Карп в сухой колее. Том 1

Глава 5. Бессмертный небожитель принимает гостей

В следующий миг в лучах зимнего солнца, достигшего зенита, сверкнул острый клинок. Юн Шэнь ощутил, как шеи почти невесомо коснулось лезвие меча — надави чуть сильнее, и перережет горло.

Имя этого клинка — Впитавший тень. Си Ин.

Не то чтобы Юн Шэнь был блаженным и не ведал, как к нему относились другие бессмертные из Обители. Он и сам не питал к ним теплых чувств. К большинству не испытывал их вовсе. Хотя оставались и те, с кем все было не так однозначно.

К их числу относился Си Ин.

Однако это была не взаимная ненависть, а скорее ненависть, столкнувшаяся с непониманием.

Юн Шэнь не понимал, отчего Си Ин на него так взъелся. Они не были близки. Первая встреча случилась после нашествия демонов. Си Ин встретил Юн Шэня, шедшего от врат Небесного барьера, — тогда же и произошла их первая стычка. Си Ин только вернулся из кровопролитных боев с демоническим воинством из мира смертных. Он впал в необъяснимую ярость и обнажил меч против Юн Шэня. Тот не смог дать отпор, потому что ослаб из-за Небесных печатей. Си Ин расколол маску Юн Шэня, и на ней с тех пор остался уродливый скол. У Си Ина были все шансы победить, даже убить Юн Шэня, но на помощь подоспели другие бессмертные, остановившие бессмысленное сражение.

Скол на маске Юн Шэнь еще долго пытался скрепить, используя смолу снежной сосны.

Пересекались в Обители они редко. Си Ин по окончании войны с демонами растворился в делах мира смертных и, видимо, преуспел, раз имел отношение к школе Юэлань. И тем не менее каждая их последующая встреча оборачивалась катастрофой. В частности, для Обители и ее населения. Си Ин всегда подбирал слова так, чтобы задеть честь и гордость Юн Шэня, а тот всегда находился с ответом, чтобы осадить наглеца. Обычно все перетекало в драку, которая начиналась с подачки Си Ина и заканчивалась победой Юн Шэня. Ведь не было бессмертного сильнее и могущественнее.

В поисках объяснения такого возмутительного поведения Юн Шэнь пришел к выводу, что Си Ин просто принадлежал к числу завистников, которые не могли принять, что сила Небесных печатей находится в руках одного человека. В этом была своя логика: Си Ин был создателем Божественных цепей, и пусть это сильная техника, вместе с Небесными печатями она стала бы совершенной.

Юн Шэнь от столкновений с Си Ином не получал удовольствия. Он не любил нарушать благословенный покой Обители Бессмертных, а потому старался избегать стычек настолько, насколько это возможно. Теперь же...

О Небо, почему же из всех бессмертных Юн Шэню встретился именно он?

Он привык видеть в этих глазах презрение, таившуюся в глубине ненависть, обжигающую каждый раз, стоило поймать взгляд, но сейчас... Сейчас ясные глаза человека, стоявшего над ним, не выражали ничего похожего. Он смотрел на Юн Шэня, нет, на Хэ Циюя с легким интересом, будто наблюдал за диковинной зверушкой.

Держа у его горла меч.

— Мастер! Что вы делаете?! — воскликнул ученик, прервав передачу духовной энергии Юн Шэню.

Без потока ци тот ощутил, как его тело вмиг ослабло. Он и сам бы хотел запротестовать против меча у своей шеи, но горло сковало, и невозможно было произвести ни звука, будто на него накинули удавку, что затягивалась все сильнее. Переданная ему ци утекала подобно воде из разбитого кувшина. Юн Шэнь думал, что привык к ощущению пустоты там, где раньше был центр его духовных сил, — в смертном теле это в принципе не чувствовалось как нечто необычное, но сейчас... Сейчас эта пустота, казалось, готовилась поглотить его. Он зажмурился. Это хуже, чем все, что доводилось испытывать Юн Шэню. Хуже, чем ежедневная боль смертного тела.

Он увидел, как клинок пришел в движение. Си Ин замахнулся им, будто готовясь отрубить голову Юн Шэню одним движением.

Взмах.

Произошло... нечто странное.

Юн Шэнь почувствовал, что его будто освободили от оков. Путы, душившие его, в один миг спали. Дышать стало легче, а тело наполнилось легкостью, силы перестали покидать его.

— Прежде чем передавать ци, убедись, что избавился от остаточной темной энергии. Ты потратил много духовных сил зря, — изрек Си Ин, обратившись к своему ученику. Его тон был спокойным и назидательным. — Разве этому я тебя учил, Сюэ Чжу?

Что ж, многое объясняет.

— Этот ученик понял, — склонил голову юноша. Его щеки заметно заалели.

— Под твою ответственность вместе с Сюэ Чжу отнесите его к ученику Цао, — обратился Си Ин к заклинательнице и указал на Юн Шэня. — И глаз не спускайте. Разберусь с ним позже.

— Но, мастер... — растерялась заклинательница.

Издали послышался цокот лошадиных копыт. Юн Шэнь поднялся с земли на вытянутых руках, кое-как приводя себя в сидячее положение. Конечности все еще были ватными. Он повернулся в сторону звука и увидел, как к ним стремительно скачут городские стражники, один из них был командиром, если судить по форме.

— Увы, мне придется тут задержаться. Наверняка городская стража пожелает побеседовать о произошедшем. — Си Ин слегка дернул уголками губ в подобии легкой улыбки, глядя на остановившихся неподалеку всадников, после чего окинул Юн Шэня снисходительным взглядом и кивнул ученикам. — Идите. Он сейчас у вас тут дух испустит.

Не дожидаясь ответа, Си Ин развернулся и двинулся в сторону уже успевших спешиться стражников. Он шел неторопливо, аккуратно обходя тела, встречавшиеся ему на пути, будто они ничего не значили. Он не удостаивал их ни единым взглядом. Светлое парадное одеяние с широкими рукавами, развевающимися от легкого ветра, и серебристыми вставками, сверкающими в лучах солнца, чернильно-черные волосы, перехваченные изящной, пусть и простой, шпилькой на затылке, вместе с общим безмятежным и возвышенным видом создавали образ небожителя, по ошибке оказавшегося среди грязи мира смертных.

У Юн Шэня было не слишком много сил и желания обдумывать все, что успело произойти, но... Он не мог не отметить, как обычно хмурый Си Ин, которого он знал по прежней жизни, отличался от того, кого он видел сейчас. Спокойный и даже снисходительный тон? Мягкое и даже фамильярное обращение к ученикам? Юн Шэнь и не подозревал, что он может звучать так. Хотя он вообще мало знал о том, как Си Ин общался с другими бессмертными Обители. Может быть, лишь с ним, Юн Шэнем, он был груб.

От этих мыслей внутри болезненно кольнуло.

Юн Шэню подумалось, что демоническая энергия вызвала больше внутренних повреждений, чем он предполагал изначально. Хрупкое здоровье, которое удалось восстановить за дни, безвылазно проведенные в поместье Хэ, теперь безвозвратно подорвано.

Последнее, что увидел Юн Шэнь перед тем, как окончательно потерять сознание, — это протянутые к нему руки заклинателей. Очень хотелось отмахнуться, но силы окончательно его покинули, и сознание погрузилось в приятное забытье.

Обычно Юн Шэнь не видел снов. В бессмертной жизни — потому что не спал в принципе, его восстановление проходило через медитации, а в смертном теле Хэ Циюя... Закрывая глаза, он ощущал, словно из-под его тела вырывали опору, а сам он начинал стремительно падать все ниже, но это не вызывало страха или испуга, потому что вокруг была лишь пустота и ничего больше. Лишь во сне его не преследовал непонятный ворох ощущений, чувств и эмоций, что был ему доселе незнаком и в котором приходилось очень долго разбираться. Это утомляло. Смертные чувствуют слишком много. Это невыносимо. Лишь во сне он мог освободиться, раз за разом падая и глубже погружаясь в объятия пустоты.

Но в этот раз все было иначе.

Когда Юн Шэнь открыл глаза, то не сразу понял, что оказался во сне. Его окружала ослепляющая белизна, но чем больше он смотрел, тем менее яркой она становилась, уступая место очертаниям окружающего пространства. Это был сад. Юн Шэнь стоял у моста, переброшенного через небольшое заледеневшее озеро; рядом цвело раскидистое дерево мэйхуа, лепестки цветков которого пятнали укрытую снегом землю. Отчего-то Юн Шэню это напомнило капли свежей крови. На другом берегу виднелась беседка из темного дерева. Юн Шэнь заметил, что там кто-то есть, и двинулся вперед.

Ноги утопали в снежном покрове по щиколотку и быстро промокли, холод от прикосновения ледяной влаги заставлял кожу неметь.

Как странно, что он чувствует подобное во сне.

По мере приближения он услышал голоса. Их было несколько. Высокие и звонкие, детские, они то громко спорили, то затихали, то заливисто смеялись. Был и другой голос — мягкий и низкий, взрослый мужской. Слов Юн Шэнь разобрать не смог, а когда подошел к беседке вплотную, то разговоры смолкли, сменившись игрой гуциня.

Мелодия, которую он услышал, заставила его застыть. Она была знакомой настолько, что пальцы невольно дергались в такт музыке. Юн Шэнь буквально чувствовал, как сам играет ее.

Теперь, стоя на пороге, он мог разглядеть. Их было трое. Мужчина мягко перебирал струны гуциня, извлекая ноту за нотой пронизывающей до глубины души песни. На нем были простые белые монашеские одеяния, серебристые волосы с изящной небрежностью перехватывала костяная заколка без изысков. Лицо скрывала маска с одними лишь прорезями для глаз — для черт лица и узоров места не нашлось. Простая белая маска. Напротив него сидели двое юных мальчишек — на вид им было не больше десяти лет. Как и мужчина, они были одеты в простые белые одежды. Сидели смирно, наблюдая за игрой. Юн Шэнь не мог рассмотреть их лиц, да ему и не было дела, важнее казалось...

Он почувствовал, как его охватывает дрожь.

Этот человек...

Мелодия была невыносимо знакомой и вызывала такую тоску, что Юн Шэню чудилось, что его сердце вот-вот разорвется. Он двинулся дальше и вошел в беседку. Тихие шаги не прервали музыку. Похоже, ни мужчина, ни дети не замечали его. Повинуясь сиюминутному порыву, Юн Шэнь опустился вровень с одним из мальчиков на колени, не в силах оторвать взгляд от изящных пальцев, порхающих над струнами инструмента.

Глаза начало жечь, и он почувствовал влагу на щеках. Это слезы? Почему он плачет?

Наконец мужчина закончил игру и сложил руки на коленях. Повисшую вокруг тишину прервал тихий всхлип. Юн Шэнь обернулся. Этот звук издал не он, а мальчик, сидевший рядом. По пухлым детским щекам градом текли слезы. Он низко опустил голову и закрылся рукавом одеяния.

— Почему ты плачешь? — мягко спросил мужчина.

Мальчик еще раз тихо всхлипнул.

— Это... это песня о разлуке, — рвано вздыхая, ответил он, не слишком аккуратно утирая лицо краем длинных рукавов. — Этот ученик подумал... Что, если вы нас когда-нибудь покинете? Я не желаю оставаться один... Люди говорят, что моря пучина бездонна, но бездна тоски разлук намного глубже. Море не беспредельно, его обводит берег, а в разлуке безмерна тяжесть душевных мук[17].

— Рано или поздно наши пути разойдутся, я продолжу следовать своему, а вы найдете свой. Как солнце, что каждый день уходит за горизонт, как времена года, сменяющие друг друга. Таков порядок вещей.

— Но как же... — Мальчик вновь всхлипнул и поднял голову. В его светлых, почти прозрачных глазах все еще стояли слезы.

— Какой же ты глупый! Ты не останешься один! — воскликнул второй мальчишка и толкнул первого в плечо.

Тот едва не упал и, прекратив плакать, насупился, недовольно глядя на него.

— Что ты понимаешь! Учитель ведь сказал, что нам придется найти свой путь! — угрюмо ответил первый мальчик и толкнул второго в ответ.

— И почему ты решил, что пути должны быть разными? Мы можем найти один общий и идти по нему вместе!

Плачущий шмыгнул носом и взглянул немного неуверенно.

— А разве так можно? — тихо спросил он, поглядывая то на своего соседа, то на учителя с сомнением.

— Это... — Мужчина запнулся, смутившись, а после тихо рассмеялся. — Скажем так, некоторые люди действительно находят общий путь на дороге жизни, но...

— Вот видишь! Раз учитель так сказал, значит, так и есть! — бесцеремонно прервал его второй ученик и схватил первого за плечо, встряхивая.

— Но что, если мы все же разлучимся?..

Заклубился белый туман, заволакивая все вокруг. Учитель и ученики продолжали говорить, но их слова становились все глуше, пока не обернулись тишиной. Юн Шэнь не был уверен, что именно сейчас наблюдал, но чувствовал, будто его сердце вырвали из груди голыми руками. Эта боль не шла ни в какое сравнение с физической, это было нечто иное, то, что оставляло после себя ощущение всепоглощающей бездны в душе.

Юн Шэнь глубоко вздохнул и распахнул глаза.

Над его головой был деревянный потолок с подвешенными к нему связками трав. Вокруг витал горький и вяжущий запах лекарственных отваров, смешивающийся со щекочущим нос пряным и навязчивым запахом благовоний. Тусклое, трепещущее от случайных сквозняков пламя маленьких свечей слабо освещало комнату. За затянутым бумагой окном было темно.

Последнее, что Юн Шэнь помнил, — как ему едва не снес голову Си Ин.

От этих неприятных воспоминаний во рту вмиг стало горько и вязко. Захотелось сплюнуть дурную кровь.

Юн Шэнь на пробу двинул рукой, но безуспешно. Что-то мешало ему двигаться — крепко сковывало по рукам и ногам. Он постарался повернуть голову и увидел, что его обнаженное тело, оставшееся лишь в тонких нижних штанах, усеивают иглы.

Раздался тихий шорох раздвижных дверей, а следом послышались неторопливые шаги.

— Ах, господин очнулся! — нараспев громко сказал кто-то, подходя ближе. Шаги ускорились.

От натянуто звонкого голоса у Юн Шэня вмиг разболелась голова.

А еще он понял, что уже где-то слышал его.

— Мы встречаемся во второй раз, и вновь вы словно солнце на закате, покидающее небосвод!

Над Юн Шэнем непозволительно близко возникло лицо незнакомца с широкой, но натянутой улыбкой. Если бы он мог, то отпрянул бы в тот же момент, но все, что он сумел, — это неловко дернуться.

— Ох, не шевелитесь, прошу! — запричитал незнакомец со знакомым голосом. — Этот скромный сейчас же вас освободит, только для начала мне нужно убрать иглы, это может занять время. Прошу господина потерпеть.

Юн Шэнь открыл рот в беззвучном протесте. Он не мог говорить.

— Тише-тише, не переживайте. Сейча-а-ас, всего мгновение, — ворковал тот, пока снимал иглы.

К Юн Шэню постепенно возвращались прежние ощущения. Все тело вновь начинало болеть. Досадно.

— Этот совершенно забыл представиться. Фамилия — Цао, имя — Сяошэ. Лекарь, внешний ученик школы Юэлань.

Тот самый лекарь с холодными руками! Юн Шэнь встрепенулся бы, если б мог. Что ж, вылазка в город дала свои плоды: он нашел того, кого искал. Но ситуация не стала яснее.

— Возможно, господин не помнит этого скромного, но он помог господину в игорном доме. Слуга господина очень вовремя тогда сориентировался и выцепил этого на улице. Удивительно, как господину удалось выжить, что тогда, что сейчас... Когда мои соученики показали господина, этот думал, что господин не выживет, но, должно быть, он благословлен счастливой звездой!

Лизоблюдство начинало утомлять, и Юн Шэнь попросту перестал вслушиваться в чужие слова. Надежды на то, что Цао Сяошэ мог знать какие-то подробности, предшествующие переселению его духа в смертное тело, меркли с ужасающей скоростью.

Своей избыточной болтовней этот лекарь очень напоминал Хэ Цисинь...

Хэ Цисинь!

Юн Шэнь почувствовал, будто внутри натянулась струна, норовившая лопнуть. Барышня Хэ была вместе с ним на той улице, там же был и Су Эр. Они стояли неподалеку. Удалось ли им спастись, когда распространилась демоническая ци? Тогда в толпе началась суматоха, а после Юн Шэнь видел усеянную иссушенными телами землю. Среди них он не заметил похожих на барышню Хэ или слугу Су. Или он недостаточно хорошо вглядывался? Что, если они там все же были?

Паника схлынула так же быстро, как и накатила. Хэ Цисинь и Су Эр ему никто. Даже Хэ Циюй не особо-то их ценил, так с чего бы Юн Шэню быть неравнодушным?

— Где Цисинь? Су Эр? — все же спросил он.

Лекарь растянул губы в легкой улыбке и продолжил так же аккуратно вынимать иглы.

— Не стоит беспокоиться. Господин вскоре с ними увидится... — Он вдруг замялся. — Скорее всего.

Юн Шэню не понравилась заминка в чужом голосе.

— Скорее всего? — переспросил он с сомнением. — Как это понимать? Где я нахожусь?

Он вновь дернул рукой. Игл в его теле оставалось совсем немного — можно было уже и отвязать его, наконец! Слова о том, что с барышней Хэ и Су Эром ничего не случилось, могли бы принести облегчение, но Юн Шэнь все больше сомневался в правдивости слов лекаря. Тот явно что-то скрывал.

— Вы в поместье Хэ. Прошу, прекратите дергаться, — ответил Цао Сяошэ нарочито спокойным голосом.

— Развяжи меня. Сейчас же.

Юн Шэнь еще раз пошевелился в сковывающих его запястья и щиколотки путах. Веревки начинали неприятно натирать тонкую кожу.

Цао Сяошэ удалил все иглы и, словно издеваясь, принялся медленно складывать их в футляр. Лишь разобравшись с ними, он начал ослаблять путы. Ослаблять, но не развязывать.

Неожиданно он наклонился к его уху близко-близко и тихо спросил:

— Скажите, господин, как много вы помните?

Тон его голоса стал серьезным — не сравнить с прежним елейным лепетанием. Юн Шэня прошибла странная дрожь.

— Что за вопросы такие? — Он вновь дернулся, но даже ослабленные путы крепко удерживали его. — Я требую объяснений.

— И вы их получите, всему свое время. А пока ответьте: как много вы помните?

Каждое слово он проговорил медленно и четко.

Это начинало порядком раздражать. Юн Шэнь окончательно запутался. Что значит, как много он помнит? К чему это все?

Он решил зайти с другой стороны. Стоило вести себя именно так, как вел бы себя избалованный знатный господин. Юн Шэнь резко отстранился и зло уставился Цао Сяошэ прямо в глаза.

— Да как ты смеешь?! Я четвертый господин благородной семьи Хэ! А ты, находясь в моем доме, позволяешь себе подобное? Немедленно объясни, что происходит! Где моя сестра?! — К концу фразы голос слегка охрип. В итоге Юн Шэнь разразился болезненным кашлем.

Если они и правда в поместье, то здесь он в своем праве.

Странное серьезное выражение лица Цао Сяошэ пропало без следа. Он выдавил из себя снисходительную улыбку и вернул голосу прежний заискивающий тон:

— Господину не следует сердиться, это может навредить его хрупкому здоровью. Чуть больше терпения не помешает.

И быстро развязал Юн Шэня, кинув ему в руки нательную рубаху, в которую тот тут же укутался. Он потер запястья, саднившие от веревок, и хотел было задать свои вопросы Цао Сяошэ, но за дверью послышались шаги и ругань:

— Он ни в чем не виноват! Это клевета! Я вам не позволю!

— Синь-мэй, прошу, успокойся, не нужно так кричать, — пытался вклиниться второй голос, тоже женский. — Пока ничего не ясно наверняка...

— Неясно? Неясно?! Что тебе может быть неясно? Ты была там и видела все своими глазами! Ты знаешь, что он ничего не сделал!

В следующий же миг двери распахнулись. В комнату первой ворвалась Хэ Цисинь, как буйный шквал ветра, такая же яростная. Она была цела и невредима, но ее изящный образ молодой госпожи дал трещину: лицо хмурое и бледное, в глазах пылает злость, а губы сжались в плотную линию. Волосы, обычно собранные в аккуратную прическу, растрепались, а пояс светло-голубого платья сбился. Она то и дело пошатывалась, а под локоть ее поддерживала заклинательница из Юэлань. Юн Шэнь помнил ее. Следом за ними вошел лекарь Сун. Он слегка хмурился — судя по всему, развернувшийся скандал его утомил.

— Юй-гэ! — воскликнула Хэ Цисинь.

Стоило ее взгляду упасть на Юн Шэня, как она оттолкнула заклинательницу и метнулась к кушетке.

Цао Сяошэ почтительно поклонился вошедшим и теперь наблюдал, как Хэ Цисинь ощупывает и осматривает дражайшего братца на предмет травм.

Юн Шэнь не думал, что Хэ Цисинь может быть настолько злой. Со времени их знакомства она представала лишь в образе нежной и чуть глуповатой госпожи, но сейчас была яростнее демоницы.

Что происходит?

Взгляды всех присутствующих в комнате вдруг обратились к нему. Неужели он сказал это вслух?

— Синь-мэй, послушай... — Заклинательница подошла следом и аккуратно дотронулась до плеча Хэ Цисинь.

Услышав в очередной раз, как она обращается к барышне Хэ, Юн Шэнь вдруг понял, что, похоже, кое в чем ошибался.

— Закрой рот! — неожиданно гаркнула Хэ Цисинь и оттолкнула чужую руку. — Он наш брат, а ты... ты веришь в эту безосновательную чушь? Для тебя семья совершенно ничего не значит?!

Заклинательница от этих слов дернулась, как от пощечины. Хэ Цисинь рвано вздохнула. Юн Шэнь переводил напряженный взгляд с нее на заклинательницу.

«Наш брат».

Ему стоило догадаться раньше.

«Цимин» могло быть и женским именем.

Хэ Цимин, обучавшаяся в заклинательской школе, вовсе не брат, а сестра Хэ Циюя.

— Давайте оставим ваши распри для закрытых дверей, — кашлянул лекарь Сун, проходя в центр комнаты. — Этот слуга считает, что господин Хэ еще слишком слаб для долгой дороги. Как лекарь семьи Хэ, этот настаивает на том, чтобы господин остался в стенах поместья и получил надлежащее лечение.

— А в чем проблема? Я смогу поддерживать господина Хэ в течение пути, меня это совершенно не затруднит, — вклинился в разговор Цао Сяошэ и развел руками.

Юн Шэнь обернулся к нему, сразу же встретив чужой острый взгляд, от которого стало неуютно.

Какой путь? Куда его собрались везти?..

Старик Сун меж тем лишь хмыкнул на фразу Цао Сяошэ.

— Под твоим присмотром господин Хэ сможет лишь быстрее отправиться к праотцам. — Он крайне презрительно скривил губы.

Цао Сяошэ изумленно распахнул глаза — он явно не ожидал такого ответа и запыхтел в возмущении. Юн Шэнь уже готов был прервать завязавшийся спор и наконец спросить, о чем вообще речь, но вместо слов только разразился натужным кашлем.

— Значит, решено. Мой брат останется в поместье! — решительно заявила Хэ Цисинь, явно довольная тем, куда в итоге вывело обсуждение. — Ваш глава школы сможет побеседовать с отцом. Он прибудет... Хм, совсем скоро прибудет! Уверена, ему будет что сказать в ответ на всю эту возмутительную чушь!

Хэ Цимин мешкала с ответом, то сжимая, то разжимая кулаки. Будто чувствуя безвыходность беседы, к ней подошел Цао Сяошэ и положил руку на плечо.

— Ученики школы Юэлань благодарят семью Хэ за гостеприимство, — натянуто улыбнулся он. — Тогда наш вопрос откладывается. Полагаю, для начала господину Хэ и правда стоит прийти в себя. Надеюсь, прославленный лекарь позаботится об этом.

Последняя фраза была адресована лекарю Суну и произнесена очень издевательски. Старик никак не отреагировал на шпильку в свой адрес, а Цао Сяошэ[18] так и кривил губы в улыбке. О, это имя действительно ему подходило, он действительно казался скользким змеем.

Стоило дверям комнаты захлопнуться за ушедшими заклинателями, как Хэ Цисинь крепко обняла Юн Шэня. Настолько, что он даже ойкнул. Он до сих пор не понимал, откуда в этой женщине столько силы. Или это Хэ Циюй совсем слаб? Юн Шэнь мягко отстранил ее от себя.

— Цисинь... Что происходит? — Он заглянул ей в глаза в надежде хотя бы так получить желанные ответы.

Хэ Цисинь заколебалась и поджала губы, будто сомневаясь, говорить или нет, но все же выпалила:

— Эти заклинатели из Юэлань подозревают тебя кое в чем... Но это неправда! Я точно знаю, что все это чушь!

— Подозревают в чем? — процедил сквозь зубы Юн Шэнь. Ему не слишком нравилось вытягивать подробности по частям, и он еле сдерживался, чтобы не перейти на крик. Хэ Цисинь будто нарочно прятала глаза и даже чуть отошла от кушетки, на которой он сидел. — Цисинь!

Раздражение, обуревавшее его, стало трудно контролировать. От резкого оклика барышня Хэ выпрямилась как по струнке, в ее темных глазах Юн Шэнь заметил промелькнувший страх.

— Они думают, что это ты виноват в трагедии на шествии! — наконец сказала она. — Думают, что ты демон или сообщник! Глупости, правда? Этого ведь не может быть.

Юн Шэнь замер.

Ох.

Вот оно что.

— Да, не может, — протянул он, погружаясь в свои мысли.

Что могло натолкнуть заклинателей Юэлань на подобные подозрения? Хэ Циюй действительно не демон, в этом сомнений нет. В его теле не нашлось бы и капли духовных сил, оно было слабым и больным. Однако с душой, заключенной в нем, все было не так просто. Неужели заклинатели почувствовали... что-то? С другой стороны, Юн Шэнь не был духом, захватившим чужое тело. Он в принципе не понимал, как его угораздило оказаться внутри.

— Вот! Это не более чем клевета, — закивала Хэ Цисинь, словно убеждая себя.

Лекарь Сун кашлянул, подходя ближе. Юн Шэнь перевел взгляд на него. Он и забыл, что тот все еще здесь.

— Госпожа Хэ, этот слуга полагает, что подозрения заклинателей небезосновательны. Ваш брат — единственный, кому удалось выжить среди сотни людей, попавших под воздействие демонической ци. Поистине чудесное спасение...

— Следите за языком, лекарь Сун, и выполняйте свою работу! — грубо отрезала Хэ Цисинь, сжав кулаки.

Юн Шэнь в ответ на это хмыкнул. Многое прояснялось. Он и сам не понимал, как ему удалось пережить воздействие демонической энергии... Это все из-за его бессмертной души? Отныне стоило вести себя осторожнее. Теперь, под подозрением, различия в его поведении с Хэ Циюем могли трактоваться превратно.

— Тогда попрошу госпожу Хэ не мешать этому слуге выполнять его работу, — сощурившись, парировал лекарь Сун.

Хэ Цисинь нахмурилась, но эта ответная грубость смогла осадить ее недовольство, поэтому она не стала возражать. Одернув длинные рукава платья, она двинулась к выходу из комнаты, на прощание сказав Юн Шэню, что скоро вернется. Стоило ей уйти, как в комнате повисла неуютная тишина.

Лекарь Сун развернулся к рабочему столу и принялся наводить там порядок. Юн Шэнь не знал, куда себя деть и что ему делать с тем, что он успел узнать.

— Можешь расслабиться, — вдруг начал лекарь Сун, все так же стоя спиной. — Я знаю, что ты не демон, и не считаю, что ты замешан во всем произошедшем.

Юн Шэнь замер. Прежде этот старик всегда обращался к нему, вернее к Хэ Циюю, уважительно! Что же теперь? Может, это проверка? Ему нужно увереннее изображать Хэ Циюя.

— В каком тоне ты...

— О, вот только не нужно этого сейчас, и не делай такое лицо, — хмыкнул лекарь Сун, повернувшись и скрестив руки на груди. — Я знаю, что ты не Хэ Циюй.

Юн Шэнь впился пальцами в край кушетки. Тысяча мыслей пронеслась в голове Юн Шэня, но выдавить из себя он смог лишь единственную фразу:

— Кто вы такой?

— Это я должен тебя спросить об этом. Не так ли?