Изъ Москвы с любовью (том 2)

Глава 7 Коррупционная

«А он тоже добренький был, как и ты, Зимина, ему тоже всё это очень не нравилось. Вот знаешь, брал взятки и плакал, плакал и брал…»

(из сериала «Глухарь»)

«Запомните, джентльмены: эту страну погубит коррупция!»

(из к/ф «Человек с бульвара Капуцинов»)

«Проблема России не в том, что она не может накормить бедных, а в том, что богатые никак не могут нажраться»

(Михаил Задорнов)

— Клара Владимировна Глебова, личная дворянка, — просвещала меня Алла пока мы шли в сторону кабинета администрации. Оказывается, вместе с документами ей на вокзал привезли краткую выжимку на главу данного заведения. Я ещё не успел подумать, что это может пригодиться… Хорошо, что есть взрослые опытные люди, которые понимают, что в мире важно. — Закончила педфак НГУ.

— НГУ?

— Нижегородский государственный. В каждом воеводстве есть финансируемый казной ВУЗ с госпрограммами. Она ж местная, и не потомственная. Затем вербуется в комитаты, стандартный контракт — три года. Из них год в приграничье с Ираном, но судя по досье, в активных боях не участвовала, либо это были бои местного значения, то бишь рядовые стычки — без боевых выплат и фиксации в личном деле.

— М-да, — крякнул я.

— А как ты хотел? Это очень хлебное место, Саш! — воскликнула она, окидывая рукой территорию вокруг. — Абы кого не поставят — только государыневых людей. Сестрица её матери тоже служила, так что она — второе поколение. Её дочь, если б пошла служить, выслужила бы потомственное, но, видимо, не захотела. Про дочь в досье ровно две строчки — работает в торговом приказе Нижегородского воеводства.

— Тоже неплохо, — оценивающе хмыкнул я.

— А то! Армия даёт сделать карьеру, а сделав оную, обрастаешь связями. Правда уже её внучке мало что светит, если не пойдёт служить, и, учитывая сбой в поколениях, потомственное надо будет с самого начала зарабатывать. Но жизнь есть жизнь — они не маленькие девочки, и раз так решили…

— Точно! Сами виноваты, — вздохнул я. Есть тут такая фишка, что всё для военных. Боярское милитаристское общество, средневековье. Имея память и моральные установки Альтер-эго, очень сложно к этому привыкнуть, но привыкать надо. В нашем мире никто тебе ничего не должен, а если что-то дают бесплатно — то со своей корыстью, и никуда не денешься — отдашь долг за это позже. А хочешь что-то из себя представлять — служи! И без вариантов. По-своему справедливый мир, но иногда кажется, уж… Слишком справедливый.

— Так что если хочешь её пристыдить, или нагнуть — не советую, Саш, — покачала Алла головой. — Она таких, как ты, пачками на завтрак съест. И если честно, в принципе не понимаю, зачем тебе этот разговор. Если мама одобрит твою просьбу — за девочкой просто приедут доверенные люди, с медицинским переводом, с направлением в нашу больницу. Кто-то из местных социальных работников девочку сопроводит, отвезут. А там, как она поправится, оформим через нашу, московскую опеку над ней шефство. Думаю, кто-то из дружины её удочерит — у нас очень отзывчивые и чуткие девчонки, я с ними много общалась — знаю. Да, чёрт возьми, даже я сама не против опеку оформить! Но то не мне решать, пока своих не рожу — скорее всего откажут. Смысл тебе сейчас с этой дрянью разговаривать?

— Дрянью? — поддел я.

— Ага. Ты знаешь, сколько она с меня взяла за разрешение выехать в город?

— Сто? — предположил я.

— Двести пятьдесят!

Я аж присвистнул.

— Так что дрянь и есть, и тот Шустрый мальчик верно её охарактеризовал. Потому объясни, пожалуйста, зачем мы туда идём, зная всё вышеперечисленное?

— Алл, хочу в глаза посмотреть, — честно признался я.

— Только и всего? — удивилась целительница.

— А это мало?

На это спутница ничего не сказала. Пожала плечами. Я же продолжил:

— Понимаешь, кому много даётся — с того там, — палец вверх, — многое и спросят. Я не поссать выбежал, а принц. Царевич, сын государыни, выше меня в стране никого. Да, мама и сёстры выше — но из мужчин на этом клочке суши я самый могущественный (батю в расчёт не беру — ему плевать на страну). Может это круто, быть главным мужчиной страны, но это и ответственность. А я, хоть ещё многого не понимаю, но задался вопросом: почему пробуксовывает идея расформировать на#рен приюты? Даже ты говоришь, что взяла бы девочку себе, оформила бы опеку, а сколько в стране таких же? Но приюты существуют, и детей никто не разбирает. Хочу не просто понять, а убедиться, именно что посмотреть в глаза. Если эта мразь из тех, кто саботирует идею ради собственной наживы, а, скорее всего так и есть — хочу убедиться, что не пострадает невиновный человек. Если же я ошибся — то убедиться в этом и не катить на неё бочку. Но если нет… Сделаю всё, что смогу, чтобы закатать конкретно её в асфальт, и поднять проблему на государственный уровень. Кто кроме меня?

— Похвальное желание, — тяжко вздохнула Алла, обдумывая, как на такое реагировать, но ничего не придумала. И дальше мы пошли в тишине.

А вот и приёмная.

Галочка снова выбежала из-за стола, что-то защебетала.

— У себя? — коротко бросил я — я так и шёл впереди, пёр как танк, напролом.

— Д-да, — растерялась девчонка. Видимо, кровь взяла, наконец, своё и у меня получилось командовать одним взглядом и жестом бровей.

— Мы к ней.

Возражения мною в принципе не принималась, и секретарша от ментального напора втянула голову в плечи. Лишь проблеяла казенное:

— С-сейчас… Доложу…

Я распахнул в дверь и вошёл спустя несколько мгновений после того, как вошла она — явно доложить не успела.

— Так-так! — Директор аж привстала на своём месте, удивлённо сверкая глазами. — Господа, я вас внимательно слушаю? Иди, — это секретарше. Которая облегчённо кивнула и удалилась, закрыв за собой дверь.

Мы прошли и сели на места, на которых сидели несколько часов назад. Я начал первый, кавалерийским наскоком, шашкой:

— Мы удочеряем Братиславскую!

— Рада за вас, — напряжённо кивнула директриса, тоже присаживаясь. — Как только оформите все бумаги и разрешения — приезжайте, и мы…

— Она может не дожить! — отрезал я. — Это надо сделать быстро.

В глазах собеседницы появился хищный победный блеск.

— Соглашусь. Надо спешить. Но, так или иначе, вам нужно собрать документы. Медкомиссия основного опекуна, включая нарколога и психиатра, заключение социальной опеки по месту жительства, справки о доходах совершеннолетних членов семьи, справка из паспортного о составе семьи…

Она перечисляла перечень необходимых документов дальше, и список был дай боже. Я даже не знал, что это так сложно.

— … А после — рассмотрение. Но с этим я могу помочь. Если рассмотрение будет проходить здесь, по месту нахождения приюта, смогу организовать комиссию быстро.

— Цена вопроса?

Она начертила что-то на бумажном листе перед собой, сложила лист вдвое и протянула его через стол… Нет, не мне — Алле. Я — несовершеннолетний.

Алла взглянула на содержание и только после придвинула мне. Там размашистым почерком стояло число «50 000».

— А не сильно ли круто? — усмехнулся я.

— Ну, если вы из Торжка… — Директриса картинно нахмурилась. Надо же, запомнила наш родной по документам город, ибо в шпаргалки не заглядывала. — … Торжок — город маленький, все друг друга знают, и там это, скорее всего, будет дешевле. Может даже значительно дешевле…

Пауза. Замолчала, предлагая задавать вопросы нам.

— Насколько? — Я решил подыграть — надо косить под малолетнего дурачка, коим по сути выгляжу. — Просто мы не сталкивались и не знаем расценков.

— Может быть раз в пять, — «снизошла» до ответа она и пронзила нас взглядом. — Но не думаю, что меньше этой цифры. Однако помяните моё слово, волындаться ваша опека будет до последнего, выжимать все соки. На моей памяти ещё ни одна комиссия не рассматривала вопросы удочерения меньше, чем три месяца. А столько у девочки может не быть.

— Почему так долго?

Директриса пожала плечами.

— Перестраховываются. Вдруг что. Имеют право проверять до полугода. И при любом намёке на то, что что-то не так, возвращать документы с отказом, и для вас после этого всё по новой — справки, врачи… Я же понимаю ситуацию и смогу убедить местную комиссию не уподобляться большинству.

— Это уже входит в указанную цифру, или потом нам отдельно сюрприз будет? — уточнил я, до конца играя роль.

— Разумеется, входит! — А сейчас директриса аж оскорбилась.

— У нас нет таких денег, — покачала Алла головой, наконец, подключаясь к разговору.

— Сочувствую. — Картинный вздох, но только «на камеру» — сучка оставалась предельно равнодушной к нашим треволнениям.

— Клара Владимировна, мы понимаем, что нам придётся проходить семь кругов ада, потому пришли за помощью и поддержкой, — включил сценарий канюченья я — иначе не поверят. После кавалерийского наскока молодые и зелёные всегда канючат. — У нас нет таких денег; что-то собрать сможем, но не столько. А если будем ждать — Ксюша может умереть. Помогите решить вопрос и спасти человека? Это всё же живое существо, и боженька завещал нам человеколюбие.

— Вы переоцениваете моё влияние, юноша. — Боже, каким презрением я был удостоен. Она перевела взгляд на Аллу, как условно старшую. Дескать, подруга, чего за своим шкетом не следишь, отмалчиваешься? — Я не всемогуща. Есть правила…

— Есть умирающий человек! — с жаром воскликнул я. — Которого можно спасти! И мы можем это сделать — Алла найдёт девочке целителя. У себя в клинике, в Торжке и Твери. Но надо спешить. Вы же можете сделать так, чтобы ребёнок не умер, разве этого мало?

Собеседница посмотрела на меня, как на убогого. Снова на Аллу.

— Алла Борисовна, вы должны понимать. Ребёнок — полноценный. Руки-ноги — всё на месте. Ни ДЦП, ни генетических заболеваний. В развитии не отстаёт.

Это она так цену набивает? Дескать, написанная на листе цифра адекватная, раз ребёнок не ДЦП-шник и не даун?

— А если б что-то из этого было не так, итоговая цифра была бы меньше? — отыгрывал я роль наивного, но наглого ребёнка.

— Разумеется! — снова фыркнула директриса.

Вот, как у них, получается, поставлено? Нет денег на полноценное чадо — бери с дисконтом, но не совсем комплект или физически, или умственно. Лихо!

— К сожалению, Саша прав. У нас нет такой суммы, — взяла слово Алла, и тон её был как у кроткой овечки. — У нас, если честно, никакой нет. Но раз в пять меньшую я ещё, наверное, попробую собрать…

Хозяйка кабинета покачала головой.

— К сожалению, Алла Борисовна, меня никто не станет слушать. Повторюсь, я не всемогуща.

— Да ты!.. — Я не выдержал, вскочил и навис над директрисой. — Слушай, ты! Глебова Клара Владимировна, личная дворянка, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения! Ты вообще понимаешь, что сейчас убиваешь человека? Просто убиваешь? Она не выдержит столько, у неё максимум месяц в запасе! Ты ведь воевала там, на своей границе, да? Стреляла во врагов? Всяких контрабандистов и прочих нарушителей? И сейчас ты снова жмёшь на спуск, только убиваешь девочку, причём СВОЮ. Просто ответь, ты сможешь спокойно потом спать?

— Александр Борисович Пугачёв! — рявкнула вдруг эта прелесть, нисколько моими эмоциями не впечатлившись. — Сядьте и не позорьте свою сестру!

Я присел, взял себя в руки. На самом деле я специально спустил вожжи — сам по себе в душе как раз спокоен и был, и сейчас просто отыграл назад.

— Александр, мне импонирует, что ваши мамы перед вашей поездкой собрали на меня досье, но мне нечего скрывать и нечего стыдиться, — спокойно, то бишь изо всех сил сдерживая злость, произнесла эта прелесть. — И как мало понимающему в жизни, поясню на пальцах, — подалась вперёд, едва не шипя по-змеиному. Чего я и добивался. — Есть процедура. Прописанная законами и указами, подписанными матушками государынями. Вы можете им следовать. А можете не следовать, отказавшись от удочерения девочки — в этом случае она останется у нас в приюте, куда была распределена. Я могу ПОМОЧЬ вам с оформлением документов. Помочь сделать это быстро, а не так, как это обычно делают на местах. А могу не помогать. Вам, семье личной дворянки, имеющей дочь-целительницу. — Взгляд на Аллу, и глазки стервы сузились. А тут не в бровь, а в глаз — целители хорошо зарабатывают, и Алла в такой ситуации как минимум сможет со временем указанную сумму отдать. В отличие от простых смертных. Вопрос только сколько времени отдавать будет. — А могу этого не делать. — Директриса с хозяйским видом откинулась в кресле. — Понимаю ваши эмоции, случай сложный, времени и правда мало и сделаю что смогу, но это именно ПОМОЩЬ, Александр. Алла Борисовна? — взгляд на мою спутницу.

— Мы… Сейчас не можем дать ответ. Я… Очень молодой целитель, начинающий. Только из меда, — продолжала отыгрывать свою роль «сестрёнка». — Боюсь, я просто не знаю, смогу ли собрать столько.

— Я буду ждать. — Наигранная доброта в голосе. — И надеяться, что у вас получится. И молиться за Ксюшу — чтобы господь дал ей это время. — А вот сейчас был готов убить сучку, но надо терпеть. — Если что — вот мой рабочий телефон — для консультаций. Звоните напрямую, если возникнут какие-то вопросы по месту — будем решать. — Она придвинула листок к себе, развернула его и дописала телефонный номер. — Это прямой, минуя приёмную.

— Спасибо, Клара Владимировна, — придвинула к себе бумажку Алла. — Саша, пошли.

— Алл… — Я хотел ещё задать пару каверзных вопросов хозяйке и властительнице этого места, но она одёрнула, буквально рыкнула:

— САША, ПОШЛИ!!!

Эх, надо соблюдать легенду, а когда старшая сестра рычит ТАК — без вариантов.

Зло зыркнув на директрису, поднялся, тяжело вздохнул и направился вслед за Аллой.

Озерцо. Мы снова одни — отошли подальше от ребятни.

— Как поняла, ей нет смысла сильно задирать ценник, — делилась наблюдениями Алла. — Моё мнение, здоровый и полноценный ребёнок в обычном приюте примерно столько и стоит, если решать вопрос быстро. Второй вариант — можно медленно.

— Ты про обычное удочерение, не наше? — уточнила обалдевающая от такой вселенской несправедливости Маша.

— Да, разумеется. Этот приют далеко не единственный, и, можно сказать, между ними конкуренция. Потому, если кто-то поднимет ценник, у него перестанут удочерять детей, а это невыгодно. Значит, эта стерва просто прописала обычную стоимость. Возможно, обычную для данного региона.

— То есть в Москве это может быть дороже? — ещё больше обалдела Маша.

— В общем да, но тут выход есть — люди из Москвы могут поехать в Тверь, Нижний или Рязань, так что, думаю, если и дороже, то не слишком значительно. Так вот, второй способ — честно отходить все инстанции, пройти всех врачей, обойти всех чиновников. Однако тут своя лотерея — как правило, все мы люди, не идеальные, и к чему-нибудь к каждому из нас можно прицепиться. У кого-то будет недостаток жилплощади, а значит нельзя отдавать такой семье ребёнка. У кого-то не понравится состав семьи — например, если кто-то из её членов был не в ладах с законом. Ни дай бог у кого-то, любой или любого из удочеряемой семьи, приводы и административка — тоже повод для отказа. Самый частый повод — недостаточный уровень дохода. Считается уровень всех членов, включая уже имеющихся детей, а зарплаты и жалования — только «белые». А давайте говорить честно, многие в стране получают доход, который не регистрируется. Те же торговцы на рынке, например. Некоторые грузчики. Шабашники. Они неплохо зарабатывают, но по критериям опеки их семья не пройдёт.

— М-да, — потянул я.

— Так что поводов для отказа — море. Плюс, сроки. Она права, социалка может твои уже собранные документы по полгода мурыжить. А потом придраться к запятой в какой-то бумажке, вернуть… И ты собираешь новый пакет — время старого вышло.

— Капец! — Это снова я.

— Да, Сашенька, вот так это и делается. И ты не представляешь, какие деньги в этом крутятся. Проще занести. И при оформлении бумажек, и при подаче пакета документов. Ах да, не сказала: после удочерения инспектора социалки могут приходить к тебе чуть ли не в любое время суток и проверять, как что. И ни дай бог в это время ребёнок нашкодит и получит по заднице. На первый раз не заберут, но акт составят. А там уже начнёт участковая ходить проверять. Почему говорю — знаю, у нас соседи так девочку удочерили, и маялись с этими уродами. Только там соседи личные дворяне, глава семьи в Манчжурии себе право плевать на них выслужила, и то доставали. А кто не служил…

— Но получается, она убивает девочку? — произнесла Маша, пытающаяся остановить безумно вращающиеся в голове шестерёнки — никогда до этого о подобных вещах не задумывалась.

— Не совсем, — покачала Алла головой. — Срочность стоит денег — она могла повысить ценник, выкручивая нам руки. Мы клюнули именно на эту девочку, а значит, без неё не уйдём, и другую не выберем. Я — целитель, это было одним из условий, что она нас отпускает в город, да и медсестра ей наверняка доложилась сразу, как мы забрали Ксюшу.

— Это в придачу к двумстам пятидесяти рублям? — охренел я.

— Ага. Иначе она и разговаривать не хотела.

— Либо ещё повысила бы ценник, — предположил я.

Алла покраснела и опустила голову.

— Да нет, она просто меня развела. А я «развелась», сыграла лохушку — хотела посмотреть, сколько у неё совести. Но хоть ободрала, но выпустила же! Так что этот случай не засчитываем.

— Ладно, проехали, — вздохнул я и отмахнулся. — Давай к нашему случаю. Она могла выкрутить нам руки, зная, кто ты, но не стала, оставив стоимость стандартной.

— Угу. Саш, и мне кажется, она действительно сделает то, что обещала — просуетится, чтобы комиссия из её знакомых провела рассмотрение быстро. Всё-таки есть в ней человеколюбие и милосердие.

— Я правильно понимаю, это милосердие у неё такого рода, что если мы не принесём денег, она не ударит палец о палец? — язвительно заметила Маша.

— Правильно, — кивнула Алла.

— Но ведь она, эта «милосердная», её просто убивает? Зная, что мы можем помочь, но у нас нет денег… Это ведь убийство! — подняла она голову, округлив глаза по пять рублей. — Какое нафиг милосердие!

— Спокойно! — рявкнул я, успокаивая сестрёнку, а то собиралась вскочить и бегать туда-сюда в порыве гнева. В присутствии задремавшей на воздухе Ксюши. — Маш, очень рад, что эту мысль произнёс не я, ибо я предвзят. А я именно это и хотел сказать. Она хорошая и милосердная, скидку делает, готова раскорячиться… Но только за отстёг любимой себе. Покупное какое-то миолосердие. Вообще-то это называется словом «лицемерие», а потому я не буду брать в расчёт эти её скидки и желание сотрудничать — пусть огребает по полной.

— А что ты собрался делать? — вытянулась Машина мордашка.

— Пока не знаю. Надо думать. С Олей ещё поговорю завтра, как приедем — съезжу к ней на Маросейку. Может надоумит — она в этом деле мудрее и опытнее. Я не знаю, Маш, что, но что-то делать надо. Нам с тобой многое дано, но как это реализовать — подсказок свыше не будет, башкой шевелить самим требуется.

— Я с тобой! — Сестрёнка погладила меня по руке. — Саш, я в деле. Придумай что-нибудь, ты у меня умненький мальчик, а я поддержу. И перед мамой тоже поддержу — если будем вдвоём, она больше шансов, что прислушается.

— Замётано! — расплылся в улыбке я.