Осколки мира. Том 3. Императрица

Глава 4 Фантомные боли и реальные сложности

С той стороны рифта нас встречали как делегацию воинствующей страны, прибывшей для переговоров.

Мой интерфейс развернул было информационную таблицу моих достижений, но я мысленно тут же приказал убрать окно.

Потому что разбираться со всем этим прямо сейчас я не мог.

В зале было полно народу в цивильных костюмах и в форме. И при оружии. Когда вся эта толпа мгновенно оживилась и хлынула к нам, я здорово напрягся.

Но к Анне Сергеевне уже спешили ее встречающие. Раздались раздраженные голоса:

— Пропустите!.. Дайте пройти, это госпожа Анна Сергеевна Селиверстова!..

Толпа нехотя расступилась. Военные в растерянности переглянулись между собой, по всей видимости, ожидая дополнительных инструкций от старших по званию. В этот момент к нам протиснулись несколько молодых мужчин в строгих черных костюмах, и в их сопровождении мы двинулись через просторный зал станции к выходу.

Какой-то грузный господин с множеством микроимплантов в районе висков поспешил за нами.

— Анна Сергеевна, позвольте минуту!..

Селиверстова не остановилась, но замедлила шаг, кивком позволяя своим людям пропустить к ней толстяка. Нагнав Анну, он что-то негромко сказал ей почти на ухо.

— Нет, никто из моих людей здесь не останется, — резко возразила она. — Видите ли, ответы нужны не только вашей исследовательской группе, но и мне, причем не через посредников, а напрямую от господина Генриха Штальмана. Так что передайте своему хозяину, что я хочу говорить с ним лично, и чем скорее, тем лучше.

Дядька с извиняющимся видом сказал ей вполголоса что-то еще — судя по всему, пытался что-то возразить.

— Я уже ответила на ваш вопрос, так что вы свободны, — бросив на толстяка надменный взгляд, заявила Анна, и прибавила шагу, всем своим видом показывая, что продолжения разговора не будет.

Покинув станцию, мы очутились в опустевшей «зоне ожидания». Никаких шумных групп, никакого пива в баре. Только пустые столики под трепещущими на ветру зонтами. Анна шла к вертолетной площадке, ничуть не смущаясь ни своего окровавленного халата, ни покрытых сажей ног в резиновых шлепанцах — строгая и напряженная, как натянутая струна.

— Сейчас мы все отправляемся в мою резиденцию, где у вас будет возможность отдохнуть и в случае необходимости воспользоваться услугами моих медиков, — сказала она, хмуря тонкие брови. — Никаких контактов с внешним миром до соответствующего разрешения у вас быть не должно. Ни с начальством, ни с любовницами, ни с агентами ГеймМастера, и само собой — ни с какими новостными блогерами. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Когда мы загрузились в машину и мощные лопасти с оглушительным стрекотом подняли нас вверх, Анна положила руку мне на колено и придвинулась ближе.

— Когда прилетим, свяжись с Данилевским, — сказала она, почти касаясь губами моего уха. — Скажи, я хочу встретиться. Неофициально.

Я кивнул. Мол, понял, сделаю.

Спрашивать ни о чем не стал, хотя было любопытно, что она задумала.

Анна отодвинулась и неспешно убрала руку, оставив теплый тающий след прикосновения на моей ноге.

Забавно. Я тут понял, что мысленно уже очень давно не называю ее старухой. Уверенность взрослой женщины в двадцатилетней оболочке теперь воспринималась мной не больше и не меньше, чем просто колоритная особенность характера.

Есть ли вообще возраст у души? И чем этот возраст исчисляется: годами существования в этом мире, жизненным опытом или чем-то еще?

Еще мне очень хотелось посмотреть, что там новенького появилось в моих параметрах, но делать это прямо здесь было неудобно, да и неправильно: мы, конечно, вернулись из рифта, но для Анны это не гарантировало безопасности.

Там, в рифте, мне пришло в голову, что если кто-то задумал покушение на нашу подопечную, то удобней всего сделать это через человека, постоянно находящегося рядом с ней. В том числе, и по ту сторону нашего мира, в разломе.

Но после сегодняшнего эпизода на станции уверенности у меня поубавилось.

Я обвел ненавязчивым взглядом своих коллег.

Замкнутый Вершинин, узник Белой Короны, сидел в напряженной позе, глядя прямо перед собой в одну точку. Что я успел понять про него? Да в общем-то ничего. Кроме того, что он умеет удерживать защитное поле или «щит».

Может ли он оказаться наемником? Да запросто. Особенно если пообещать за услугу, например, свободу.

Игорь Север устало дремал, свесив голову на грудь. Вертолет ему не мешал. На первый взгляд все выглядит так, будто буддизма в нем больше, чем боевых навыков. Но при этом очень скоростной парень. И нервы у него при всей кажущейся мягкости на самом деле железные. Не каждый мог бы с невозмутимостью Будды всю ночь провести с умирающими и кричащими от боли обгоревшими людьми. Переворачивать для перевязки, делать инъекции. А потом закрывать им глаза и паковать в черные мешки. Не так уж он и прост, этот парень.

И, наконец, самоуверенный Чо. У него высокая устойчивость к огню, способность к трансформации и явное желание все контролировать. Сначала он присматривался к нам, потом резко пошел на сближение, держа себя так, будто он «старший брат» или просто немножечко главнее остальных. Черта характера? Или почву подготавливает? Куда проще все спланировать, когда сам определяешь очередность походов на кухню или ночных дежурств.

Правда, был еще Окунев. И он с самого начала мне не нравился. Но теперь, когда он погиб, я всерьез засомневался в том, мог ли он быть фальшивым телохранителем. Не верю я в такую слепую удачу, чтобы сволочи сами по себе устранялись.

Но бывают сволочи идейные. К примеру, сегодня в момент возвращения на станции была полная каша. И среди всех этих вооруженных людей запросто мог оказаться какой-нибудь фанатик-камикадзе, способный выстрелить в Анну. Или атаковать хитрой способностью. И не факт, что я успел бы среагировать даже со всей моей скоростью: слишком много непредсказуемой активности было вокруг.

В такой толпе, наверное, даже можно попытаться уйти. Особенно если атаковать чем-то неочевидным. Пока Анна бьется в конвульсиях, вокруг начинается бурление и суматоха… Да там даже если бежать не станет, поди потом разбери, чьих рук дело! Не подпишут же менталисту огульный допуск ко всем персонам, находившимся в момент покушения в помещении!

Нужно обсудить этот момент с Селиверстовой и больше не допускать подобных эпизодов. Что бы не случилось, выход из рифта должен быть для нее свободен.

Но как это можно обеспечить? Никто ведь не знает, когда конкретно этот самый выход будет осуществлен.

Я почесал затылок.

Да. Не с Анной надо обсуждать этот момент, а с другими парнями. И делиться на группы. Первая выходит чуть раньше и готовит пространство. И уже следом должна выходить вторая, вместе с клиенткой.

Так будет безопасней.

С этими мыслями я и летел всю дорогу, до самой резиденции.

Под наши нужды отвели несколько комнат и настоятельно порекомендовали без особой нужды их не покидать.

Но едва я успел через Егора оставить Данилевскому сообщение, привести себя в порядок и переодеться в предложенную свежую одежду, чем-то похожую на военную форму, как меня срочно вызвали к Селиверстовой.

Анна Сергеевна встретила меня в узком синем платье, на шпильках, с элегантной высокой прической и макияжем. Мне даже невольно пришло в голову, не хранится ли у нее где-нибудь в шкафу для таких случаев еще одно тело, заранее напомаженное и одетое с иголочки.

— Генрих Штальман приехал, — деловито сообщила мне Анна, поправляя перед зеркалом длинные серебряные серьги. — Это приватная беседа, но я хочу, чтобы ты стоял за дверью. Или, вернее, не так, — она обернулась на меня. — Я хочу, чтобы за дверью стоял именно ты. Оружие, надеюсь, при тебе?

Я озадаченно взглянул на нее.

— Оружие при мне всегда. И я польщен, конечно. Но не уверен, что это правильный выбор.

Брови Анны удивленно приподнялись.

— Ты решил, будто вправе учить меня, что правильно, а что — нет?

— Никак нет, — невозмутимо ответил я, без проблем выдерживая ее взгляд. — Я решил, что твоя оценка моих навыков слишком комплиментарна и не соответствует реальным параметрам. Я ведь не профессиональный телохранитель. И не знаю ни правил, ни этикета, это вообще не мой профиль.

— Да насрать мне на твой профиль и этикет, — резко отозвалась Анна. — Просто если тебе что-то не понравится, любой ценой войди в эту проклятую комнату и выведи меня оттуда. Живой. Не бойся показаться смешным или не уместным. Лучше пусть я окажусь в неловкой ситуации и буду извиняться за недостаточно квалифицированного сотрудника, чем окажусь в комфортном гробу. Задача понятна?

Честно говоря, я слабо мог себе представить, чтобы глава компании ГеймМастер Генрих Штальман явился в дом к главе другой компании и принялся вдруг во время разговора самолично укладывать ее в гроб.

Хотя кто их знает, этих корпоратов. Может, у них, как у древних богов, от нечего делать временами крыша едет и руки чешутся?

А может, просто у Анны от осознания собственной уязвимости воображение разыгралось.

Но как бы там ни было…

— Хорошо, как скажешь, — отозвался я.

Она подошла ко мне почти вплотную. От нее пахло свежестью и влажной листвой и легкой, едва уловимой сладостью весеннего сада после дождя. Странный аромат для духов. Но ей он подходил как нельзя лучше.

— Ты считаешь меня параноиком? — спросила Анна.

— Считаю, что у тебя немало поводов для этого, — ответил я.

Она чуть улыбнулась.

— Хороший ответ. Честный, но при этом не обидный. Как всегда. И при этом совершенно не понятно, что ты думаешь на самом деле. С одинаковым лицом стоишь и посреди трупов, и в интерьере восемнадцатого века. И тебе без разницы, держу я тебя за колено или блюю в сторону. Не брезгуешь, не морщишься, не боишься, не льстишь и не пытаешься понравиться. Странный ты человек, Монгол…

Ага, кто бы говорил. Можно подумать, сама вся такая простая и прозрачная, как H2O в фабричном пластике.

— … Ничем тебя не проймешь. В итоге я даже не знаю, в каком месте и каким образом погладить твое эго в качестве награды за хорошую работу.

Я не смог удержаться от улыбки.

— Это было самое долгое, самое странное и завуалированное «спасибо», какое я только слышал в своей жизни.

— И что ты скажешь на него?

— Пожалуйста. А что еще сказать?..

Она сначала озадаченно приподняла брови, потом нахмурилась…

А потом рассмеялась.

Смех прозвучал странновато и резко. Как будто она слегка подзабыла, как это делать.

Она бросила последний взгляд в зеркало, и мы отправились из комнаты по роскошному коридору в заднее крыло ее дома.

Миновав несколько парадных залов, мы подошли к запертой двери, возле которой стояли лакей и парень с оружием в наплечной кобуре.

Лакей распахнул дверь перед госпожой и аккуратно закрыл ее, после чего поклонился нам и бесшумно ушел.

Я встал на освободившееся место.

Покосился на своего коллегу.

И встретился с ним взглядом, потому что он точно так же украдкой бросил в этот момент взгляд на меня.

Серебристые глаза.

Где-то я уже видел похожие…

С минуту я молча смотрел прямо перед собой, прислушиваясь к размеренному звуку голосов за дверью и пытаясь вспомнить, где же я мог видеть этого парня с искусственной рукой и серебряными глазами.

А потом меня осенило.

Ночь. Станция «Биосада». И сокрушительная тень, вынырнувшая из Золотого Руна!

Невольно я снова повернулся и изумленно взглянул на него, не говоря ни слова.

— Забавная встреча, правда? — глядя строго перед собой, негромко сказал парень.

— Не то слово, — ответил я.

От напряжения у меня аж виски сдавило.

Во-первых, потому что я знал, на что способен этот человек. Так что, если Штальман попробует навредить Анне, я не мог быть уверен, что смогу этому что-то серьезное противопоставить. Во-вторых — потому что он тоже был игроком. В этом я не сомневался.

Тогда, на станции, он сказал мне: «Я сильнее тебя. Я провел в этом рифте много месяцев, прошел десяток бонусных сюжетов, но так и не сумел убить богиню. Как же тебе удалось?..»

Человек, не имеющий отношения к интерфейсу, не сказал бы так.

Минут десять мы провели в полном молчании.

Тишину нарушал только легкий скрип кожаного ремня, когда мой «коллега» слегка изменял положение тела, но его серебристые глаза по-прежнему были устремлены в пустоту перед собой. Я чувствовал, как напряжение между нами сгущается с каждой минутой.

Похоже, он так же озадачен нашей встречей здесь, как и я. И ему это совпадение не нравится.

— Значит, ты работаешь на Штальмана? — спросил я наконец, не поворачивая головы.

— Сейчас — да, — ответил он так же тихо. — А ты, стало быть, ушел из ЦИРа? Зарплата не устроила, или работа оказалась слишком нервной?

— С чего ты взял, что я имею отношение к ЦИРу?

Тень скосил на меня глаза.

— Думаешь, мне не хватило времени узнать твоего начальника?..

Ах да. В самом деле. Он видел Данилевского.

Черт, его что, каждый встречный-поперечный в лицо знает?

За дверью раздался смех Анны — не тот, которым она смеялась совсем недавно со мной, а ровный, сдержанный, тщательно отрепетированный. Затем голос Штальмана — низкий, бархатистый, с лёгким акцентом. Они заговорили чуть громче, чем перед этим, но интонации были спокойными, почти дружелюбными.

— Нет, с зарплатой все хорошо, — ответил я и усмехнулся. — Как видишь, даже есть возможность подработки… — и, поколебавшись, добавил: — Можно пару личных вопросов?

— Если я скажу, что нельзя, это тебя остановит?

— Нет.

Он вздохнул.

— И что тебе нужно?

— Ты игрок?

— Тебе это и так известно, зачем спрашивать?

— И мы далеко не единственные. Я правильно понимаю?

— Нас почти целая колода, — с усмешкой ответил он.

— Как ты нашел их? Тех, других?

Он сверкнул в мою сторону серебряными глазами. Скрипнул ремнем. И нехотя ответил:

— По достижении четвертого дополнительного бонуса от кукольника открывается способность «общий чат». Без настоящих имен, без лиц. Только ники. И всех их оповестили, что к группе присоединился некто Отшельник. И что он закрыл рифт…

За дверью раздался звон хрусталя — должно быть, наливали напитки. Мы снова замолчали, прислушиваясь к происходящему за дверью. Штальман что-то начал обстоятельно рассказывать. Голос Анны время от времени прерывал его речь.

— Ну а тебя как зовут в этом чате? — спросил я, убедившись, что разговор за дверью продолжается в мирном русле.

— Я — Тень Повешенного, — покосился он на меня.

— Не знаю такой карты.

— Это повешенный в перевернутом положении. Но вообще многие из наших предпочитают сохранять инкогнито. Сейчас кому-то потребовался свободный аккаунт, и он пытается вычислить слабого. Так что будь осмотрительней. Мародерство у нас в целом не приветствуется, но…

В этот момент за дверью послышался резкий скрип стула, будто кто-то встал слишком быстро.

— Генрих, это совершенно неприемлемо! — раздался резкий голос Анны. — Если вы хотите с моей помощью получить возможность мирного разрешения сложившейся ситуации, вам придется сделать мне куда более интересное предложение, или разговор будет окончен!..

Мой коллега мгновенно напрягся, его пальцы разжались, готовые к действию. Моя рука сама потянулась к оружию.

Но Штальман ответил что-то тихо, почти шёпотом, и через пару секунд Анна снова заговорила, уже спокойнее.

Мы оба тоже немного расслабились.

— Мы можем как-нибудь встретиться в другой обстановке и поговорить? — спросил я.

— Вряд ли. Но можешь потом найти меня в чате, если захочешь.

Я вздохнул.

— Понял. Тогда всего один самый последний вопрос. Ты сказал, что у вас мародерство не приветствуется. Почему? Есть какой-то свод правил или что-то вроде этого?

Тень Повешенного скрипнул ремнями.

— Да просто в этом нет смысла. Сообщество сильных перспективней глупой арены. И потом всем хочется увидеть, что будет, когда кукольник наконец-то соберет всю колоду старших арканов.

А потом в зале раздались шаги, и мы замолчали.

Через пару минут в проходном зале появился Данилевский. Как всегда, при полном параде, только немного бледный. Остановившись в центре комнаты, он окликнул меня.

Я нехотя оставил свой пост, бросив настороженный взгляд на своего «коллегу» и подошел к Яну.

— Всего один вопрос, — быстро проговорил он, придвинувшись к моему уху. — Ты, или нет?

— Нет.

— Хорошо.

Он кивнул мне и быстрым шагом вошел в комнату.

Они о чем-то беседовали еще около полутора часов. Когда Генрих Штальман вышел из комнаты, я с удивлением отметил про себя, что Лекса, его дочь, совершенно и категорически на него не похожа. Глава ГеймМастера оказался высоким худощавым арийцем лет сорока пяти с крупными, резкими и холодными чертами лица. Мы с тенью даже кивнули друг другу на прощанье, и он последовал за Штальманом.

Надо быстрее качаться — вот что я вынес из нашей встречи.

Следом за Штальманом из переговорной вышел Данилевский. Как мне показалось, слегка раздраженный.

Я поднял на него вопросительный взгляд, но тот только головой покачал — мол, не сейчас, иди работай.

Когда он скрылся в глубине зала, я заглянул к Анне.

— Все хорошо?

В просторной комнате с тяжелыми серыми гардинами и массивной черной мебелью было подчеркнуто неуютно. Анна держала в руках бокал с вином, еще два стояли по обе стороны от нее.

— Ну вот и все, — устало сказала она. — Договоренности достигнуты, поддержка мне обеспечена, а в новостях скоро появится сообщение о несчастном случае в отеле рифта, из-за которого произошел взрыв газа и есть пострадавшие, которым прямо сейчас оказывается квалифицированная медицинская помощь. Такие дела…

— Но там же пострадавших сотни, — с сомнением в голосе заметил я. — Да и погибших — тоже. Неужели такое замять можно?

Анна фыркнула.

— Замять в этом мире можно абсолютно все. Вопрос только в достаточности ресурсов. Кого они волнуют, эти погибшие? Из вип-гостей на момент трагедии там находилась только я, все остальные — клиенты всевозможных социальных фондов, менеджеры среднего звена, престарелые учителя и педикюрши. Кому они нужны? Семьям по-тихому выплатят достойную компенсацию, и все закончится кухонными сплетнями и слухами, о которых через полгода все забудут. А твой Данилевский — кремень. Сказал, не будет заниматься исследованиями рифта до тех пор, пока там гражданские. Штальман вроде как уступил, но мне кажется, это скорее из стратегических соображений. Он надеется, что заинтересованность ЦИРа этим рифтом победит принципы его руководителя. Но думается мне, ничего у него не получится. И месяцев через восемь на месте сегодняшних трупов будут праздновать открытие нового санатория… Не смотри так на меня, присядь, — вздохнула она. — Хочешь вина?

Я сел за стол.

Честно говоря, я не ожидал, что трагедию такого масштаба можно замять. Это же не какое-то столкновение группировок вольников в пустоши, которых никто не считает. Городские люди.

Народ ведь так жаждет оказаться в городе, рассчитывая на какие-то права и защиту со стороны властей.

Наивные.

На самом деле они — такой же расходный материал, как и все остальные.

Только сила и власть определяют, имеешь ты какой-то вес, или нет. Такие дела.

Откровением это для меня не стало, но все равно на душе было как-то гнусно.

Но, что удивительно, Анна тоже выглядела какой-то… подавленной, что ли.

— Если я правильно понял, в итоге ты добилась тех условий, которых и хотела добиться? — спросил я.

— И даже немного больше, — кивнула она.

— Тогда почему лицо грустное?..

Анна вздохнула.

— Если я скажу, что огорчена судьбой пострадавших, ты мне поверишь? — глядя куда-то в сторону, спросила она.

— Нет, — честно ответил я.

Анна кивнула.

— Как всегда, откровенен до наглости.

Она встала, подошла к окну. Отодвинула тяжелую гардину, чтобы увидеть улицу.

— Странное дело — каждый раз после репликации со мной как будто происходит… какой-то откат в психоэмоциональном развитии. Как будто новая нервная система поначалу не справляется с тем образом жизни, который я веду, и грузом тех решений, которые я принимаю. Это как… Фантомные боли. Ноет то, чего давно нет…

Она стояла ко мне вполоборота, и весь ее образ казался удивительно живописным — изгиб белой шеи, положение тонкой руки без единого кольца, узкое синее платье на фоне темно-серой ткани…

Она была похожа на хрупкую бабочку на мокром асфальте. Красивая иллюзия. И, черт возьми, очень красивая женщина.

Вот только я ей не очень-то верил.

Слишком правильным был выбранный ракурс, и вся поза хоть и выглядела естественной, слишком уж напоминала позирование модели перед камерой.

Зачем она вообще говорит мне все это?

Пусть даже ее в самом деле здорово впечатлило произошедшее в рифте. В конце концов, вряд ли она в своей жизни часто видела что-то подобное. Увидеть массовую смерть, у которой есть лица, запахи, голоса — тяжелый опыт даже для устойчивой психики.

Но почему все это она озвучивает не подруге, не любовнику, не психологу, в конце концов? Не своему личному секретарю или духовнику? А мне, которого знала-то всего ничего?

Если не учитывать мимолетный секс полтора века назад.

— Раздражает, — вдруг с неожиданной резкостью проговорила Анна. — Иногда даже начинает закрадываться мысль, все ли со мной нормально, и я ли это прежняя. Кстати, знаешь, как Генрих Штальман получил свое кресло? — обернулась она ко мне. — Его отец не прошел репликацию. Часть данных при переносе была безвозвратно утеряна. Не случайно, конечно. Это сделала какая-то проплаченная тварь из числа персонала. Потом убила двух телохранителей, проломилась через весь больничный корпус, прошивая пытавшихся остановить ее охранников ледяным шипом. И сбежала.

От ее слов у меня самого в груди неприятно кольнуло.

Я вспомнил Женьку. Ее ледяные шипы. И рассказ о том, как она когда-то убила человека. И как изменилось ее лицо при виде Лексы…

Неужели это была ее история?..

И мысленно невесело рассмеялся. Как там сказала Анна? Фантомные боли?

Похоже, у меня тоже кое-какие имеются. Когда болит то, чего уже нет, и никогда не будет.

Какое мне дело до Женьки с ее прошлым. Эта рука уже не моя. Не мне ее лечить, и не мне за нее отвечать.

Анна умолкла. Несколько мгновений задумчиво смотрела на меня, а потом опять отвернулась в окно.

Хрупкая бабочка исчезла. Теперь это была просто напряженная женщина возле гардины.

— Надо поскорей все вернуть на прежние места, — своим обычным холодным тоном добавила она: — Скажи всем, что я даю два дня отдыха после такого неудачного спа, а потом мы продолжим. Ты свободен, Монгол. Можешь идти. Благодарю за работу.

Ну и что это было?..

Покидая комнату, я невольно еще раз обернулся на Анну.

Она стояла, обняв себя руками. И смотрела даже не в окно, а на складку ткани перед собой.

И вдруг понял: ей просто больше не с кем поговорить обо всем этом.

Нет у нее ни подруги, ни любовника, ни духовника. Только подчиненные, партнеры, соперники и враги.

На этом наше первое приключение наконец-то действительно закончилось.

В итоге я кроме усиления иммунитета и бонусных баллов получил еще мутацию «акустический сканер» пятого уровня — вроде мелочь, но довольно приятная. Егору по умолчанию накинули еще плюс пять к иммунитету, так что стал мой напарник здоровее всех здоровых.

Во второй рифт мы сходили удачней, чем в первый. Он тоже оказался «законсервированным». Но напоминал уже не курорт, а скорее поход на природу: палатки, шашлык из местных птичек, змеи размером с откормленного питона. И два тусклых красных светила над головой.

Анна Сергеевна была задумчивой, меланхоличной и раздражительной.

Чо пришлось пропустить всю гулянку, потому что он уже посещал это место.

А вот Вершинин, как мне показалось, получил от экспедиции массу удовольствия. Здесь, вдали от толпы, он чувствовал себя уверенней и спокойней. Кстати, он оказался отличным охотником. Причем работал без оружия, голыми руками.

Север охотно и с неизменной умиротворенной полуулыбкой занимался всеми самыми скучными делами в нашем лагере. Казалось, даже в мытье посуды он ловил какой-то дзен.

В итоге мы с Егором собрали пять бонусных баллов, прекрасную мутацию «увеличение активного объема памяти» и «невосприимчивость к укусам насекомых». Очень недооцененная способность, кстати.

В результате мой послужной список после всех манипуляций выглядел следующим образом:

Иммунитет, класс D, уровень 34

Невосприимчивость к укусам насекомых, класс D, уровень 20

Обостренное обоняние, класс D, уровень 4

Синдром короткого сна, класс D, уровень 17

Стрессоустойчивость, класс D, уровень 6

Увеличение активного объема памяти, класс D, уровень 15

Высокий болевой порог, класс С, уровень 10

Импульсное ускорение, класс С, уровень 79

Соколиное зрение, класс C, уровень 33

Синаптический буст, класс В, уровень 16

Пирорезистентность, класс А, уровень 8

Регенерация, класс А, уровень 30

Субконитивный анализ, класс А, уровень 17

Мутационный блок, класс S, уровень 11,5

Неиспользованных бонусных баллов: 20

Все бонусные баллы я перевел на мутационный блок, увеличив его на целых десять баллов.

В третий спокойный рифт я шел уже с уверенностью, что он наверняка тоже окажется «законсервированным».

Назывался он бесхитростно — «Новомосковский», и располагался с западной стороны от города, где буйная зелень напоминала тропический лес.

Установки были простые: ничего экстраординарного не предвиделось, просто много всяких бегающих и ползающих тварей, некоторые из которых могли быть заражены неприятными грибками и вирусами, но иммунитет выше 10 единиц полностью нивелировал эту неприятность. Вся экспедиция состояла в том, чтобы отойти от разлома на сто метров, разбить лагерь и тупо ждать, когда можно будет вернуться. Сроки были гибкими, от одного дня до десяти. Чтобы сильно не напрягаться, нам нагрузили полвертолета всякой консервированной еды, потому что наша клиентка брезговала тамошней дичью.

В качестве награды за посещение этого рифта нам обещали силу, скорость реакции или, если вдруг кому-то здорово не повезет, звериный рык во сне.

Вокруг даже толком пустоши никакой не было — так, небольшой пустырь, где толпами бродили облезлые одичавшие козы.

Сама станция, кстати, тоже выглядела облезлой и одичавшей — небольшое кирпичное здание с ржавой железной оградой и десятком полусонных охранников из числа отставных военных.

Выгрузив все рюкзаки и мешки, мы двинулись вместе с Анной Сергеевной через пустырь к воротам станции.

И чем ближе я к ним подходил, тем тревожней мне становилось. И внешний вид станции, и протяжный скрип ворот, и даже тощая коза на пригорке с проплешиной на боку, выстриженной лишаем — все начинало казаться каким-то зловещим.

Что-то важное происходило прямо сейчас. Или должно было случиться в будущем.

Какая же дурацкая эта способность, только нервы поднимает, а объяснений никаких не дает! Может, мне ее каким-нибудь образом заблокировать самому себе?

Внутри станция была устроена стандартно: столы, стулья, колба с низенькой красно-малиновой прорехой, куда мне пришлось бы пролезать порядком нагнувшись. Дежурная бригада сопроводила нас к колбе, и вся группа один за другим вошли в рифт.

Мы с Егором, как обычно, были замыкающими.

Когда я шагнул в сияние, то почувствовал очень неприятное давление в груди.

А через пару мгновений знакомый жизнерадостно-искусственный голос сообщил:

Доступ к рифту ВЕ6−12G1N — Ущелье Проклятых — получено

Проверка на генетическое соответствие — пройдена

Активация цивилизации рифта ВЕ6−12G1N — Ущелье Проклятых — активировано

Активировано Испытание 1 — «Дыхание дракона»

Найдите вход в бункер и останьтесь в живых после ядерного взрыва.

Перед глазами появился таймер.

Восемь часов тридцать девять минут.

Нет, уже тридцать восемь.

Да твою ж мать!..

Лучше бы это были всадники…