Напряжение растёт. Разговор не клеится — то ли из-за взаимной скромности, то ли потому, что наконец-то кроме них в квартире никого нет.
— Что ты делаешь? — он пересаживается со стула на кровать, где она уже минут десять молча возится с грудой тряпья и синтепона.
Она вздрагивает и отсаживается от него на сантиметров пять.
— Разве я не показывала? Я давно пытаюсь это сшить, много перекраивала.
— Ты такая талантливая, — он осторожно, хрупко проводит рукой по её спине.
Снова вздрагивает, но спустя миг улыбается.
— Нет, я неумеха. У меня не получается. Я нашла выкройки в Интернете, но у меня не получается главный модуль. Он… не сходится размерами. Я распорола…
— Главный модуль чего? — он кладёт подбородок на её плечо.
— Я не скажу… ты будешь смеяться, — почти шёпотом произносит она.
— Ну, скажи, — он подбирает волосы и заправляет их за ухо, замечая румянец на щеке.
— Ты же… любишь… космос? — она откладывает тряпьё в сторону, всё ещё не решаясь посмотреть ему в глаза и зная, что после этого может быть.
Он гладит её спину, глядя, как краснеют уши, и обдумывает следующий шаг.
— Конечно. Я очень люблю… космос. Космооперы. Star Wars, Светлячок, Стар Трэк…
Она неожиданно хмурит бровки и отодвигается от него.
— Это… всё ненастоящее, понарошку. Я говорю про наш космос, его историю. И вообще, прекрати, ох… — он продолжает её обнимать и касается кончиком языка мочки уха. — Продолжай…
Он целует её в щёку, потом в губы. На пару секунд оба замолкают.
— Мой первый поцелуй…
— Так что ты собиралась сшить? — он смело расстёгивает пуговки на блузке и осторожно проводит рукой по тёплой груди.
— Мы когда-то летали в космос, мы… запускали туда корабли, даже были… на Луне. Мы хотели…
— Я очень люблю… Луну, — он гладит её бёдра в обтягивающих шортиках, помогает освободиться от них и раздевается сам. — И хочу.
— У нас, у американцев были разные космические программы, — продолжает тараторить она. — Мы вместе строили станцию «Мир», а потом… утопили её… Ой, какой у тебя…
— Ты будешь моим океаном…
— Мой мир!
2013