Изъ Москвы с любовью (том 2)

Глава 3 А наши поезда — самые поездатые

— Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.

— Ну как же туда не ходить? Они же ждут!'?

(чуть переделанная фраза из м/ф «Котёнок Гав»)

Малый дворец. Впервые здесь так, чтобы в гости, а не «проездом» из Большого в дворцовую больницу. Конец длинного коридора, в котором расстелена ковровая дорожка. Всё чисто и красиво, стиль — смесь современности и старорусского. Покои с цифрами «217». Чем-то отдаёт общагой, ибо в покоях нет удобств вроде кухни и ванной — они вынесены в отдельные отсеки-закутки, как и столы со стульями, где можно покушать с комфортом, а не в стеснённой каморке. Душевая есть, совмещена с туалетом, но кушать и готовить (кто готовит), как и ванна с гидромассажем — только «в коридоре». Это мне рассказала комендант этажа, проводившая вашего покорного слугу сюда, а чуть позже в оном и сам убедился. Стучусь — со звонками тут тоже напряжёнка. А собственно, почему? Кому мешают дверные звонки?

— Кто там? — Голос из-за закрытой двери приглушённый, но слышится. То есть двери тут тоже так себе, хлипкие. Чистая общага! М-да, хоть и царский дворец, а по сути мало отличается от подобных заведений для бюджетников и работников ключевых предприятий. Слава богу чисто, не накурено, нет бычков на площадке и хамоватых наглецов в спортивных трениках, окидывающих тебя взглядом, по градусности что-то среднее между: «Ты чего сюда припёрся? Это наш район!» и «Семки есть? А если найду?»

— Это я, почтальон Печкин! — шучу. — Принёс повестку от вашего мальчика!

Комендант за плечом вылупила в удивлении глаза. Почтальон? Повестка?

— Шутка такая, — пояснил я старушенции. А это определённо вышедшая давным-давно на пенсию дружинница, видимо, которой некуда податься. Лет шестьдесят на вид. Но вид этот бодрый, надо будет — шаг так отчеканит, молодые от зависти удавятся. А «сапоги» в принципе гражданский юмор так себе понимают.

— Чего? Кто тут? — Дверь раскрылась и показалось бодрое личико Аллочки.

— Надо же, я впервые застал тебя не на работе, — усмехнулся я сам себе, но вслух.

— Ты один? — Небольшое удивление, но не слишком. Она заглянула мне за плечо, увидела, закономерно, только коменданта, виду которой осталась равнодушной.

— Пока да. Зайду?

— Заходи. — Посторонилась.

Прошёл мимо. Алла, конечно, посторонилась, но сильно далеко отходить не стала, хотя место было. И я как бы просочился, соприкоснувшись с её горячим молодым телом. От чего получил цепную реакцию, от которой аж дыхание перехватило.

О чём я? О том, что с утра, чтоб взбодриться, сглупил. Попытался колдовать. За что отхватил от Машки, примчавшейся с пробежки красной, как бурак, взмыленной и злой.

— Сволочь! Не делай так больше! — хлестала она меня вещами, которые скинула перед душем. — Знаешь как это неклёво, когда бежишь, а у тебя внизу живота от желания и судорог сводит мышцы? Я еле доползла до Тайницкой! А наверх поднималась как черепаха, буквой «зю» склонившись — будто марафон отбежала! Чтоб не кончить при всех!

— При всех? — хмыкнул я.

— А то не знаешь, сколько народа со стен и из окон наши спортивные шалости наблюдает. Тут везде глаза, везде пригляд. И мне больше не хочется так подставляться. Подумают, что слабачка — не отмоешья.

— Зато проснулись! — констатировал я и улыбнулся.

— Зато проснулись… Стоп! Ты ради этого это сделал? Чтоб проснуться? Чуть не опозорил меня перед охраной и всем миром? — И мне снова прилетело, теперь полотенцем. Сестрёнка сильна в гневе.

Вообще-то да, ради этого. Ибо лёг часа в три ночи. А в семь тридцать — семь сорок надо было уже боеготовым двигаться в сторону столовой.

Но гормоны играли и после завтрака, лишь притушенные. И разговор с Людмилычем, отпустившим Аллу «если она сама согласится, Саш, сегодня у неё нет дежурства», никак на наличие сексуального желания не повлиял, скорее наоборот, фантазия будоражила от мыслей о симпатичной девочке, которая мне уже… Короче, которая вряд ли будет сильно ломаться. Сейчас же я пораскинул мозгами и подумал, а что тут, собственно, такого? Юность даётся только раз, и свою вторую попытку лучше не просирать, отгораживаясь глупыми принципами морали. Тем более точно знаю, девочка хочет. И она, и куча других. А, как сказал котёнок Гав: «Если они нас ждут, как мы можем не прийти?»

Аллочка взвизгнула. Но скорее с непривычки и перманентного испуга от моей модели поведения — сомневаюсь, что она целка-патриотка, так уж сильно держащаяся за свою честь. А вот подался вперёд и за задницу я её схватил довольно неожиданно, после чего снова подался вперёд, уже всем телом, и впечатал её спину в закрывающуюся дверь — та как раз от её спины закрылась до конца и щёлкнула замком. Прижал её к оной и впился в губы.

Сладко! Стервица целоваться умеет — а после первого испуга сеньорита взяла себя в руки и ответила, причём в моей же манере — грубо, настырно, на грани фола. А ещё почувствовал покалывание — что-то целительское в этот момент замутила, стимуляция. И именно стимуляция — снижения желания не заметил, скорее она просто выравнивала гормональный фон во мне, чтобы крыша не поехала, не ослабляя желание ею овладеть как таковое.

Наконец, отстранился — хорошего понемногу, вздохнул воздуха, которого резко так стало не хватать. Дебильно улыбнулся — мужчины всегда после такого поцелуя дебильно улыбаются, не спрашивайте, откуда знаю, просто чувствую.

— А говорил, не будешь со мной целоваться! — не могла не поддеть эта прелесть.

— Я передумал. — И снова прижал её к двери, на сей раз давая волю рукам. Да, грудки маленькие, не сравнить с моей Мариночкой, личной служанкой. Нет, вроде не ушла, как грозилась — с утра возилась в моей комнате (я спал в Машиной). Но у них разная красота и разные достоинства. И от Аллочки мне крышу сносит как бы не больше, чем от той шикардосной дурынды.

— Са-аш, может не надо? — попробовала хоть как-то оформить протест Пугачёва.

— Надо, Алла, надо… — парировал я, опускаясь ниже, распахивая полы халатика, которые ниже пояска, там под ними сразу находя руками интересные места. О, без трусиков! Ну да, она ж дома, чего ей…

— Са-аш! Я не выдержу, и… — снова попробовала она сделать намёк на сопротивление. Глупый намёк.

— У тебя кровать прочная? — решил я форсировать события — а перед кем мне тут ломаться?

— Наверное, а что? — показное недоумение.

— Пошли, проверим. — И потащил её к оному предмету мебели. Взял бы на руки, тем более она на вид небольшая и нетяжёлая, но Сашины мышцы пока что не вывезут. Успею поносить на руках, а сейчас и за руку можно.

…В общем, следующие двадцать минут мы были заняты. Она не ломалась, как я отчего-то опасался, но и не скажу, что получил офигенное удовольствие. Ибо звериным нутром ощущал, что она воспринимает это как элемент работы, а не романтики. И нет, не надо так грубо, никакая не проститутка. Она — целитель. А ещё наставница принца. То есть врач-медик и врач-психолог в одном лице. Это не торговля телом, это воспитательный процесс, и, не знаю, как вы, а я чувствую разницу. Но работа — это именно работа, рутина, а какое послевкусие от рутины?

Но с другой стороны, гормональный уровень эта рутина сбила, и жгучее желание, сводящее после колдовства с ума, ушло. А это не то, что неплохо — это бесценно, можно на рутинность и закрыть глаза. Вот я и закрыл.

— Саш, может зря мы так резко? — произнесла вдруг она с опаской. — Твоя мама не будет…

— Не будет! — перебил я. Довольно улыбнулся и добавил мягче. — Уже — не будет.

— А что изменилось? — с улыбкой хмыкнула она.

— Я вышел из тени. В люди. Теперь на меня будет вешаться половина высшего света Москвы… В своей возрастной категории, естественно. Так что ты погоды не сделаешь. Наоборот, мне, как юноше и начинающему ловеласу, нужна опытная наставница, которая поможет сделать так, чтобы у меня от них не сносило крышу. Чтоб на крючок своей женской магией не могли подсадить. Опытный воспитатель и учитель постельного мастерства, так сказать. И ты не худший кандидат.

— Ибо целитель? — безразличие в голосе — она заранее приняла это предложение о трудоустройстве, причём явно не от меня, а немного ранее.

— Ибо целитель, — согласился я.

— А если залечу от тебя?

— Твой ребёнок не будет иметь никаких прав, — покачал я головой. — Даже фамилию Годунов ему не дадут. На всякий случай. А значит ты не будешь иметь никаких перспектив, кроме моего личного расположения, а я вскоре уеду из страны навсегда. Тебя просто отправят… В Саратов, в глушь! — процитировал я одновременно и Грибоедова, и позавчерашнего Шуйского. — Учитывая, что я никакого участия в вашей жизни принять не смогу, это будет просто твой личный подарок для самой себя, не более. Оно тебе надо?

Девушка снова хмыкнула. Задумалась. Но вслух глупостей больше произносить не стала.

— Какие на сегодня планы? — перешёл я к главному, ради чего к ней и заявился.

— Хотела съездить к родственникам на пару дней, — тяжко вздохнула она, понимая, что планы накрылись. — Они под Торжком живут. С огородом помочь. У меня как раз много отгулов скопилось. Дружина не платит за переработку, берём отгулами, а те в конце квартала сгорают, если не используешь.

— Ясно. — Я с сожалением вздохнул. — А я тебя хотел с собой позвать.

— Снова бедных коровок мучить? — презрительно фыркнула она.

— Чё сразу мучить? — парировал я.

— Саш, знаешь, там, где забивают животных, есть специальное стойло. Корову туда заводят и бьют током. И она не может никому ничего сделать плохого. А вы их именно мучили. И при этом рисковали собой. Особенно ты — про Машу ничего не скажу, она способна и против коровы постоять за себя.

— Ну, мы ж хотели условия, близкие к полевым… — попытался возразить я. Однако то, что мне показалось стройным и логичным вчера, сегодня таковым уже не выглядело. Стало стыдно. И правда, зачем рисковали? «Машка хотела покуражиться» — правильный ответ. А я подтютюнился. С её силушкой мне, скорее всего, и правда ничего не угрожало… Но техника безопасности написана кровью, надо было голову включать, а не слушать младшее высочество. Есть у неё дар охмурять людей, что-то им втирая. Кстати в этом мы с нею два сапога пара, видно что родственники — я тоже так могу, вчера это заметил. И это в нас от мамы — она ж один из самых крутых мозголомов государства, сильная кровь.

— Всё, Алл! — пришла в голову другая мысль, я аж подскочил и сел на её небольшой на самом деле (еле поместились вдвоём) кровати. — Мы — малолетние дебилы. И я это честно признаю. А значит нам нужен взрослый опытный наставник. Ещё два отгула подкопишь? Потом отдохнёшь — обещаю. Ты потом нам долго не нужна не будешь.

— Саш, у вас этих наставников… — скривилась она.

— Тебя я знаю. А теперь и Маша знает. Мы тебе доверяем. А скажу честно, у меня проблемы с доверием к людям. Все вокруг меня что-то хотят, кто-то шахты в Перу, кто-то благосклонности на будущее. И ты на их фоне очень положительно выделяешься.

— А вдруг я не та, за кого себя выдаю? — приподнялась на подушке на локте она, глаза её ехидно засверкали. А красивая грудка оголилась.

— А ты мне нравишься такой, какая есть, — парировал я. — Да, может ты не на много старше, но ты совершеннолетняя. Поехали?

— Значит, двадцать восемь — это мелочь… — потянула она. — Это не намного…

Ого-го! Сколько-сколько? Двадцать мать его ВОСЕМЬ???

Но я не растерялся. Показно сощурился:

— Двадцать восемь минус четырнадцать… Четырнадцать. Фи, всего-то! — Презрительно скривился, про себя думая, что капец она хорошо сохранилась. Я считал её старше, чем выглядит (а выглядит она максимум на двадцать), но не настолько же.

— Алл, кончай, — тихо произнёс, чтоб добить. — Ты взрослая опытная тётка, выглядящая, как молодая подружка или старшая сестра. С кем ещё отправлять в другой город двоих подростков в пубертате, один из которых больной на голову и может в любой момент что-то выкинуть, а вторая неловким движением способна активировать фигуру, эквивалентную двумстам граммам взрывчатки? Поехали с нами. Алл. А ты — потому, что мне нужен именно целитель. Просить другого — значит вешать на шею ещё и кого-то из дружины. А ты, как сотрудник, сразу два в одном, и повторюсь, тебе я доверяю. Почему — не спрашивай, не отвечу, но как форма контроля моё доверие значит немало. Согласись?

— Целитель… — Задумалась, вздохнула. — С этого, Саш, надо было начинать.

— Не успел. — Я картинно развёл руками, пялясь на её оголённую грудку. — Ты слишком красивая. Кровь от головы отливает, ты физиологию мужчин как целитель и врач должна лучше меня знать.

Зарделась. Доброе слово и кошке приятно, а она круче кошки. А где-то и нежнее.

— Куда хоть намылились? И зачем? — облегчённо фыркнула она — решение принято.

— В Нижний. Девочку одну посмотреть. У неё по документам опухоль мозга, четвёртая степень. Но вживую её не видел.

— Охо-хонюшки! — тяжкий вздох. Она поднялась, откинула одеялко, которым накрывалась. Вся такая голая, стройная, подтянутая и красивая. Встала, двинулась в сторону микродушевой — я позже сходил, обновил так сказать — очень маленькая, еле помещаешься в такой. — И когда едем? — крикнула оттуда, включая воду — дверь не закрыла, всё слышно.

— Поезд в одиннадцать-сорок пять, — ответил я. — Но билеты, сказали, по телефону не бронируют, так что лучше выехать чуть раньше.

— Та-а-ак… Я что, даже накраситься не успею! — высунулась её мордашка с испугом на лице. После чего её глаза налились ужасом. — Са-а-аш!..

— Алл, ты и так красивая, — заметил я, за что был удостоен тюбиком с шампунем, который непатриотично (я ж царевич) впечатался мне во фронтальную часть головы, именуемую лобешником. Хорошо, что полупустой, не больно, но в меткости этой прелести не откажешь — лучше Аллочку не злить.

— Ну, Саша… Какие могли быть кувыркания, если мы опаздываем? — а теперь начала заводиться серьёзно.

— Алл, наша жизнь состоит из приятных мелочей. Вот что важно, а не то, есть ли на тебе штукатурка!..

Бесполезно. Глас вопиющего в пустыне.

Комсомольская площадь у нас называется Каланчёвской. Ибо на месте сталинской высотки гостиницы «Ленинградской» тут располагается старая пожарная часть с высокой-превысокой башней, бывшей каланчой. Ага, не снесли — типа, памятник архитектуры. Конечно, современные дома есть и вровень, и повыше каланчи, но застройка этой Москвы в целом невысокая, так что давно не работающая по назначению башня возвышается над ансамблем площади, как бы доминируя… Как «Ленинградская» возвышается в том мире. Ах да, огромного здания универмага тут нет, просто дома с магазинами на первом, а новодела высотки РЖД — тем более.

Вокзалов на ней тоже три, как и там. Но в отсутствии как Ленинграда, как топонима, так и Петербурга, первый из них носит громкое название Новгородский. Ага, направление на Тверь, Новгород, Псков и Ингерманландию. В Ингрии, как её ещё называют, нет такого густонаселённого района, как в том мире; Нева и Ладога по сути это просто транспортный хаб а всё местное население лишь обслуживает эту водную дорогу. Там не то, что пять миллионов — хорошо, если двести-триста тысяч на весь регион наберётся. Примерно где располагался шведский Ниеншанц стоит наш городок Большеохтинск, который периодически заливает разливами Невы; в истоке как стоял со Средневековья так и стоит крепость Орешек, и самый крупный в регионе городок вокруг неё аж на пятьдесят тысяч населения. А в устье на острове Котлин… Город-крепость Котлин, военно-морская база русского царства на Балтике. Дальше ещё есть городки, и Выборг, и Финляндия (как и там, оторванная от Швеции в своё время, но удержанная в составе и немного обесправленная), но по сути края довольно безлюдные. Так что вокзал в основном обслуживает направление на Тверь, Псков и Новгород, ну и часть торгового потока для Котлинско-Ладожского узла, людей в который едет не много.

Второй вокзал, как и там — Ярославский. И тоже как и там у него очень сильно другая архитектура, в старорусском стиле, или, как я про себя назвал, «Кижи рулят». Только не из дерева, а кирпича и бетона. Ну да не в архитектуре же дело, «бьют не по паспорту, а по морде» — вокзалы есть, и свою функцию выполняют, это главное. Но самыйпафосный и большой на площади, как и там, вокзал… Казанско-Нижегородский. Ага, через чёрточку, двойной, так и называется. На этом вокзале многолюдно, и всего шесть касс создают длинные очереди, одну из которых мы честно отстояли, и теперь я торгуюсь, пытаясь купить нормальные билеты.

— Женщина, сколько вам говорить, вопрос не в деньгах. Вопрос в билетах. Мы просто. Хотим. Второй. Класс. А не третий. Не хотим сидячие места.

— Мальчик, или бери что есть, или отходи от кассы, не задерживай очередь. Я сказала, нет мест — значит нет мест.

Дежа вю. Где-то я это уже слышал. Давным-давно. Настолько давно, что даже «я» это хамское общение с кассирами как-то подзабыл.

Сзади на нас роптали — мы не в вакууме, и пипл в очереди наши переговоры с кассиром слышал, и был не на моей стороне. Если сейчас не договорюсь, нас грубо попытаются оттереть, чтоб не задерживали остальных.

— Саш, да может ну его? Возьмём третий? — Это Маша. Сдалась раньше времени? Высочество просто не знает прелестей езды в электричках на дальние расстояния. Я тоже не знаю, но хотя бы догадываюсь. И только Алла играет флегматика.

— Ну так что, мальчик? — это кассир. — Что вы решили?

— Чёрт с вами! — Хорошо, раз сестрёнка не против. Будет ей печальный опыт — в следующий раз поостережётся рубить с плеча. — Три билета третьего класса. Рядом.

— Там без разницы. Где сядете — там и ваше. Пожалуйста, вагон восемь. С вас сорок восемь — семьдесят восемь. — Тётка за стеклом оторвала под линейку и протянула три стандартных отпечатанных в типографии билета, а потом сдачу с полтинника. — Поезд в одиннадцать сорок пять, не опаздывайте.

Время одиннадцать. Мы быстро управились и добрались — словно метеоры, и только полчаса стояния в очереди тут напрягли.

Я сгробастал протянутые в окошко билеты, забрал и деньги (это ж на оперативные расходы — мороженого куплю на всех), вздохнул и начал рассматривать полученное. Тонкая бумага, чуть толще папиросной. Мажущая типографская краска. Примитив и дешёвка… Ну да бог с ним. Вот такой у нас мир.

— Они даже без мест, — констатировал я. Мы как раз отошли в сторонку от кассы, была возможность постоять, повозмущаться. Маша стояла с непониманием, а вот Алла откровенно веселилась.

— Саш, третий класс всегда без мест, — с ухмылкой произнесла она. Она как ценитель-гурман всё это время смотрела за нами, принцами, как выкрутимся, а я загорелся идеей взять билет самостоятельно:

— Алл, мы ж не мажоры безрукие. Надо учиться жить в той стране, в которой находимся. Мало ли, пригодится? А мы даже билеты на поезд купить не можем, и на вокзале не ориентируемся.

— Вам? Пригодится? — Ирония из неё вначале попёрла, но вскоре наставница задумалась и развивать тему не стала. Иправда, если нам понадобится затеряться среди простонародья, значит у страны чёрные времена, а это всегда грустно.

— Саш, а что такого? Ну, третий, не второй… — попыталась прояснить для себя вопрос Маша, никогда вообще не ездившая на поездах. Пока ехали, призналась. На сборы летали на аэропланах, дома — вертолёты, по месту — машины, включая военные грузовики. Но только не чугунка.

— Маш, там сидячие места. Как в электричках, — попытался объяснить я, как понимал. Пока стояли в очереди, бегло изучил вопрос, благо ликбеза на вокзале хватало, с этим тут никаких проблем. — Во втором классе можно хотя был лечь на полку и размяться, вытянуться. А тут сиднем сидеть десять часов на скамейке рядом с пятью такими же бедолагами, по трое на лавочке.

— И что? — непонимание. М-да, не объясню.

— Саш, откуда ты, не ездивший по чугунке, это всё понимаешь? — заулыбалась Алла.

— Ну, я ж не идиот, и пока ещё в состоянии пораскинуть мозгами. — Чуть не спалился, опасно. Надо уводить тему. — А вот почему ты не помогла купить второй класс?

— А смысл? — Она пожала плечами. — Им не выгодно второй до Нижнего. Если б хотя бы до Казани — тогда да. А то доедет состав до Нижнего, вы выйдете, а потом что, пустым ехать? Так что те, кто недалеко, едут либо третьим, либо первым — он всё окупает. Но вы сами сказали, по легенде первым нельзя.

— Чую я, что мы пожалеем о легенде, — начало доходить до Маши. Сложно не согласиться.

Да-да, десять часов. Столько идёт поезд до Нижнего из Москвы по чугунке, как тут называют железную дорогу. Капец, сам в шоке! И не надо про «Сапсан» с его четырьмя часами, дайте хотя бы обычный с шестью-семью. ДЕСЯТЬ, Карл!!! Где мы там так долго будем шляться? И ведь назад не сдашь — не после того, как хлестанулись и документы заказали. Которые нам привезли, пока мы стояли в очереди, и теперь мы дружная семья из Александра, Марьи и Аллы Пугачёвых, мещан Тверского воеводства (Алла оттуда родом)

— Так, молодёжь, предлагаю пойти в буфет и перекусить. — Наша нынешняя наставница посмотрела на часы. — У нас двадцать минут до подачи, а ехать долго.

— Я за! — запрыгала Маша.

— А я как за!.. — потянул и я, ибо и правда проголодался, а что будет в поезде — фиг знает.

— Еду покупаю я, вы займите столик. Пошли, двигаемся! — И мы двинулись в поисках буфета… Расположение которого Алла знала, мы лишь направились за её спиной, стараясь не потеряться в толпе.

— Она мне не нравится. — Аллочка стояла в очереди в буфет, мы, как обещали, сели за освободившийся столик. Коих было немного, но народу было ещё меньше — наверное, вокзальные цены кусались. Миры разные, а порядки…

— И чем же? — проследил я за машкиным взглядом на нашу целительницу.

— Не знаю. — Пожатие плеч. — Просто не нравится.

— Это потому, что я с нею спал? Ревность, о которой тебя предупреждали психологи? — поддел я её.

Похоже, угадал, ибо сестрёнку аж передёрнуло.

— Мутная она, — заключила та, обдумав вопрос. — Просто мутная. Говорит, улыбается, а сама себе на уме. И о чём на самом деле думает…

— Всё верно, — закивал я. — Она ж сотрудник. Им так и положено.

— Сотрудник? — недоумение. — Чего?

— Тайного приказа, — пожал плечами я, дескать, ты что, Маш, это ж очевидно.

Но, видимо, не для всех очевидно:

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. А она не стала отрицать.

— А ты спрашивал? — Обалдение на лице.

— Маш, ты как маленькая. Конечно, спрашивал. От её действий зависит моя безопасность, я честно спросил — честно получил ответ с тем, чтобы далее не мешал ей в работе. Иногда раскрыться нужно. Правда, без подробностей — и тоже чтоб не мешать. Но сразу говорю, сотрудник, но не оперативник. Второй эшелон. Это важно. Так что слушаемся её и не подставляем.

— Да я и не собиралась. — Вздох. — Надо же, а я б и не подумала… — потянула сестрёнка, по-другому взглянув на нашу сопровождающую.

— И ей доверяют, заметь, — обратил я на это внимание. — Значит, есть основания, значит, проявила себя достаточно для этого. И тем более доверяют участие в секретной спецоперации наследницы.

— Чего? — А теперь Машка не поняла. — Какой спецоперации наследницы? Оли что ли? И при чём тут спецоперация, если мы девочку едем спасать?

Что ж, Маша простая девчонка, не привыкшая заморачиваться, потому поясню:

— Маш, ты думаешь, вокруг нас тупые? И никто и никогда не испытывал шокеры на одарённых?

— Но-о-о-о-о… — Сестрёнка зависла. И правда, интересная мысль, почему-то не пришедшая ей в голову. Говорю же, я тоже имею дар засирать мозг, когда надо.

— Маш, — продолжил я почти шёпотом, наклонившись в её сторону, — я раскрылся не только тебе. Маме я тоже всё рассказал. И её «шестёрке», некой Ромодановской Арине. Доктору.

— Знаю такую, — кивнула головой сестра. — Она вокруг тебя вертелась, как ты очнулся. Со мной беседу проводила, чтобы я то у тебя спросила, а потом это.

— Она психолог и психиатр одновременно, — продолжал я. — И по её части — исследование личности внутри меня. Которая вселилась. По сути у меня две личности, моя основная, которая ничего не помнит, и чужая вселившаяся, у которой есть специфический жизненный опыт, так что это как раз по её части. Вот только смотри, моя личность захотела ударить Женю шокером, а та личность идею подхватила и развила. Придумав «отмаз» о самообороне. Кажется, мелочь, но чего ожидать от меня в будущем, что вторая личность придумает ещё? Мама сама не будет решать такие вопросы, спихнула на Олю, и только поэтому та нас вчера после коровника и выслушала, и доступ к документам дала. Или ты думаешь, что Разбойному приказу только бзиков несовершеннолетних принцев до полного счастья не хватает?

— Абалдеть!.. — потянула сестрёнка, аж рот раскрыв от оного обалдения.

— Всё они знают, — продолжал я. — И как воздействует ток, и сколько вольт-ампер надо для убийства. И если надо — дадут готовый прибор. Но я и так в их понимании защищён, это блажь, но это повод на меня посмотреть. Куда заведёт меня фантазия, моя мысль, что придумаю ещё? Ведь если честно, я и саму идею развил, сжульничав. Помнишь, я сказал, что прошу содействия в мастерской? Не уточнив, зачем. Михалычу передали, чтобы шёл со мной на контакт, он и пошёл. А что я принесу набросок шокера, ни Оля, ни мама не знали. А технарям что, сказали помочь — они и помогли, Михалыч человека для решения выделил, не спросив, что куда и зачем.

Но даже поняв, куда подул ветер, нас не одёрнули. И даже позволили тебе порезвиться на ферме, коровок поубивать, хотя, честно, Маш, ты там заигралась.

— Я это поняла, когда увидела, как эта туша чуть не угробила тебя. — Сестрёнка покраснела и опустила глаза. — Прости. Я думала, что я вся такая сильная и могущественная, а на самом деле… — Вздох.

— Заметь, Алла присутствовала рядом, но не вмешалась. Почему? — углубил вопрос я.

— Мама? — подняла глаза Маша. — Её приказ не лезть, пока нет явной угрозы?

— Да. Они наблюдают, что мы выкинем. Особенно я, но, как оказалось, ты тоже не подарок, и тебя тоже неплохо протестировать. Алла — слишком доверенное лицо, «в теме», то есть с полномочиями. И ни в какой Торжок бы сегодня не поехала — я узнал, пока она красилась. Поезд в Тверь в восемь утра идёт, затем в полпервого в Твери пересадка до Торжка. Остальные уходят и приходят поздно, ты на них день теряешь, а будет ли человек терять день, если у него увольнительная? Она же в это время была дома и никуда не собиралась.

— Нас ждала?

— Скорее распоряжения сверху, что делать дальше. Нас играют, Маш. Как малолетних деток. Мы просто не замечаем. Смотрят, что выкинем.

— Мы и есть малолетние детки, — возразила она.

— Мы принцы, Маш. А значит должны по-другому думать, иначе. С перспективой. Учиться интригам. А нас как котят играют.

Маша долго думала. Тем временем подошла очередь Аллы — что-то заказала, стала расплачиваться. Скоро подойдёт, пора завязывать такие разговоры.

— А что, собственно, дальше, Саш? Если ты прав, шокер существует и без наших усилий… Зачем тогда это всё? И эта девка, как ты говоришь, «лошадка»? И наш вояж в Нижний… Зачем это всё, если ты не котёнок и понимаешь, что тебя ведут?

— Маш, — вздохнул я, объясняя очевидное, — мы — принцы. Ты родилась царевной и не догадываешься, какая у нас власть. Просто в силу рождения и ни почему больше. Мы можем движением пальца изменить чью-то судьбу, даже не почувствовав. Можем как сломать, так и спасти человека. Любого простолюдина, и даже кое-кого из дворян. А может и боярам жизнь испортить, или как я с Сусловыми, наоборот. Понимаешь? Мы должны осознать эту власть, что она есть. Честно, мне не жаль «лошадку». Она знала, на что шла, а от её действий погибли бы люди. Да, отчаявшаяся дурочка, но это не извиняет. Можно было кинуть клич среди сослуживиц, что-то ещё придумать, но она не сделала это, и бог ей судья. Но зато я могу спасти маленькую девочку, ровесницу нашей Ксюши, кстати. А раз могу — сделаю это. А там будь что будет.

— А шокер? И… Убийство?

— Да чёрт с ним, если честно, — мазнул я рукой и поднялся встречать Аллу — помочь с подносом. На котором стояли бутылки в газировкой — чтоб не упали. Скорее всего с её координацией и силой это не нужно, но привычки Альтер-эго неосознанно иногда берут верх. — Пусть казнят как положено, раз есть приговор суда. Давай решим с девочкой, а там видно будет.