкими струйками потекла кровь. Ху Иньлин провела пальцем по кровавым дорожкам, размазывая их, будто выводя узоры на чужой коже. Хмыкнув, глядя на результат своих действий, она щелкнула пальцами, и Юн Шэнь почувствовал, как к нему возвращается воля над телом.

— Давай поговорим. Скажи, как тебя зовут? — елейно протянула Ху Иньлин, ее раскосые лисьи глаза растянулись полумесяцами от улыбки. Она заерзала, удобнее устраиваясь на Юн Шэне. — Быть может, сыграем? Ты притворишься ублюдком Хэ, а я съем твое сердце... Оно ведь осталось тем же? Я чувствую это.

Иллюзию нужно было разрушить.

— Почему молчишь? — Она обиженно надула губы, словно малое капризное дитя, продолжая плотоядно глядеть на Юн Шэня. Проведя рукой по его шее, она смазала кровь, бежавшую из свежих ран, облизала пальцы и расплылась в улыбке. — Твой разум уже начал разрушаться? А я думала, мы успеем поразвлечься. Знаешь, та часть, когда молят о пощаде. Хотя я, признаться, не люблю все эти прелюдии... Позволь насладиться тобой сполна.

Глаза Ху Иньлин вновь полыхнули золотым огнем, и она склонилась над шеей Юн Шэня, уперевшись обеими руками ему в грудь. Ее облик изменялся, приобретая все больше звериных черт, за спиной, словно веер, раскинулись девять хвостов, состоящие целиком из темной энергии. Лиса распахнула пасть, опалив чужую кожу горячим дыханием.

Сейчас!

Едва ее клыки успели коснуться горла Юн Шэня, как он выставил руку вперед, ударяя хули-цзин сконцентрированной из духовного нефрита ци прямо в грудь.

От такого внезапного удара Ху Иньлин откинуло прочь, и она взвизгнула. Пространство зарябило сильнее. Юн Шэнь смог приподняться, опираясь на руки. Лиса сжалась чуть поодаль, завывая от боли. Она не успела перекинуться в настоящий облик, поэтому Юн Шэню удалось лишь ранить ее. Требовалось терпение, но он был слишком зол, чтобы и дальше сносить то, что с ним обращались как с безвольной куклой.

— Ты! Что ты за тварь такая?! — взревела лиса, судорожно хватая ртом воздух. Она повернула голову к Юн Шэню.

Прежде прекрасное лицо хули-цзин пересекал уродливый ожог, растягивающийся прямиком от груди по шее вверх, по ходу распространения духовной энергии от удара. Кожа пузырилась, обращаясь буграми, местами слезала, открывая мышцы, а где-то и белизну кости. Мерзкое зрелище.

Юн Шэнь медленно поднялся и выпрямился в полный рост, глядя на Ху Иньлин с отвращением. Сейчас он ощущал в своих руках силу, хоть и не такую, как он привык, но достаточную, чтобы навредить демонице.

— Такая тварь, что тебе не вровень, — зло процедил он.

Юн Шэнь вновь сжал в руках духовный нефрит. Чтобы нанести еще один такой удар, понадобится время для концентрации энергии, сразу повторить не получится. Он надеялся, что его немедленно вышвырнет из иллюзии, но лиса не спешила отпускать его из своей ловушки. Она зарычала. Теневые хвосты взметнулись, направляя в сторону Юн Шэня волну темной ци, он же машинально вскинул руки в защитном жесте.

Демоническая энергия рассеялась, ударившись о возникшую прямо перед Юн Шэнем Небесную печать. Яркое сияние поглощало подступающий мрак и созданную лисой иллюзию. Пространство рябило все сильнее. Ху Иньлин замерла в изумлении, Юн Шэнь был удивлен не меньше, но как следует обдумать произошедшее не удалось. Свет печати разгорался, пока не захватил все вокруг.

Юн Шэнь резко распахнул глаза. Его окружала темнота. Ощущение реальности происходящего обрушилось с небывалой силой. В нос ударил запах застарелой гари и металла, такой же, какой был в том темном коридоре, но во сто крат сильнее. Он почувствовал, что крепко сжимает в руке духовный нефрит, причем так, что ногти впились в ладонь до крови, и лежит на чем-то твердом и местами остром, а плечо все еще пронзает боль. Он дотянулся до плеча и схватился за шпильку, которая по-прежнему пронзала плоть. Резким движением он выдернул ее из раны. Не сказать, что это сильно помогло. Онемение продолжало распространяться до кончиков пальцев. Промелькнула мысль, что, возможно, шпилька была отравлена. Оставалось лишь надеяться, что духовный нефрит сможет сдерживать яд хоть какое-то время.

При себе у него не было оружия, поэтому шпильку он решил сохранить, убрав за пазуху. Пусть она и была небольшой и вряд ли с помощью нее он смог бы отбиться от демоницы, но это хотя бы что-то.

Ему удалось вырваться из иллюзии, призвав малую Небесную печать. Юн Шэнь не до конца понимал, как у него получилось. Быть может, из-за связи его души со всеми Небесными печатями? Выйдет ли провернуть такое вновь? Он на пробу попытался собрать немного ци духовного нефрита — сейчас получалось лучше, чем раньше, — но такого запаса энергии может и не хватить, а если он истратит ее всю, то вновь окажется в бедственном положении. Хотя даже сейчас его положение с трудом можно отличить от бедственного.

Рядом он почувствовал шевеление и приподнялся на полусогнутых руках. Ладони скользнули по гладкой и твердой поверхности... костей, на груде которых он лежал.

А вот и пропавшие девушки.

Ци от духовного нефрита, бежавшая через все его тело, позволяла немного разглядеть обстановку. Некоторые скелеты были обтянуты обветшалой тканью, когда-то бывшей одеждой, а от других остались лишь подпаленные фрагменты. Он махнул рукой, откинув пару костей прочь, и нащупал каменный пол. Шаря по нему, он то и дело натыкался на обломки костей, труху и странную пыль. Он взял ее горсть и растер. Уголь. Стало быть, чтобы начертить те письмена, лисы использовали уголь от сожженных костей несчастных девушек. Нехорошо.

Раздался шорох. Шевеление в груде костей. Приглядевшись, Юн Шэнь заметил край знакомого серебристого одеяния. Он дотянулся до ткани и дернул на себя. Раздался приглушенный болезненный стон. Похоже, кому-то повезло меньше. Та девчонка, Дуцзюань, упоминала, что поймала двух заклинателей. Похоже, это был первый. Пошарив еще, Юн Шэнь отыскал, вероятно, руку и, крепко ее схватив, вновь со всей силы дернул на себя.

Из груды костей он вытащил бессознательного Сюэ Чжу.