Карп в сухой колее. Том 1

Глава 4. Бессмертный небожитель отправляется на прогулку

Встреча с матриархом семьи Хэ не могла не тревожить. Цянь Аньхуа, супруга почившего великого генерала Хэ Цзянвана, мать нынешнего великого генерала Хэ Чуньци, в отсутствие сына в столице имела полную власть над происходящим в поместье, и слово ее было решающим. Разгневается ли она на младшего внука? Наверняка она должна быть в курсе случившегося в игорном доме. Оставалось лишь надеяться, что нрав великой госпожи Цянь будет более мягок, чем у Хэ Цичжана.

Но надежды оказались напрасными. Стоило Юн Шэню показаться в дверях кабинета, как ледяной, точно воды горных рек, взгляд великой госпожи Цянь окатил его с головы до ног. Она была недовольна и, возможно, даже зла. На испещренном морщинами старом лице застыла маска пренебрежения. Цянь Аньхуа вальяжно восседала в кресле, одетая просто, по-домашнему, в темно-синее платье с теплой накидкой поверх — несмотря на жаровни в приемной все равно было прохладно. Даже в расслабленной позе Цянь Аньхуа была заметна ее сила. Не физическая, а сила власти, сосредоточившаяся в руках этой женщины. Она была подобна тигрице, охранявшей свою гору. Цянь Аньхуа постукивала пальцами по подлокотнику, пока пристально разглядывала нерадивого внука. В этот раз Юн Шэня спасло присутствие Хэ Цисинь. Стоило госпоже Цянь увидеть внучку, как ее лицо посветлело. Надвигающийся шторм отступил.

Всю их встречу Цянь Аньхуа предпочла разговаривать именно с Хэ Цисинь. Они обменялись новостями и, кажется, даже сплетнями — Юн Шэнь слушал весь их разговор вполуха. Ему не были особо интересны дрязги среди смертной знати и хотелось поскорее отсюда убраться.

Под конец на него все же обратили внимание. Цянь Аньхуа сухо осведомилась о его здоровье и наказала соблюдать все предписания лекаря Суна. Юн Шэню показалось, что это не конец их разговора, и ему стало тошно. Он точно не мог назвать матриарха Цянь женщиной доброжелательной, скорее наоборот. С ней нужно быть осторожнее.

Оставалось загадкой, почему из всей семьи к Хэ Циюю хорошо пока относилась лишь младшая сестра. Даже слуги, которые должны были безропотно выполнять любое указание господина, пренебрегали им: после той перебранки со вторым братом Хэ Юн Шэнь заметил, как на него косятся и порой тихо шепчутся за спиной. Очевидно, слуги полагали, что опальный господин не слышит и не видит их. Юн Шэнь же лишь хмыкал и не лез. Он не собирался разбираться с пустословами и сплетниками — не его чести это дело.

Следующие несколько дней слились в один большой невнятный круговорот однообразия. Хэ Цисинь продолжала навещать Юн Шэня по нескольку раз на дню, не давая продыху от собственного общества. Это утомляло, но вместе с тем служило неплохим источником информации. Правда, не той, которую стремился заполучить Юн Шэнь, но не менее ценной в его ситуации.

Из рассказов Хэ Цисинь он узнал, что сейчас в поместье было четверо отпрысков семьи Хэ. Помимо них двоих и второго брата, был еще и третий господин — Хэ Циянь. Ученый, стремящийся получить место при дворе. Почти все свободное время он проводил в семейной библиотеке, поглощенный изучением философских трактатов и написанием сочинений.

Великий генерал Хэ, отец семейства, пребывал в районе Северных врат, на подступах к Недремлющему морю. Эти территории находились во владении государства Жун не первый десяток лет, но волнения там так и не утихли. Подавив очередное готовящееся восстание и утвердив влияние на захваченных землях, Хэ Чуньци уже держал путь домой, в Бэйчжу. Хэ Цисинь мечтательно говорила, как было бы славно, успей отец добраться до столицы к прибытию Хэ Цимин. Она извинилась за резкость, проявленную вторым братом Хэ. Тот пребывал в мрачном настроении с тех пор, как их отец отправился в поход. Дело в том, что и Хэ Цичжан должен был участвовать в усмирении мятежа, но отец настоял, чтобы он остался в столице. Он был хорошим воином, но его военная карьера пошла не по тому пути, о котором он мечтал. После нескольких походов с отцом-генералом его заприметил император, и Хэ Цичжан был отобран в один из отрядов императорской гвардии, в стражу Жемчужного Дракона, а несколькими годами позже стал ее командиром, и тем не менее... он до сих пор находился в тени отца. Прославленный генерал даже на закате жизни продолжал нести военную службу и каждый раз возвращался в родной город в шелковых одеждах[12]. Хэ Цисинь уверяла, что, несмотря на скверный и склочный характер, второй брат все равно любит свою семью и не стоит обижаться на него из-за одного срыва.

Юн Шэнь не сильно разбирался в любви, как и в других человеческих чувствах, но был уверен, что пожелание смерти не одно из ее проявлений.

Больше его интересовали таинственный брат-заклинатель и школа Юэлань, возможность выйти на кого-нибудь из бессмертных мастеров. К несчастью для него, Хэ Цисинь рассказала совсем мало, лишь то, что Хэ Цимин сбежал из дома, как только встал вопрос о скором браке. От него не было вестей долгих десять лет, и вот совсем недавно он решил выйти на связь с Хэ Цисинь. Пришло письмо, в котором он извинялся за побег и сообщал, что скоро прибудет в столицу в сопровождении соучеников и мастера. Хэ Цисинь мечтательно лепетала о том, как было бы славно, если бы все они собрались и подольше провели время вместе. Юн Шэнь ее восторга не разделял.

— Что тебе известно о школе Юэлань?

Глупо было спрашивать какого-то раба о заклинательской школе, но у Юн Шэня не оставалось выбора: из Хэ Цисинь вытянуть информацию оказалось невозможно. Она легко уходила от неудобных тем, каждый раз переводя разговор в нужное ей русло. Все-таки она была не так проста, как казалось на первый взгляд.

Этим утром Хэ Цисинь отлучилась по неким неотложным делам, а потому завтрак принес Су Эр. Юн Шэнь испытывал меньше скованности при общении с ним, в частности по вопросам жизни Хэ Циюя. Если Хэ Цисинь могла воспринять это как нечто странное и забить тревогу — Юн Шэнь уже попадался на таком пару раз, например когда забыл имя «своей» восьмой тетушки, — и начинала настаивать на повторном осмотре у лекаря Суна, то насчет Су Эра он не беспокоился. Даже если слуга и заподозрит неладное, то не посмеет проронить и слова. Хотя порой Юн Шэнь ловил на себе крайне озадаченные взгляды с его стороны.

— Когда... — Су Эр замялся. — Во время того случая вам помог ученик этой школы! Я искал лекаря, и он представился им, а еще сказал, что он из Юэлань... Кажется, назвался Цао! Говорят, много учеников школы Юэлань прибыло в Бэйчжу. Именно в этот раз они примут участие в праздничном шествии.

Юн Шэнь оживился. Как он мог забыть! Сперва он и сам хотел найти этого Цао и расспросить обо всем. Раз он заклинатель, то это даже на руку. Неважно, простой ученик или полноценный мастер... Юн Шэнь мог бы выйти на его учителя, а там и добраться до кого-нибудь из бессмертных во главе школы. Так гораздо быстрее, чем дожидаться прибытия Хэ Цимина.

— Найти бы этого Цао. Отблагодарить за спасение, — решительно сказал Юн Шэнь и отодвинул плошку с остатками каши.

Су Эр ошалело хлопал глазами, глядя на господина.

— Хочу прогуляться в город. Составишь мне компанию.

Юн Шэнь поднялся с места и отправился к шкафу выбрать мантию потеплее — никак не мог привыкнуть к здешнему холоду и тому, как на него реагировало смертное тело.

— Но... а как же... а ваше здоровье... — растерянно залепетал Су Эр, явно не понимая, что вдруг нашло на господина.

Юн Шэнь пожал плечами. Будто Хэ Циюя когда-нибудь что-нибудь останавливало. Почему Су Эр так реагирует?

— Встретимся у южных ворот, как только догорит одна палочка благовоний.

Су Эр засопел и, кажется, хотел было ответить, но вместо этого загремел посудой, убирая ее в короб.

— Ты, я вижу, не торопишься.

Слуга вздохнул и поджал губы. Он ускорился и, когда с уборкой было покончено, наспех поклонился и удалился прочь.

Глядя на то, как тощий слуга скрылся за дверьми, Юн Шэнь взмолился Небу, чтобы он действительно был предан Хэ Циюю и не побежал рассказывать обо всем кому-нибудь из семьи Хэ, кто мог бы запереть его в покоях на неопределенный срок. Это было бы очень некстати.

Вскоре Юн Шэнь стоял у главных — южных — ворот поместья. Он надеялся, что Су Эр окажется верен и явится, как и полагалось. Без него Юн Шэнь просто не сможет ориентироваться в городе... Даже дороги не найдет! Прежде он не посещал мир смертных и их города, оттого такая вылазка заставляла немного волноваться. Пусть постепенно он и начинал привыкать к постоянному присутствию других людей вокруг него, все же город... По рассказам, которые он слышал в Обители, города смертных были густонаселенными, шумными, яркими. Но одно дело — слышать, а другое — увидеть наяву своими глазами. В глубине души зрели предвкушение и несколько детская надежда, что ему понравится то, что он вот-вот увидит. Ведь пока все, что он узнавал о смертной жизни, не слишком приходилось ему по вкусу. Не может же у смертных все быть совершенно скверным?

— В паломничество собрался? — Юн Шэня тронули за плечо.

От внезапного прикосновения он вздрогнул и обернулся, во все глаза глядя на хихикающую Хэ Цисинь, тоже одетую на выход. Только вот ее одеяние выглядело не в пример роскошнее облачения Юн Шэня — темно-синяя мантия с меховыми вставками, из-под пол которой виднелось голубое платье с изящной вышивкой. Выглядело все так, будто она собиралась на прием. Юн Шэнь же выбрал простую темную мантию и одеяние в тон, выделяться ему не хотелось. Он как-то не подумал, что его вид разительно отличается от того, как обычно выглядел настоящий Хэ Циюй.

— Неужели у меня получилось напугать Юй-гэ? Ха-ха-ха, не смущайся, — улыбнулась Хэ Цисинь.

— Что ты здесь делаешь?

Из-за спины Хэ Цисинь показался Су Эр, укутанный в ту самую зеленую мантию, которую вернул ему Юн Шэнь, и виновато улыбнулся. Выйдя перед господами, он почтительно поклонился.

Юн Шэнь нахмурился, переведя недовольный взгляд со слуги на сестру. Все стало ясно.

— Не сердись на Су Эра, он переживал за тебя, поэтому сразу сказал мне. Если бы тебя поймали в городе, то сразу бы доложили бабушке, а это... — протянула дева Хэ, — знаешь, не очень. Кроме того, неужели ты правда думал, что я упущу возможность погулять со своим Юй-гэ? Мы не виделись так долго... я не была в отчем доме, с тобой, целых четыре года! Наверстываю упущенное!

Юн Шэнь хмыкнул. В понимании смертной четыре года, должно быть, и правда довольно долгий срок. Теперь хотя бы ясно, отчего Хэ Цисинь так к нему цепляется. Если подумать, это первый раз, когда она упомянула, как долго они были порознь. Юн Шэню придется сильно постараться, чтобы ускользнуть от компании Хэ Цисинь, чтобы найти этого лекаря Цао... Он чувствовал легкое разочарование, ведь думал, что Су Эр достаточно предан Хэ Циюю, чтобы держать рот на замке даже от доброй госпожи.

Поместье Хэ располагалось на самой окраине Бэйчжу, в тихом и благоприятном месте. На этой мощенной камнем улице были и другие особняки знатных семей. Вокруг царила возвышенная и изысканная атмосфера, Юн Шэнь с интересом рассматривал дворцы с пагодами, парящими павильонами и открытыми террасами. Казалось, даже время замерло среди элегантных построек без единого изъяна. На мгновение Юн Шэню это напомнило безмолвное спокойствие Обители Бессмертных, но, как бы ни был прекрасен вид богатых поместий знатных семей, он все равно и рядом не стоял с изяществом пиков, на которых проживали бессмертные.

Путь занял время. С подачи Хэ Цисинь добираться решили на экипаже, оставив Су Эра за возницу. Со своей удушающей заботой Хэ Цисинь не могла позволить, чтобы ее дражайший старший братец простудился в такой холодный день.

По мере того как они приближались к оживленным улицам города, обстановка вокруг расцветала новыми красками. Показались яркие крыши более простых домов. Послышались звонкие голоса лавочников, зазывавших покупателей, ржание лошадей, проезжавших мимо экипажей, шум разговоров. Юн Шэнь не удержался от того, чтобы начать разглядывать открывшийся пейзаж, едва ли не наполовину высунувшись из маленького окошка. От крыш домов были протянуты веревки, пересекающие широкую улицу, и с этих веревок свисали ярко-красные бумажные фонари и повязанные алые ленты. Город был украшен к грядущему празднику, но... Празднество весны[13] еще нескоро, к чему такая спешка? Юн Шэнь припомнил, что Су Эр упоминал о некоем шествии, в котором должны принять участие заклинатели из Юэлань.

После нескольких поворотов Су Эр вывез их на главную улицу, сверкавшую еще большей роскошью, чем те, что они проезжали ранее. Юн Шэнь никогда не видел ничего более красочного. Звуки гремящих вдали музыкальных представлений, гомона толпы и болтовни Хэ Цисинь под ухом сливались в одно беспорядочное нечто, а запахи сводили с ума. Здесь и свежая выпечка, и сладко-приторный сахарный аромат сушеных фруктов, щекочущий нос порох фейерверков и даже кружащие голову благовония, доносившиеся из распахнутых настежь окон весеннего дома[14].

Юн Шэнь помотал головой, пытаясь сфокусироваться на чем-то одном.

— Видел бы ты себя со стороны! Ты как в детстве! Будто впервые в городе! — рассмеялась Хэ Цисинь.

Юн Шэнь вяло качнул головой. Он действительно был в городе впервые.

Экипаж остановился, и Юн Шэнь следом за Хэ Цисинь покинул его. Пока Су Эр остался разбираться с лошадьми, она потянула Юн Шэня в первую подвернувшуюся взгляду чайную.

Юн Шэнь жалел, что, пока они были наедине, не расспросил Су Эра о том, где же тот нашел лекаря Цао. Без ориентиров отыскать его не представлялось возможным, а спрашивать сейчас... Юн Шэню не хотелось впутывать в это дело Хэ Цисинь. Она бы лишь усложнила и так непростое положение дел.

Спустя время к ним присоединился Су Эр. К этому моменту Хэ Цисинь и Юн Шэнь уже заняли место на открытой веранде на втором этаже.

— Этот слуга слышал, что совсем скоро по главной улице пройдет шествие Великого изгнания! Большая удача на такое попасть! В этом году его возглавляют заклинатели Юэлань!

— Ого! — воскликнула Хэ Цисинь, в ее глазах пробежала игривая искорка. — Я знаю, шествие изгоняет нечистую силу, что приносит недуги и неудачи! Юй-гэ, мы обязаны пойти! А вдруг в нем будет участвовать Цимин? Вот здорово будет встретиться здесь!

Услышав знакомое название, Юн Шэнь чуть не подавился чаем и закашлялся. Рядом завозилась Хэ Цисинь, а Су Эр подскочил, не зная, куда себя деть. О Небо, это отношение к нему как к чахоточному на последнем издыхании начинало порядком раздражать.

До Юн Шэня дошло, какое именно шествие имелось в виду. Как он мог забыть! Праздник Великого изгнания — это шествие, оно ведь... посвящалось ему.

При прорыве Небесного барьера демоны нападали на людские поселения, творили там бесчинства, наводили смуту в государстве, приносили чуму, губившую целые города. Весь мир совершенствующихся тогда объединился перед лицом угрозы привычному им порядку, и Юн Шэнь стал среди них героем. Как раз таки после чудесного спасения Царства живых и пришла слава, о подвиге сложили легенды. И конечно же, смертные, так любившие восхвалять и веселиться, учредили празднество Великого изгнания в честь запечатывания Небесного барьера и спасения всех живых душ, населявших свет.

Юн Шэню это празднество было глубоко безразлично, может, поэтому он и запамятовал о нем, как о чем-то ненужном. Пусть поначалу боевые братья и сестры уговаривали его спуститься к смертным, принять полагающиеся почести — встречая отказ за отказом, они постепенно перестали даже пытаться. Так и вышло, что другие бессмертные брали на себя его роль и спускались поучаствовать в шествии, но... До этого дня Юн Шэню и дела не было, он даже в подробности не вдавался и не желал ничего слышать. Он всего лишь сделал то, что должно, — таков был его долг как сильнейшего заклинателя среди бессмертных. Требовать за исполнение долга славы? Он не считал подобное правильным. И все же его проистекающую из лучших побуждений убежденность другие бессмертные воспринимали несколько иначе, видя Юн Шэня чересчур высокомерным, воротящим нос от роскошнейшего из празднеств, что когда-либо посвящались совершенствующемуся.

Идти на этот праздник для Юн Шэня было странно. Он с трудом мог определить, что чувствовал по этому поводу. Даже не особо представлял, что будет во время шествия, но Су Эр сказал, что его возглавят заклинатели из Юэлань... Удастся ли встретить там того Цао или хотя бы переброситься словами с кем-нибудь из учеников, а может, и мастеров школы?

Проведя еще немного времени в чайной в неудачных попытках скормить Юн Шэню вяленые сливы, Хэ Цисинь повела его на рыночную площадь. Он уже отринул все попытки сопротивляться натиску молодой госпожи и просто следовал за ней, стараясь лишний раз помалкивать. И, только оказавшись среди толпы, Юн Шэнь наконец ощутил, как неуютно ему стало — от руки девы Хэ, что крепко сжимала его предплечье и тащила за собой едва ли не волоком; от бесконечного гомона вокруг; от толпы, напирающей со всех сторон, пестрящего изобилия красок и образов... От всего этого начинала кружиться голова.

— Юй-гэ! Примерь! — восторженно прощебетала Хэ Цисинь, когда они остановились у лавки с безделушками, и протянула Юн Шэню маску.

Он не сдержал смешка. Мало того что Хэ Цисинь, замужняя знатная госпожа, вторая дочь прославленного генерала Хэ, которая в обществе должна держать лицо, во время их прогулки вела себя как избалованная юная девица, так еще и эта маска!..

Юн Шэнь повертел ее в руках. Очевидно, перед ним маска Бессмертного небожителя. Но как же она далека от действительности! Выточенные черты лица, яркие узоры... Неужели смертные представляли его себе именно так? Разодетого в шелка и золото, сияющего, как десять солнц? Какой же вздор.

Не успел Юн Шэнь прокомментировать это безобразие, как Хэ Цисинь потянула его дальше. Она предлагала купить сладости, от чего Юн Шэнь наотрез отказался: вкус еды он открыл для себя недавно и мог с уверенностью сказать, что любителем сладкого не являлся. Отказался он и от сушеной хурмы, но Хэ Цисинь все равно приказала Су Эру ее купить, да побольше. Затем они отправились к лавке фейерверков, где Су Эр со всем терпением, по-видимому дарованным ему Небом, уговаривал госпожу Хэ не тратиться. В поместье уже закуплены фейерверки именитых мастеров, и брать посредственность в проходной лавке втридорога не было нужды.

После непродолжительного обхода всех лавок Хэ Цисинь подустала, и было решено отправиться на главную улицу. Музыка гремела совсем рядом, шествие приближалось.

Толпа рассредоточилась по обе стороны дороги, по периметру улицы стояли городские стражи, наряженные в парадные доспехи. Это было сделано, чтобы люди не вырвались на дорогу, где двигалась пышная процессия. Су Эр восторженно шептал, что все шествие представляло собой легенду о победе Света над Тьмой и шло в хронологическом порядке. В начале процессии двигались люди, наряженные как различного рода создания тьмы и хаоса, на них были черные одежды и маски — морды демонических тварей, олицетворение демонического воинства, ворвавшегося в мир смертных. Их шествие сопровождалось неистовыми варварскими танцами — одним словом, тем, что приходило на ум смертным при упоминании демонов. За ними следовали люди в доспехах и с копьями в руках, олицетворение смертного мира, что поднялся на бой, — они вместе с демоническими тварями сплетались в воинственном танце. Следом шли танцовщицы и певицы, и тональность музыки при их появлении сменилась на печальную. То были небесные феи, наблюдавшие за происходящим в Царстве живых хаосом и молящие Небо послать спасение.

Глядя на это действо, Юн Шэнь испытал острое желание закатить глаза. Это же совершенный в своем роде фарс!

Все было не так!

Он шумно вздохнул и огляделся в поисках Су Эра, надеясь выловить его сейчас и наконец разузнать про того лекаря Цао, пока Хэ Цисинь поглощена представлением, но в следующий момент из толпы раздался истошный крик:

— Демоны!.. Тут демоны! Спасайтесь!

Юн Шэнь почувствовал, как все у него внутри похолодело.

Толпа оживилась; те, кто был подальше, начали переглядываться, зеваки с интересом вытянули головы, чтобы поглядеть, что произошло, до некоторых крик и вовсе не долетел — музыка процессии заглушала нарастающий гомон. Юн Шэнь тоже постарался рассмотреть, что за переполох происходит, но тут совсем рядом, в той же толпе, раздался громкий хлопок, и в небо взмыл столп черного дыма... Демоническая ци!

Взрыв темной энергии!

Уши Юн Шэня заложило от воплей. Люди впали в неистовство. Все стремились убежать подальше от распространяющегося вокруг темного дыма демонической энергии. Юн Шэнь никак не мог прийти в себя, шум сводил его с ума. Его мотало из стороны в сторону, пока толпа наконец не вытолкнула его из своего потока. К несчастью, он оказался в самом центре произошедшего взрыва. Ужас от открывшегося вида прокатился дрожью по всему телу.

Люди вблизи от взрыва темной энергии, бездыханные, лежали на земле. Их тела были иссушены, будто кто-то вытянул из них всю жизненную силу, оставив лишь пустую оболочку. Темная энергия подобно густому туману клубилась вокруг. Юн Шэнь попятился, но кто-то из спасавшихся вновь толкнул его — и он не удержал равновесия, рухнув на вытянутые вперед руки. Демоническая ци была совсем рядом, и все, кто ее касался, падали замертво. Глядя, как черный туман поражает все больше людей, хватая их словно щупальцами, Юн Шэнь понял: кто-то повелевал им.

Невольно, следуя по внутреннему порыву, он сложил руки в мудре концентрации энергии и плотно сжатыми указательным и средним пальцами попытался начертать печать. Он знал несколько способов борьбы с такой энергией, ему даже не придется использовать Небесные печати для подавления этого демона... или кого бы то ни было. Нужно запереть энергию. Не дать распространиться.

На самом деле Юн Шэнь самым глупым образом замер, сидя на земле. Ни сконцентрировать свою энергию, ни начертать печать у него не вышло. Он совершенно забыл, что остался без сил! Теперь же единственный выход для него — спасаться и бежать, подобно другим испуганным смертным. Но в этой суматохе он не знал, куда деваться. Демоническая ци уже накрывала его когтистыми хищными лапами. Темная энергия подавляла, и Юн Шэнь ощутил, как силы покидают его тело. Он уже не смог бы подняться, становясь слабее с каждым мгновением, поэтому только неловко пополз назад. Холод — но не тот, что он обычно испытывал от морозного ветра, а более ужасающий, иньский, — словно пробирался внутрь его тела, пронизывал все его существо и прокатывался по всем ныне пустым в этом теле даньтяням[15], особенно задерживаясь в верхнем. Его голова, казалось, норовила расколоться от боли!

Если тело Хэ Циюя не выдержит, сможет ли бессмертная душа в нем выстоять против демонической ци и не быть поглощенной ею?

Юн Шэню не хотелось это проверять. Неважно, в качестве бессмертного мастера или слабого смертного, но он хотел жить. Неважно как — он хотел жить!

Едва он успел закрыться руками, как просияла вспышка яркого света, и темный туман вокруг рассеялся, а Юн Шэня отбросило на несколько чжанов[16] назад. Он закашлялся. Слабое тело Хэ Циюя едва выдерживало. Юн Шэнь почувствовал, как к горлу подкатили сгустки крови. Всеми силами он старался ее не вырвать.

Удалось приподняться на полусогнутых руках. Пространство завибрировало — очередной всплеск духовной энергии, на этот раз от схлестнувшихся противоположных потоков. Юн Шэнь поднял глаза и увидел, как трое заклинателей впереди, облаченные в развевающиеся серебристые одеяния, составляли подавляющую формацию вокруг распространяющегося облака темной ци. Цепи, полностью из духовной энергии, оплетали демонический туман, сжимая его до нечистого ядра.

Юн Шэнь знал эту технику — Божественные цепи. И сейчас искренне надеялся, что это не его старый знакомый стоит во главе тройки заклинателей, подавляющих демоническую ци. В ослепляющем свете потоков энергии он мог разглядеть лишь силуэт, стройный и прямой, как побег бамбука.

Очень знакомый силуэт.

И все же Юн Шэнь лелеял надежду, что ошибается.

С демонической ци было покончено, и сияние светлой энергии потухло. Юн Шэнь был на последнем издыхании. Всеми силами поддерживая себя в сознании, он старался лишний раз не шевелиться. Воздействие темной энергии свело на нет все его лечение, и казалось, все повреждения, полученные Хэ Циюем ранее, дали о себе знать одновременно. Он не стал наблюдать за противостоянием заклинателей, было трудно фокусировать взгляд.

Мелькнули полы серебристых одеяний, рядом с ним кто-то сел.

— Сестра-наставница, тут есть выживший! — как через толщу воды услышал Юн Шэнь, его голова качнулась в сторону голоса.

Поток духовной энергии ворвался в него. Некий заклинатель пытался помочь ему очиститься от темной ци. С легким покалыванием тепло распространялось по его телу, Юн Шэнь почувствовал себя легче, но все же не удержался от кашля, вместе с которым вышла скопившаяся дурная кровь.

— Сестра-наставница! Мастер! Сюда!

На зов подоспели оставшиеся двое заклинателей. Упомянутая сестра-наставница была высокой девой в парадных серебристых одеяниях; волосы, убранные в высокий хвост, удерживала заколка-гуань в форме полумесяца. Взгляд ее был хмурым и блуждал среди тел тех несчастных, кому не удалось избежать столкновения с облаком демонической ци; она нервно сжимала рукоять своего клинка в ножнах. Рядом с заклинательницей был еще один человек, и стоило Юн Шэню перевести взгляд на него, как внутри все похолодело, будто в него вновь выпустили демоническую ци.

Одного взгляда хватало, чтобы понять: он бессмертный. Его будто окружал ореол света, или все дело было в том, что солнечный диск, выглянувший из-за облаков, располагался прямо над его головой и отдельные лучи слепили глаза.

О, богиня судьбы действительно забавляется с его жизнью на славу.

Не стоило тешить себя надеждой, что его обойдут неудачные встречи. Об удаче и вовсе стоило забыть, как только осознал себя в смертном теле.

Божественными цепями в совершенстве владел лишь один бессмертный мастер.

И он ненавидел Юн Шэня.