Осколки мира. Том 3. Императрица

Глава 18 Разноглазая

Лекса пахла чем-то цветочным, жизнерадостным, пронзительно женским — духами, весной, молодостью.

— В смысле? Зачем ты меня ждала и с чего вдруг решила, что сможешь найти меня здесь? — спросил я, пытаясь отодвинуть девушку от себя.

Подняв глаза, я увидел, как Тень Повешенного, заинтересованно поднявшись из-за стола, подошел к перилам балкона…

Черт, как все не вовремя!

Пытаясь освободиться от Лексы, я нечаянно скользнул ладонью по ее спине…

Совершенно голой. До самой поясницы.

Рука как магнитом прилипла к обнаженному девичьему телу.

А Лекса тем временем, не размыкая объятий, чуть прогнулась назад, чтобы увидеть мое лицо, и от этого движения ее живот и бедра прижались ко мне чуть сильнее.

Во мне сразу такое напряжение шевельнулось, будто в ее стройном теле таилась целая электростанция, а наши разъемы внезапно совпали.

Глядя на меня в упор, Лекса спросила:

— В смысле? Я же сама назначила тебе это место и время. Ужин в «Небе», в воскресенье. Разве ты не ко мне пришел? — ее светло-карий глаз угрожающе прищурился.

При этом Тень на своем балконе уже скалился во все лицо, наблюдая за сценой с беспардонностью театрального зрителя. И явно наслаждался моментом.

Да блин!..

А ведь она действительно что-то кричала мне про «Небо», когда мы расставались…

Сколько времени прошло с того момента?..

— Подожди, ты хочешь сказать, что караулишь меня здесь каждое воскресенье?..

— А ты про это напрочь забыл, да?

Ее руки резко соскользнули с моей шеи, обрывая электроконтакт. Глаза обиженно и злобно сверкнули.

— Вали, куда шел! — бросила она, тряхнула волосами и решительно шагнула в сторону, явно намереваясь уйти.

Я поймал ее за руку. Не глядя, не поворачивая головы. И даже не давая себе отчета, зачем вообще это делаю.

И когда эти нежные пальчики попали мне в ладонь, электричество потекло по жилам с новой силой, отзываясь мурашками по коже и горячей пульсацией в тех местах, которыми я вообще-то не имею обыкновения думать.

Но молодая кровь шумела в висках, напоминая, что я — не дерево, не машина для выживания или убийства, и не стократно перерожденный старпёр. А здоровый мужчина двадцати трех лет, соблюдающий вынужденный целибат уже больше года. К которому только что всем телом прижималась красивая девчонка.

Идти куда шел?

Да хрен тебе.

Резким движением я притянул ее к себе, ощутив всем телом внезапный вздох, вырвавшийся из её груди. Наши тела снова соприкоснулись — теперь уже безо всяких случайностей.

А мимо нас проходили официантки с подносами и новые посетители…

В жопу все дела. Не сегодня.

Пальцы Лексы вцепились в мой ремень, будто она не могла решить, оттолкнуть или притянуть меня ещё ближе.

— Куда я шел, уже не важно, — сказал я, прилипая к ее голой спине обеими ладонями, как наглый геккон. — Поскольку только что я внезапно для себя обнаружил, что обнимать тебя мне нравится больше.

В голове зазвучал голос помощника:

«Вам пришло новое сообщение от Тень Повешенного. Прочитать?»

«Да», — мысленно ответил я.

«Продолжайте, не стесняйтесь. Смеющийся смайлик. В следующий раз поговорим. Хорошего вечера. Подмигивающий смайлик.»

Чувствую, мне еще придется немало смайликов от него получить…

Официантка с подносом, протискиваясь мимо, кокетливо прикрыла глаза и приглушенным голосом проговорила в нашу сторону:

— Может быть, вам было бы удобней в более приватной обстановке? У нас есть уютные номера на втором этаже… — показала она ключ в своей руке.

Я немного ослабил хватку. Вопросительно посмотрел на Лексу, давая ей последний шанс сбежать.

Лекса на мгновение с серьезным видом наморщила лоб, изображая глубокомысленное размышление, а потом рассмеялась, выхватила у официантки ключ и за руку потащила меня к бару.

— Ты будешь ром или вискарь? — крикнула она мне, протолкнувшись за стойку мимо обалдевшего молодого бармена, отмеряющего ингредиенты коктейля в стакан. — Чувак, ты водку мимо льешь!..

— Девушка, сюда нельзя! — всплеснул он руками.

— Да щас, стратегический объект, что ли? — фыркнула она, снимая с полки бутылку дорогого виски.

Бармен охнул, но тут его придержал за плечо более старший коллега.

— Запиши на мой счет! — крикнула старшему Лекса, и, вынырнув из-за бара, снова схватила меня за руку. — Все, я на месте!..

Вкус виски я так и не смог толком разобрать. Лекса трещала, что это какой-то особый сорт, будто нам обоим было до этого дело. Преодолев длинную лестницу и коридор с громкой музыкой, льющейся из динамиков под потолком, мы, наконец, остались одни.

Дверь закрылась с мягким щелчком. Лекса прислонилась к стене, ее грудь быстро вздымалась. В полумраке комнаты ее глаза казались еще темнее.

— Ну что, герой, — её голос дрожал, но не от неуверенности. Скорее, от предвкушения. — Покажешь мне себя настоящего?

Я шагнул ближе, притянул за талию к себе поближе.

— Это как? Скинуть человеческую шкуру и предстать, наконец, рептилоидом?

Лекса тихо рассмеялась.

— Дурак, я же пыталась сказать…

Договорить она не успела, потому что я подхватил ее на руки и уронил на кровать.

Бутылка с жалобным звоном выскользнула из руки Лексы.

Где-то за окном мерцали фонари. Где-то там, далеко, госпожа Селиверстова строила новые планы. Данилевский вел очередное сражение в какой-нибудь богатой гостиной. Братки с автоматами откачивали своих раненых измененных, а их хозяин, кем бы он не был, продумывал следующий ход.

Но здесь, в этой комнате, существовал только этот момент — горячий, неистовый, лишенный всякой логики.

Постель мы разворотили знатно. Заодно я понял, зачем в коридоре нужна музыка — чтобы соседи по комнатам не сбивали друг друга с нужного ритма. Из четырех подушек на кровати осталась только одна, и мы оба лежали на ней соприкасаясь головами, потому что искать еще одну на полу не было ни желания, ни сил. Простынь тоже валялась где-то там.

В теле царила счастливая ватная легкость. И тишина.

Но оставаться в «Небе» после приключения на парковке мне казалось неправильным.

Не хватало еще, чтобы кто-нибудь прямо сюда вломился.

Осторожно вытащив руку из-под Лексы, я поднялся и осмотрелся вокруг, пытаясь найти свою одежду.

— Тебе пора? — сонным голосом спросила девушка.

— Да. Трудовые будни зовут.

— А ты не можешь их заткнуть до утра? — протянула Лекса, потягиваясь. — Пить хочется… Ты бросишь меня здесь умирать от жажды?

— Все еще хуже, — усмехнулся я. — Мне бы хотелось, чтобы ты тоже вернулась в Москву. После того, как полресторана видели нас вместе, я переживаю, что… мои личные сложности могут каким-то образом отразиться на тебе.

Отыскав глазами штаны, я встал с кровати и начал одеваться.

— И когда мы теперь снова увидимся? — спросила Лекса, нехотя выбираясь из-под одеяла.

Я пожал плечами.

— Не знаю.

— Почему «не знаю»? — мгновенно проснулась Лекса.

Я подобрал свой ремень с кобурой.

— Я же уже говорил тебе. У меня такая работа, что я не всегда могу с уверенностью сказать, где буду завтра и чем мне придется заниматься. Потому-то у меня и не бывает свиданий, и никаких отношений нет.

Лекса медленно поднялась с постели, уронив платье, которое я подал ей. Красивая, без ничего, с растрепавшимися волосами. И глаза ее сверкали от ярости.

— Ты… серьезно? — ее голос прозвенел, как натянутая струна. — После всего вот этого — и нет никаких отношений?

Застегивая ремень, я вопросительно покосился на нее.

— А ты бы хотела бы со мной отношения? В самом деле? — с усмешкой спросил я. — И ждать каждый раз, вернусь я из очередного нестабильного рифта или нет? Командировки, которые могут длиться годами, эксперименты с мутациями, которые могут закончиться в спецухе, куча побочных неприятностей — и главное, неделями, месяцами быть одной. Здорово, правда?

Лекса подошла ко мне. С серьезным лицом положила руки на плечи.

Все-таки было в ней что-то особенное на телесном, биохимическом уровне. Может, у нее какой-то особенный вид мутации — воздействовать на мужиков прикосновением?

— Окей, не вопрос, — с вызовом в глазах сказала она, вздернув высоко подбородок. — Без отношений тоже неплохо. То есть мне можно с чистой совестью трахаться, с кем угодно, и тебе на это пофиг.

У меня аж зубы скрипнули.

— Лекса!..

— Что Лекса⁈ — сверкнула она на меня глазами, тем не менее не размыкая рук. — Ты не хочешь отношений, я согласна. Ты свободный, я свободная. Какие проблемы?

— Я не говорил, что не хочу отношений! Я спросил, хочешь ли ты их иметь с таким человеком, как я!

— Хреново спросил, спроси еще раз! — крикнула она.

— Спрашиваю!

— Да!!! Или ты правда думаешь, что я могу спать, с кем угодно?

Она сердито оттолкнула меня и, подхватив с пола платье, начала одеваться.

Несколько секунд я постоял на месте, все еще оглушенный нашим внезапным спором на ровном месте.

Вот ведь бешеная на всю голову.

Я точно знал: ничего у нас не получится. Между мной и ею была такая пропасть, что она даже представить себе не могла.

Еще одна, максимум — две встречи, и все закончится.

Но, если вспомнить сегодняшнее, эти две встречи стоили того, чтобы от них не отказываться.

Но говорить все это Лексе было бессмысленно…

— Поехали ко мне? — сказал я, даже не успевая задуматься, насколько это правильное решение.

— Поехали, — эхом отозвалась она. И это эхо все еще было немножко сердитым.

— Правда, там комната заметно пострашней, чем эта.

— Все равно поехали.

— И жрать нечего, но можно купить.

— Слушай, если ты надеешься, что я сейчас резко испугаюсь и передумаю, то это ты зря, — заявила девушка.

Я улыбнулся.

— Тогда погнали.

Посетителей в ресторане, как ни странно, особо не убавилось.

По пути Лекса опять зарулила в бар и в этот раз взяла ром. Там же, за стойкой, мы выпили. Потом с открытой бутылкой в руках протолкались к выходу и очутились в ночной тишине, подсвеченной фонарями.

Лекса остановилась. Подняла голову вверх.

— Как классно сегодня!.. — с романтичным лицом выдохнула она вдруг в слепое, беззвездное небо. И маханула здоровенный глоток рома.

Я не удержался от улыбки.

— Ага. Ночь, дикие земли, полудохлые облезлые звери, и юрки опять же — красота!

Лекса с укором взглянула на меня.

— Ты мне правда очень нравишься. Но как же ты меня иногда бесишь! На вот, лучше выпей!

Она сунула мне в руки бутылку, достала из рюкзачка свои розовые сигареты, и мы пошли к парковке.

И только когда мы добрались до моего байка, до меня дошло, что Лекса в летучей юбке.

— Эмм… — промычал я. — А как ты сядешь? Может, лучше тогда на твоей машине?..

Девушка фыркнула.

— Если вдруг кто-нибудь женских трусов не видел, пусть хоть раз в жизни порадуется. Поехали!

И она решительно уселась на сиденье.

Мчали мы весело.

Юбка плескалась по воздуху, как флаг. Лекса хохотала, прижимаясь ко мне, а я мысленно радовался, что дорога была почти пустая.

Больше никогда не повезу ее так. Эта попка слишком хороша, чтобы просто так демонстрировать ее всему миру. Пусть, суки, в очередь выстраиваются. За моей спиной.

А потом Лекса попыталась глотнуть рома на ходу и вылила полбутылки мне на майку.

— Дура, без зубов останешься! — крикнул я ей через плечо.

— Ладно! — крикнула она и не глядя швырнула бутылку в сторону.

Я даже не успел ей крикнуть, что там машина. Стекляшка бряцнула об капот ехавшего за нами автомобиля, оставив вмятину, и разлетелась вдребезги.

— Ой, а я попала!.. — изумленно воскликнула она.

Да, блин, попала ты метко!

Из окон побитой машины высунулись злобные полупьяные морды.

— Хватайся крепче! — крикнул я и хорошенько пришпорил своего Франкенштейна. Он оглушительно взревел и рванул вперед с новой силой, унося нас в темноту прочь. За спиной хлопнул запоздалый выстрел, и я на всякий случай прибавил еще скорости, виляя по дороге.

— Ты знаешь, что ты чокнутая? — крикнул я ей через плечо, когда мы сбавили скорость и начали подъезжать к городу.

— А ты типа нормальный? — крикнула она мне в ответ.

Я только головой покачал, чувствуя, что почему-то опять улыбаюсь.

По городу мы ехали осторожно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Наконец, свернули в мой район, где уличные фонари мигали, как пьяные сторожа, а на стенах домов кривыми буквами расползались граффити-предупреждения местных банд.

— Ого, — Лекса вытянула шею, рассматривая мой «дворец» — обшарпанную «общагу» с выбитыми окнами подъезда. — Ты правда не преувеличивал насчет «пострашней».

Я заглушил двигатель и поймал ее взгляд — в нем не было ни страха, ни брезгливости, только азартное любопытство.

— Я вообще врать не люблю, — ответил я. — Но сначала давай забежим вон туда, через дорогу, — показал я ей на круглосуточную забегаловку, возле которой топтались и пьяно гоготали несколько местных бычков. — Жрать хочется.

— Давай, — легко согласилась Лекса.

И мы двинулись добывать себе мамонта.

Но стоило только подойти к магазину поближе, как один из бычков уставился на нас и многозначительно свистнул и тошнотворно улыбнулся, выставляя гнилые зубы.

— Что, мужик, хорошо сосет сучка? — пьяным голосом изрыгнул он.

— А тебе, заднеприводному, это зачем? — с издевательской усмешкой без малейшей заминки выдала подвыпившая Лекса. Хотя не сомневаюсь, что она и трезвая нашлась бы, что ответить. — Или ты ему свой тухлый рот предложить хочешь?..

— Ты че несешь, шлюха вонючая⁈ — обиженно взревел бычок.

Пришлось объяснить ему, как сильно он не прав. И его друзьям — тоже.

Не знаю, чьи именно зубы остались на асфальте перед магазином, но Лекса переступила через них с самым победоносным видом. И отправилась в магазин выбирать чипсы и газировку.

Накупив целый мешок всякой еды: горячей, холодной и глупой, мы двинули к общаге.

Парни, которые уже начали расползаться в стороны от входа, предпочли затихнуть и прикинуться мертвыми.

— Это у тебя карма или суперспособность такая — собирать приключения на пятую точку? — спросил я Лексу.

— Скорее, хобби, — ответила она, подумав.

— Опасное хобби, вообще-то.

Она рассмеялась, оступилась и схватилась покрепче за мой локоть, чтобы не упасть.

— О, кому-то больше не наливать!

— Вот только хотела сказать, что ты сейчас говоришь прямо как мой отец, — отозвалась Лекса. — И тут же получила еще одно подтверждение. Только ему сто с лишним лет, а тебе… Сколько тебе? Двадцать пять? Двадцать семь?

— Двадцать три.

— Да ты же всего на четыре года меня старше! Откуда в тебе весь этот депрессняк?

— Я старше тебя не на четыре года, а на целую реку говна, через которую довелось проплыть, — неожиданно искренне ответил я.

Лекса стала серьезной. Все еще держась за мой локоть, она вдруг спросила:

— Ты считаешь, чтобы стать умудренным жизнью человеком, непременно нужно проплыть реки говна?

— Никогда не задумывался об этом с такой позиции, — признался я. — Но… Они и правда неплохо учат жизни. Отрезвляют и приземляют.

— А мне кажется, что реки говна могут научить разбираться только в сортах этого самого говна, а не в чем-то там еще. Иначе самыми мудрыми людьми в этом мире были бы ассени… ассенизаторы. Блин, меня язык не слушается. И вместо универов людей бы отправляли прямиком в сральню, постигать истину. Но это же не так? Я верю в то, что нас развивает и делает лучше только прекрасное. Вещи, эмоции, поступки, воспоминания. Понимаешь? И только тот, кто разбирается в прекрасном, сможет его потом увидеть вокруг себя — в искусстве, в людях…

И тут она вдруг резко остановилась, обернулась ко мне и совсем другим тоном спросила:

— Постой-ка, до меня только сейчас дошло. Ты хотел, чтобы я уехала вместе с тобой из «Неба», потому что опасался, что кто-то может прийти за тобой в ту комнату, а застать в ней одну меня?

— Типа того, — нехотя ответил я.

— У тебя что, опять какие-то неприятности?

— Неприятности — это моя естественная среда обитания, — улыбнулся я. — Не переживай, все нормально.

Лифт, конечно, не работал. Пришлось подниматься пешком по лестнице, пахнущей сыростью и старыми сигаретами. На третьем этаже нас остановил хриплый голос:

— Павлик? Это ты, падла?

Из темноты выкатилась фигура в грязном халате — мой сосед Петрович, вечно пьяный вусмерть.

— О, барышня! — он захихикал, тыча пальцем в Лексу.

Та замерла. Я шагнул вперед, закрывая ее собой.

— Петрович, иди-ка ты спать.

— Да я шучу, шучу! — он махнул рукой и пошатнулся в сторону своей двери. — Только водочки мне оставь за беспокойство, а?

Я уже открывал рот, чтобы послать его куда подальше, но Лекса вдруг полезла в сумочку.

— Вот, — она протянула ему шоколадку, купленную еще в «Небе». — Лучше закусите. Глюкоза полезна для мозговой деятельности.

Петрович остолбенело уставился на золотую обертку, потом на Лексу, но шоколадку взял.

Моя «берлога» встретила нас хаосом: рюкзаки в углу, одежда на стуле. На столе — коробка от патронов. И посреди всего этого — аккуратно заправленная кровать.

— Ты… заправляешь постель? — она повернулась, и в ее глазах читался неподдельный восторг. — Серьезно? Ты, который только что рассказывал мне про «реки говна», каждое утро аккуратно заправляешь постель?..

— Привычка со времен интерната, — пояснил я, поставил пакет на стол и задернул занавески. А потом повернулся к Лексе и добавил: — Но вообще ее вид можно очень быстро исправить.

Я притянул Лексу к себе, и содержимое пакетов посыпалось на пол. Потом кто-то пытался долбиться к нам в дверь, кроя матом и требуя тишины.

Но тишина наступила только через пару часов. Мы опять лежали вдвоем на одной подушке. Лекса дремала. А я смотрел в потолок и слушал, как на стене тикают старые часы.

Странное ощущение. Тишина, желтый свет. Аромат духов, смешанный с пыльным запахом моих рюкзаков, остывшей еды, горьковатого масла и пороха.

Спокойствие.

Скорее всего, сегодня я наделал много глупостей. Не надо было ловить ее за руку. И подниматься в номер с дочкой Штальмана — тоже так себе идея. А уж тащить ее сюда…

Я закрыл глаза.

Спокойствие. Наполненность и облегчение одновременно.

Черт возьми. Могу я побыть эгоистом и сделать что-то не потому, что надо, а потому что хочется?..

Посидев еще немного в тишине, я выбрался из постели, натянул штаны. Собрал вывалившиеся контейнеры с едой и пакеты с печеньем.

— Что, опять зовут? — сонно пробормотала Лекса, приоткрыв один глаз.

— Кто? — не понял я.

— Ну эти твои. Будни трудовые…

Я тихо рассмеялся.

Блин, Лекса. У меня из-за тебя с непривычки уже щеки болят улыбаться.

— Нет, отдыхай.

Я придвинул лампу поближе, открыл упаковку остывших мини-котлет. И, сунув первую в рот, вытащил из кармана конверт Данилевского.

Внутри оказались краткие досье членов моей семьи. Мамы, отчима и младшего брата.

Информация про отчима поместилась на одной страничке. Родился, учился, женился. Работал в университете. Проявил агрессию по отношению к одному из студентов, за что был уволен и привлечен к суду. Суд постановил направить его на психоневрологическую судебную экспертизу, а потом — на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу, где он и умер через два с половиной года от инсульта.

Про маму информации было больше. Ей действительно выплатили деньги за мою смерть, и они оказались очень кстати, потому что как раз тогда она оказалась без финансовой поддержки отчима. Судилась с его родственниками за имущество, но суд проиграла и осталась с малолетним ребенком буквально на улице. Потом ее какое-то время поддерживал фонд ветеранов ЦИР. Умерла в возрасте пятидесяти трех лет в результате ДТП.

На приложенной фотографии она выглядела сильно постаревшей и усталой.

Я, конечно, понимал, что ее уже давно нет, но все равно на душе стало как-то тоскливо.

Самым объемным оказалось дело моего брата. Он родился, когда я был уже взрослым, и учитывая специфику взаимоотношений внутри моей семьи я его едва знал.

Белов Анатолий Викторович. Закончил школу с отличием. Поступил в институт информационных технологий. Окончил с отличием. Поступил на работу в…

Вот тут я перечитал несколько раз.

Мой брат работал в «Белой Короне». Дослужился до начальника отдела по разработке и внедрению интеллектуальных ядер и в возрасте шестидесяти двух лет выиграл международный научный грант, за что «Белая Корона» в качестве награды оплатила ему репликацию. Данилевский не поскупился на фотографии — вот Белов пожимает руку Никитину. Вот он в костюме на научном симпозиуме. Вот — с супругой под руку на фоне Эйфелевой башни.

Дальше Белов Анатолий Викторович перешел работать в научно-экспериментальный институт «Белой Короны», и его дальнейшая карьера оказалась под грифом секретности.

Единственное, что было известно — в данный момент он жил в Санкт-Петербурге и продолжал работать в той организации, которой служил всю жизнь.

Другими словами, мой брат был жив. И прямо сейчас работал на моего личного врага.

Пока я соображал, по каким полкам в голове разложить всю эту информацию и что с ней делать дальше, в дверь энергично постучали.

Лекса заворчала, пытаясь спрятать голову под подушку.

Я стремительно поднялся к двери, собираясь надавать по ушам очередному недовольному соседу, но на пороге с изумлением увидел Тень.

— А ты здесь откуда?..

— Штальман срочно вызывает к себе свою дочь, — коротко сказал он вполголоса.

Лекса мгновенно очнулась. Подтянув одеяло повыше, села на кровати.

— А что случилось-то? — спросила она. — И как ты нас нашел?

Я озадаченно отступил в сторону, пропуская Тень Повешенного внутрь.

— После ваших приключений с юрками господин Штальман нанял целый штат дистанционных телохранителей, которые всегда присматривают за вами, — ответил ей Тень. — Так что ваш отец теперь всегда в курсе, где вы.

— Андрей, какая гадость!.. — возмущенно сморщила нос Лекса.

— Все это сейчас не имеет никакого значения, — отчеканил тот, прерывая волну ее возмущения. — Господин Штальман велел передать вам, чтобы вы безотлагательно ехали к нему в старую резиденцию. Никакими устройствами не пользоваться, сообщений не оставлять, инфономик отключить.

Обернувшись на Лексу, я увидел, как она побледнела и мгновенно стала сосредоточенной и серьезной.

— Я все поняла. Отвернись, я сейчас оденусь.

— Лучше подожду в коридоре, так будет удобней.

Он развернулся и вышел из комнаты.