Изъ Москвы с любовью (том 2)

Глава 4 Детишки на прогулке

Когда-то это был хороший отель. Но ведь когда-то и я был хорошим мальчиком…

(из Интернета)

Всё оказалось далеко не так плохо, как навоображал. Хотя и не так хорошо, как думал.

Начну со второго. Причина того, что поезда идут долго оказалась в том, что… Они ДИЗЕЛЬНЫЕ! Ага, обалдел, выйдя на перрон и не узрев электропроводов. Как-то не сразу заметил их отсутствие, но когда заметил…

— Саш, а зачем они? — удивилась на мой вопрос Маша. — Ты вообще представляешь, сколько будет стоить построить такую дорогу?

— Но ведь в итоге окупится! — Я не то, что не понимал, а не хотел принимать мысль, ибо в том мире это считалось аксиомой, не терпящей доказательства. — Ты понимаешь, насколько электропоезда мощнее тепловых, а главное, быстрее? А ещё для того, чтобы они ехали, достаточно палить на электростанциях уголь, или плотину гидростанции поставить. А тепловозы жрут драгоценное нефтяное топливо. Из нефти, которая в нашей стране уже вышла на пик, иначе бы не цеплялась наша аристократия так за латиноамериканский проект. Они в Техас лезть хотят не от хорошей жизни. А угля в стране полно.

— С этой стороны ты прав, — кисло скривилась Маша. И было отчего. Я осознал себя тут совсем недавно, но даже я в курсе, что нефть — это глобальная проблема мира, глобальный ограничитель избранных и великих держав от всех остальных. Англичанки возят её с Ближнего Востока, фактически тот захватив, француженки из Луизианы, у испанок Техас… А те, кто не может возить свою нефть, сидит как на иголках и трясётся: если глобальные игроки передумают им её продавать, перекроют краник, вся твоя экономика загнётся. Нефть — один из немногих продуктов, который так и не стал глобальным.

— Саш, может ты не просто прав, а адски верно говоришь! — оформив мысль, продолжила Маша. — Но ты представляешь, сколько нужно затратить ресурсов и сил для такого строительства? У нас в стране просто нет свободных ресурсов для такого проекта, даже если все-все боярские рода порясти. Пусть оно трижды окупится. Так что…

На самом деле она права. Мир, любой мир, развивается не как сферический конь в вакууме; все достижения цивилизации, в том числе той, что осталась в старом мире — это результат баланса между потребностями оного мира и его ресурсами. Ну, нет здесь такого большого населения, которое надо «кормить» ништяками, да ещё обеспечивать уровень жизни! А значит людям требуется меньше олова, железа, марганца, меньше древесины; пластмассу, вот, только-только начинают активно внедрять… И значительно меньше нужно еды, для производства которой также идут эти железо, марганец, олово, добытый уголь, медь, алюминий… И, соответственно, нужно гораздо-гораздо меньше ресурсов, чтобы всё это перевозить и транспортировать. Электрофицированная ветка выгоднее, да, но только когда у тебя идёт эн поездов в день/час, вот такой вот грузоподъёмностью. Если грузов меньше — дольше будет окупаться, а если совсем мало — вообще прогоришь. А ещё хорошо, когда у тебя Волга и Кама перекрыты плотинами ГЭС, которые дают ток двадцать четыре на семь, обеспечивая огромные города; если же эти города небольшие, им не требуется столько энергии, вот и ГЭС у тебя уже не стоит. А раз нет ГЭС, от чего запитать железную дорогу? Строить угольную станцию? Где? Как туда уголь возить, логистика? А какой она должна быть мощности? А там непрямая зависимость, чем мощнее станция — тем дешевле электроэнергия, и наоборот. А где взять столько металла и бетона чтобы это всё проложить, если города — маленькие, заводы — маленькие, уровень производства — маленький, потребности — маленькие. Но даже если заморочишься, вложишься в новые заводы, решив проблемы с работающим на них населением… А куда этот металл и бетон деть после строительства? И как сильно обвалится уровень жизни тех людей, кто на новых заводах работал, как использовать отстроенные для них города и микрорайоны?

Не надо вешать на себя ярмо прогрессорства, это НЕ боярка, мир функционирует чуть сложнее, чтобы пытаться его апгрейдить.

Кстати, наверное поэтому тут не развиты и авиационные технологии. Пассажирские лайнеры нашего мира по размеру примерно соответствуют американскому «Б-29» времён ВОВ — просто большой аэроплан с четырьмя винтами и салоном для полутора десятков человек. Зачем больше, если хватает? А реактивный движок не изобрели потому, что Второй Мировой не было, соответственно и мощнецкой гонки вооружений, как в том мире. Насколько помню, именно немцы в технологии продвинулись дальше всех — разрабатывали движок, как вундервафлю, способную переломить ход войны и обратить её вспять. Наши и мерикосы наложили лапу на их разработки, то есть начали не с нуля, хотя буду справедлив, продолжили с огоньком. Если б не война, кто знает, через сколько десятилетий оно «взлетело»? Тут, вот, не «взлетело» совсем, технология обсуждается только как концепт, уровень ярмарочных фейерверков.

— Саш, тепловозы это экономично, мощно и современно, — подала голос слушавшая нас, но молчавшая до этого Алла. — Ты просто не видел то, что ходит по второстепенным линиям.

— А что там ходит? — нахмурился я.

— Вот у нас до Торжка от Твери ходит самый обычный, привычный ещё нашим прабабушкам, паровоз. Горизонтальный котёл на колёсиках, сзади тендер. Там расстояние небольшое, у нас идёт без остановок, но на других маршрутах, подлиннее, через каждые два часа — техническая станция, бывает что прям в чистом поле, где из стоящей у железки вышки с бочкой в котёл доливают воду. И сами поезда едут медленно-медленно: «Чух-чух, чух-чух». Местами аж бесит.

— И много таких линий? — О как! Наивный попаданец. Какое тут прогрессорство двадцатого века — тут бы девятнадцатый в отдельных местах внедрить!

— Да всё, что не магистральное, — хмыкнула целительница. А за Уралом — так поди, почти все. Мир не стоит на месте, с каждым годом тепловозов всё больше, но старички паровики сдаваться не собираются. Ещё долго будут пыхтеть…

Да уж! Разговор сам собой закруглился, я принялся созерцать всё вокруг, от людей и фасона одежды до архитектуры местного Казанского вокзала, совсем не похожего на тамошний, но какое-то ментальное сходство ощущалось. Перрон — как перрон. Огромной мощной крыши на огромных же колоннах над посадочной зоной нет, как и стенки с арками, под которыми заходят поезда — просто открытая зона буквой «П», внутри которой пути и платформы. Когда шли на посадку, полил небольшой дождичек — идея с крышей всё же хороша, люди в мире Альтер-эго здорово придумали. Но в этот раз мы не вымокли — не успели; поезд подали заранее, и семья Пугачёвых из тверских мещан быстро забралась внутрь. Блин, ну хотя бы над перронами небольшие крыши сделали, как на Ленинградском и Московском вокзалах! Но нет — не доросли.

Это я о неприятном. А теперь приятное — внутри вагоны ну никак не походили на советские электрички с деревянными сидениями, как боялся. И хотя до «Ласточек» далеко, это оказались первоклассные (слово само просится, хотя на самом деле третьеклассные) сидения, мягкие, но достаточно жёсткие, чтобы демос не забывал, что он — простонародье. Но главное, жопа от длительного сидения не болела, так что зачёт. Проход по центру, слева и справа сидения, две лавочки лицом друг к другу, между ними столик. Сидения откидные, и, о чудо, расстояния такие, что, откидываясь, ты не мешаешь сидящему сзади и также откидывающемуся назад человеку. А потому, что между вами что-то вроде зоны для багажа — у нас чемоданов и сумок не было, а вот народ попроще чего только не вёз и не пихал туда — сумки, тюки, узлы, баулы… Даже ссоры возникали, где чьё место для вещей среди тех, кто взял больше лимита по билету (над этим контроля вообще почти не было, вези сколько хочешь, только сильно не наглей).

Сами вагоны меньшего размера, отсеков-купе всего по пять с каждой стороны. Туалеты — предусмотрены, два, в начале и в конце салона, и оба из тех, что «всё на рельсы», типа «сортир». Правда проводница открыла его не через два часа, как почему-то мне казалось должно быть, а сразу как проехали табличку «Добро пожаловать в Москву» слева за окном. А местная Москва по размерам не сильно большая. Но на стоянках их запирали, но там практически перед самой остановкой, никаких особых санитарных зон.

Поскольку у нас три места в одной секции, то попутчик попался один, и им оказалась словоохотливая бабуля, едущая назад к себе в деревню со свадьбы племянницы.

— А вы откель будете? — начала она знакомство, как только перрон укатил назад.

— Да тверские мы. Из под Торжка…

Разговор, чтоб не «палиться», взяла на себя Алла. И начала озвучивать легенду, но кратко, выжимкой. Довольно быстро переведя разговор, как только это не показалось бы заметным, на самое важное для любого человека — на него самого. И эта тема, ожидаемо, зашла на ура:

— Ох, да вот племяшка моя, вот с такель её помню! Росла, вся деревня видела — вон они, шалопаи эдакие. А теперь, вот, в Москву уехала. В институте работает. Там же и мужа себе нашла — от молодец какая!

— Что за институт? Что изучают? — А это я. Любопытно же, какие тут институты?

— Да лаборантом. С химией что-то. Она всегда любила химичить, со школы. А как самогон они с сестрой очищали — вся деревня им свой носила! На каком-то, какализаре.

— Катализаторе?

— Во-во. Не по нашенски всё делали, по-учёному. Ну, и поступать в город поехала. Теперь, вот, мужа нашла. Паренёк щуплый, из городских, но ву-умный! Ей под стать если по уму, только тощий больно. Их, городских, не кормють — вот и вырос, кожа да кости. Но башковитый — издалека видать. И в очках, всё щурится. А главное, перспективный — она всего второй женой пошла, почти у истоков семьи будет стоять, мужа с сестрицей куда надо направлять…

Короче, следующий час, как поезд тронулся, мы слушали про родственные связи старушки. Ещё следующий — про её домашнее хозяйство и жизнь в деревне. Что у неё гусь Васька, задиристый больно, всю деревню достал, не то, что на ребят, и на взрослых щипаться бросается. А их корова по кличке Машка (сестрёнка от этого прозвища непроизвольно скривилась) последнее время молока мало даёт — как бы не захворала, надо бы к ветеринару свозить. Ветеринара то в деревне нет, надо в район ехать, а это значит машину у Светлановны на целый день брать. А Николаешна, алкашка и шаболда местная, ишь чего на той неделе учудила! Чуть коровник у Степановны, предстедательницы общины, не сожгла! Пьянь эдакая. А дед Макар, их знаменитость (во всей деревне всего несколько мужиков), с Клавкой, молодухой недавно зажёг. Да вот мамка Клавки ругается, говорит, а вдруг это его дочь? Она по юности с Макаром тоже отжигала. Нет, так-то Клавку зачинала с проезжим, «туристом», из тех, что по государственной программе по регионам мотается. Этот народный институт размножения очень популярен, да и чего б не быть популярному, едешь куда-то за госсчёт, спишь, ешь, только в некоторых населённых пунктах обязан остановиться и помочь населению, местным «овуляшкам», как их называют на сленге. ЭКО процветает, его называют «сходить в поликлинику», но кто ж у народа заберёт старый добрый средневековый «туризм»? Так вот она хоть и с «туристом» кувыркалась, но а вдруг там у неё от Макарки что-то осталось, и не он, залётный, Клавкин отец?

Первое время Машка слушала с удивлением, ловя чуть ли не каждое слово. Всё же принцесса, царевна, выбравшаяся из дворца и общающаяся с народом. Чем оный народ живёт, о чём ругается? Но через три часа, когда мы узнали, с кем кто и когда спал в этой деревне, и кто от кого родился, пожалела, что не полетели аэропланом.

— Ой, а чего это мы сидим? А я вот с собой огурчики взяла перекусить. С сальцом домашним. — Тётка начала выкладывать на столик снедь — сразу видно щедрую деревенскую руку. Шмат сала, тёмный хлеб, не удивлюсь, если сами пекли, не магазинный, огурчики, помидорки, зелёный лук, несколько варёных яиц… Только курочки в фольге не хватало, но, наверное, раз тут нет мощных плотин ГЭС, то нет и развитой алюминиевой промышленности, а без неё фольга будет слишком дорогим удовольствием.

Маша поначалу отказалась, скривилась, а вот я тётку уважил. Алла зыркала на меня ТАК… Ибо я ж все-все протоколы нарушил, какие только есть! Но я был уверен, эта представительница демоса та, за кого себя выдаёт, то есть та, кто есть — ни за кого она себя не выдаёт, и травить меня точно не будет. А яйца по виду свежие. А потому навернул яичко с сальцом под огурец, и, под хорошую закусь, шутил с тёткой, несколько анекдотов рассказал, прямо на ходу их переделывая, чтобы было понятнее в новом мире. Один очень зашёл, про «городского», приехавшего к тётке в деревню — прятаться, чтоб насильно под венец не идти. Оказалось, тут и такое бывает, вот и использовал приём.

— … Ну, на следующий день она думает: «Молодец племяш, курам бошки поотрубал, дерьмо из свинарника выгреб, деревенскую жизнь понюхал — не истерил, в обморок не упал. Теперь попроще работу задам». И говорит ему: «Вот тебе яблоки. В это ведро кидай спелые, а в то — что позеленее, ещё в погребе полежат», и ушла. Приходит, а яблок в вёдрах — на дне, ничего не перебрано, а племяш сидит и плачет: «Тёть, я готов бошки рубать, по головам идти; готов в дерьме ковыряться — хоть лопатой грести. Но не заставляй меня делать вы-ыбор!..»

Смеялись. Но потом тётка посуровела.

— Все вы, городские, такие.

— Какие «такие»? — не понял я.

— … Стрёмные! — нашла она слово.

Интересный вывод. И наверняка за ним что-то есть, с чем не поспоришь.

Потом она замолчала на какое-то время, переваривая. А поезд подъехал к первой остановке, на которой мы решили выйти — Петушки. В Орехово-Зуево выходить не стали, не успели устать сидеть, к Петушкам же всё, наконец, затекло. Остановки тут долгие — проверял в расписании, не менее пятнадцати минут, потому с удовольствием вышли на перрон — размять ноги и раструсить задницы.

— Нет, Маш, не надо! — острастил я сестрёнку, когда она, увидев, что Алла отвернулась, потянулась за кошельком чтоб купить у тётки, орущей на полперрона: «Беляши, пирожки! Свежие, утрешние! Не дорого! Пирожки, беляши!..»

— Почему? — Нахмурилась.

— Ты уже посетила местный туалет? Понравилось?

Сестрёнка страдальчески скривилась.

— Саш, это хорошо, что я на сборы езжу. Там и не такое бывало — там вообще когда «в поле» выезжаем, под куст срать бегаем. Всё ж походы, тренировки, «боевые условия», и плевать, что боярышни. Армия. Но тут, без «боевых условий»… — Тяжкий вздох. — Если честно, я думала, как ты к такому шедевру отнесёшься, может истерить начнёшь? Ты-то по боёвкам не ездил… Хорошо, наверное, что ты ничего не помнишь.

— Справлюсь. — Теперь скривился я. Как ей объяснить, что как раз мне такой гаджет знаком и понятен, и я даже знаю, что на него надо становиться ногами — так легче не упасть при качке, да и в принципе так удобнее. Но объяснить источник знаний не хочу. Хватит, и так слишком много тяну «оттуда». Я — Саша Годунов! Местный! И хоть кто хоть что мне сделает!

— Так вот, Маш, эти пирожки/беляши/рыбу и прочее, что тут продают, делают непонятно где, в каких условиях, непонятно, моют ли перед этим стол, инвентарь и руки, и так далее. Может она после сортира, не вымыв руки, тесто месила? Вообще не удивлюсь. Ладно если просто пронесёт, но может и инфекционка «прилететь». И Алла не поможет — целители мобилизуют сам организм, могут кровотечение, там, остановить, но если в твоей кишке начнёт прогрессировать занесённый беляшом кок… — Грустно усмехнулся. — Маш, просто не надо, не ешь ничего на вокзале. ПОВЕРЬ.

— В смысле есть на вокзале? — повернулась к нам Алла, до того что-то у проходящей мимо другой торговки выяснявшая. — Маш, не вздумай! Запрещаю! — О, как мне по душе ужас в её глазах. А как охранница/телохран она всё-таки никакая. Повезло ей с подшефными, если б мы её добровольно не слушались, ума б она нам точно не дала.

— Ну во-от!.. — потянула сестрёнка.

В Петушках мы всё же купили снедь. Но не сытное, а сладкое — там травануться тоже можно, но сложнее. Конфеты. А именно, петушки на палочке — Петушки же! Не удержались.

— Дерьмо! — оценила вкус Маша.

— Ага. Жжёный сахар. «Проезжающие купят», — согласился я, глядя на смотрящую на нас исподлобья Аллу. Да, не её это стезя, не её. — Причём очень плохо жжёный.

Но сосать и лизать петушка Маша не бросила, доела. Я же своего есть не стал и вышвырнул в окно, которое тут открывается как обычная форточка — не продумали конструкцию. Нет, не жалко — надо привыкать к тому, что я принц, и мне всё можно. А то отстаю в этом вопросе чуть ли не на десяток лет.

Затем продолжился ад — ещё семь часов слушать, кто, что и как в деревне у словоохотливой старушки. Урожай какой, какая картошка в этом году вышла, да откель они мебель привезли, когда пшеницу продали. И что почти всё, что осталось, ушло на починку трактора — своего у них нет, нанимают, а тот, гад, сломался в июне месяце, прямо на их поле. Со всеми вытекающими штрафами. А после нам подробно рассказали, как прошла свадьба, на которую она ездила, кто есть кто из гостей, где кто работает, какую позицию в жизни занимает. А ещё что-то про боярыню «ихнюю», про старосту земскую, старосту волостную, и много-много чего другого.

Я, видно, используя опыт Альтер-эго, который наверняка бывал в таких ситуациях, смог отрешиться от всего и заснул, а вот девчонки, и особенно Алла, которой спать в принципе нельзя — она ж нас охраняет, так и не смогли. Надо будет в следующий раз (если он будет, это следующий раз, если нам позволят, и будет куда) когда поедем на поезде, взять с собой магнитные шахматы. Я ж видел их в ларьке на вокзале, их тут придумали. И через два столика от нас в них народ даже активно резался, обильно каждый ход комментируя. Шахматы в нашей России любят. Или карты захватить — вроде Машка умеет. Сравнить их «дурака» и того, что помнит Альтер-эго. И не только дурака.

Поезд останавливался часто, где-то каждые два часа, хоть это и не паровоз, который надо постоянно заправлять водой. Так и плелись до Нижнего, как черепахи, постоянно «отдыхая». Но всему приходит конец, и мучениям тоже, и за Гороховцом Алла скомандовала:

— Всё, детвора, пошли за мной!

— Куда? — вскинулась Маша — её начало клонить в сон, тогда как я как раз только что проснулся.

— Поедим. Я узнала, ресторан через пять вагонов — пройдёмся. Приедем поздно, где будем ужинать?

— Эх, городские! — вздохнула тётка. — Надо всё с собой брать. И голова болеть не будет. Это не так и чижало, маленька сумочка… Зато какие деньжищи выкинешь!

— Ну, раз уж не подумала про сумочку — придётся выкидывать, — философски заметила Алла. — За дырявой головой, как говорится… Не оставлять же детей голодными?

— А эт да, эт верно. Как же детки, да без ужинов…

Она по легенде наша старшая сестра. Мы от одной мамы, близнецы, она от другой, потому и разница в возрасте, но в нашем мире это совершенно нормально — обычно все-все дети в семье равны, родные мамы собственным скидок не делают, а братья и сёстры друг друга по мамам в принципе не делят. Разве что как в ситуации с Алей-Гайкой, но и там её в конце концов приняли. Хотя, как уже говорил, Алла на двадцать восемь не тянет. Двадцать три, ну, двадцать пять — потолок, так что и в этом плане проколов не ждём. И в свидетельствах о рождении, что нам выдали, так и записано: «Александр Андреевич Пугачёв» и «Мария Андреевна Пугачёва». У Аллы Андреевны, возможно, «родные» документы, хотя, не факт. А имена не меняли, чтобы мы в разговоре не «спалили» друг друга. Пусть так и будем Сашей, Машей и Аллой.

Итак, Гороховец позади. За бортом уже темно — сентябрь, темнеет сильно не так, как в июле. А есть и правда хочется — с рестораном Алла здорово придумала, и это просто великолепно, что таковой тут есть. И мы двинулись на поиски золотого Эльдорадо… Коий нашли, но он оказался не золотым, и даже не бронзовым.

— Кошмар! — выдала вердикт Маша.

— Чего тебе не нравится? — не согласился я. — Пусть не так и чисто, но видно, что убрано. На столиках скатерти. С пятнами, выцветшие, но скатерти же! Тараканы не бегают — чего тебе ещё для счастья надо? Еда есть, народу не много — вон, свободный столик. Пошли сядем?

— Ты ещё скажи, тут официант не подходит.

— Нет, не подходит, — за меня ответила Алла. — Идёшь к стойке, там и касса. Выберешь, оплатишь — потом принесут.

— То есть хотя бы носят, — заметил я.

— Хотя бы носят, — без иронии кивнула она. — Ресторан же.

— Алл, но сюда же не только третий класс ходит, вроде нас. Первый же тоже. Как же… Сервис… Все дела?..

— Саш, сюда в основном первый и ходит, — грустно усмехнулась она. — Ты их цены видел? Но я повторюсь, детей голодными оставить не могу. — А это реплика «по легенде». Всё у неё было рассчитано. — Занимайте столик, я на всех закажу, ждите.

Вот как тут, оказывается. С таким сервисом ещё и цены заоблачные.

Но еда оказалась вкусной. Видимо, если и еду делать на «отвали», люди совсем не пойдут сюда, и контора обанкротится. Потому котлета с пюрешкой и борщ зашли на ура, как и сок. Сок из бутылки, магазинный, разливной компот Алла покупать не стала. И пока трескали, и Алла и Маша о чём-то женском переговаривались, я смотрел на людей вокруг. И знаете что, это точно не бояре. Ни на кого из виденных ранее представителей боярского сословия те, кто присутствовал в ресторане, не походили. Скорее это… Купечество. Оно за четыре столетия деградировало немного, частично влившись в боярское сословие, но мелочь вроде аналога тамошних ИП-шников, осталась, и тянет на себе лямку обеспечения львиной доли населения рабочими местами. Присутствующие и «отдыхающие» посетители были очень похожи по манере держать себя, разговаривать на малиновых пиджаков из девяностых. И смотрели на окружающих также, то есть как на говно. Я даже забоялся, как бы чего не вышло и не задрали нас, ибо вечер, поздно, и ТАКИЕ люди тут не просто кушают, как некая семья из Торжка, а потребляют более крепкое, чем сок. А по легенде мы — мещане, а мещане вряд ли могут обладать сильной одарённостью, чтобы взрослым опытным тёткам в драке что-то противопоставит. И будто сглазил:

— Эй, малец, чего уставился? Всё нормально? — мой интерес заметили две тесно общающиеся разодетые в брендовые шмотки барышни, перед ними стоял небольшой графин с «беленькой», ополовиненный. И на вид тётки были не то, что злые, но, скажем так, из серии «искатели приключений».

— Первый раз в поезде едет, всё в диковинку, — поспешила уладить напряжение Алла и мило им улыбнулась.

Снова магия целителя? Или просто какой-то опыт работы с клиентами? Так или иначе, но девчонка с двумя подростками тёток на подвиги не вдохновила, задирать нас не стали. Вздохнули, отвернулись и продолжили общение, разливая по очередной рюмашке. Думаю, доедут до Нижнего и драку устроят уже там, но тут нам пофиг. Главное, что вынес для себя — люди, оказывается, везде одинаковы, во всех мирах. И не мне пытаться их переделывать.

— Ну вот, почти приехали, — констатировала Алла, когда с обеих сторон в окнах зарябило от городского освещения. Нижний сиял — слабо сказано; после тёмных просторов за окном (фонарей по бокам на линии нет, она ж не электрифицирована) показалось, как будто въезжаем в аналог Версаля.

Но Версаль размерами подкачал, и уж очень вскоре состав подъехал к платформе, ярко освещённому перрону с горящими на фоне сзади огнями вокзала. «Чебуреки, пиво…» и что-то ещё там — яркая вывеска частично была закрыта вагоном из параллельно стоящего состава. Это уже «на земле» торговая точка, так что голобными мы бы не умерли… Но есть в чебыуречной на вокзале… Наверное, лучше тут. Виды из окна, пока ехали по самому городу, не впечатлили — город и город, надеюсь, вблизи он окажется лучше. Оно ж в принципе виды из окна поезда и не должны впечатлять.

Вышли. Прямо из вагона-ресторана, возвращаться на места не стали. А смысл, у нас там вещей нет — всё своё с собой. Тётку-трескучку, как я боялся, не встретили — видно рванула куда-то, как остановились. Вроде говорила, её муж и сестрица встретят. Да и слава богу!

Московский вокзал. Ага, так и называется. Как в Питере того мира. А вот как в Нижнем того мира он назывался, честно, не в курсе, может быть также. При этой мысли вспомнилось, что здесь Питера нет и не будет, стало грустно. Так что Московский вокзал — вот он, передо мной, и другого, возможно, не существует.

— Такси! Такси! Не дорого! Такси! — Бли-ин, миры разные, а вокзалы одинаковые. Не удивлюсь, если это такие же жулики, как там, и вот совершенно не важно, что кричат это тётки, а не мужики.

— Сколько до ближайшей гостиницы? — спросила у бомбилы Маша — не успел её одёрнуть, чтобы не трогала этих ушлых. Таких тронь — на уши присядут, не отлепишь.

— О, совсем дёшево! Почти даром! Дешевле не найдёте! — Ого, я прав, даже лексикон такой же. Тётка, увидев потенциального клиента, тут же пристроилась на параллельном курсе.

— Так сколько?

— Четвертной.

Двадцать пять рублей. Это примерно долларов тридцать-сорок по деньгам того мира. Круто, чо!

— Мы пешком пройдёмся! — Я схватил сестрёнку под локоть и с силой потащил — она попыталась инстинктивно сопротивляться.

— Эй, юный-горячий! Где ты дешевле видел⁈ Вот скажи, где видел, я тебя за столько же повезу…

Спасла Алла. Она зыркнула на оторву ТАК, что та предпочла искать других лохов.

— Где ты так научилась смотреть? — усмехнулся я, когда мы отошли.

— Я — целитель, не забывай, — пояснила она. — И пациенты бывают ОЧЕНЬ разные. Особенно в кремлёвской клинике. Но я, как уже говорила, дежурю и в других клиниках, и в военных госпиталях. Так что приходится вырабатывать командирский взгляд, чтобы все возражения и препоны заранее пресечь. Знаешь, если сразу клиента поставишь на место — потом проблем просто нет. А если дашь возможность забузить с самого начала — потом он будет постоянно вспоминать, что так можно, и приходится через каждое какое-то время заново его успокаивать. А это отвлекает от собственно работы. Лучше так.

— Ух ты! — восхитилась Маша. — Я тоже хочу так научиться. Для этого ведь не обязательно быть целителем?

— Нет, — покровительственно улыбнулась Алла. — Но надо много тренироваться. И не перед зеркалом, а в натуральной среде, на живых и очень наглых людях. Поработай волонтёром санитаркой в госпитале? — предложила она. — В любом, но начни с военного в Подольске — там публика поспокойнее. Хотя б пару месяцев. Обещаю, что-то оттуда, да вынесешь.

Добрая девочка! Но вещи говорит верные. Иначе такие вещи не постигаются, психология наука сугубо прикладная.

— А всё же, ну, вот она — таксист. И нам нужно именно такси… — не понимала Маша. — Деньги у нас есть?..

И как ей пояснить, чтобы прониклась?

— Маш, это называется «развод» — начал просвещать сестру я. — Да, у нас есть деньги, и мы можем позволить себе их не считать, но я просто патологически не переношу, когда меня «обувают». То есть найо… Обманывают. Я, действительно, лучше ножками пройдусь, чем потом буду чувствовать себя лохом. Понимаешь? А эти мрази, зная, что ты не местный, будут тебя по кругу долго возить, езжая в здание через улицу, и сдерут хренти сколько даже с учётом запредельного изначального ценника. А ещё тут мафия, в смысле преступное сообщество. — В этом мире не было фильмов про Карадо Катани, и слово «мафия» знакомо только узким специалистам и историкам. — Я не хочу давать деньги криминальным мразям, и…

— Ага, лучше ножками, — усмехнулась Машка и выдала задумчивую улыбку.

— Точно!

Сам вокзал… Лично меня не поразил. Суетно — да, как везде, какие-то мозаики на стенах и на потолке — это гут, это зачёт. Но как-то не возникло ощущения теплоты. Казанско-Нижегородский в Москве понравился больше, хоть он и более пафосный. А может это и хорошо, незачем к местам привязываться?

— Вон как раз стоянка такси на площади, — указала Алла, когда мы вышли через главные двери холла и вдохнули воздух ночного города. Ага, площадь. Самая обычная, дома — старые, но не старинные. Свежий запах слева — наверное, там река. Ока или Волга — тут не скажу, географию города не знаю.

На стоянке такси была… Очередь. Хотя свободные машины стояли. Мы, как мещане, не блатные, должны были встать за всеми страждущими, чего очень не хотелось.

— И как так? — недоумевала Маша, представившая, сколько времени займёт рассос всех, кто перед нами, прикидывая, не нарушить ли легенду? Чего мне бы не хотелось — не стоит привлекать внимание тем, что у тебя есть деньги, на площади, контролируемой криминалом, да ещё в чужом городе, далеко от базы дружины.

— Искусственно недостаток предложения поддерживают, — пояснил я неопытной сестрёнке. — Эти — ждут «вкусных» заказов, специально не трогаются. Вот люди стоят, ожидают обычных карет, отсюда очередь. И смотришь, постоят вот так, и уже готовы больше заплатить. А роли, кто где, у таксистов заранее расписаны — сегодня ты обычная карета, завтра будешь стоять цену набивать, всё схвачено.

— Боже мой! — округлила она глаза. — А куда власти смотрят?

— А тут можно что-то сделать? — парировала усмешкой Алла. И я был вынужден с нею согласиться.

— Саш, откуда ты всё это знаешь? — спросила Алла, глазки задумчивые.

— Знаю? — Я даже немного оторопел от простоты вопроса. — Я не знаю. Я просто понимаю образ мышления людей. Люди — такая скотина, хуже любого природного хищника. Если у тебя есть возможность договориться и заработать на других вот так — человек всегда это сделает. Хоть в вагоне-ресторане, хоть на вокзале, хоть… Да хоть в приюте, в который мы едем! — А это вырвалось, хотя вслух подозрения не озвучивал. Ибо при той любви к детям, какую вижу здесь, странно, что приюты существуют. Тот же Михалыч, отец Гайки, его б воля, всех бы несчастных из приютов позабирал, кого смог — сколько жалование содержать позволяет. А значит, они там кому-то для чего-то нужны. А значит, там тоже крутятся деньги. И просто нам завтра не будет, несмотря на тяжёлую болезнь спасаемой девочки.

— Уважаемая! Стойте! Стойте! Скажите, вы местная? — что-то меня торкнуло, и я обратился к женщине, с отрешённым видом бредущей куда-то. Одетая в лёгкое пальтишко, хотя холодов ещё не было — зато свежесть с реки. Явно не с вокзала и не с поезда. А значит, может знать то, что нам требуется.

— А? — Прохожая обернулась. Узрела за мной Аллу с Машей, но не впечатлилась. — Мальчик, тебе чего?

— Вы местная? — повторился я.

— Да. Вот, с работы иду… — Недовольство в голосе. Ну да, одиннадцатый час, поздно. Наверное, где-то в торговле работает, недалеко.

— Просто вы на тех, кто в поезде приехал не похожи, — расплылся я в улыбке. — Слушайте, не хочу к этим хамкам обращаться, обдерут и не покривятся, — кивнул на стоянку такси, — скажите, как местная, где тут недалеко можно остановиться в гостинице? Не царский люкс чтобы, но и не клоповник с тараканами?

— А насколько не люкс, и насколько не тараканник? — нахмурив лоб, уточнила она, и я понял, тётке стало весело от формулировки поставленной задачи.

— Я — целитель, — взяла слово Алла. — Правда, начинающий. Много позволить пока не могу. Но не хочу, чтобы по брату с сестрой, — это мы если что, — ночью тараканы и клопы лазили.

Работа мозга тётки завершилась лёгкой вспышкой в глазах.

— Да тут прямо недалеко есть недорогая, но приличная гостиница, на Гребнёвской. Оттуда даже кремль видно. Мне по пути, пойдёмте провожу, только не до конца.

Ух ты, вообще замечательно!

Проводила она нас до набережной, по её словам это Ока — в темноте видно, что река большая, но для нас чернота — вода — и вода. После чего пошла налево, к виднеющемуся вдалеке мосту, мы — направо. Прошли вместе всего ничего, метров двести-триста, но она успела рассказать то, что тщательно скрывают таксисты. А именно, город МАЛЕНЬКИЙ, и вся его историческая часть — вот здесь, у Оки. Часть с этой стороны, часть с той. Вот тут, прямо рядом, здание Ярмарки. Когда-то на этом месте в сезон бушевало торжище, на котором создавались и профукивались состояния, главная торговая точка Волжского торгового пути, он же Персидский. Кстати, купцы с которого в той истории спасли Русь, создав Второе ополчение под предводительством Минина и Пожарского. В этой реальности, слав богу, это не понадобилось, но время беспощадно, и влияние ярмарки за столетия почти сошло на нет. Сейчас тут красиво всё — корпуса торговых рядов, пассажи… Но от былого величия только тень, это скорее региональный рынок, никак на международный, и даже на общероссийский не тянет. Рядом храмы, парки, монастыри, церкви… Завтра посмотрим — мы ж не только в детдом приехали, но и погулять. Волжская набережная тоже рядом, но чуть дальше, за Окой. Ляпота, в общем! Мы тётку поблагодарили и, действительно, ножками двинулись вверх по набережной Оки в поисках вывески искомой гостиницы.

Сама набережная не понравилась — какой-то район тут… Не гулябельный. Промышленный. Точнее, портовый. Причалы, где грузятся баржи, припаркованные рядом грузовики, женщины в спецовках, что-то делающие, загружающие или разгружающие — и это среди ночи. Но с другой стороны, мы же не люкс просили, а тут цена явно будет ниже, чем в гостиницах туристической зоны. Что просили, как говорится. Маша смотрела на всё с интересом — нечасто вот так гуляет по рабочим районам. Но видно, что устала.

Так, болтая ни о чём (разомлели, хотелось спать), добрались таки до искомой вывески: «Гребнёвский приют». Так себе название, от него сразу хотелось бежать, но возвращаться и искать другой вариант хотелось ещё меньше.

— Ну что, пошли? — полностью разделяла, судя по настрою и тону, мои опасения Алла. — Рискнём?

— Ага. Вздрогнули, — поддержал я, а неопытная в таких делах Маша лишь пожала плечами. И мы двинулись внутрь.

Привычная стойка регистрации, которую память почему-то называла «ресепшн», хотя у нас нет такого слова. Просто «администратор» и стояка администратора, всё.

— Доброй ночи, уважаемые. Чем можем быть полезны? — усталая, но вежливая дамочка с сонными глазами. Понимаю, почти двенадцать, время покемарить, а тут клиенты.

— Номер. Трёхместный. Мне и брату с сестрой, — небрежно бросила Алла.

Документы для въезда оказались нужны, не всё так плохо. Если б не потребовались — я б напрягся. Нас тщательно переписали, бумаги отдали, затем другая тётка, брутального сложения (видно, чтоб могла таскать чемоданы) откуда-то спустилась и поднялась вместе с нами на третий этаж, показывая наш номер, что тут где.

— Вот, кровати. Телевизор. Тут душ, ванная. Мыло, шампунь на полке в ванной. Крем и полотенца в шкафчике здесь. Постель свежезастеленая, можете не сомневаться. Если что-то надо — просто снимите трубку телефона и наберите ноль — соединит с администратором. Приятного отдыха!

— Так, дети, кто первый купаться? — спросила Алла, когда та ушла, кидая сумочку на тумбочку кровати… Которая стояла одна. Их в номере две, одиночная и двуспальная. Нам сим жестом предлагалось спать на двуспальной.

— А может эту кровать Маше, а ты сюда? — без задней мысли спросил я. Ибо представил Аллочку без одежды, под струями душа… И кое-что во мне зашевелилось. Не буду уточнять, что.

— Ага, ща-ас!

— Сразу нет! — А это девчонки в один голос, после чего переглянулись и улыбнулись. — И вообще, Саш, мы с тобой брат и сестра, не забывай, — продолжила Алла. — А при всём уважении к заведению, стены тут чуть толще картона.

— Да и плевать! — хорохорился я — гормоны в голове играли.

— Саш, трахаться будете, когда приедем! — А это, с гневом и огнём в глазах, фыркнула Маша. — А сейчас мы в командировке.

— Мария Карловна! — прозвенел в номере голос, от которого захотелось вытянуться по струнке. — Мария Карловна, — давайте выясним кое-что? — продолжила Аллочка тише,

Маша аж втянула голову в плечи — так подействовал холодный душ голоса. И это только голос, игра тональностью! Недооценил я целительницу.

— Я — ваша наставница, и одновременно телохранитель. А также целитель, а вам с братом в вашей миссии требуется именно человек моей специализации. Но даже на основании того, что я обязана за вами присматривать и наставлять, без прочего, требую к себе уважения. Я не подзаборная шлюха, чтобы меня ославлять. И если у нас было что-то с вашим братом, это не повод кричать об этом вслух, и тем более не повод это обсуждать. Я понятно выражаюсь?

— Да… Алла, — произнесла красная, как мак, сестрёнка.

— Если вам, Мария Карловна, что-то не нравится — вы знаете номер дежурной дружины, телефон в номере есть. Вам пришлют замену на моё место. Но пока я здесь, давайте соблюдать некий кодекс взаимоуважения?

— Да, конечно, — вздохнула она. — Прости.

— Прощаю. — Целительница потрепала сестрёнку по голове, показывая, что выволочка окончена, и она не злится. — Хорошо, обустраивайтесь, я в душ первая. — И она начала раздеваться, никого не стесняясь. А кого, собственно? Хм-м…