Карп в сухой колее. Том 1

Глава 19. Бессмертный небожитель на перепутье

Ногу, в которую пришелся удар стража, до сих пор нещадно жгло и сводило. Юн Шэнь подтянул ее к себе, потирая и разминая в попытках хоть как-то облегчить боль. Он покрутил головой, но, как бы ни пытался осмотреться, сделать это не получалось — было слишком темно.

Он сильно зажмурился и затем резко распахнул глаза, надеясь, что они привыкнут и он сможет разглядеть хотя бы очертания того... где находился. Это не помогло. За дверьми, по словам Сюэ Чжу, была камера Ху Иньлин, но это помещение явно ею не являлось. Юн Шэнь решил сориентироваться на ощупь. Он принялся водить руками по стылому каменному полу. По ощущениям он ничем не отличался от того, что был в коридорах, — те же каменные плиты. Пальцы наткнулись на ворох сухих стеблей, тихо шуршащих и хрустящих. Он вел дальше и уперся во всклоченный... стог? Нет, маловато для стога, просто сваленное в кучу сено. Юн Шэнь понял, что на полу нет ничего полезного, и провел рукой по стене — холодный камень, ничего необычного, но чуть выше ему встретился выступающий из стены зацеп. Юн Шэнь схватился за него и использовал как опору, чтобы подняться. Локтями он задел что-то холодное, раздался тихий и глухой звон. Цепи.

Это темница!

Юн Шэнь оперся о стену поудобнее. Пусть ноги дрожали, а спина выла острой болью, стоять он все же смог. Хэ Циюй был на редкость тщедушен, удивительно, как его хрупкие кости не переломались после того, как его зашвырнули сюда точно мешок. Впрочем, по тому, какой болью отдавался каждый вдох, Юн Шэнь не был уверен, что все кости действительно в целости, но долго раздумывать об этом времени не оставалось. По крайней мере, он способен двигаться, и этого вполне достаточно.

Его забросили в одну из камер.

Ху Иньлин поблизости не было, получается, это не те двери, которые они искали. Меж тем Сюэ Чжу говорил, что хули-цзин держат именно здесь. Мог ли мальчишка ошибаться или неожиданная пропажа охраны и заклинателей Юэлань помешала ему довести Юн Шэня до конкретного места заключения лисицы? Несомненно, она где-то поблизости. Могильный холод демонической энергии, поступающий со всех сторон, заставлял пальцы неметь и вызывал дрожь. Даже в теплой дорожной мантии Юн Шэнь ощущал незримое касание ветра инь, словно забиравшегося под одежду, под кожу, проникавшего глубоко, в самое нутро, и взывавшего к недостойным порывам. Низменным чувствам — панике и безумному желанию спастись любой ценой — Юн Шэнь, вопреки всему, не подчинился. В кои-то веки боль, сопровождавшая его в этом теле с момента переселения, служила благой цели и отрезвляла разум.

Юн Шэнь призадумался. Перед тем как он очутился здесь, Сюэ Чжу велел ему немедля убираться. Он был в ужасе. Что бы ему ни повстречалось в коридорах, оно напугало его до смерти — так, что он, совершенно не подумав, бросился назад и начал звать Юн Шэня по имени. Что он мог такого увидеть? Неужели страх настолько застлал его разум, что он позабыл о возможных охранниках Цзицзинъюй и собственных соучениках, у которых явно могли возникнуть вопросы, к кому это он обращается «Янь-даою»? Нет, Сюэ Чжу не был труслив, да и не глуп настолько, чтобы забыть об осторожности.

Разве что... Сюэ Чжу, осматривая коридор, обнаружил тех самых соучеников и охранников. Вопрос лишь, в каком качестве.

Юн Шэнь оправил запутавшиеся рукава и отметил подозрительную легкость в них. Легкость, которой быть не должно. Он замер всего на мгновение, чтобы затем снова взмахнуть рукавами. В самом деле — они были пусты. Юн Шэнь тут же принялся судорожно обшаривать мантию и одеяния.

Шкатулка из тайника! Он прятал ее в один из скрытых карманов рукавов одежд!

Юн Шэнь сдернул дорожный плащ на пол и едва ли не вывернулся из платья, пока проверял все карманы. Шкатулки действительно не было. Куда она подевалась?! Юн Шэнь мог поклясться, что шкатулка совершенно точно была в его кармане! Он сжимал ее в руках, когда входил в Цзицзинъюй. Но она такая маленькая — могла ли случайно выпасть? Хотя тогда он услышал бы звук падения. Юн Шэнь нахмурился в ответ своим мыслям и цыкнул.

Кажется, он знает, куда она делась. И это ему совсем не нравилось.

Опираясь о стену и ведя по ней рукой, он двинулся вперед, в сторону, где, предположительно, был выход. Там, за дверьми, стоял этот страж. Неизвестно, что он собрался сделать с Сюэ Чжу. За мальчишку Юн Шэнь переживал не сильно — точнее, не переживал вовсе. Расправиться с Юн Шэнем в его текущем состоянии смог бы чуть ли не кто угодно, ведь ему становилось скверно от любого дуновения холодного ветра, а с шустрым и чему-то да обученным заклинателем пришлось бы повозиться. Кроме того, Юн Шэнь сомневался, что в планы этого «стража» входило навредить мальчишке.

Юн Шэнь остановился, когда его рука съехала с шершавого камня стены на гладкое дерево. Должно быть, это выход. Надо же. Эта камера совсем небольшая, до двери он добрался на удивление быстро. Юн Шэнь попробовал прислушаться. Быть может, Сюэ Чжу вступил в сражение со стражем — хотя странно, звуки разразившейся драки непременно должны быть громкими. Или же пытался договориться — тогда и впрямь следовало навострить слух: голоса могли звучать тихо и легко растворяться в широких пространствах коридоров Цзицзинъюй. Юн Шэнь оперся двумя руками и прильнул к дверям всем телом, прижимаясь к ним ухом. Он глубоко вдохнул и задержал дыхание, чтобы его звук не мешал услышать хоть малейший шорох, шепот, отзвук хоть чего-то за створками — но напрасно. Он словно находился за нерушимым барьером, не пропускавшим ни света, ни звука. Биение собственного сердца с грохотом отдавалось в голове и лишь пуще оглушало.

Это быстро начало сводить с ума. Юн Шэнь не выдержал и выдохнул задержанный воздух, отстранившись от дверей. Он провел по ним руками вниз — с тихим шорохом пальцы скользили по гладкой поверхности в поисках ручек, но их не было. Юн Шэнь попробовал найти хоть какой-то выступ, за который можно схватиться, чтобы потянуть двери — створки открывались на себя, но ничего подобного не было. Он прислонился лбом к дверному стыку и простоял так еще некоторое время. Сколько конкретно — сосчитать сложно. С двадцать быстрых и гулких ударов сердца и с десяток шумных болезненных вдохов. В целом не так уж много, но Юн Шэню казалось, что время тянулось, и эта словно нарочитая медлительность выводила из себя.

Раздался тихий скрежет. Юн Шэнь тут же встрепенулся и вновь налег на двери. Открывают замок? Засов? Хотя нет, этот звук шел не снаружи.

Скрежет донесся вновь. Отчетливее.

«Одной ногой среди живых, другой — среди мертвых».

Голос, совсем нечеловеческий, звериный. И снова за ним последовал скрежет.

Теперь уже Юн Шэнь не сомневался, что источник звука где-то позади, но как же... он же совершенно точно один в этой камере или...

Он медленно обернулся и понял одну вещь.

Он уже слышал и этот рык, и скрежет. Как он мог забыть? На входе в Цзицзинъюй. Тогда ему совсем не показалось. Сначала Юн Шэнь подумал, что кто-то провел лезвием по камню, быть может, какой-то страж от скуки, но все было иначе. С таким звуком шаркал при ходьбе загробный страж биань, когда его огромные когти проезжались по каменному полу. Биань, чья статуя была у входа в Цзицзинъюй.

Позади Юн Шэня, светясь тусклым потусторонним зеленоватым огнем, стоял огромный зверь, полностью повторяя облик статуи. Рог, тело и морда тигра — гладкая на вид, полосатая шерсть ближе к могучим лапам и брюху сменялась стройным рядом мерцающей чешуи, переходящей в хвост — уже драконий. Этот самый хвост, длиной с виду не меньше чжана, медленно, с тихой угрозой вился из стороны в сторону. Морда тигра, как и полагается, свирепая, в вечном оскале с выглядывающими из пасти острыми, точно сабли, клыками. Глаза бианя тем не менее не были столь свирепыми, как у тигра. Напротив, его взгляд был поистине драконьим и хранил в себе мудрость тысяч веков и вместе с тем полнился праведным гневом — то была справедливость.

Биань подошел еще ближе и издал глубокий утробный рык, за которым последовали слова:

«Ты не должен здесь находиться».

Юн Шэнь не устрашился волшебного зверя, пусть на мгновение его дух и перехватило от такой неожиданной встречи. Такое чувство, что ранее... Будто это была не первая его встреча со стражем преисподней. Хотя, казалось бы, откуда? Юн Шэнь никак не мог побывать в пламенном Диюе. Он ведь никогда не умирал.

— При всем уважении меня порядком утомило, что все вокруг твердят мне, что я должен делать, а чего — нет, — бесцветно ответил Юн Шэнь, глядя прямо в драконьи глаза. Дерзость сама сорвалась с губ.

Биань зарычал и резко мотнул хвостом. Ему явно не понравился ответ Юн Шэня. Казалось, в следующий момент он бы бросился на него, но тут двери распахнулись. Юн Шэнь неловко оступился — дверные створки ударили ему в спину. Он едва не упал в пасть зверю, но стоило лучу света из коридора пролиться внутрь камеры, как фигура бианя растворилась в зеленоватом дыму, исчезнувшем столь стремительно, что впору было усомниться, не иллюзия ли это, не порождение ли усталого и обессиленного разума. Но Юн Шэнь знал, что существа из тени преисподней лишь в тени существовать и могут, а потому малейший отблеск света, будь то даже крохотное пламя свечи, может спугнуть их и заставить скрыться.

На этот раз Юн Шэнь не медлил и как смог быстро отступил от открывшихся дверей и того, кто был за ними.

Конечно, там стоял виновник его пребывания в этой темнице.

И конечно, Юн Шэнь знал, кто скрывается под шлемом стража Цзицзинъюй. Ему следовало бы сразу догадаться, но так случилось, что он растерял бдительность и был слишком рассеян. Этот промах не должен больше повторяться.

— Понравилось тебе быть возницей? — сердито процедил Юн Шэнь, глядя на стража. — Ты следовал за мной от самого поместья, не так ли?

Поза стража быстро утратила собранность и стала более расслабленной. Он одним движением сдернул с головы шлем.

— Так и знал, что заметите. Господина Хэ не так легко провести, — развел руками Цао Сяошэ и растянул губы не то в улыбке, не то в насмешке.

Он небрежно убрал со лба мешающие пряди — от резкого освобождения от шлема собранные в пучок на затылке волосы растрепались — и двинулся в сторону Юн Шэня. Тот принялся опасливо отступать.

Все же их с Си Ином возница недаром тогда показался Юн Шэню подозрительным. Не так много высоких людей было в его окружении и тем более среди слуг. Каким бы ни был неприметным Цао Сяошэ на лицо, самая яркая его отличительная черта — выдающийся рост.

Наивно было полагать, что старик Сун просто так отпустит Юн Шэня и предоставит ему свободу действий, особенно после утренней перебранки: тогда он ясно дал понять, что не намерен терпеть самодеятельности. Юн Шэнь сжал зубы так сильно, что те заскрежетали. И Цао Сяошэ от него теперь уж точно не отвяжется.

Цао Сяошэ отлично замаскировался под стража Цзицзинъюй, с первого взгляда было трудно заметить несоответствие, но вблизи стало видно, что форма с чужого плеча сидела на нем довольно нелепо. Местами темно-синяя ткань топорщилась и натягивалась, особенно в плечах. Рукава и наручи тоже были не по размеру — короткие, открывавшие часть запястий. Кажется, в таком облачении и двигаться не слишком удобно, но Цао Сяошэ, похоже, совершенно ничего не мешало.

— Этот скромный вовсе не хочет навредить вам, а наоборот! — заискивающе запричитал Цао Сяошэ, как только заметил, что Юн Шэнь пятится. — Между этим скромным и господином Хэ произошло небольшое недопонимание, и этот скромный желал бы его разрешить.

Не хочет навредить. Как же. Пока Цао Сяошэ не принес ничего, кроме вреда.

Юн Шэнь не хотел подпускать Цао Сяошэ близко. Не после того, как тот забросил его в эту темницу. Ребра, которые, вероятнее всего, сломаны, еще болели, и чем глубже он начинал дышать, тем хуже ему становилось.

— Если мне не изменяет память, я сказал тебе убираться прочь, а ты продолжаешь меня преследовать. И что именно ты подразумеваешь под небольшим недопониманием? То, что обманывал? Или упек меня сюда? Или обворовал? Не тянет на небольшое недопонимание.

На мгновение Цао Сяошэ замер, и Юн Шэнь заметил, как на его лице промелькнула тень раздражения: брови чуть нахмурились, а улыбка заледенела, грозя обратиться оскалом. Вот оно. Скользкий змей умело притворяется, но даже у него есть предел.

— Этот скромный лишь желает помочь господину Хэ, — продолжал он лебезить, при этом медленно, но неумолимо приближаясь к Юн Шэню. — Прошлым вечером господин Хэ показал, насколько деятельным может быть, и этот скромный счел, что отныне его сопровождение не станет лишним.

— Увы, оно стало. Как я и сказал, не нуждаюсь более в твоей помощи. Верни то, что вытащил из моего кармана, — непреклонно цедил Юн Шэнь. — Это я тоже заметил.

Отступать дальше было некуда, он и не обратил внимания, как быстро его загнали в угол. Пальцы коснулись холодного камня стены, еще шаг — и он прижмется к ней спиной.

— Ах да, — согласно закивал Цао Сяошэ. Он подобрался совсем близко. — Конечно, само собой. Единственное, что...

В следующий момент он вскинул кулак с выставленной вперед второй фалангой указательного пальца и резко ударил Юн Шэня точно под дых. Удар был быстрым и легким, едва ли болезненным, но в тот же момент Юн Шэнь почувствовал, как все кости в его теле содрогнулись. Он согнулся, схватившись руками за живот. Спазм сковал его, не позволяя сделать и единого движения. К горлу подступил ком. Юн Шэнь осел на пол — вмиг ослабевшие ноги не удержали его — и разразился кашлем.

Его вырвало дурной кровью, и, как только она вышла, Юн Шэнь почувствовал странную общность со всем вокруг. До сих пор ему казалось, что воздух, наполнившийся темной ци, стремился отобрать каждый лишний вздох. Сгущение демонической энергии подавляло и лежало на плечах неподъемным грузом — теперь же Юн Шэнь словно растворился в ней и стал един, больше ничего не причиняло неудобств. Разве что тело вмиг ослабело, точно его лишили внутренней опоры. А ведь и правда. Юн Шэнь больше не ощущал в себе ни отголоска переданной Си Ином ци.

Он утер длинным рукавом одеяния рот и зло взглянул на Цао Сяошэ. Горло драло. Юн Шэнь только и смог, что хрипло выдохнуть, перед тем как снова зашелся кашлем. Во рту горчило от металлического привкуса крови.

— Позвольте этому скромному все объяснить. Вот представьте: идет путник по пустыне, обессиленный. Воздух раскален до предела, и путнику кажется, что он дышит огнем, раз за разом обжигая внутренности мучительным жаром. Вдруг этот путник видит среди песков сосуд, он неказист и разбит, но в нем есть немного воды, всего пару капель, а в другой стороне, вдали, — оазис и виднеется озеро. Что выберет уставший путник? Конечно же, первым делом он бросится к сосуду. Выпьет эти пару капель и в безумном желании большего разобьет сосуд, как будто тот сможет принести еще желанной влаги. — Цао Сяошэ сделал паузу и внимательно поглядел на скорчившегося на полу Юн Шэня. — Стало понятнее?

— Удар, изгоняющий ци, — догадался Юн Шэнь.

Среди заклинателей или мастеров боевых искусств мало кто его использовал, как и другие техники ударов по меридианам в целом, — это не самые честные приемы, но вместе с тем эффективные. Они позволяли быстро обезвредить противника, заблокировав ход ци в его меридианах, пусть и на короткий срок. При должном умении и намерении подобные техники могли раз и навсегда покалечить, лишив совершенствования, или же вовсе убить. Они порицались, и даже обсуждать их в открытую, не то что учиться им, было не принято, но оставались места, где подобному бою уделяли особое внимание. Если так подумать, это не первый раз, когда Цао Сяошэ воздействовал на точки меридианов. Конечно, все можно списать на лекарские умения, но Цао Сяошэ не слишком походил на целителя, как бы ни утверждал обратное. Бродячий заклинатель, прибившийся к Юэлань в поиске знаний? Звучит сомнительно. Бродячие заклинатели не бывают настолько бесстыдными.

— Вам ведь стало легче, я прав? — ухмыльнулся Цао Сяошэ. — Бессмертный мастер был так любезен, когда решил поделиться с вами духовными силами, и такое действительно было бы полезным для живого человека. Однако Хэ Циюй мертв. И пусть ваша хунь теперь занимает его место, тело, лишенное души по, неспособно урегулировать потоки не то что жизненной, но и духовной энергии[57]. Этот разбитый и неказистый сосуд — вы. Сколько ци в вас ни вливай, она все равно постепенно будет утекать прочь, ей не с чем слиться. У смертного она бы укрепила цзин[58], но с Хэ Циюем такое невозможно. Для изможденных путников — злых духов, порождений инь — эта ци как вода в разбитом сосуде. Из живого человека еще нужно потрудиться достать необходимое, а тут никаких преград — подходи да пей, бери.

Юн Шэнь нахмурился, обдумывая чужие слова. Тело Хэ Циюя и правда ощущалось как разбитый кувшин. Точнее определения было не подобрать. Вспомнилось, как слепец-предсказатель испугался, завидев в Юн Шэне мертвеца. Быть может, лишившись привычного зрения, тому старику открылся третий глаз[59], позволяющий видеть то же, что видят духи и о чем не подозревают смертные.

Было и во всем этом кое-что необъяснимое: Хэ Циюй мертв, но он, Юн Шэнь, совершенно точно нет!

— Без воды... вернее, без ци вы пустой сосуд, до которого никому не будет дела. В это тело не вселится гуй, вместилище души уже занято вашей душой хунь. Очень сильной, кстати. Сожжет и развеет любого, кто осмелится на нее покуситься. А что до отсутствия души по... Этому телу осталось недолго, лекарства способны поддерживать его, но все же будет лучше, если вы не станете лезть на рожон и подставляться под удары демонической ци, — в голосе Цао Сяошэ так и сквозило осуждение, и, порывшись в кармане за пазухой, он извлек оттуда небольшой мешочек. Вынув из него пилюлю, он протянул ее Юн Шэню. — Возьмите.

— Что это? — Юн Шэнь поднял взгляд, полный подозрения, и пока не осмеливался принимать ничего из рук Цао Сяошэ.

Он подобрался и, отмахнувшись от помощи, сам встал на ноги, лишь слегка опираясь о стену. Теперь, когда разливавшаяся вокруг темная ци не конфликтовала с ним, он чувствовал себя и правда немного легче.

— Лекарство, — коротко ответил Цао Сяошэ. — Этим утром вы не приняли отвар. Пилюли его не заменят, но не будут лишними. Вы ранены, пропускать прием снадобий может быть чревато...

— Что, если я не хочу? — упрямо процедил Юн Шэнь. — Я и понятия не имею, чем вы меня поите, и не желаю больше вливать в себя эту дрянь. Вряд ли этому телу может стать хуже, чем сейчас.

Конечно, Юн Шэнь лукавил. После приема лекарств от лекаря Суна ему становилось лучше, тело Хэ Циюя наполнялось силами, но вместе с тем... проклятый старик получал возможность каким-то образом контролировать его. Быть удушенным не слишком хотелось, и Юн Шэнь предпочел бы терпеть боль и извечную одолевающую слабость. Он надеялся, что этот змей, Цао Сяошэ, вновь примется лебезить и проговорится, что же содержится в лекарственных отварах, которые Юн Шэнь пил все это время. Хотя глупо рассчитывать, что ему так просто обо всем поведают, но все же попытка не пытка.

Цао Сяошэ такой ответ не устраивал.

— Господин Хэ, выпейте пилюлю, — спокойствие в голосе давалось ему с трудом. — Методы господина Суна бывают весьма специфичны, но я и правда не желаю вам плохого.

Юн Шэнь хмыкнул и отвернулся. Он оттолкнулся от стены, намереваясь обогнуть Цао Сяошэ и покинуть наконец эту темницу, но ему не дали. Цао Сяошэ сделал еще шаг ближе, перегораживая пути обхода, и схватил его за больное плечо, чуть сжав. Юн Шэнь шумно втянул воздух и зажмурился, сразу же упираясь руками в чужие плечи в попытке оттолкнуть. Это было слишком неожиданно и неприятно. Боль в раненом плече отдалась онемением.

Каков гад! Он ведь знал о ране! И как теперь верить всему этому пестрому обилию слов?!

Юн Шэнь попытался вывернуться и мотнул головой, но, как только он оказался крепко прижат к стене, Цао Сяошэ отпустил плечо и взял Юн Шэня за подбородок, крепко сжав. Он аккуратно, но требовательно повернул голову Юн Шэня на себя, чуть приподняв. Тот кипел от негодования и только и смог тихо прошипеть:

— Как ты смеешь! Немедленно отпусти меня!

Едва ли его послушали. Юн Шэнь схватился за удерживавшую его руку и продолжал упираться в чужое плечо. Любое его сопротивление было тщетным. На лице Цао Сяошэ сохранялось непроницаемое выражение, но он хотя бы не улыбался, как всегда. Хотя так было даже хуже, теперь и вовсе не понять, что у него на уме.

Цао Сяошэ запихнул злосчастную пилюлю прямо Юн Шэню в рот и флегматично наблюдал за тем, как тот скривился. Пилюля была ужасной на вкус. Она быстро таяла на языке, распространяясь жгучей горечью. Юн Шэнь зажмурился так сильно, что глаза увлажнились, и мотнул головой, но отпускать его и не думали.

— Ваша несговорчивость переходит всякие разумные пределы, господин Хэ, или мне лучше обращаться к вам... как там Сюэ Чжу говорил... Янь-даою? — протянул Цао Сяошэ. Голос его полностью переменился, это больше не был елейный и обходительный тон, нарочито пресмыкающийся, как раньше, теперь он стал спокойным и четким. — Вот что. Послушайте меня. Я понимаю, вы мне не доверяете, но давайте без глупостей, ладно? Ваше положение двойственно, вы, как бы это сказать, находитесь на перепутье. Одной ногой среди живых, а другой среди мертвых.

Юн Шэнь прекратил вырываться, услышав знакомую фразу.

Цао Сяошэ заметил это и ослабил хватку, плавно переместив руку с подбородка на уже здоровое плечо, теперь уже просто поддерживая Юн Шэня и не давая ему потерять равновесие.

— Я не могу рассказать вам всего. Пока что. Только то, что умереть в полной мере я вам не позволю. Это не входит в мои интересы, — заверял Цао Сяошэ, смотря прямо в глаза Юн Шэню. — Поверьте.

— И каковы же твои интересы? — глухо спросил Юн Шэнь.

Цао Сяошэ поджал губы и отвел взгляд, он медленно ослабил хватку на чужом плече и опустил руку. Юн Шэнь собрал все свое терпение и не стал наседать лишний раз, хотя у него было немало других вопросов.

— Не могу сказать, — наконец ответил Цао Сяошэ даже как-то несчастно.

Ну чего еще ожидать от такого плута? Юн Шэнь, всего на мгновение решивший, что тот будет наконец честен с ним, почувствовал себя дураком.

— Значит, и я не могу поверить, — раздраженно выдохнул Юн Шэнь.

А оставаться дураком и позволять водить себя за нос он не желал.

В этот раз ему удалось спокойно обойти Цао Сяошэ и покинуть темницу. Тот более не преграждал ему путь.

Выйдя в коридор на свет, Юн Шэнь чуть прищурился. После темноты в камере яркое пламя факелов только слепило. Он огляделся и заметил прислоненного к стене Сюэ Чжу. Мальчишка полусидел, безвольно раскинув руки и ноги, а его голова клонилась вбок. Грудная клетка медленно вздымалась. Дышит. Значит, живой. Юн Шэнь подошел ближе и опустился рядом на колени. Вмиг его окутал странный сладковатый аромат, и он, не сдержавшись, чихнул. Тряхнув головой, пытаясь избавиться от этого наваждения, Юн Шэнь взял Сюэ Чжу за запястье и принялся считать пульс.

— Что ты с ним сделал? — спросил он, оборачиваясь. Пульс мальчишки был ровным, разве что медленным, ничего необычного.

Цао Сяошэ медленно вышел из камеры следом, держа в руках плащ, который Юн Шэнь бросил в темнице на полу.

— Ничего, что могло бы ему сильно навредить, — он пожал плечами, равняясь с Юн Шэнем, и небрежно накинул на его плечи плащ. — Его духовные силы на время заблокированы, а сам он спит. Слышали когда-нибудь о дереве цяньмэн[60]? Порошок из его коры прописывают, когда человек не может подавить сердечных демонов. В небольших количествах он успокаивает и позволяет заснуть, но сон этот как после хорошей попойки: пусть и крепкий, наутро в мыслях туман, точно опоили. Ивовые девы очень любят такое свойство и часто добавляют этот порошок себе в пудру: помимо прочего, он прекрасно белит лицо...

Цао Сяошэ сообразил, что заговорился, когда Юн Шэнь поднял на него полный недовольства взгляд. Он неловко кашлянул.

— Это вы знаете, что мы с вами сообща, — принялся пояснять Цао Сяошэ, а Юн Шэнь всеми силами подавил в себе желание возразить, — а Сяо Сюэ — нет. Боюсь, мой маленький шиди все бы неправильно понял.

— Например, что ты шпион в его школе и задумал недоброе? — с легким злорадством ухмыльнулся Юн Шэнь.

— Все не так.

— А как? — Ухмылка сошла с его лица, точно ее и не было.

Ему так и не ответили. Хотя на что он рассчитывал?.. Юн Шэнь отвернулся и принялся отстегивать Цюаньи от пояса Сюэ Чжу. Этот меч, так или иначе, его знает, пусть в теле без ци он едва ли сможет его обнажить, не то что сражаться. Но с оружием в руках ему было спокойнее.

— Надо полагать, с остальными, кто здесь был, то же самое? — вздохнул Юн Шэнь, поднимаясь с колен уже с мечом в руках.

Цао Сяошэ кивнул.

— Они все проснутся не раньше чем через шичэнь. Незадолго до того, как придет смена.

— То-то ты все продумал, — пробормотал Юн Шэнь, вертя Цюаньи в руках.

Меч отзывался легким теплом. Юн Шэнь поправил плащ, съезжавший с плеч, и, бросив последний взгляд на спящего Сюэ Чжу, решительно двинулся вперед. Теперь он не так остро ощущал концентрацию демонической энергии, и поэтому сориентироваться было не так-то просто.

— Где держат Ху Иньлин?