Карп в сухой колее. Том 1

Глава 22. Бессмертный небожитель в поисках безвинной души

— Вы все-таки хотите ее убить?

Юн Шэнь смотрел на сломленную Ху Иньлин. А ведь вначале она предстала едва ли не хозяйкой положения, однако им было невдомек, что за фасадом непокорности скрывалась прогнившая насквозь из-за чувства вины основа, которую стоило едва тронуть, как она рухнула.

— Я не бросаю слов на ветер, да и, кроме того, она права. Заклинатели не дадут ей умереть. Такой материал слишком ценен, — вздохнул Юн Шэнь. — И пусть за свою долгую жизнь она сотворила столько зла, что не искупить и сотней лет пыток, издевательств и экспериментов над ее телом... За поступки ей положено отвечать не здесь, а на суде перед царем Яньло[65].

— А я думал, вы с пренебрежением относитесь к любым демонам.

— Отношусь, — кивнул Юн Шэнь, — но это не значит, что я стану уподобляться зверью.

— Что ж, ваши слова звучат справедливо... — протянул Цао Сяошэ. — Но если очнувшиеся заклинатели и стража найдут пленницу мертвой, это может породить еще больший хаос.

Юн Шэнь скривил губы. Он позволил себе забыть, что осталось за дверьми темницы.

— Поэтому мое предложение — оставить все как есть, — продолжал Цао Сяошэ. — Ху Иньлин говорила, что однажды ей удалось ускользнуть от заклинателей, но в итоге судьба ее настигла. Вам не стоит вмешиваться.

Вот уже второй человек за день вещал Юн Шэню о неотвратимости судьбы и о том, что должно произойти. Это заставляло невольно задуматься, что же он забыл в этом слабом теле и кому это вообще нужно... Что это за «должно», что привело его к этой точке бытия?

Он ведь не давал слова или обещания, что непременно убьет Ху Иньлин. Он мог не делать этого, мог просто взять и оставить все как есть, однако всем своим существом Юн Шэнь противился этому. Он бы не назвал это жалостью. Ху Иньлин ни в коем разе ее не заслуживала. Это скорее походило на чувство попранной справедливости. Юн Шэню впору было бы посмеяться над собой. Он ведь совсем недавно отчитывал Сюэ Чжу за, вероятно, те же чувства.

— Что касается «зверья»... — вновь заговорил Цао Сяошэ.

Голос его приобрел прежнюю легкость, словно и не было того странного вопроса, но Юн Шэнь все равно явственно ощущал, каким натянутым теперь казался образ Цао Сяошэ.

— По мне, так после такого исчерпывающего рассказа не должно остаться сомнений, с кем мы имеем дело. Помните ли вы о двух несчастных учениках, погибших на шествии? Мне все-таки довелось добраться до их тел. Я бы поведал вам об этом раньше, но вы были, хм, не в настроении для разговора. — На эту фразу Юн Шэнь невольно скривился. Да, он был вне себя оттого, что находится в окружении лжецов и, в частности, этого пустослова, от которого не знаешь, чего ждать в следующий момент. — Так вот... учеников убил клинок ци. Искусная работа. Догадаться на первый взгляд сложно, никаких внешних повреждений и ран у них нет, но золотые ядра у обоих расколоты — вернее, разрезаны надвое.

Юн Шэнь нахмурился. Это и правда звучало как нечто, что может сотворить лишь сведущий в заклинательском деле человек, но оставалась неувязка.

— Даже с разрушенным золотым ядром заклинатель может выжить, — недоверчиво подметил он, вклиниваясь в чужую стройную речь.

— Конечно может, — просто согласился Цао Сяошэ и поспешил разъяснить: — Только не в окружении того облака темной энергии, которое тогда высвободилось из пера Луани. Потерять ядро сил для заклинателя гораздо хуже любого другого ранения. Потоки энергии в теле утрачивают всякую концентрацию и направленность, разом становятся разрозненными. Помните разбитый сосуд? Тот же принцип. Духовная энергия полилась из их тел, а ведомая заклятьем темная ци с удовольствием пожрала и ее, забрав цзин юношей. Кто бы ни нанес им этот удар — он знал, что делает. Ему совершенно точно было известно, где именно располагается золотое ядро, и удар был нанесен с поразительной точностью. Что касается самих учеников, то защититься им было просто — всего лишь выставить щит из собственной ци и прервать чужой поток.

— Но они не стали этого делать, и не потому, что замешкались, а потому, что не ожидали этого удара. Они не думали...

— ...что их соратник может нанести такой подлый удар, — в унисон с Юн Шэнем медленно проговорил Цао Сяошэ. — Верно.

— Кому из Юэлань могло вообще такое понадобиться?

— Да много кому, — хитро прищурился он, но даже так Юн Шэнь заметил, как его правый глаз дернулся. Все эти гримасы явно причиняли ему боль. — Вы же знаете эти юные, еще не окрепшие умы, всеми силами стремящиеся показать себя, лишний раз выпятить грудь, прыгнуть выше головы и проглотить кусок побольше. Постоянные тренировки утомляют, а добиться всего и сразу хочется прямо сейчас. Этот Благодетель пообещал Чэнь Ляомин бессмертное тело, а тут мог посулить невероятную силу и возвышение. На демоническом пути всего такого и правда больше, и что самое главное — все это куда доступнее.

— Цена этой силы тем не менее тоже гораздо выше.

— Вы так говорите, словно это в принципе может кого-то волновать! — усмехнулся Цао Сяошэ. — Ху Иньлин и Чэнь Ляомин без особых раздумий вверили свои жизни в руки Благодетеля, став пешками в его руках, а ведь он лишь поманил их призраком несбыточных надежд. Отчаянная нужда толкает на безумные поступки.

— Нужда? — возмущенно выдохнул Юн Шэнь, после чего резко продолжил: — Это потакание низменным страстям! Вот так и идут на поводу собственных чувств и желаний! У них всех был выбор поступить иначе, но они ступили на путь, который погубил их обеих.

Цао Сяошэ не то хмыкнул, не то хихикнул известной лишь ему шутке. Юн Шэнь только сильнее возмутился и сжал Цюаньи в руке.

— Об этом стоит хорошенько подумать и вам, господин Хэ. Особенно когда вы противитесь тому, что обязательно должно произойти.

Цао Сяошэ вновь приблизился и чуть склонился так, чтобы заглянуть Юн Шэню прямо в глаза.

— К чему это все? — хмуро процедил Юн Шэнь.

— Просто предупреждаю. Вам ведь не хочется погубить себя, верно? — тихо и вкрадчиво сказал Цао Сяошэ. Он помолчал всего мгновение, чтобы затем резко отстраниться и расплыться в улыбке. — Хотя если все же хочется, то спешу вас расстроить! Я вам этого не позволю. Увы и ах! — бодро закончил он.

Юн Шэнь шумно выдохнул сквозь зубы.

И все же его слова об убийстве учеников Юэлань заставили задуматься. Настоящий хозяин шкатулки, тот, кто выдавал себя за Хэ Циюя, тот, кому Благодетель тоже пообещал что-то... это был в высшей степени беспринципный и алчный человек. Трудно представить, что кто-то подобный первоначально встал на путь света. Хотя мало ли было и среди бессмертных тех, чьи амбиции слишком уж велики? Нет. Предостаточно. Но те, как правило, могли умерить свой пыл и отринуть соблазны, не поддаваться поспешности. Искушения есть всегда, но, храня свет в душе, справиться с ними под силу разве что...

«Есть человек, что обращен к свету, но в его сердце скрыта тьма».

Так говорил старик Сун.

«То, что вы совершенствуетесь, идя по светлому пути, вовсе не значит, что свет есть в вашей душе».

«Я вижу тьму, скрытую в вашем сердце».

Так говорила Чэнь Ляомин.

Два голоса повторяли эти же фразы в голове Юн Шэня, пока не начали сливаться между собой, превращаясь в неразборчивую мешанину звуков. Он вновь схватился за голову и зажмурился до цветных клякс, когда боль сковала его голову стальным обручем.

Ход мыслей вновь привел к Си Ину, хотя Юн Шэнь уже начинал путаться в этом всем. Где были его выводы, а где насажденные стариком Суном сомнения, недосказанности, воспринятые превратно... Бессмысленно ли уже отрицать связь главы Юэлань с демонами? Юн Шэнь чувствовал, что здесь что-то нечисто. Общая картина происходящего словно скрывалась за туманной завесой или проглядывала сквозь окно, затянутое тонкой бумагой. Он мог видеть лишь черты, небрежные кляксы теней.

Одна мысль о демоническом царе Чи, который был здесь во плоти, вызывала у Юн Шэня необъяснимый приступ тошноты и мерзости, точно внутренности скручивались в крепкий узел и затягивались все туже — совсем как цепи на шее Ху Иньлин. Юн Шэнь глубоко вздохнул, чувствуя, как грудную клетку сковывает спазм. Затхлый воздух, пронизанный гарью демонической крови, словно так и стремился удушить.

Юн Шэнь опустил взгляд на изящное переплетение линий печати Неба и Земли. Ему нужно сосредоточиться на чем-то одном, иначе ворох сомнений и тревог унесет его разум прочь от здравых и взвешенных суждений.

Печать была искусно выведена, и даже грубые края черт, от которых по камню пола распространялась паутина трещин, не портили ее вида. Юн Шэнь проследил за линиями и медленно двинулся вперед, огибая клетку по дуге, так и не заходя за внешний предел печати. Не хватало еще сильнее погрязнуть в темной ци, он ведь и так...

Демоническая энергия и правда могла влиять на рассудок. Затуманивать его, делать человека излишне порывистым, агрессивным. Заставлять уступать подавленным чувствам и страхам. Доставать из глубин сознания то, что было всеми силами скрыто, выворачивать это наизнанку. Она добиралась до самого нутра. Юн Шэню такое чувствовать было крайне неприятно. Словно он терял и так не самую твердую почву под ногами, и тщательно выстроенная стена, призванная оберегать его... От чего именно оберегать, Юн Шэнь не был уверен. Он не знал. Но в сознании была единственная, четкая и непоколебимая мысль на этот счет: так нужно, а он ведь...

«...как послушный ученик, не станешь противиться воле своего учителя. Нужно — значит, нужно. К чему лишние вопросы? Только голову морочить почем зря».

Чистая белая костяная стена медленно, едва заметно, покрывалась сначала маленькими, а затем все ширящимися трещинами. Они сливались, объединялись, переплетались между собой в удивительном, хаотичном и резком узоре. И вот стена уже не такая непоколебимая и вечная. Трещины эти, теперь глубокие, походили на грубые и уродливые шрамы. Хлесткие, как следы ударов меча. Они сияли и переливались золотистым блеском. Настолько ярким, что впору было зажмуриться. Они истекали золотом. Юн Шэнь протянул руку и коснулся их. Вовсе это не золото. Это смола. Полупрозрачная и блестящая. Вязкая и липкая. Она быстро залила его руки. Такая бывает лишь у тысячелетней зимней сосны. Ах, ему и правда нужно скрепить эти трещины, но каждый раз не выходит. Маска словно не желает склеиваться воедино. Ему непременно нужно это сделать. Нужно. Но каждый раз стоит ему скрепить одну трещину, как появляется новая.

«Цзин Янь!»

В ушах зазвенел знакомый голос. Он звучал так громко и звонко, точно натянутая до отказа струна циня, что вот-вот лопнет от напряжения.

Юн Шэнь резко распахнул глаза. Вернувшееся так внезапно ощущение реальности заставило его отдернуть руку от не на шутку разгоревшейся рукояти меча — это и привело его в чувство. Странное наваждение схлынуло. Он обнаружил, что припал на колено, упершись острием Цюаньи в пол. Прямо в расщелину печати.

— Господин Хэ? Господин бессмертный?.. — голос Цао Сяошэ раздался где-то над Юн Шэнем. От разыгравшейся вновь головной боли он не мог повернуться; казалось, череп разрывается изнутри, а стоило зажмуриться, как перед глазами опять предстала разбитая маска из видения, которую никак не получалось склеить.

Юн Шэня потянули под руку и медленно поставили на ноги. Он качнул головой и едва не навалился на Цао Сяошэ, продолжая часто моргать, словно так можно было сбросить накатившую головную боль и странные обрывки не то видений, не то воспоминаний.

— Господин Хэ? — вновь позвал Цао Сяошэ, когда Юн Шэнь отступил на шаг и тяжело вздохнул. — Похоже, вам больше не стоит здесь находиться, — серьезно сказал тот и здоровой рукой пошарил по карманам, выуживая оттуда уже знакомый мешочек с пилюлями. Он чуть встряхнул его, и оттуда выкатилась одна-единственная, как видно, последняя. — Вот, выпейте, вам станет легче.

— Сам это пей, — Юн Шэнь отмахнулся и рывком отстранился. — Сколько еще осталось? До того, как стража придет в себя?

— Сложно сказать, — пожал плечами Цао Сяошэ, но, заметив, как хмуро на него глянул Юн Шэнь через плечо, вздохнул и продолжил: — Думаю, где-то треть шичэня, не больше...

— Значит, время еще есть, — оборвал Юн Шэнь и потянулся к вонзенному в пол мечу.

Цюаньи вдруг задрожал, не успел Юн Шэнь коснуться рукояти. В следующий момент меч вылетел из камня, ведомый чьим-то зовом. В мгновение ока он с тихим свистом рассек воздух. Пламя факелов, освещавших темницу, дрогнуло, едва не потухнув. В окутавшей всего на миг тьме Юн Шэнь заметил, что в одном из темнейших углов нечто будто шевельнулось, но стоило свету вновь озарить пространство, как все исчезло.

Дверь темницы глухо хлопнула.

— Время для чего?

Юн Шэнь резко развернулся и увидел стоящего у входа Сюэ Чжу. Тот легко поймал Цюаньи, прилетевший точно в его руки.

Ох, нехорошо вышло.

— А может, и не треть... — пробормотал Цао Сяошэ.

Сюэ Чжу широким и быстрым шагом двинулся вперед, прямо на Юн Шэня. Он крепко сжимал Цюаньи и хмурился: губы поджаты, а брови сведены к переносице. В тусклом отблеске пламени юношеские мягкие черты заострились, отчего он выглядел старше и серьезнее, но даже так Юн Шэнь мог легко прочитать мальчишку. Тот был скорее в неприятном замешательстве, чем в ярости.

Юн Шэнь постарался остаться невозмутимым, но сердце билось болезненно быстро. Нужно срочно подобрать правильные слова.

Сюэ Чжу резко остановился и замер в пяти шагах от него. Он обвел быстрым взглядом темницу, а после сердито уставился на Юн Шэня.

И наставил на него меч.

Да, ученик, достойный своего учителя, не поспоришь.

— Объяснитесь! — постаравшись придать голосу строгости, сказал Сюэ Чжу.

На плечо Юн Шэня легла рука.

— Позвольте мне разобраться, это будет быстро, — прошептал Цао Сяошэ на ухо.

— Ни с места! — крикнул Сюэ Чжу и тут же направил меч на Цао Сяошэ, но, углядев, кто перед ним, дрогнул и изумленно выдохнул: — Ш-шисюн Цао? Что... что здесь происходит?!

Юн Шэнь успел схватить Цао Сяошэ за предплечье и потянуть назад, останавливая. Тот чуть нахмурился в непонимании.

— Вы уверены?

В ответ Юн Шэнь лишь кивнул и сделал полшага вперед к Сюэ Чжу.

— Для начала опусти меч, — медленно, но твердо проговорил Юн Шэнь. Он не сомневался, что клинком Сюэ Чжу владеет на достойном уровне, но в таком взбудораженном состоянии может натворить бед.

Мальчишка не шелохнулся, лишь больше напрягся. Его взгляд бегал между Цао Сяошэ и Юн Шэнем, словно не находя места.

— Пока вы не расскажете мне все — и не подумаю!

— Сюэ Чжу, — с нажимом сказал Юн Шэнь. — Мы кое о чем договаривались, помнишь?

Он был не в состоянии долго препираться и надеялся, что мальчишка из тех, кто держит свое слово. Тот крепко сжал зубы, на его скулах вздулись желваки. Сюэ Чжу напряженно молчал и все еще не опускал меч.

— «Будешь во всем меня слушать. Что бы я ни сказал сделать — исполнишь без лишних вопросов», — повторил слова, сказанные у входа в Цзицзинъюй, Юн Шэнь. — Не ты ли мне говорил, что согласен?

Сюэ Чжу вздохнул, явно не зная, что предпринять. Он отвел взгляд, и рука, направлявшая меч на Юн Шэня, ослабла, медленно опускаясь. Славно.

— Да... — растерянно и тихо сказал он, а после небольшой паузы вновь резко воскликнул: — Но вы меня обманули! И украли меч! И... — Сюэ Чжу запнулся.

Цао Сяошэ издал тихий сдавленный смешок. Юн Шэнь не разделил его веселья. Надо же, нашел время смеяться. Неужели ему и правда все это кажется забавным?

— Ты хотел, чтобы я помог тебе отыскать служанку, — напомнил Юн Шэнь. — И я придумал, как это можно сделать. Что же касается твоего меча, Цюаньи сам решил мне подчиниться. Будь его дух против, я бы не смог коснуться рукояти клинка. Ты сделал слишком много поспешных выводов.

У него и правда был небольшой план, вернее идея.

Сюэ Чжу помолчал, взвешивая услышанное. Выражение его лица стало сложным, он опустил взгляд на меч.

— Цюаньи говорит, что вы правы, — угрюмо процедил он, — но это не значит, что я не хочу слышать от вас объяснений по поводу происходящего!

— Они могут и подождать, — вклинился Цао Сяошэ.

— И от тебя тоже, шисюн!

Цао Сяошэ в ответ только скривил губы в подобии усмешки. Очевидно, он и не думал воспринимать Сюэ Чжу всерьез и вряд ли собирался хоть как-то перед ним объясняться.

— Мы обсудим это, но позже, — согласился Юн Шэнь, а после продолжил: — Нужно успеть убить двух птиц одним камнем.

Крепость Цзицзинъюй была древним сооружением, возведенным еще в те времена, когда в мире царил порядок Рек и озер. Возможно, к постройке даже прилагали руку заклинатели — именно поэтому изображения бианя получились достаточно реалистичными и соответствующими истинному облику зверя, чтобы его дух мог свободно в них воплощаться.

Юн Шэнь давно приметил, что за ним наблюдает биань, и в короткий момент, когда свет факелов почти что потух, Юн Шэнь убедился, что оказался прав. Движение в темном углу не могло быть ничем иным. Именно тогда Юн Шэня и посетила та самая идея.

Почему бы не предложить стражу преисподней и покровителю правосудия и справедливости обмен? Отдать душу, заслуживающую наказания, в обмен на безвинную. Чем не отличная сделка?

Когда он вкратце рассказал о своей маленькой идее, Цао Сяошэ вдруг вновь странно посерьезнел — его прежний беззаботный вид исчез без следа, как тогда, во время их перепалки в пустой камере. Он принял план с явным неодобрением, но перечить не стал, хотя ему этого очень хотелось. Юн Шэнь помнил чужие слова о невмешательстве в ход вещей, но, увы, сейчас бездействовать не мог.

Сюэ Чжу, выслушав все, принялся упираться, вновь требуя объяснений. Но стоило Юн Шэню припомнить его слова, тот, пусть и нехотя, присмирел и согласился. И все же продолжал исподлобья метать полные сомнения взгляды то на Юн Шэня, то на Цао Сяошэ, очевидно все еще не до конца понимая, что же творится и как они связаны друг с другом. В Юн Шэне от каждого такого пойманного взгляда все больше крепло осознание, что позже с мальчишкой предстоит серьезный разговор.

Пока ему удалось отбрехаться тем, что они с Цао Сяошэ давние знакомые. И то отговорка возникла с подачки самого Цао Сяошэ — у него и правда был талант к сочинению небылиц на ходу. Видит Небо, Юн Шэню не хотелось все больше закапываться в бессвязную лживую легенду о некоем бродячем заклинателе по имени Янь, но рассказывать Сюэ Чжу о том, что он Бессмертный небожитель, было не к месту и не вовремя. В конце концов, он не знал, представил ли своего собрата по Обители Сюэ Чжу Си Ин, а если и представил, то в каком качестве. Вряд ли бы Сюэ Чжу обрадовался, что на самом деле водится с «заклятым врагом» своего дорогого мастера.

Юн Шэнь решил, что будет говорить с бианем один на один. Цао Сяошэ был явно нечист на руку, что могло вызвать гнев стража преисподней, а Сюэ Чжу... Чем меньше Юн Шэню придется ему потом разъяснять, тем легче. Пускай уж лучше он со своим шисюном проследит, чтобы стража и другие заклинатели не очнулись раньше времени.

Если у Юн Шэня все получится, то он и правда решит две проблемы: Ху Иньлин отправится прямиком в Диюй, а он сам сможет отыскать пропавшую деву Дуцзюань. Возможно, именно через нее получится узнать личность таинственного Посредника — так он окрестил для себя настоящего владельца шкатулки, стремившегося подставить Хэ Циюя, — если тот, конечно, еще был жив. Вина за проваленное нападение на шествии лежала и на нем, а значит, вполне возможно, он уже разделил участь Чэнь Ляомин... Стоило ли ожидать таинственной и неожиданной пропажи кого-то из учеников Юэлань? А может, уже кто-то спешно покинул столицу? Именно поэтому Юн Шэнь и решил ввести Сюэ Чжу в курс дела, хотя предполагал, каким конфликтом интересов это может обернуться. И все же мальчишка заслужил знать эту правду. Беззаветная преданность, неважно кому — близкому человеку, учителю или школе, — могла быть губительна. Пример такого поведения сейчас закован в цепи. Глядя на все это, Юн Шэнь лишь получил очередное подтверждение, что стоит быть преданным исключительно себе и собственным целям.

В его руках был последний горящий факел — остальные они затушили, чтобы погрузить все в полную темноту. Именно во тьме иньская ци получает наибольшее преимущество. Окружающий воздух ощутимо похолодел и, казалось, даже сделался гуще — дышать стало на порядок тяжелее.

— Вы уверены? — вновь спросил Цао Сяошэ, стоя перед дверьми темницы. Он повторял этот вопрос уже в который раз, но Юн Шэнь только отмахивался.

— Сюэ Чжу будет полезен. Не нужно его снова обезвреживать.

— Я не об этом. Встреча со стражем ада — рискованная затея, в особенности для вас. Вы на перепутье — ни живы, ни мертвы. — Юн Шэнь мелко вздрогнул, то ли от порядком одолевшего замогильного холода, то ли от вновь услышанной, несомненно, тревожащей фразы. — Что, если вместо души Ху Иньлин биань вдруг заинтересуется вашей? — торопливо и несколько нервно спросил Цао Сяошэ. Он понизил голос, чтобы стоящий позади Сюэ Чжу не мог услышать.

— Моя душа — мое дело, ни к чему тебе об этом беспокоиться, — бесцветно сказал Юн Шэнь. Он уже был готов закрыть двери темницы, оставляя Цао Сяошэ снаружи, когда тот успел протиснуть руку и перехватить их.

— Ну уж нет, не только ваше. Я тоже заинтересован в ее сохранности.

— Тогда постарайся не испортить все, — отрезал Юн Шэнь и дернул двери сильнее, заставляя Цао Сяошэ отступить.

Стоило дверям темницы захлопнуться, как круг тьмы замкнулся. Лишь единственный, уже значительно ослабевший огонек в руках Юн Шэня продолжал тускло освещать пространство, и то казалось, что темнота клубилась вокруг него черным туманом. Юн Шэнь прислонился спиной к дверям. С каждым мгновением он чувствовал окутывавшую и сковывавшую его темную энергию. Юн Шэнь вздрогнул и поглядел на огонек в руках — он стремительно затухал, словно его пожирала тень.

Юн Шэнь собрался с силами и решительно оттолкнулся от двери, быстрым шагом направившись к центру темницы — клетке Ху Иньлин. С тех самых пор, как она перешла на неразборчивое бормотание, ничего не поменялось. Даже в полной темноте у нее не случилось проблеска рассудка, хотя так и клубившаяся вокруг иньская ци располагала к восстановлению демонических сил.

Каждый шаг давался с трудом, и когда Юн Шэнь дошел до внутреннего контура печати Неба и Земли, то уже чувствовал, как дрожат ноги. Он отбросил факел прочь. Огонек сразу же погас, поглощенный и растерзанный тьмой, как маленькая добыча стаей голодных волков.

Едва свет потух, как перед Юн Шэнем, взмахнув огромным драконьим хвостом, из зеленоватой дымки возник биань. Страж ада выглядел свирепо. Когти на его огромных лапах с тихим тревожащим скрежетом проезжались по каменному полу от каждого шага, когда он начал медленно обходить Юн Шэня по кругу. Его хвост угрожающе метался из стороны в сторону.

— Приветствую уважаемого стража, — Юн Шэнь решил начать разговор вежливо и поклонился магическому зверю. Хотя едва ли вежливость могла усмирить его нрав.

Биань тихо зарычал. Хвост ударил об пол.

«Ты не должен здесь находиться», — повторил биань свои прежние слова.

Юн Шэнь медленно выдохнул.

— Тем не менее я здесь, — ровно ответил он, стараясь глядеть прямо в горящие драконьи глаза. Хотя выдержать настолько тяжелый взгляд ему было на удивление сложно. Его словно выворачивали наизнанку, выставляя все скрытые намерения напоказ. Биань зрел прямо в душу. — И осмелюсь сделать уважаемому стражу одно предложение, которое может его заинтересовать.

«Досадная оплошность, — резко обратился к нему биань. В низком нечеловеческом голосе, больше похожем на раскаты грома под плотными грозовыми тучами, звучала надменность. — Ты продолжаешь вести себя дерзко в каждом из своих воплощений, и из раза в раз все хуже. С чего ты решил, что я стану тебя слушать?»

Юн Шэнь прикусил щеку. Так, значит, он и правда не впервые встречался со стражем преисподней. В другом воплощении, в другой жизни. Стоило этого ожидать: все души рано или поздно встречаются с ним, попадая на судилище Яньло-вана. Но, уходя на перерождение, они забывают абсолютно все. Почему же в нем осталось узнавание? Почему в нем нет страха перед пылающим огнем взглядом драконьих глаз, как у других душ?..

Юн Шэнь нахмурился и чуть качнул головой, отгоняя неуместные мысли. Неважно. Сейчас у него есть четкая цель.

— Я полагаю, не будь у уважаемого стража желания меня слушать, он бы и не показался из тени, не так ли?

Биань медленно остановился, и его хвост качнулся в сторону Юн Шэня. Еще пара чи, и он бы сбил его с ног точным ударом по голени, но этого не случилось. Биань сел и теперь походил на собственную статую, только ожившую и свирепую. Он наклонил голову вбок, словно разглядывая Юн Шэня повнимательнее.

«Так», — коротко рыкнул биань.

— Я желаю спасти одну безвинную душу...

Не успел Юн Шэнь довершить мысль, как зверь оскалился пуще прежнего и издал громкий грохочущий рык. Его хвост вновь взвился и с силой врезался в каменный пол темницы. Удар был такой силы, что цепи под потолком задрожали, издавая тихий переливающийся звон.

«И тебе хватает наглости просить о таком?!» — громко проскрежетал биань.

У Юн Шэня всего на один миг перехватило дыхание, но он смог взять себя в руки и сохранить прежнюю невозмутимость. Нельзя показывать слабости. И как только одна-единственная фраза смогла так сильно задеть стража ада и вывести его из себя? Юн Шэнь был немного озадачен.

— Уважаемый страж меня не дослушал, — он продолжил гнуть свою линию. — Невинная душа приговорена к смерти, а та, что погубила немало людей и принесла в мир зло, останется жить. Разве уважаемый страж может закрыть глаза на подобный вопиющий случай несправедливости? Уважаемый страж — покровитель правосудия, и только он сможет помочь в этом деле.

Юн Шэнь откровенно не любил лизоблюдство. За это он презирал Цао Сяошэ. Но других способов склонить бианя на свою сторону, кроме как настойчивой, подчеркнуто вежливой беседой, он не знал. Он всеми силами пытался держать голос ровным, но к концу тот уже задрожал и осип. Слишком холодно. Слишком много демонической ци вокруг. Юн Шэнь чувствовал, как начинают невольно стучать зубы, а руки, да и все тело, сковывает неприятная дрожь.

Биань все еще раскатисто рычал, а хвост его свирепо метался из стороны в сторону. Похоже, он и правда серьезно вышел из себя. Юн Шэнь не понимал, где прокололся и что сказал не так. Все ведь... Это ведь все была правда! У него нет скрытых намерений, а главные его цели — разобраться во всей этой путанице с демонами и вернуть свое тело — вполне благие. Не несут никому вреда.

Наконец спустя десяток ускоренных и беспокойных ударов сердца Юн Шэня зверь вновь заговорил:

«В каждом воплощении ты просил у меня что-то ради другого. В этот раз ты просишь в первую очередь для себя», — слова доносились из глотки бианя с глухим рокотом, отдававшимся тихим эхом. Юн Шэнь невольно сжал кулаки.

«Так уж и быть, я окажу тебе услугу. Ради справедливости. Но этого ли ты хочешь на самом деле?»

Неожиданно даже для себя Юн Шэнь растерялся.

«Если это и правда то, чего ты желаешь, я помогу тебе. Но просить меня об услуге дозволено лишь раз», — резко предупредил биань.

Какие могут быть колебания? Он четко знал, чего хочет, — освободиться от слабого тела и вернуться в прежнее, сильное и бессмертное, вернуться в Обитель, изничтожить демоническую мерзость, как и полагается. Но внутри Юн Шэнь все равно чувствовал глубокую неуверенность. Что-то было не так. Здесь таился подвох.

Биань выжидающе глядел на него. Пронизывающий насквозь взгляд магического зверя нагонял доселе неведомые страх и тревогу.

Ноги начинали слабеть.

Чего он хотел на самом деле? Чего он желал?

Такой шанс давался лишь раз. Нужно принять правильное решение.

— Да, — коротко ответил Юн Шэнь.

Глупые сомнения задурили ему голову. Ответ изначально прост. И все же, озвучив его, он ощутил, что собственноручно затянул в груди тугой узел, от которого растеклась лишь тупая ноющая боль.

Биань, похоже, удовлетворился таким ответом и ударил лапой об пол. Чешуя на его теле, казалось, засветилась ярче, а кончик драконьего хвоста вспыхнул сине-зеленым призрачным огнем.

«Так тому и быть».

Взмах хвоста — и вся темница озарилась ярким светом.