Инженер 1: паровая империя

Глава 18 Темп нарастает

Следующее утро началось с неприятности.

Я проснулся от стука в дверь, резкого и требовательного. Вскочил, накинул халат, открыл. На пороге стоял Зотов, бледный, взволнованный.

— Александр Дмитриевич, полковник Энгельгардт! Приехал на проверку! Требует вас видеть немедленно!

Что ж, значит, решил проверить раньше срока. Разумно, хочет убедиться, что работа идет, а не просто языком треплют.

— Где он?

— В первой палате. Осматривает работы.

Я метнулся к умывальнику, плеснул водой в лицо, натянул мундир, застегивая пуговицы на ходу. Через три минуты уже шагал по коридору к первой палате, мысленно прикидывая, что и как докладывать.

Полковник стоял посреди помещения, заложив руки за спину, и хмуро оглядывал недоделанную работу. Рядом стояли Беляев, бледный как смерть, и Морозов, вытянувшийся по стойке смирно.

— Господин полковник! — я остановился, отдал честь. — Капитан Воронцов явился по приказанию!

Энгельгардт повернулся. Лицо суровое, непроницаемое.

— Капитан. Докладывайте о ходе работ.

Я быстро оглядел палату. Воздуховоды собраны, лежали у стены, но еще не установлены. Печь переставлена, но не подключена. Вытяжные каналы размечены, но не смонтированы. Картина незавершенная, но это нормально для полутора дней работы.

— Господин полковник, работы идут по графику, — начал я спокойно. — Первый день потратили на подготовку и устранение непредвиденных проблем. Печь пришлось переставить для правильной разводки воздуховодов. В стене обнаружилась трещина, пришлось корректировать расположение приточного отверстия. Одна балка под потолком оказалась гнилой, заменили на дубовую.

— Сколько времени прошло? — резко спросил полковник.

— Полтора дня, господин полковник.

— А сколько осталось?

— Два с половиной, господин полковник.

Энгельгардт прошелся вдоль стены, осмотрел готовые воздуховоды. Провел рукой по стыкам, проверяя плотность. Кивнул Морозову:

— Работа качественная. Но медленная.

— Господин полковник, — вмешался Беляев, — может, следует продлить срок? Еще дня три-четыре…

— Нет, — отрезал Энгельгардт. — У вас остается два с половиной дня, капитан. Справитесь?

Я посмотрел полковнику прямо в глаза. Справимся ли? Первая палата едва наполовину готова. Пятая вообще только начата. Но отступать некуда. Дело не в том, легко это или трудно. Дело в том, что это необходимо сделать.

— Справимся, господин полковник, — произнес я твердо, без тени сомнения. — Переходим на круглосуточную работу. Через два с половиной дня все системы будут функционировать.

Полковник посмотрел на меня пристально, словно оценивая. Потом медленно кивнул:

— Надеюсь на вас, капитан. Через два с половиной дня приеду снова. Ваша система должна работать во всех палатах.

Он развернулся и направился к выходу. У дверей обернулся:

— Я жду, капитан. Не подведите.

Дверь захлопнулась за ним. Повисла тишина.

Беляев вытер платком вспотевший лоб:

— Александр Дмитриевич… Вы уверены, что успеете?

— Успею, — я сжал челюсти. Сомнения роскошь, которую мы не можем себе позволить. — Морозов, собирай всех. Переходим на круглосуточную работу. Делим на две смены. Одна будет работать днем, другая ночью.

Фельдфебель кивнул:

— Слушаюсь, ваше благородие. Сейчас организую.

Через час все двадцать восемь человек собрались во дворе. Я объяснил ситуацию без прикрас. Полковник требовал завершить работы за два с половиной дня. Времени мало, но задача выполнимая при правильной организации.

— Делимся на две смены, — объявил я. — Первая работала с шести утра до шести вечера. Вторая с шести вечера до шести утра. Морозов командует первой, Егор второй. Семен и Иван в обеих сменах, они ключевые мастера. Остальных распределите сами.

Работники переглянулись. Кто-то вздохнул, кто-то матюгнулся вполголоса. Но возражений не прозвучало. Солдатская дисциплина.

— За работу! — крикнул Морозов.

Работа закипела с новой силой.

В первой палате дневная смена принялась монтировать воздуховоды. Восемь человек, работая слаженно, поднимали тяжелые деревянные короба под потолок, крепили к балкам. Дело нелегкое. Короб весил пуда полтора, поднять на высоту три сажени, удержать, пока Степан прибивал скобы…

— Федор, держи крепче! — рявкнул Морозов. — Упустишь, убьет кого-нибудь!

— Держу, дядя Вася!

Короб медленно полз вверх. Семен поправлял снизу, следил, чтобы соблюдался правильный угол. Степан наверху ловил, прибивал.

— Есть! — крикнул он. — Первый встал!

К обеду установили три воздуховода из восьми. Темп был не идеальным, но приемлемым.

Я метался между палатами, проверяя ход работ.

Во второй палате шесть человек под руководством Петра Гаврилова восстанавливали частично демонтированную систему. Здесь работа шла проще. Не нужно собирать короба с нуля, только заменить поврежденные участки, поставить новые решетки.

— Петр, как успехи? — спросил я.

Плотник вытер пот:

— Да ничего, ваше благородие. К вечеру управимся. Тут работы на полдня, не больше.

— Отлично. Как закончите, переходите помогать в пятую палату.

В четвертой палате картина оказалась схожей. Бригада работала споро, без суеты. К вечеру тоже должны закончить.

А вот в пятой… Здесь дела обстояли хуже.

Егор командовал шестью работниками, но дело шло туго. Палата маленькая, но система требовалась полная. Воздуховоды, вытяжка, все как положено. А начали только сегодня утром.

— Егор, сколько времени нужно?

Сапер почесал затылок:

— Ваше благородие, если честно, то дня полтора. Мы только короба собираем, собирать будем нескоро.

— Полутора дней нет, — спокойно сказал я. — Есть день с четвертью. Как закончат во второй и четвертой, получишь подкрепление. С ним справитесь быстрее.

— Слушаюсь!

Я вернулся в первую палату. Там уже установили четыре воздуховода. Морозов командовал пятым.

— Семен, держи ровнее! Иван, подними свой конец! Степан, готовь скобы!

Короб медленно шел вверх. Вдруг Федор, державший снизу, поскользнулся. Короб качнулся, Иван рванулся удержать, но богатырь потерял равновесие…

— Бросай! — заорал Морозов.

Короб рухнул вниз. С грохотом ударился об пол, рассыпался на части. Доски треснули, жесть погнулась.

Повисла мертвая тишина. Работники замерли, ожидая моей реакции.

Я подошел, осмотрел обломки. Досадно, но не катастрофа. Один короб из восьми, потеря в десять процентов. Неприятно, но поправимо.

— Морозов, сколько времени понадобится, чтобы изготовить новый?

Фельдфебель осмотрел обломки:

— Часа четыре, ваше благородие.

— Семен, за работу. Делаешь новый короб. Остальные продолжаете монтаж с теми, что целые. Федор, — я повернулся к виновнику, — впредь смотри под ноги.

Солдат побледнел:

— Виноват, ваше благородие!

— Раз виноват, то исправляйся. Помогай Семену. Живее!

К вечеру в первой палате установили шесть воздуховодов из восьми. Один разбит, Семен делал новый. Восьмой еще ждал монтажа.

Вторая палата готова. Четвертая тоже. Петр с бригадой перешел в пятую, помогать Егору.

Я обходил палаты, проверяя работу. Руки гудели от усталости. Я сам таскал доски, держал короба, прибивал скобы. Спина ныла, глаза слипались. Но останавливаться нельзя.

В шесть вечера дневная смена закончила. Работники валились с ног.

— Отдыхайте, — велел я. — Ужин, потом спать. Завтра в шесть утра снова на работу.

Ночная смена заступила под командованием Егора. Двенадцать человек, свежие, бодрые. Они продолжили там, где остановились дневные.

Я остался с ними. Спать не собирался, слишком много всего нужно контролировать.

Ночью работать оказалось тяжелее. Света мало. Масляные лампы давали тусклое, мерцающее пламя.

Тени метались по стенам, создавая жутковатую атмосферу. Холодно. Печи не топили, чтобы не мешать монтажу.

Но работа шла. Медленно, но верно.

В первой палате Семен с помощником делали новый короб взамен разбитого. Столяр работал молча, сосредоточенно. Стружка летела под рубанком, доски ложились ровно.

Под потолком Степан и Григорий монтировали вытяжные каналы. Сверлили отверстия в балках, вставляли жестяные трубы, крепили скобами.

— Осторожно! — крикнул я снизу. — Балка старая, может треснуть!

— Понял, ваше благородие!

В пятой палате не покладая рук работал Егор с усиленной бригадой. Теперь их девять человек, шесть своих плюс трое из второй палаты. Дело пошло быстрее.

К полуночи в первой палате установили все воздуховоды. Осталось смонтировать вытяжные каналы и проверить герметичность.

Я подошел к Семену. Столяр сидел на полу, опершись спиной о стену, жевал черный хлеб.

— Семен, как себя чувствуешь?

— Устал, ваше благородие. Но терпимо.

— Держись, браток. Еще день с небольшим, и все закончим.

— Слушаюсь.

Около двух часов ночи ко мне подошел Струве. Немец выглядел озабоченным, но в глазах читалось возбуждение.

— Александр Дмитриевич, можно на минуту?

Мы вышли в коридор.

— Что случилось, Карл Иванович?

— Да вот… приготовил я ту самую кислородную воду, о которой вы говорили.

Я насторожился. Перекись водорода!

— И как?

— Получилась, — Струве достал из кармана небольшую склянку с прозрачной жидкостью. — Концентрация слабая, процента три, как вы советовали. Испытал на себе, капнул на царапину. Пенится, шипит, но не жжет, не болит.

— Отлично! Значит, работает.

— Хочу попробовать на больном. Есть один солдат, рана загноилась, спиртом обрабатывать больно. Если кислородная вода поможет…

— Попробуйте, Карл Иванович. Только осторожно. И записывайте все наблюдения.

— Разумеется.

Струве ушел. Я вернулся в первую палату.

Работа продолжалась. Степан под потолком крепил последний вытяжной канал. Григорий внизу подавал инструмент.

— Есть! — крикнул Степан. — Последний встал!

Первая палата почти готова. Оставалось проверить систему, загерметизировать стыки.

Я спустился в третью палату, ту самую экспериментальную, где система частично сохранилась. Струве там проверял больных.

— Карл Иванович, как дела с кислородной водой?

Немец поднял голову от койки:

— Александр Дмитриевич, это чудо! Солдат Васильев, у него рана на ноге гноилась. Я промыл кислородной водой, она пенится, выделяет пузырьки. Васильев говорит, что щиплет слегка, но терпимо. Гораздо легче, чем спирт.

— А эффект?

— Пока рано говорить. Но на глаз рана стала чище. Гной вышел с пеной. Завтра повторю обработку, посмотрим, что будет.

Я кивнул. Перекись работала. Еще одно доказательство, что знания из будущего могли спасать жизни даже в XIX веке.

Вернулся в первую палату. Подошел Егор:

— Ваше благородие, смена заканчивается. Скоро шесть утра, дневные придут.

Действительно, в окнах забрезжил рассвет. Ночь пролетела незаметно.

— Хорошо, Егор. Отдыхай. Отличная работа.

Дневная смена заступила под командованием Морозова. Я остался с ними, спать некогда.

К полудню второго дня картина выглядела следующим образом.

Первая палата: система смонтирована, оставалось проверить и загерметизировать стыки. Вторая, третья и четвертая палаты готовы полностью, система работала. В пятой палате воздуховоды смонтированы, шла установка вытяжных каналов.

Мы на полпути. Времени осталось полтора дня.

Подошел Морозов:

— Ваше благородие, первую можно испытывать. Печку затопить, проверить тягу.

— Давай.

Иван загрузил печь дровами, разжег. Пламя разгорелось, по помещению начало распространяться тепло.

Морозов открыл заслонку на воздуховоде. Я приложил руку к дальнему концу, почувствовал теплый поток.

— Идет! — сказал я удовлетворенно.

Степан поднес клочок пакли к вытяжному отверстию. Пакля отклонилась, тяга была!

— Работает! — крикнул он сверху.

Система заработала. Первая палата готова.

Я хлопнул Морозова по плечу:

— Василий Кузьмич, отличная работа. Первая готова, остальные на подходе. Успеваем.

Фельдфебель усмехнулся:

— Ваше благородие, это вы молодец. Придумали, организовали. Мы только ваши приказы исполняли.

Обед прошел в приподнятом настроении. Первая палата готова, четыре остальные почти готовы. План почти выполнен.

После обеда я пошел в пятую палату. Там Егор с бригадой монтировал последние вытяжные каналы.

— Егор, сколько осталось?

— Часа три, ваше благородие. К вечеру закончим.

— Отлично!

Вечер второго дня. Все пять палат готовы. Системы смонтированы, проверены, работали.

Я обошел каждую палату, проверил лично. Включил печи, проверил тягу в воздуховодах, приложил руку к вытяжным отверстиям.

Все работало. Теплый воздух шел по воздуховодам, распределялся по углам. Затхлый поднимался к потолку, уходил через вытяжку.

Система функционировала!

Работники собрались во дворе. Усталые, измученные, но довольные. Дело сделано.

Я вышел к ним:

— Братцы! Работа завершена раньше срока! Все пять палат готовы! Полковник Энгельгардт может приезжать когда угодно, мы готовы принять инспекцию!

Раздались радостные крики. Кто-то захлопал в ладоши.

— За вашу работу, за ваше старание, низкий поклон! — продолжил я. — Без вас ничего бы не получилось. Морозов, Егор, Семен, Иван, вы показали себя настоящими мастерами. И все остальные тоже!

Морозов шагнул вперед:

— Ваше благородие, это вы все организовали. Придумали, руководили. Мы только молотками стучали.

— Вместе, Василий Кузьмич. Вместе мы сделали это дело.

Вечером я один обошел все палаты. При свете свечи проверил каждое соединение, каждый стык.

Все выполнено качественно, на совесть.

Я вернулся в свою комнату, упал на кровать не раздеваясь.

Заснул мгновенно, как убитый.

Проснулся я от солнечного луча, пробивающегося сквозь неплотно задернутые занавески. Открыл глаза и несколько секунд лежал неподвижно, пытаясь сообразить, где нахожусь и который час.

Палата. Моя палата в госпитальном флигеле. Узкая железная кровать, деревянный стол у окна, стул, умывальник на треножнике. Скромно, но привычно. Рядом пустые койки. Только дальше лежал больной.

Повернул голову, на столе лежали чертежи, аккуратно сложенные. Рядом стояла свеча, оплывшая почти до основания. Значит, работал вчера допоздна.

Нет, не вчера. Позавчера. Или еще раньше. Вчера я вообще не работал, спал как убитый после трех суток круглосуточной работы.

Сел на кровати, поморщился. Все тело ломило. Мышцы, непривычные к физическому труду, напомнили о себе. Спина ныла, плечи болели, руки… я поднял их, осмотрел.

Ладони покрыты свежими мозолями. На правой особенно крупная, от рубанка. На левой несколько помельче, от молотка. Царапины, ссадины, черные полосы въевшейся грязи под ногтями, которую не удалось отмыть даже мылом.

Руки инженера-капитана, работавшего наравне с плотниками.

Я усмехнулся. Дмитрий Коротков, кандидат технических наук, доцент кафедры машиностроения, давно уже не имел таких мозолей. В XXI веке я работал с компьютером, чертежными программами, изредка с электроинструментом в лаборатории. Здесь же пришлось вспомнить, что такое настоящая физическая работа.

И, как ни странно, это приносило удовлетворение. Когда видишь результат своих рук, воздуховоды, смонтированные под потолком, систему, которая работает, спасает жизни, мозоли не кажутся такой уж большой платой.

Встал, подошел к умывальнику. Плеснул в лицо холодной водой из кувшина. Тело встрепенулось, сон окончательно отступил. Посмотрел на себя в маленькое зеркальце, висевшее над умывальником.

Лицо усталое, но удовлетворенное. Щетина, ведь я не брился два дня. Глаза с красными прожилками, но взгляд ясный. Под глазами темные круги, но это пройдет.

Побрился, используя холодную воду и старую бритву. Движения автоматические, тело Александра Воронцова помнило этот ритуал. Умылся тщательно, причесался, привел себя в порядок.

Достал из шкафа чистый мундир. Вчерашний, с рубахой, висел на спинке стула, помятый, запыленный, с пятнами от работы.

Оделся, застегнул пуговицы, поправил воротник. Посмотрел на себя в зеркало еще раз. Теперь я выглядел как положено офицеру-дворянину. Только руки выдавали, но их не спрячешь, да и незачем.

Глянул в окно. Солнце стояло уже высоко, значит, около девяти утра. Проспал прилично, но после трех бессонных ночей это простительно.

Желудок напомнил о себе голодным урчанием. Завтрак. Нужно позавтракать, а потом обойти все палаты, проверить системы перед завтрашней инспекцией.

Вышел из комнаты, направился в офицерскую столовую. По дороге встретил санитара, тащившего ведра с водой.

— Здравия желаю, ваше благородие! — санитар поставил ведра, вытянулся.

— Здравствуй, служивый. Как дела в палатах?

— Да все спокойно, ваше благородие. Больные не жалуются, воздух свежий. Говорят, дышать стало легче.

Хорошие новости. Значит, системы работали исправно.

В столовой застал нескольких младших лекарей, завтракающих кашей и чаем. Они поздоровались, я ответил, сел за свободный стол. Дежурный денщик принес тарелку с горячей гречневой кашей, ломоть черного хлеба, стакан чая.

Ел молча, слушая разговоры за соседним столом. Лекари обсуждали вчерашнего больного, которому ампутировали ногу. Операция прошла успешно, но прогноз неясен, все зависит от того, начнется ли заражение.

Допил чай, поднялся. Нужно идти осматривать палаты.

Коридор госпиталя встретил привычным утренним затишьем. Где-то вдали слышались приглушенные голоса санитаров, скрип половиц под чьими-то шагами, изредка стон из палат. Запах карболки смешивался с запахом свежего хлеба, в кухне пекли булки для больных.

Я шел по длинному коридору, мысленно проверяя список дел. Первая палата, надо осмотреть все воздуховоды, проверить герметичность стыков. Вторая и четвертая, там надо убедиться, что восстановленные участки держатся надежно. Третья, она и так в порядке, но все равно проверить. Пятая, самая свежая, там особенно внимательно…

— Александр Дмитриевич?

Я остановился, услышав знакомый голос. Обернулся.