Изъ Москвы с любовью (том 2)

Глава 19 О вилке, как оружии патриархата

— Не бойтесь идти против течения!

(мишки Гамми)

— Ну, и о чём я думаю?

— Ты думаешь о… Флоренс Хендерсон.

— Нет, я думаю вилке.

— А разве в девичестве её звали Флоренс Вилка? Значит, где-то близко. Давай попробуем еще раз. Ты думаешь о победе Янки в двадцать седьмом году.

— Нет. Я думаю о вилке.

— Разве никто из них не забил решающий гол?

— Я не знаю.

— Поверь мне, забил!

(из сериала «Альф»)

Сладостное утро! Обожаю такие. И, кажется, первое вне дома, то есть вне пределов кремлёвских стен, если не считать, конечно, гостиницу в Нижнем и ночь в поезде по дороге из него. Расту!

Разбудила нас старая служанка в восемь утра. Подняла с постели в приказном порядке. И нет, не попутала берега. Просто в дом Сусловых позвонили и пригрозили чемпионатом Европы, если я не поднимусь и не займусь делами, «на которые направлены ответственные люди, а он в объятиях красоток прохлаждается! И передайте этому оболтусу дословно, что за пропущенную тренировку он будет страдать». Ага, кто же это мог так позвонить и поставить всех на уши?

И в общем, правильно, маман не с руки лезть и грозно сдвигать бровь — слишком тяжёлые для этого рода будут последствия, Оле тоже не с руки заморачиваться — как бы с одной стороны ответственна за младшего братишку, но, поскольку она не мама, может вмешаться только в экстренном/крайнем случае, когда есть вероятность случиться плохому. Жене — можно, она по статусу мне ближе, а значит и степень вмешательства может быть куда больше, чем у наследницы престола, да и в раскладах на Олимпе она чуть больше, чем никто: гонять меня, воспитывать и учить уму разуму, ей сам бог велел. Но с сестрёнкой я не то, что в контрах, но её показная агрессия может быть не так понята, а мы только-только помирились. Вот Мария Карловна за всю семью и отдувается. Ах да, Карл Ульрих тоже как бы мог «перетереть» с сыном «за баб», объяснить нормы поведения с теми (аристократками) или другими (простонародьем) представительницами этого пола, чтобы впросак не попал в будущем. Какие они на самом деле хищницы, что нужно не забывать это и думать не тем местом, которое тоже имеет голову, но не имеет мозга (а именно им люди моего возраста и чуть старше как правило думают), а немного другим, где мозг всё-таки есть и иногда даже включается. В общем, мне нужны нормальные отцовские наставления, как на его месте поступил бы со своим сыном я. По дочерям — есть мама, тут не надо лупить по воробьям из пушки, претензии выкатывать не буду, хотя я бы и в жизни дочерей тоже участвовал, но взаимоотношения отец-сын… Отцовская гордость, наследник… Капец он ЧМО!..

Однако судя по тому, что папочка не позвонил, а после делал вид, что всё идёт как надо, ждать от него мужского поведения не стоит. Слава богу, что я его не помню, а Альтер-эго на этого выродка плевать! Вот реально свечку надо парню наверху поставить! Ибо подозреваю, Саша переживал из-за такого отношения, и сейчас это для него могло стать ударом.

Завтракали всей семьёй — в смысле семьёй Сусловых, присутствовали обе боярыни. Мамы Ани делали вид, что ничего эдакого не произошло, ночевал в их доме сын царицы — и ночевал, норма вещей. Как будто мы уже сто лет встречаемся. Я решил не ломать кайф и подыграл, чувствовал себя расковано, постоянно шутил за столом, и даже Аню в один момент засмущал — она опустила глазки в стол и покраснела. Надо полегче с анекдотами из того мира. Поручик Ржевский красавчик, но в этом мире про него фильмы не снимали и анекдоты не рассказывали, не весь пипл готов к такой моральной встряске. Боярыни оказались калачами тёртыми (и я б удивился, будь иначе), понимающе улыбались и шуткам смеялись, но из Ани лепили ребёнка — она и не подкачала. А ещё я не понял, то ли показалось, то ли боярыня Гульнара как-то не так на меня смотрела? Пошловато как-то. С вожделением: «Мальчик не хочет большую девочку?»

Да не, сто пудов показалось!

Затем была поездка в Казённый приказ — мы договорились собраться там. И я даже успел до десяти утра, хоть и вошёл в искомый кабинет последним.

— Александр, мы нашли этот документ. — Акулина-ту-ру-руруру без долгих «здрасьте» и предисловий положила на стол стопку желтоватых листов формата А4, никак не привыкну, что здесь нет белоснежной ксероксной бумаги, только такая.

— «Обоснование стоимости содержания воспитанника…» — начал я читать заголовок, после чего пробежался глазами по первой странице. — Кстати, Данила, — понял, что меня смутило, когда входил, — ты ж собирался с утра в Нижний, проверить Глебову, и что да как. Что-то случилось?

— Собирался. — Брательник опустил голову в пол. — Оля пока не отпустила. Сказала, как будет конкретика — подпишет. А раз это дело на её контроле — прямое начальство умыло руки, через него решать вопросы с командировкой бесполезно.

Что-то не понравилось в его объяснении, а точнее в его виноватой реакции и затаённой грусти, и Машка при этом ехидно ухмылялась.

Перевёл глаза на неё, и она не стала ломаться, объяснила:

— Саш, Данила мальчик большой, у него уже две жены. Причём обе беременны. И обе отличались задорным склочным характером ещё до замужества. Представь, что у него дома сейчас?

— А-а-а-а-а-а-а… — Я завис. Ибо хрен знает, что на такое сказать. У меня нет и не было ДВУХ беременных жён-малолеток с характером, а они наверняка какие-нибудь княжны, воспитанные на «всё можно», избалованные донельзя. Капец парню весело! Однако сочувствовать не буду, ещё неизвестно, что ждёт меня, а мы, каждый из нас — кузнецы своей судьбы сами. Чужой ум в свою голову не вложишь, как и наоборот.

— Поскольку в царской семье родился мальчик в прямой ветви, — продолжила сестрёнка, — то ближайшему мальчику по родству, которому, не будь тебя, пришлось бы отдувался за политику рода, разрешили брак по любви. И наш Данила женился на двух родных сёстрах… Кстати, это тебе намёк на некоторого знакомого нам обоим человека. — Красноречивый взгляд. Да ладно, Машуль, жениться на Зайках я точно не собираюсь! Только… Погулять.

…Хотя доля истины в намёке есть — рожать они точно будут только от меня, и мне эта страсть к сестричкам тоже аукнется.

— И теперь Даня пользуется любой возможности свалить из дома, — ехидно продолжала Маша. — То на Камчатку что-то расследовать едет, то в Форт-Росс, то на Гавайи. (1) На Гавайях как-то месяц проторчал — море, пляжи, девочки из местных с цветочками в волосах… Да, Дань?

— Там так делают те, кто забеременеть хочет, — пояснил Данила. — Втыкают в волосы цветок и ходят по острову, ищут подходящего партнёра. В основном к туристам ходят — там местные почти поголовно уже мулаты от такого смешивания, некоторые совсем светленькие. Отказывать им не принято, а туристы на Гавайях в основном из обеспеченных, позволить себе пошалить — запросто.

— Ага, и за парня с фамилией Годунов такие «цветочницы» начали охоту, — понял я. — Класс! — поднял вверх оба больших пальца. — Красавелла, братишка! Я тоже хочу в Гонолулу! Возьмёшь туда с собой как-нибудь? Оля разрешила, я недавно спрашивал.

— Кхм-кхм!..

— Ой, Маш, ты не подавилась? Дать тебе водички?

А степлеры в нашем мире тяжёлые. Я потёр ушибленное плечо и подобрал пущенный сестрёнкой снаряд. И прочные — не сломался, даже не поцарапался.

— Не буду обещать, — покачал витающий на своей волне Данила головой. — Мне тогда и мама, и тёща по возвращении таких вставили!.. У-ух! — Тяжёлый вздох. — А потом на ближайшем приёме и царица в сторонку отозвала, и сказала, что ещё раз опозорю род — поеду на Аляску, белых мишек инспектировать. На пару лет. — Парень снова насупился.

— Кобелины! — констатировала Маша, и госпожа инспектор согласно закачала головой, скривив такую морду лица… Презрение к нашим умственным способностям в нём можно было ложкой черпать!

(1) В этой реальности Аляску никто и не думал продавать, потому для её обслуживания Россией у мексиканцев в середине XIX века были выкуплены земли в Северной Калифорнии, и Форт-Росс — столица достаточно большого по площади заморского региона. С Испанцами отношения были напряжёнными, русские земли в Америке они не признавали, хоть и прогнать поселенцев не могли, но добившейся независимости Мексике разрешили признание и продажу, после чего и началось сближение двух империй.

Гавайи входят в состав России также с середины XIX века, по результату всенародного референдума, как вассальное королевство. Там расположена Жемчужная Гавань — главная военно-морская база страны на Тихом океане, а туризм, ввиду колоссальной удалённости от материка, представлен исключительно элитным/премиум сегментом.

— Давайте вернёмся к нашим баранам, — предложил я. — Итак, формулируем задачу на сегодня. Едем в Духовный приказ, отрабатываем договора и контракты по этому «Обоснованию». Верно? А далее думаем, нет ли в них лажи… То есть выдачи желаемое за действительное, насколько завышены аппетиты Глебовой и компании. Судя по состоянию интерната, они сто пудов завышены! А после направляем Данилу в Нижний — отрабатывать их по месту, ибо отсюда, из Москвы, деталей не видно.

— Истинно! Всё верно, Саш, — похвалила Акулина-ту-ру-руруру.

— Тогда… Можно сделать ксерокопию этого документа, возьму с собой? Вечером дома ещё раз внимательно пробегусь глазами, обмозгую.

— Ксечего? — нахмурилась госпожа инспектор. — Какую копию?

— Ну, скан сделать. Или отксерить. Не?

Непонимание. Вся троица моих напарников переглянулась друг с другом. «Блаженный»? — прочиталось во взгляде Дани Маше. Причём без иронии, наоборот, с нежностью и заботой.

— Саш, ты чего? — взяла на себя труд по разъяснению Маша. — О чём речь?

— Ну, ксерок. — Я уже понял, что лопух. Но так просто в отказ уже не уйдёшь. — Прибор такой. Кладёшь лист на него, на стекло, накрываешь. На лист снизу подаётся специальный свет — просвечивает его. И выжигает на другом, чистом листе, такой же рисунок, какой на исходном. Специальной краской. И раз здесь буквы — то и на скопированном листе будут такие же буквы.

Они снова переглянулись.

— Амнезия и фантазии, — выдала всем вердикт сестрёнка. — Саша выдумщик, сказки сочиняет. И даже собирается публиковаться. — Развела руками, и остальные понимающе закивали и не стали лезть. «Бедный братишка» — прочиталось в глазах Дани, и я аж зубами заскрипел.

«Как же так, вокруг же нормальные технологии уровня девяностых — нулевых, — забарабанила в голову мысль. — Имея то, что имеют, не придумать ксерокса? И да, в курсе, что слово „Ксерокс“ означает производителя, просто в ТОЙ России его стали использовать нарицательно. Но в этой реальности такого прибора вообще нет, хоть как его назови!»

— А как тогда сделать копию, сели надо? — повернул вопрос нужным ребром я. — Если б нельзя было сделать копию, министерства и ведомства бы позакрывались нафиг? Или я чего-то не понимаю?

— Так отдать секретарю, — пояснила Акулина. — Она сделает столько копий, сколько надо.

— И как она их сделает? — Озадачила. Как бы подсказала, но ни икса не объяснила.

— Ручками, как ещё! — Госпожа инспектор понимающе улыбнулась. Ребёнку объясняет, как держать ложку — я снова поёжился. — На машинке печатной. Такой же, как вот эта, — погладила древнего монстра, стоящего на краю её стола. — Только у неё электрическая, не надо клавиши давить пальцами — достаточно касания. А после поставит в канцелярии печать: «Копия верна». И подпись ответственного. И печать архивного отдела.

Во как! Тяжело-о! А ведь мы все так привыкли к принтерам/сканерам/копировальным машинам, что уже и не представляем себе жизни без них. Что ж, с погружением в прошлое, Санёк! Как говорится, за неимением гербовой, будем писать на обычной.

— Хорошо, давайте через секретаршу, — махнул рукой я. — И, получается, можем ехать в Духовный?

— Я знала, что пригодится, и прям с утра отдала, — улыбнулась Акулина. — Она скоро должна сделать — боярыня приказала ваши требования вне очереди выполнять.

— Перед матушкой выслуживается… Ой, я вслух сказал? — Неудобно.

— Ну, выслуживается — и выслуживается, — а это пожала плечами Маша. — Работа у неё такая.

И тут все закивали — согласились.

— Маш, отойдём, поговорим по-семейному? — позвал я сестрёнку в коридор.

Разговора «по-семейному» не получилось. Маша и не думала что-либо отрицать, как и оправдываться.

— Саш, а ты бы хотел, чтобы эти дуры передрались? — ехидно фыркнула она на мой вопрос об их «девичьем разговоре по душам». — И напомню, что физически Суслова сильнее, хоть и младше. Она бы космы Голицыной повыдёргивала. Но у Голицыной папа — правая рука нашей мамы со всеми вытекающими.

М-да, ситуация.

— Голицына не дура, и понимала, почему её так срочно замуж выдают, — продолжала Маша. — Но что она может сделать? Там и Женя ничего не может, это наши семьи решили. А тут ты её закадрил и при всех трахнул, продемонстрировав своё эволюционное: «Моё»! Дубиной по кумполу, так сказать, и в пещеру. И нет, я тебя не осуждаю, наоборот, мне импонирует, что у меня такой боевой брат, — стукнула она кулачком мне в плечо. — Сразу видно, что мы близнецы. Но с девочками надо было что-то решать, а вот тут на тебя надежды не то, что мало, а совсем нет.

Я виновато развёл руками, ибо действительно, вообще об этом не думал.

— Женя с утра с Голицыной разговаривала — отвела её за отдельный столик, и что-то высказала. Я не слышала, но судя по их лицам, она её отбрила.

— Женя тоже не дура, — вставил я пять алтынов, — и понимала, зачем Аню так срочно замуж выдавали, и почему её аж матушка-патриарх к себе затребовала. А тут я дал повод «соскочить», и она как бы осталась в белом и с галстуком. Теперь она смогла и оправдаться перед мамой, и к крёстной поехала не с пустыми руками.

— Рада, что хоть что-то ты понимаешь — не безнадёжен. — А теперь в её голосе лёгкая ирония. Стервочка! Хоть и сестра.

— То есть, Голицына резко и вдруг оказалась выкинутой из круга Жени, — продолжила «хоть и сестра». — И её родня, и наша ей просто не позволят там больше гарцевать. Но с вишенкой на торте — чётко обрисованной перспективой, что тебе разрешили подобрать игрушку за сестрой. И тебе не зазорно её вещи донашивать, так как Аня — девочка, ты — мальчик, ты не только не теряешь в репутации, но наоборот, приобретаешь славу мачо и ловеласа. Ловеласа с амбициями, сколачивающего собственную коллегию из сильных девочек. Дальше продолжать?

— Не надо, понял. Коллегию… — потянул я это слово. То бишь банду. А что, со стороны именно так и выглядит.

— Вот она и решила зацепиться, чтобы в низшую лигу не вылететь. Ибо ей после этого подняться больше не дадут. Она не из главной ветви, Саш, как мы с тобой. Она как наш Даня для нашей семьи, просто её маму… Познал глава семьи, и признал девочку. И не спрашивай что да как, сама не в курсе, а дела другого рода — только его дела, и никого больше.

— В общем, ты сделала так, чтобы они не поссорились и не подрались. И то, что происходит сейчас, что Суслова вчера сватала мне Голицыну как сестрицу…

— Ага. — Кивок. — Они дуры, Саш. Обе. Поверь, я вижу некоторых людей насквозь. Твой Суслик ещё могла не ершиться и просто ждать, но Голицына слишком импульсивная, а вдруг бы ей моча в голову стукнула поднять свои акции за счёт унижения соперницы?

О, уже «твой Суслик»! Быстро же прозвища цепляются! Ай, ладно, привыкнет Анюта, если жить хочет. А она (и её род) хочет.

Перепечатывать «ксерокс» нужно ручками, да. Вот только копий можно сделать любое внятное количество. Есть такая пачкающая бумага, похожая на кальку, с краской с одной стороны; если переложить такими листы с будущим текстом, как слои бутерброда, можно сделать и восемь, и десять «ксерокопий» документа. Акуллина сделала восемь, раздав всем нам, одну подшив в папочке на своём столе, остальные отдав мне:

— Пригодятся.

Ну да, я ж для мамы тоже буду собирать документы, для обоснования своих будущих действий. И для Оли надо. А может и ещё куда.

Потом мы пообедали в столовке Казённого приказа (охрана дала добро, кормили не как в ресторане, но вкусно), и поехали в Духовный.

Там нас встретила такая же девочка на побегушках, какая встречала вчера в Казённом — «вторая исполняющая обязанности третьего помощника по четвёртым делам».

— Нам сообщили о вашем визите. Наши сотрудники сделают всё возможное, чтобы решить требуемый вопрос максимально быстро.

В принципе, это всё, что нам было сказано.

Затем знакомство с местным инспектором, почти копией Акулины, за исключением, что она не скрывала неприязнь. Её отвлекают от дел, заставляя нянчиться с детворой, и слова против не скажешь — кому такое понравится? Взаимно, родная, взаимно! Ничего, мы не надолго.

Благодаря присутствию Акулины-ту-ру-руруру, бюрократической волокиты, в пучину которой нас собирались кинуть, не вышло, и нас реально допустили к архиву, благо, всё, что требовалось для поиска, было у нас в списке. Служащие архива быстро нашли, что требовалось — документы по «Предпоследнему приюту» за три последних года, договора на поставки, финансирование которых согласовывалось с Москвой. Мне в голову, наконец, закралась мысль, что тут, в Приказе, не дураки сидят, и если б захотели — давно Глебову поставили на место. Получается, с каждой такой закупки она платит откаты кому-то здесь, кто подписывает итоговый счёт на оплату? Бляха от сандалика, куда я влез! Тут реально если копать серьёзно, всех в турне по Золотому кольцу Сибири отправить можно! Половину Москвы! Работать некому будет.

Но ПОКА московская «крыша» главы приюта мне не по зубам. К сожалению. Вот в этой ситуации без гербовой не пишем ни на чём, обычная не подойдёт. А значит…

— Да, секретарь сделает копии, — закивала местная госпожа инспектор, кто она там я не то, что не запомнил, но даже не слушал. Зачем, если у неё ТАКОЙ злой ненавистный в мой адрес взгляд? — Я передам, завтра-послезавтра присылайте курьера, сможете забрать. Предлагаю предварительно созвониться с канцелярией и уточнить готовность. Секретари могут быть заняты, у Духовного приказа много серьёзных дел, тем более, только-только начался учебный год, ещё не вошли в колею.

«Ваши детские проблемы — ерунда, и исполнять их будем по остаточному принципу» — переводилось это на русский. Не думаю, что «морозиться» будут специально долго, но пара-тройка дней, для профилактики — запросто.

Что ж, учту! И в свой блокнотик с долгами, навроде Великой Книги Обид гномов из фэнтези-Вархаммера, мысленно всё это запишу.

Ах да, я до последнего ждал, что боярыня Телятевская, потомок хозяев Вани Болотникова, глава Приказа, к нам явится — просто засвидетельствовать почтение, потрындеть «за жизнь», чего это детки на её территории забыли, и может ли она помочь? Да просто отношения наладить — вдруг пригодится! Да, младшие принцы, но в жизни никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, а какая ерунда может случайно выстрелить. Я бы пришёл, выкроил бы полчаса. Но нет, мы с Машей котируемся слишком низко для таких величавых могущественных людей, не снизошли до нас. Жаль. И это я тоже запомнил и мысленно в Книгу Обид Саши Годунова записал.

— Саш, отдавай, да поедем! — дёргала Маша. — Мне ещё в Сельхозакадемию ехать, мама «забронировала» занятие под самый вечер — раньше у профессора ленты, студенты, всё такое. Ты ж хотел в «Сельхозке» побывать? Там знаешь какие классные теплицы на опытном поле? И бананы растут, и какао, и деревья экзотические.

Да, хотел. Но сейчас аграрная твердыня подождёт.

— Маш, давай ты езжай одна? Я всё же заморочусь — неохота два дня терять, пока они копию соизволят сделать. — Я усиленно переписывал «ручками-ручками» текст некоторых договоров с суммами.

— Как ты интересно пишешь! — обрадовалась она, заглянув через плечо. Блин, я снова лопух! Пишу на ТОМ русском языке, из того мира. Без «ятей», «ижец» и твёрдых знаков.

— А это я в шпионов играю, — расплылся я в улыбке. — Специальный шифр, чтоб никто не догадался.

— «Костюм хлопчатобумажный стандартный, размер 32»… — прознесла она. — Саш, всё читаемо. — Она потрепала меня по макушке. — Непривычно, но разборчиво. Прогорел шпионский шифр.

— Жаль. — Я положил перо и развёл руками. Ага, я скоро чернильным пером научусь быстро писать! Уже получается. — А я так хотел, так хотел!..

Данила, взирающий нас, просматривая свою кучку бумаг, заинтересованно протянул руку:

— Саш, покажи, что там?

— Да вот, специальный шифр. — Передал брательнику — не прятать же под стол, совсем плохо сделаю. — Так проще писать, в смысле быстрее.

А чего, раз вылетело, проще не отмазываться, не оправдываться, а возглавить. Вот и попробую по этому пути пойти.

— Ну-у-у-у… — потянул Даня. — … В целом да, читаемо. Но непривычно. Вместо «ѣ» — «е» — блин, логично! Сам о таком думал, когда грамоте учился. Может ты не помнишь свои уроки, но я свои до сих пор забыть не могу — как некоторые слова мы на память зубрили, а потом правильность сдавали. По ним нет правил, какую букву вставлять, только учить. А что твёрдых знаков на концах нет… Да кому они на самом деле нужны! — Он вернул листки. — Революционно, Саш. Логика есть. Вот только старые маразматики на такую кардинальную реформу не пойдут. Да и народ привык писать так, как привык. Не внедрят.

— Дань, та я ж не настаиваю, — развёл я руками. — Я, скажем так, испытываю эту систему на себе, пока рано предлагать другим.

Акулина тоже взглянула.

— Интересно-интересно!.. — Подзависла, я не торопил. — Да, Данила прав, не внедрят. Но в качестве эксперимента, да, такое стоит опубликовать в каком-нибудь учёном журнале. Каком — не знаю, не моя специфика. Пообщайся с кем-нибудь из адекватных филологов, подскажут. И давно ты экспериментируешь?

— Да как очнулся. — Я виновато пожал плечами. — Ничего ж не помню, никуда не выпускают, даже по башням крепости не сразу разрешили лазить. А заняться чем-то надо было. Вот от дурости решил поэкспериментровать. Я уже говорил недавно одному человеку, амнезия не приговор, а возможность по иному взглянуть на привычные вещи и процессы, переосмыслить их без тумана уже сложившегося отношения.

— Верно говоришь. — Акулина вернула лист. — Дерзай, Александр. Я верю, что у тебя получится — тема для академических кругов интересная.

Так я вместо дебила юродивого стал для этих людей апологетом нового веяния в филологии.

— Ладно, оставайся, если тебе эта муть так нравится, — сдалась Маша.

— Не нравится! — осадил сестрёнку я. — Просто эта муть нужна, чтобы спасти человеческую жизнь. И не одну. Потому я буду ей заниматься через «не могу» и «не нравится».

— Ладно. — Маша, было решившая дать мне отповедь, от такого моего боевого тона резко передумала. — Хорошо, раз ты такой ответственный — занимайся, — перестроила она фразу. Вроде тот же смысл, но как зазвучало! — А я поеду переоденусь, и к профессору. Всем пока-пока!

Чмокнула нас с Даней в щёку, пожала руку Акулине, помахала ручкой у самой двери и удалилась. А я остался переписывать то, что стоит отработать в первую очередь, ибо душа чует, там не всё гладко. Не так, не всё гладко, за что можно зацепить Глебову, ТАМ.

Ближе к пяти мы отдали доки «второй исполняющей обязанности», я записал телефон канцелярии в блокнот, и дружно удалились.

— Я тогда пару дней делами позанимаюсь, — сказал Даня на прощание, — у меня ж в Приказе и своя работа есть, и её с меня никто не снимал. А как сделают доки — тогда и в Нижний. А там созвонимся.

— Конечно, брат. Спасибо за поддержку.

Я пожал руку Даниле, что для него было непривычно, и сел в свою машину — у меня, в отличие от Данилы, приехавшем на своей собственной «ростовчанке» без охраны и сопровождения, была и охрана, и свой кортеж. Да, всего две машины, но кортеж ведь!

— Куда, Саш? — внутри ждала старая знакомая ротмистр Соколова.

— Давай на Цветной? — нахмурился я, ибо не знал, куда податься. Домой не хотелось. Хотелось с кем-нибудь поговорить, поделиться атакующими голову мыслями, но дома их никто не поймёт и не оценит. А Суслик хоть и боярышня, но по сути внутри так и осталась мещанкой, социально близкой моему Альтер-эго, и с нею общий язык найти будет куда легче, чем с представителями элиты.

— Госпожа ротмистр, — спросил я её, когда отъехали — чтоб не молчать, — разрешите обратиться?

— Обращайся, — кивнула эта суровая тётка.

— Почему «ротмистр», а не, например, «капитан»? Кавалерии давно нет, зачем использовать кавалерийские звания?

— Саш, дружина — это исторически КОННОЕ войско, — охотно пояснила она, воодушевившись. Затронул интересную для неё тему? — Потому все, ну, или почти все боярские дружины используют эту систему званий.

— Когда мы приехали в корпус за Зайками, тамошняя офицер представилась — она тоже ротмистр. Хотя это же полевые войска, пехота. Как?

— Разве полевые войска только пехота? — задорно усмехнулась собеседница. — Саш, выродилась как род войск только кавалерия, которая на конях. А если вместо коней использовать бронемашины? А если вертолёты?

Я подзавис.

— Но логично же, что на броне — мотоПЕХОТА. Нет?

Она пожала плечами.

— Сложный вопрос. Если честно, так далеко не копала. Просто все знают, что моторизованные части — это кавалерийская система. Танки и пушки, полковые миномёты — артиллерийская. Всё, что связано с флотом — морская. А собственно пехотные части, а также всевозможные «летуны» — пехотные. Это все знают с пелёнок, и, как и мне, это не кажется странным. Не казалось, пока ты не задал вопрос. — Она снова задумалась. — Нет, не могу сказать, почему так. Но оно вот так. — Развела руками. — Наверное, в амнезии есть какая-то польза — ты можешь увидеть что-то неправильное в том, к чему остальные привыкли, и задать этот вопрос?

Сложно не согласиться.

— Злишься за тот случай у клуба? Когда тебя прокатили на капоте? — решился я спросить то, что мучило.

Ротмистр пожала плечами. — Да нет, отчего мне злиться? Приказ поступил сверху, ты и сам это понял — не дать тебе отвезти спутниц. Я считаю, подлый приказ, ибо девочки всю ночь не просто играли роль твоих телохранителей, а были им. И даже пару раз блокировали царевну Евгению, намеревавшуюся тебя стукнуть — мне по смене доложили, я знаю чуть больше остальных. Нельзя так поступать с теми, кто тебя охраняет. Но, Саш, мы люди подневольные, и приказ есть приказ. Так что я даже рада, что у нас не получилось — вышло по правде, а не как хотелось кому-то «наверху».

Вот как! Интересно девки пляшут. Я вдруг понял, что с дружиной, и конкретно с собственной охраной, надо дружить — там нормальные девчонки служат, пригодится в будущем.

— Можешь ответить на… Скажем так, очень непростой вопрос?

— Вся внимание! — подалась Соколова вперёд.

— Они очень сильные. Одарённые. Одна меня за ногу в поезде схватила — руки что гидроцилиндры! Как действовать, чтобы вырваться? Или это секретная информация?

— Ну, это не секрет, — расслабилась тётка и отвалилась на спинку сидения. — Саш, одарённость это палка о двух концах. Мужчинам это не понять, или понять сложно, но внутри нас как будто бушует энергия. Целый океан энергии! Мы её чувствуем, но использовать можем лишь малую, совсем небольшую часть.

— И эта энергия зависит от силы дара.

— Именно. Твоя Маша — очень сильная одарённая, она может использовать куда больше, чем любая из моих девочек. Но встаёт вопрос о так называемой концентрации, то есть умении эту энергию зачерпнуть и сформировать из неё… То, что мы называем фигурами. Дать энергии форму. И здесь зависимость обратная — сильной одарённой это сделать куда сложнее. Твоя сестра сильна, но пока не отточила навык формирования, и в этом её слабость. Но когда она научится, ей не будет равных… Ну, или равны ей будут всего с десяток человек во всей стране. И всем, кто не знаком с проблемой глубоко, кажется, что концентрация это секрет к любому успеху, у кого она выше — та и в дамках. Однако в этом и заключается иезуитство Создателя, второй конец палки одарённости…

— Если нарушить концентрацию — одарённая беззащитна! — понял я.

— Именно! — В глазах Соколовой появился довольный блеск, как будто это она внесла мне в голову сию мысль. Хотя буду честен, она очень сильно приложила руку к пониманию. — И если тебя схватила одарённая, твоя задача выбить её из колеи. Сбить концентрацию, и она останется беззащитна. Причём тут прямая зависимость, чем она сильнее — тем более беспомощной будет.

— А если она не сильная одарённая?

— Тогда хук справа, апперкот… Ну, мне сказали, ты учишь восточные единоборства, должен понимать. Чем слабее одарённая — тем слабее её, как ты выразился, гидроцилиндры, то есть хватка. И мой совет от себя, вот эта точка, — указала она на подбородок, на ямку на нём, — бей сюда. От такого удара даже если не сломаешь челюсть (сильная одарённая), то сто процентов собьёшь концентрацию. Это даст тебе до двух секунд форы. Как их потратить — тут уже, наверное, не ко мне.

— А ещё какие способы сбить концентрацию? — Нет, всё же ротмистр — нормальная тётка. Решено, вычёркиваю её из своей Книги Обид, пусть живёт.

— Да любые. — Она замялась, нахмурилась. — Саш, мужчине это трудно сделать голыми руками. В мещанской среде — возможно, но вокруг тебя поголовно сильные одарённые — не получится. Потому используй любые подручные предметы.

— Например?

Пожатие плеч.

— Да кто знает! По ситуации. Смотря где это будет. Ах да, простой способ — носи с собой что-то не смертельно опасное, но болючее. Например… Вилку.

— Вилку? — распахнул я глаза. Удивила.

— Ага. Если ударить ею в мягкие ткани — убить человека сложно, особенно сильную одарённую. Но поверь, девять из десяти концентрацию потеряют. А значит после этого, пока противница не пересобралась, бей в подбородок… Ну, а дальше снова по обстоятельствам. Спроси у Горлицы и у тренеров, пусть научат тебя бою с одарёнными.

— А есть стиль боя против одарённых? — заинтересовался я.

— Говорят, есть какой-то монастырь на севере, недалеко от Архангельска. Там мать-церковь готовит бойцов для протвостояния сильным одарённым.

— Ага, монашек шаолинь! — хмыкнул я.

— Шаолинь? — Соколова противно скривилась. — Нет, это клоуны, артисты для потехи публики. Но мать-церковь раньше, не знаю как сейчас, действительно готовила таких монашек, которые могут скрутить супера. Не мужчин, нет — тут ты в пролёте, но слабым одарённым давали знания и навыки, как работать против сильных. Потом, говорят, их прикрыли, но царица не может проехать с инспекцией каждый скит, потому вряд ли церковь совсем отказалась от проекта. И подчеркну, Саш, это актуально только на ближней дистанции. В пяти метрах от себя сильная одарённая засфигачит любую монашку, не давая приблизиться, так…

— Как бог черепаху, — понял я и задумался. Надо поговорить с крёстной по душам. Хочу в монастырь! Ага, он женский, но я туда не за этим. Хочу уметь драться с одарёнными на ближней дистанции! Про дальнюю потом обдумаем, у меня пока получается малюсенький шарик, и не дольше двух минут, но вот вблизи я должен уметь стоять за себя. — Получается, я просто могу таскать с собой вилку, и всё? На меня подумают, что фрик, зато буду обезопасен от внезапного пленения?

— Получается, так, — расплылась в доброй улыбке ротмистр. — Только два момента. Принципиальных. Первый — не поранься этой вилкой сам. В жизни всякое может случиться, шёл-шёл, упал, сам себя проткнул. И Ксюша не спасёт — не успеет. И второй — не вздумай таскать нож. И «палево», и ножом реально можно убить! Лучше не стоит. Ты ж не убийца в конце концов. Чтобы убивать, особый настрой нужен, не бери на себя такой крест.

Уговорила. И насчёт вилки… Отличная мысль. Вечером поговорю с Машей, может она увидит ситуацию под своим углом, и что-нибудь присоветует.

— Ваше высочество, — встретила меня администратор на входе — та самая, что была на Дне Варенья Ани, — проходите. Боярышня внутри, ей сообщили — сейчас спустится.

Про боярышню я не спрашивал — значит про наши отношения уже знает вся-вся Москва, из чего и сделался вывод о цели моего визита. Это радует. Прошёл дальше. За мной Соколова и одна из её дружинниц на расстоянии метров в пять.

Я успел присесть за столик почти внизу (где было место, в клубе было уж людно, хотя народу пока не много), слушая уже начавшую играть группу. Что-то танцевальное, вроде того, из фильма: «Левой ногой давим левый окурок, правой ногой — правый окурок». У стиля ВИА тоже есть интересные решения, надо будет попробовать под такое подрыгаться, да пусть на этом же танцполе! Заказ делать не планировал, мгновенно материализовавшуюся официантку жестом отослал. И тут, почти сразу, со стороны техпомещений показалась длиннобудылая фигура моей консумированной любовницы.

Я вышел из-за стола, сделал пару шагов вперёд…

…И оказался в железных объятиях. Ага, те самые гидроцилиндры. Эти цилиндры подняли меня над землёй… А я высоты боюсь! Нет, с парашютом не боюсь, но когда тебя девушка вот так при всех…

— Ань, не надо так, пусти… — прошипел я, но вызвал этим в её глазах задорный блеск:

— Мальчик хочет нежности?

Меня поставили на место, после чего грубо завалили мою тушку назад, перехватив под спину, и накрыли рот поцелуем. Наглым, бескомпромиссным — я вообще ничего не мог сделать, даже дышал через раз! А эта стерва только распылялась, засунув свой язык поглубже. Я дёргался, дрыгался, но бестолку! Как Маша сказала, она сильнее Голицыной будет? Хотя той почти двадцать. А тут почти неодарённый я.

Отпустила, дала выпрямиться и снова притянула к себе:

— Я скучала по тебе, ваше высочество!..

И снова не могу двинуться ни руками, ни ногами.

Толчок к столу. Мою пятую точку прижали к столешнице, немного на оную посадив, и снова попытались агрессивно поцеловать, грязно распуская руку. Я откинулся назад, насколько мог, инстинктивно отстраняясь, и ладони нащупали разложенные заранее на столе приборы, а именно нож и вилку. Ножи тут хоть и металлические, но тупые с зазубринками, а вот вторая рука нащупала вилку — самую обычную, четырёхзубую.

«Не вздумай использовать нож!» — пролетели в голове слова госпожи ротмистра, и после этого я дал волю своим инстинктам. Ибо тело медлительное, пока сообразит как чо… А вот на голых инстинктах, когда мысли просто не успевают за телом — самое оно!

Вжу-ух! Старался бить не сильно, только чтоб пробить кожу, и у меня получилось. В бицепс этой терминаторши мой нехитрый снаряд впился, пробил пиджак и кожу под ним, и, скажу вам, мышцы одарённой это не то же, что мышцы обычного человека! Да блин, я не смог бы достать до кости при всём желании, даже если б ударил со всей-всей силы! Они ж как из стали сделаны!

— А-ай! — отскочила Аня, а я снова отдал волю инстинктам (точнее и не перехватывал контроль назад) и жахнул прямым в подбородок. Как меня только что научили. Теперь вскочить, обернуться, быстро схватить со стола вторую вилку, податься вперёд и толкнуть Аню всем телом, с максимально возможным с места разгоном, и впечатать её спиной в колонну, возле которой столик и находился. А теперь, на закуску, приставить вторую вилку к шее и сильно надавить:

— Не дёргайся!

— Я-а-а-а-а-а-а… — Девушка «зависла».

Движение сзади. Не оборачиваясь, повернуть голову:

— Назад! Всем назад, я сказал!

Там все замерли, а «там» это Соколова с напарницей, и, наверное, кто-то из охраны клуба и памятная официантка, все четверо активировали какие-то фигуры.

— Всё под контролем, мы с Аней немного играем! — продолжал успокаивать всех я, пока не случилось непоправимое. — У нас игры такие, эротические. Прелюдия.

Картинно отстранился от Сусловой, смотрящей на меня бешеными глазами, поправил свой пиджак. Вторую вилку из рук так и не отпустил

— Девочки, проблемы? — Снова к «гостям», которые так и не решились отойти, наблюдая, что будет дальше. Из руки Ани торчала вилка, и место под нею начало кровить.

— Саш, ТОЧНО всё в порядке? — Это Соколова.

— Да, госпожа ротмистр. Маленькая месть за то, что было прошлой ночью. Касается только нас двоих.

— Вы такие игры приберегите до следующей постели! — недовольно фыркнула госпожа ротмистр, но я видел, наиграно. Всё она поняла. Но фигуру у правой ладони развеяла — что-то отталкивающее, с… Парализующим? Возможно, я не знаю этой фигуры, действием. — Если что — мы рядом.

Отошла. Её напарница, страж клуба и официантка (подписка со стороны Ани) тоже отошли, но эти молча.

Я снова подался вперёд и схватил Аню рукой за галстук, в котором она сегодня была — эдакая деловая леди. Чуть потянул к себе, уменьшая разницу в росте.

— А теперь слушай сюда, Суслик… — Злобно ей оскалился. — Я совершенно не жалею о том, что произошло ночью. Я люблю сильных и агрессивных женщин. Мальчики ищут спутниц, похожих на мать и сестёр, а они у меня у-ух… Да я тебя вчера рассказывал. И мне реально нравится, когда дама сверху. Но только ночью. Понимаешь?

Молчание. Даже кивка нет.

— Знаешь, что говорят про супружеские игры? Что происходит в постели — дело семьи, и никого более. Так вот, дорогой Суслик, если ты ЕЩЁ РАЗ унизишь меня на людях… — окинул вилкой вокруг. — … Дашь кому-то повод подумать, что я — твой личный каблук, и ты можешь делать со мной ВСЁ…

Натужно задышал, не зная, чем, собственно, её можно стращать. Ай, ладно, просто пообещаем чемпионат Европы:

— Бедная ты будешь, Анечка! Всё поняла?

Пыхтение.

— ВСЁ ПОНЯЛА?!! — снова приставил ей вилку к шее. Прошлое касание оставило след, но кожу не проткнул. Не проткнул и сейчас, хотя первая вилка из бицепса так и торчит, и рукав всё больше и больше окрашивается кровью.

А вот теперь в глазах испуг — видно, сорвавшись, я разбудил в себе какого-то демона, о существовании которого и не подозревал.

— Пр-рости, С-саше-нь-ка… — всхлипнула она и… Бухнулась на колени. — Прости, родной! Я перегнула! Я… Забылась, больше не буду!

Ради карьеры, то есть безопасности рода, она так делать не будет. Да, готова стоять на коленях и пресмыкаться — от мам досталось, которые не обременены понятиями дворянской чести. Но сейчас она реально была напугана, вне зависимости от фактора, что я могу её и их род бросить. Как человек, а не как боярышня. Осознание этого немного встряхнуло, смахнуло с глаз кровавую пелену. Я отошёл на пару шагов и почувствовал… Усталость. Отходняк? Что ж тогда это сейчас было?

Голову вбок — Соколова. Стоит, руки по бокам и чуть согнутые — готова прыгнуть и… Нет, не защитить меня, а оттащить от Ани. Хотя и первое тоже, если Аня вдруг слетит с катушек. Кивнул ей: «Всё под контролем!», а вслух попросил:

— Подскажи местным, пусть принесут аптечку. — Теперь к Ане. — На одно колено! Не два!

— А-а-а?

— Я говорю, встань на одно колено! — повторил — мне не жалко. — На двух стоят или перед богом, или перед царицей — если провинишься, или передо мной, но в постели, но этот вариант мы сейчас не рассматриваем. Вечером встанешь на два, сейчас только на одно!

Она послушалась, перевстала. Начала высокопарно:

— Александр, ваше высо…

— Саша! — поднял я руку, останавливая. — Ты мне не чужая, потому только «Саша»! Высочества — на официальных приёмах.

Аня нервно сглотнула.

— Хорошо… Саша. Прости, пожалуйста. Я взяла на себя слишком много. Перепутала спальню и людное место. Перегнула палку. Раскаиваюсь, и больше такого поведения не допущу. Клянусь! — Подняла вверх руку.

— Так-то лучше.

Повернулся по сторонам — а мы в центре внимания! Нас слушали со всех окрестных столиков, где были люди. Что ж, так даже лучше — люблю медийный эффект.

— И больше меня не позорь. — Жест пальцами — поднимайся. — Иди к себе, перевяжи рану. Если надо — переоденься. Я подожду. Мне и моей охране кофе.

— Есть… С-слушаюсь, ваш… Саша. — Низкий поклон головой, и Аня убежала в сторону технического коридора. Вилку схватила второй рукой, но мудро не стала её вытаскивать — базовую подготовку точно проходила. А может и на сборы ездила, она ж боярышня, и тем более азы про раны знает.

Я же сел за многострадальный столик, положил многострадальную вилку рядом с собой и нетронутым (пока, не достал рукой до него) прибором. Задумался. Поймал взгляд севшей через столик Соколовой. Госпожа ротмистр довольно кивнула — дескать, молодец, всё верно сделал, одобряю. «Моя школа» читалось во взгляде, и я не был настроен эту уверенность в ней рушить.

Вилка — оружие пролетариата… То есть патриархата? Что-то в этом определённо есть! Теперь бы ещё и про Архангельский шаолинь разузнать…