Изъ Москвы с любовью (том 2)

Глава 14 Пожарная

Один пожарный любил говорить: «В нашем деле главное не торопиться!»

(к/ф «Крик тишины»)

Чемоданова не ломалась. Но завалила конкретикой, и некоторые моменты откровенно вымораживали. Например:

— Я согласна принять взятку. Но беря деньги, я обещаю. Даю слово боярское. И даже несмотря на то, что передачу «накрыли», и деньги конфисковали, я должна буду выполнить то, о чём мы договоримся.

Ох уж этот махровый феодализм с понятиями о рыцарской чести!

— Хорошо, Прасковья Дмитриевна, сделаем иначе, — поменял я линию на ходу. — Значит, факт дачи взятки остаётся нам на откуп, ваша задача будет… Всего лишь пригрозить Львовской закрыть их к пням.

— Хм-хмм…

— Оль, пень это не матерное слово!

И немного сам развил свою мысль, которая отчего-то до этого мою светлую головку не посещала:

— А что, тюрьма — это действительно как-то круто; московский бомонд к таким радикальным шагам, как срок за пожарную безопасность, не привык, а потому в закрытие она поверит гораздо охотнее, чем в угрозу тюрьмой.

— Ты хочешь сказать, мои юристы зря прорабатывали эту неделю вопрос посадки за «пожарку»? — Оля не злилась, веселилась.

— Оль, хороший план тем и хорош, что его всегда можно на ходу отредактировать. Посадка за взятку — это банально, но эффективно, все поймут такой повод к турпоходу по тайге, ни одна падла не посмеет сказать слово против.

— Хм-хмм!.. Са-аш!..

— А при посадке за «пожарку» на нас ополчатся. «Ага, сегодня Годуновы по надуманным предлогам „закрыли“ потомственную, а завтра и нас, бояр, начнут закрывать»? Ибо мысль, что пожарную безопасность надо таки соблюдать, совершенно точно никому не придёт в голову. — Я довольно заулыбался.

— Маш, твой братец грубиян и матершинник, но как человек растёт, — уважительно кивнула старшая сестрёнка и даже похлопала в ладоши. — Прямо на глазах. Мне даже не придётся его план своей волей корректировать.

— Так что, — вернулся я к боярыне, игнорируя оффтопик про коректировку, — вы угрожаете им не чемпионатом Европы, а всемирным потопом. В этом случае сама Львовская чувствует, что копают не под неё, закрытие — это всё же вопрос спонсоров и владельцев, и охотнее побежит «договариваться». Ведь при угрозе «прикрыть лавочку» дело не в потерянных деньгах, а в аудитории. Аудитория без ежедневного допинга свежих скандалов начинает искать их в другом месте, в других изданиях. Расползаться по иным СМИ Москвы, а то и России. Для рупора оппозиционной пропаганды это смерти подобно, во всяком случае, в долгосрочной перспективе. Так что ваши девочки, кого вы пошлёте на дело, должны проговориться, что поступило указание ЗАКРЫТЬ их по линии пожарной безопасности. Санэпидемстанция и все остальные надзоры будут только штрафовать. По крупному, но это чисто финансовый удар. А вам спустили указание повесить у них на входе амбарный замок. Через час информация будет у главы клана Милославских и генерального спонсора издания, и ручаюсь, ещё через пару часов они примут решение организовать встречу с вами для прощупывания перспектив.

— А договариваться нужно не с инспекторами, а сразу с главой ведомства? — а это догадалась до очевидного Маша. — Потому, что масштабы?

— Именно, сестрёнка! — щёлкнул я пальцами. — Инспектора «рылом не вышли», кто они для нас с тобой? А Прасковья Дмитриевна занимает пусть и не такую уж важную должность в масштабах страны, но имеет прямой выход на государыню. И в случае необходимости может обосновать ей необходимость приструнить нас. Вопрос в том, что рвать задницу…

— Кхм-кхммм! Саша! — аж покраснела Оля.

— Вопрос в том, что рвать задницу НИКТО в Москве, да и, наверное, во всём мире… — чуть — переобулся я в прыжке, ибо обсуждать задницу конкретной боярыни всё же некрасиво, лучше обсуждать задницы в принципе. — … Никто в Москве и мире не будет. Но Милославские небедный род, настаивать на своём умеют, а значит переговоры будут серьёзные.

— Умно, — одобрила план Оля. — Вот теперь, Саш, я в твой план верю. Прасковья Дмитриевна? — А это главному исполнителю.

Боярыня колебалась. Я же, чувствуя, что она согласится, просто ей нужно «догнать» себя до этой мысли, облегчённо откинулся на спинку кресла. Мы сели поближе к Оле, к её краю стола, но кресла в кабинете все оказались одинаковыми.

— Прасковья Дмитриевна, простите моё невежество, я просто потерял память и многого не помню. Скажите, вы потомок Ивана Ивановича Чемоданова, бывшего учителем и наставником Фёдора Второго, последнего правителя мужчины на престоле?

— А-а-а-а-а-а… — Боярыня «зависла». Но быстро пришла в себя, и глазки её радостно вспыхнули:

— Ваше высочество знает об этом? Интересовались?

— Думаю, узнал случайно, и уже не скажу, как и когда. Но, видимо, в памяти осталось. А сейчас как из подкорки всплыло, после амнезии такое бывает, у меня часто проявляются отдельные воспоминания. Жаль, что это невозможно контролировать.

Боярыня провела глазами по Маше с Олей, но у тех лица были каменно спокойны. Они про учителя Фёдора Второго если и знали, то совершенно не заморачивались.

— Наш род древний, но не слишком сильный, и никогда особо сильным не был, — осторожно заявила Чемоданова. — Потому да, некоторые отдельные представители, вроде Ивана Ивановича, для нас как флаг. Знамя. Мы гордимся ими. И да, главная линия — его прямые потомки.

Кажется, я растопил её сердце, и теперь сударыня будет работать не за страх, а за совесть. Ещё бы, царевич историей её маленького, пусть и гордого рода интересуется, пра-предка знает! Вам бы не понравилось такое? В отличие от наследницы и царевны Марьи, которым наплевать. Всё, тётка моя! Теперь бы не возгордиться.

— … То есть, получается, они передают деньги, — подытожил я план, когда, вроде, всё обговорили. — Группа захвата устраивает «маски-шоу» и накрывает вас. Царица, Оля просуетится, — Ольга от моего очередного сленгового слова лишь скривилась, — выдаст вам прощение с помилованием, официальную бумагу. Но только вам. Говорите что хотите, почему брали, только не выгораживайте противную сторону. Скажете, например, что не хотели давать разгуляться малолетним бандитам — нам с Машей всё равно, переживём, лишь бы было складно. Мама типа это стремление оценит и простит. После чего вы НЕ ЗАКРЫВАЕТЕ их шаражку, то есть слово боярское не нарушено. А то, что Львовскую за дачу взятки отправляют в санаторий на чистый таёжный воздух — это за пределами ответственности Пожарного приказа, с вас спроса нет.

— Саш, но как же так? Банальное взяточничество — это же мелко! Ты же хотел сделать ряд разгромных статей именно по пожарной линии, — напомнила Оля. — Дай процитирую, у меня записано… — Она полистала лежащий рядом синий блокнот, который я хорошо помню, она в него записывала всё, когда тестировала меня последние дни заточения. То есть, собирала в качестве анамнеза мои перлы. — Во-от! — Радость на лице. — Прасковья Дмитриевна, оцените Сашины проекты газетных заголовков и ключевых фраз статей: «Сорок раз сгоравший дотла город: жадные издатели, экономя на безопасности, чуть не устроили сорок первый!» Или: «Полное бумаги и пожарной опасности здание ради экономии богатеев-издателей может вспыхнуть в любой момент! Москва горела сорок раз — сколько можно терпеть издевательское отношение над простым народом? Сколько домов и кварталов должно выгореть прежде, чем ставленники боярских родов, чувствующие безнаказанность, начнут уважать правила, написанные кровью и страданием народа? Поддержим царицу-матушку в наведении порядка на Москве!»

Чемоданова раскрыла рот в изумлении. Маша заулыбалась, следом за нею и Оля.

— Это… Это его высочество придумал?..

— Ага, когда только планировал данную акцию. Чуть больше недели назад, — подтвердила Маша.

Всё, тётка точно моя!

— Знаете, ваши высочества, хоть Львовскую вы будете «брать» за взятку, — ошарашено прошептала боярыня, — но ТАКОЕ в топку грех не бросить! Если дадите добро, параллельно я организую вброс в прессу, и воспользуюсь не только каналами Пожарного приказа, но и личными связями. Потому, что… Потому, что… — Тётка сбилась.

— Потому, что ваш приказ, в отличие от «более взрослых» ведомств, ни во что не ставят, — помог я и расплылся в хищной улыбке. — И такая серия статей, где поднимают важность вашего места работы, поднимает и ваш авторитет тоже. Даже несмотря на то, что всем предельно ясно, что это заказ Годуновых, тема и правда животрепещущая, и народ хоть и покачает головой, дескать, конечно-конечно, удар по зарвавшейся газете, но на правила пожарной безопасности лишний раз внимание обратит. А это значит уважение в Думе и Дворянском Собрании, и, возможно, чуть лучшее финансирование на следующий отчётный год.

— Вы очень грамотный молодой человек, ваше высочество. — Тётка, скажем так, немного покраснела. Для вида, конечно — льстит мне, но всё же. — И не скажешь, что потеряли недавно память.

— Я не помню некоторые события, особенно связанные со мной, с моей жизнью, — парировал я. — Но общий фон имевшихся знаний в голове остался, как и приёмы, которыми можно пользоваться. Я их не осознаю, и не скажу, кто учил меня этому, но факт — могу забытыми знаниями пользоваться.

Оля и Маша скривились — ох, если б это была правда! Но на самом деле это и была правда. Альтер-эго был грамотный, но явно не такой пробивной, как я-царевич. Просто царевич «грустил» под юбкой сестёр и мамы, которые все как на подбор королевы стерв; куда тут рядом с ними проявить себя⁈ Но он определённо и злее, и энергичнее, и способнее вселенца. Ибо вселенец совершенно точно не был ни аццки богат в своём мире, ни аццки влиятелен сообразно со своим уровнем грамотности. Его знания приводят к росту, только будучи помноженные на способность и энергичность принца Саши, без них вселенец и в этом мире фиг бы чего достиг.

Кстати, а не поэтому ли он истерил, как девчонка? Что хотелось самовыражения, но родственницы задавливали, и иначе творческий порыв просто не мог вырваться на свободу? А я не истерю, потому, что с боем, но добился права самовыражаться, мне просто незачем?

Надо будет подумать на досуге.

— Что же касается Пожарного приказа и его работы, — продолжил я, — я искренне считаю, что его авторитет и влияние в обществе занижены. Это одно из ключевых министерств; пожарные и спасатели это не только про пожары, но и про поиск людей в тайге, спасение в горах; это про раскопки на завалах во время землетрясений, это спасение при наводнениях… Это много что. Нужно популяризовать работу как пожарных, так и спасателей, чтобы дети мечтали ими стать, когда вырастут, и играли «в пожарных» в песочнице. В идеале хорошо бы снять несколько идеологически правильных фильмов для рекламы профессии, но это вопрос не сего дня. Сильно не сего.

— Ваше высочество, — немного пафосно, но искренне произнесла польщённая Чемоданова, — мне очень лестна такая оценка. И да, наверное стоит провести работу по усовершенствованию нашего ведомства. К сожалению, всё упирается в финансирование. У нас есть опытные спасатели, но их мало, многие регионы страны просто не «закрыты» — некем, и ответственность за спасение людей возлагается на местные боярские рода и воевод, а они… — грустный вздох. — … не обладают нужной специализацией, нужными знаниями. Но это вопрос не моего уровня, я всего лишь отвечаю за пожарную инспекцию в столичном регионе.

— Оль, запиши в МОЙ блокнотик — поднять этот вопрос при маме, — попросил я старшую сестру. — Нужно понять подводные камни, прежде, чем лезть с идеями. Какие по проблеме настроения в Боярской Думе, что сделано, что не сделано и кто против перемен/усиления ведомства?

— Хорошо, Саш. Будешь смеяться, но в этом вопросе я тебя поддержу. — Оля раскрыла блокнот на последней странице и что-то записала.

— Что же касается меня… — Чемоданова грустно вздохнула, сама для себя всё решив, и теперь ставя точку под собственной судьбой, — … То я сделаю всё возможное, что от меня зависит, чтобы поддержать ваше стремление к справедливости и защите. Мы, люди чести, не воюем с детьми. Правильно сказано, взрослые тётки должны решать вопросы друг с другом. И если главный редактор пошла на этот шаг за мзду… Она взрослая женщина и должна понимать, что господь всё видит, и ничего безнаказанным не оставит, что бы ни обещали ей покровители.

У меня аж мурашки пошли по коже от слов и реакции боярыни. Ох уж это рыцарское время, она ведь говорит не то, что мы хотим услышать; она искренне считает так, как сказала. Милославские сделали то, что делать зашквар для рыцарей, а значит ату их, и плевать, что Чемодановы и близко не стоят рядом с таким могущественным родом и могут некисло так огрести. Неправы, и всё тут! Эх, надо ценить время, в которое выпало жить. ТАМ такое уже несколько столетий как невозможно!

— Бог не Ерошка, видит немножко! — А это заулыбалась Марья.

— Ага, бог не фраер, — поддержал и я, снова опошлив. Оля на сей раз даже не хмыкнула — устала, наверное.

— В таком случае, Прасковья Дмитриевна, начинайте, запускайте информацию о закрытии, — отдала старшая сестрёнка финальную команду «ату». — По атаке в СМИ и взятке с их стороны поговорим позже, когда что-то начнёт проклёвываться. На сегодня, думаю, всё. Маша и Саша, останьтесь.

— Благодарю, ваше высочество. — Это Оле, с низким поклоном. Чемодановы древний, но совсем не богатый и не могущественный род, а она — наследница престола. — Ваши высочества, — это лёгкий кивок нам, мы ж не наследники. После чего боярыня вышла.

— А ты полон сюрпризов, Саш. — Оля тоже откинулась в кресле и пронзила меня цепким взглядом. — Кем же был твой Альтер-эго, что так быстро ориентируешься?

— Будешь смеяться теперь уже ты, но ты сейчас не права, — парировал я. — Это не вселенец хитромудрый. Я бы казал, наоборот, сегодн моя сольная партия, как Саши.

— Так-так-так… — подалась вперёд Маша и повернулась боком ко мне — мы сели рядом.

И я рассказал своё наблюдение насчёт пассионарности царевича, которую они не замечали, ибо уж слишком давили собственной харизмой.

— Значит, истеричкой ты был потому, что мы слишком жёстко опекали… — Кажется, старшую сестрёнку мои в общем-то объективные и честные мысли задели. — Экие мы супостаты! Канальи!

— Оль, давай без обид? — скривился я. — Я не помню, что было до, только догадываюсь. Но я помню, какую войну выдержал, убеждая вначале Женю, потом Машу, а после и вас с мамой меня отпустить, дать полетать. Я не от хорошей жизни на стене на гитаре тогда играл, а от отчаяния. Да, сейчас я продукт симбиоза, но главный момент это то, что я в большей степени ваш Саша, чем пришлый перец! Пусть даже вы этого Саши не знали, и о нём не догадывались.

— Может ты и прав, — потянула Оля и облегчённо выдохнула. — Что ж, давай и дальше наблюдать за тобой. Я за тобой, ты за собой. Выводы сделаем потом, пока запоминай и записывай, что придёт в голову. А пока… Сейчас подъедет мой доверенный человек, отвезёт вас на Лубянку — объясните там толком, что хотите от этой журналистки, группу задержания вам выделят. А потом я попросила боярыню Беклемишеву дать тебе всю информацию и по Нижнему, и по приюту святого Пантелеймона, какая у неё есть. Если приют что-либо закупал, об этом должны остаться чеки, операционные листки, платёжные поручения и так далее. Ведает закупками Духовный приказ, но деньги на расходы идут из Казёного, след там есть. Извини, с Телятевскими у нас отношения не то, что плохие, но в дёсна не целуемся, я не знаю пока, как засунуть тебя с инспекцией в Духовный. Но и по Казёному порыскай, может что интересного нароешь. Татьяна Ильинична ждёт вас после обеда, всё покажет, объяснит… Если, Маша, ты поедешь туда с братом.

— Поехали, посмотрю что там и как. — Маша встала с кресла, поправилась. — Но Саш, что досижу до вечера не обещаю.

— Машуль, и близко не думал! — Я тоже поднялся, предвкушая тяжёлый день. Муторный, адски сложный для не сформировавшегося мозга царевича, в жизни не державшего в руках завалящей канцелярской бумажки. Но мне придётся учиться и разгребать, если хочу спасти не только Братиславскую Ксюшу, но и сотни и тысячи других детей. Да, младший царевич, всё есть, сыр в масле… Только от лукавого это. Покой нам только снится.