Инженер 1: паровая империя

Глава 22 Спокойные сны

Елизавета шагнула ко мне.

— Вы открыли мне глаза на то, что мир можно изменить. Не молитвами и благими пожеланиями, а делом. Конкретным, упорным трудом. И я… — голос ее дрогнул, — я благодарна вам за это.

Я поставил кружку на стол, встал. Между нами оставалось всего пару шагов.

— Елизавета Петровна…

— Лиза, — перебила она. — Называйте меня Лизой. Прошу.

— Лиза, — повторил я, и это имя прозвучало удивительно естественно. — Я тоже благодарен вам. Без вашей поддержки, без вашей веры в меня я бы сдался еще тогда, когда Беляев приказал демонтировать систему.

Она шагнула ближе. Теперь я различал золотистые крапинки в ее серо-голубых глазах, чувствовал легкий аромат лаванды от ее волос.

— Александр, — произнесла она тихо, — я должна вам признаться… Давно уже хотела, но не решалась. Боялась показаться глупой, легкомысленной. Но сегодня… После того, как вы одержали эту победу… Я не могу больше молчать.

Сердце мое забилось чаще. Я понимал, что она хочет сказать, но не решался поверить.

— Я… — она замялась, глядя мне прямо в глаза. — Я полюбила вас, Александр. Не знаю, когда это случилось. Может быть, тогда, в палате, когда вы впервые объяснили мне принцип работы вентиляции, и глаза ваши горели таким энтузиазмом. Или когда увидела, как вы работаете наравне с солдатами, не гнушаясь грязной работы. Или когда поняла, что вы готовы пожертвовать репутацией ради того, чтобы спасти чужие жизни. Не знаю… Но это случилось.

Тишина. Слышно лишь тиканье часов на стене да отдаленный гул голосов из коридора.

Я шагнул вперед, взял ее руки в свои. Ладони девушки дрожали.

— Лиза, — произнес я хрипло, — я тоже… Давно уже чувствую к вам нечто большее, чем просто уважение или благодарность. Но не смел надеяться… Вы княжна, дочь тайного советника. Я простой капитан, без состояния, без связей. Что я могу вам предложить?

— Себя, — просто ответила она. — Вашу честность, ваш ум, ваше стремление сделать мир лучше. Для меня это дороже любых титулов и богатств.

Наши лица оказались совсем близко. Я видел, как вздымается ее грудь под корсажем платья, как трепещут ресницы, как чуть приоткрыты губы.

— Лиза… — прошептал я.

— Александр…

Я притянул ее к себе и поцеловал. Нежно, осторожно, словно боясь разрушить этот момент неловким движением. Ее губы ответили на мой поцелуй, руки скользнули мне на плечи.

Мир вокруг перестал существовать. Не было больше госпиталя, проверок, интриг. Только мы вдвоем в этой тесной комнате, в лучах полуденного солнца, пробивающихся сквозь узкое окно.

Поцелуй длился вечность и мгновение одновременно. Когда мы разомкнули губы, Лиза прижалась ко мне, обняв меня за талию.

— Я боялась, — прошептала она, — что вы не ответите взаимностью. Что я покажусь вам легкомысленной девицей, бросающейся на шею первому встречному…

— Глупости, — я погладил ее волосы. — Вы самая удивительная женщина, которую я встречал. Умная, смелая, благородная… Я не достоин вас.

Она подняла голову, посмотрела на меня с легкой улыбкой:

— Давайте не будем спорить, кто кого недостоин. Просто будем вместе… Насколько это возможно.

— Насколько это возможно, — повторил я, снова целуя ее в губы.

Мы стояли так, обнявшись, наслаждаясь близостью друг друга. За окном слышались обычные звуки госпитальной жизни, но они казались далекими, нереальными.

Потом Лиза отстранилась, поправила волосы.

— Александр, нам нужно поговорить о будущем, — произнесла она серьезно. — Вы не можете вечно оставаться здесь, в Севастополе. Ваш проект одобрен, его будут внедрять по всей России. Но для этого вам нужна поддержка влиятельных людей в столице.

— Я знаю, — кивнул я. — Энгельгардт уже говорил об этом. Нужно ехать в Петербург, представлять проект, добиваться финансирования.

— Вот именно, — Лиза взяла меня за руки. — И я хочу вам помочь. Мой отец, князь Петр Михайлович Долгоруков, человек влиятельный. Тайный советник, близок к министру внутренних дел. Он покровительствует талантливым людям, особенно тем, кто может принести пользу отечеству. Отец мой человек просвещенный, он поддерживает реформы, технический прогресс. Если я представлю вас ему, расскажу о вашей работе… Он непременно заинтересуется.

Я задумался. Покровительство влиятельного вельможи, это именно то, что мне нужно. Без такой поддержки любой проект в николаевской России обречен на провал.

— Но что подумает ваш отец о наших отношениях? — спросил я осторожно.

Лиза улыбнулась:

— Отец не из тех, кто судит человека по происхождению. Ему важны дела, а не титулы. Если увидит в вас талантливого инженера, способного принести пользу России, то примет с распростертыми объятиями. А о наших чувствах… — она замялась, — пока рано говорить открыто. Сначала вам нужно показать себя в полную силу, доказать свою ценность. А уж потом…

Она не договорила, но я понял. В обществе нынешнего времени разница в положении имела значение.

Простой капитан без состояния не мог рассчитывать на руку дочери тайного советника. Но если этот капитан станет известным инженером, автором важных изобретений, обласканным властями… Тогда все изменится.

— Понимаю, — кивнул я. — Значит, мне нужно ехать в Петербург.

— Да. Но не сразу, — Лиза обняла меня за шею. — Сначала вам нужно выздороветь окончательно, оформить документы, подготовить всю техническую документацию. Это займет недели две-три. А за это время я вернусь в Петербург, подготовлю почву, поговорю с отцом. И когда вы приедете, все будет готово.

Она прижалась ко мне, и я почувствовал тепло ее тела сквозь тонкую ткань платья.

— Александр, — прошептала она, — я не хочу расставаться с вами. Даже на короткое время. Но это необходимо. Ради нашего будущего.

— Я понимаю, — ответил я, целуя ее в висок.

Мы снова слились в поцелуе. На этот раз он был более страстным, более требовательным. Руки Лизы скользнули мне на спину, пальцы сжали ткань кителя.

Я обнял ее за талию, притянул ближе. Она ахнула, прильнув ко мне всем телом. Сердца наши бились в унисон, дыхание участилось.

— Александр… — выдохнула она между поцелуями, — нам не следует… это неправильно…

Но слова ее расходились с действиями. Руки ее расстегивали пуговицы моего кителя, губы жадно искали мои.

— Лиза, — сказал я, — если ты хочешь остановиться… Скажи сейчас… Потом будет поздно…

Она отстранилась, посмотрела мне в глаза. В ее взгляде читалась борьба, между приличиями, которым ее учили с детства, и желанием, которое полностью охватило ее.

— Я не хочу останавливаться, — прошептала она наконец. — Мы расстанемся на несколько недель. Я не знаю, что случится за это время. Вдруг… Вдруг мы больше не увидимся? Вдруг произойдет что-то, что разлучит нас навсегда?

— Ничего не произойдет, — заверил я, но и сам понимал, что в этом непредсказуемом мире нет никаких гарантий.

— Я хочу быть с тобой, — она снова припала к моим губам. — Сейчас. Здесь. Пусть хоть один раз в жизни я сделаю то, что велит сердце, а не то, что предписывают правила.

Последние сомнения растаяли. Я поднял ее на руки, она была легкой, как пушинка, и осторожно опустил на узкую койку. Лиза смотрела на меня снизу вверх, глаза ее блестели, щеки залил румянец.

Я сел рядом, начал расстегивать крошечные пуговицы на ее платье. Пальцы дрожали, от волнения, от усталости, от осознания того, что сейчас произойдет.

— Александр, — шепнула она, — я никогда… Я не знаю, как…

— Так ты еще восхитительнее, — признался я честно, снова успокаивая ее поцелуями. — Сейчас это не имеет никакого значения.

Лиза улыбнулась, коснулась пальцами моей щеки:

— Тогда люби меня.

Платье соскользнуло с ее плеч, обнажив белоснежную кожу.

Я замер, пораженный открывшимся видом. Плечи девушки, изящные и округлые, светились в лучах солнца, пробивающихся сквозь окно. Кожа казалась фарфоровой, безупречно гладкой, лишь легкая розоватость выдавала волнение.

Пальцы мои дрожали, когда я помог ей освободиться от корсажа, проклятого изобретения, стягивающего грудь и талию. Лиза тихо вздохнула с облегчением, когда последняя шнуровка поддалась, и корсаж упал на пол.

Подо всем этим на ней осталась лишь тонкая батистовая сорочка, сквозь которую просвечивало тело. Я видел очертания небольшой, высокой груди, тонкую талию, изгиб бедер. Сердце мое колотилось так, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди.

— Ты прекрасна, — выдохнул я, не в силах оторвать взгляд.

Лиза покраснела еще сильнее, но не отвела глаз:

— Александр… Я боюсь… Но хочу…

Я наклонился, поцеловал ее в губы, затем в шею, чувствуя, как учащается ее пульс под моими губами. Руки мои скользнули вниз, подхватили край сорочки. Лиза приподнялась, помогая мне стянуть последнюю преграду между нами.

И вот она предстала передо мной обнаженная, беззащитная и прекрасная.

Грудь ее, небольшая, идеально округлая, с розовыми сосками, которые затвердели от волнения и прохладного воздуха. Живот плоский, с едва заметной ямочкой пупка. Бедра женственные, плавно переходящие в длинные стройные ноги. Между бедрами виднелись светло-русые кудри, прикрывающие самое сокровенное.

Я провел ладонью от ее плеча вниз, по груди, по животу, чувствуя, как она вздрагивает под моим прикосновением. Кожа ее была теплой, нежной, словно шелк.

— Лиза… — прошептал я, утопая в ее серо-голубых глазах, расширенных от желания и страха одновременно.

Она потянула меня к себе, и я лег рядом, прижимаясь к ее обнаженному телу своим все еще одетым. Это было неправильно.

— Подожди, — выдохнул я, начиная снимать китель.

Лиза помогла мне, ее пальцы неловко справлялись с пуговицами, но мы оба торопились, словно боясь, что магия этого момента развеется, если мы замешкаемся.

Китель упал на пол, следом рубаха. Лиза провела ладонями по моей груди, изучая шрамы: след от осколков, неровные линии, оставшиеся после ранений.

— У тебя не болит? — спросила она.

— Это неважно, — ответил я хрипло, стягивая сапоги и панталоны.

Наконец мы оба лежали обнаженными на узкой койке, тело к телу, кожа к коже. Тепло ее тела обжигало меня. Я целовал ее губы, шею, спускался ниже, к груди. Взял сосок в рот, и Лиза ахнула, вцепившись пальцами мне в волосы.

— Александр… Что ты… Ох…

Ее дыхание сбилось. Я продолжал ласкать ее, рука моя скользнула вниз, между ее бедер. Она была горячей и влажной, готовой принять меня. Но я медлил, не желая причинить ей боль.

— Лиза, — прошептал я ей на ухо, — если тебе будет больно… Скажи, я остановлюсь…

— Не останавливайся, — выдохнула она, раздвигая ноги, приглашая меня. — Я хочу… Хочу быть твоей… Полностью…

Я устроился между ее бедер, чувствуя, как мое возбуждение упирается в ее вход. Медленно, осторожно начал входить. Лиза напряглась, сжала губы. Я замер.

— Больно?

— Немного… Но продолжай… Прошу…

Я толкнул сильнее, преодолевая сопротивление, и почувствовал, как что-то внутри нее поддалось. Лиза вскрикнула, впилась ногтями мне в спину. Я замер, давая ей привыкнуть.

— Все… Все хорошо, — прошептала она через мгновение, целуя меня в губы. — Теперь… Двигайся…

Я начал медленно, осторожно двигаться внутри нее. Сначала ей было больно, я видел это по ее сжатым губам, но постепенно боль отступала, сменяясь чем-то другим. Ее дыхание участилось, бедра начали двигаться навстречу моим толчкам.

— Да… Александр… Да…

Я ускорился, чувствуя, как нарастает напряжение в паху. Лиза обвила ногами мою талию, притягивая меня глубже. Мы двигались в одном ритме, два тела, слившихся в едином порыве.

Наслаждение накатывало волнами, все сильнее, все ярче. Я чувствовал, как Лиза напрягается подо мной, как учащается ее дыхание, как она кусает мое плечо, сдерживая крик.

— Александр… Я… Я чувствую… Что-то…

— Не сдерживайся, — прохрипел я. — Отдайся этому…

Еще несколько толчков, и она содрогнулась в моих объятиях, тихо вскрикнув. Ее нутро сжало меня, и я уже больше не мог сдерживаться. Я почувствовал, как волна блаженства накрывает с головой.

Мы замерли, тяжело дыша, все еще соединенные между собой. Пот покрывал наши тела, сердца бились в унисон. Я поцеловал ее в висок, в щеку, в губы.

— Лиза… Моя Лиза…

— Твоя, — прошептала она, прижимаясь ко мне. — Навсегда твоя…

Я осторожно вышел из нее, лег рядом, притянув ее к себе. Она положила голову мне на грудь, обвила рукой мою талию. Между ее ног виднелась кровь, свидетельство того, что я был первым. Это наполняло меня одновременно гордостью и нежностью.

— Не больно? — спросил я, поглаживая ее волосы.

— Уже нет, — улыбнулась она. — Было странно… Сначала больно, потом… Потом невероятно. Я не знала, что можно чувствовать такое. Александр, это так… Так прекрасно…

Она прижалась ко мне, и мы лежали так, обнаженные, переплетенные, наслаждаясь близостью друг друга.

Постельное белье под нами помялось, где-то виднелись пятна крови, но это не имело значения. Важно только то, что мы вместе. Что подарили друг другу нечто бесценное.

— Не жалеешь? — спросил я тихо, целуя ее в краешек губ.

— Нет, — ответила она без колебаний. — Ни капли. А ты?

— Ни на секунду.

Она приподнялась на локте, посмотрела на меня с нежностью и озорством одновременно:

— Знаешь, мне говорили, что в первый раз всегда ужасно больно и неприятно. Но с другой стороны… Это было волшебно.

Я усмехнулся:

— Рад, что оправдал ожидания.

— Более чем оправдал, — она поцеловала меня. — Теперь ты мой, Александр Дмитриевич Воронцов. И я твоя. Что бы ни случилось дальше.

— Что бы ни случилось, — повторил я, притягивая ее к себе.

Мы еще долго лежали так, обнявшись, иногда целуясь, иногда просто наслаждаясь тишиной и близостью. За окном солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая комнату в золотистые тона.

Наконец Лиза вздохнула:

— Мне нужно уходить. Если меня хватятся… Начнутся вопросы.

— Я знаю, — ответил я, хотя отпускать ее совершенно не хотелось.

Она встала с койки, и я снова залюбовался ее обнаженным телом в лучах заходящего солнца. Каждая линия, каждый изгиб казались совершенными. Она поймала мой взгляд, улыбнулась:

— Нравлюсь?

— Безумно, — честно ответил я.

Лиза начала одеваться. Я помог ей зашнуровать корсаж, застегнуть платье.

Когда она была полностью одета, причесана, снова превратилась в благородную княжну, я обнял ее в последний раз.

— Когда увидимся? — спросил я.

— Через несколько недель, в Петербурге, — ответила она. — Я уезжаю послезавтра. Нужно подготовить все для твоего приезда. А ты оформляй документы, готовь чертежи. И приезжай. Я буду ждать.

— Обязательно приеду.

Она поцеловала меня напоследок, долго, страстно, словно запечатлевая этот момент в памяти.

— Люблю тебя, Александр.

— И я тебя люблю, Лиза.

Она открыла дверь, выглянула в коридор, убедилась, что никого нет, и скользнула наружу, бросив на меня последний взгляд полный любви и обещаний.

Дверь закрылась.

Я остался один в комнате, наполненной запахом лаванды и любви. Опустился на койку, все еще теплую от ее тела, закрыл глаза.

Этот день принес мне две победы. Профессиональную, ведь система одобрена, проект будет внедрен по всей России. И личную, ведь я обрел любовь, настоящую, глубокую любовь женщины, которая приняла меня таким, какой я есть.

Хотя в глубине души шевельнулось сомнение. Не слишком ли мы поспешили?

В двадцать первом веке близость с девушкой гораздо проще, чем в этом чопорном и целомудренном девятнадцатом. Но ничего, главное пока что не афишировать нашу связь.

Усталость наконец взяла свое. Я растянулся на койке, не заботясь о том, чтобы одеться, и провалился в глубокий, безмятежный сон.

Впервые за много дней сны мои были светлыми и спокойными.