Икосаэдр 2.0

Урановые роллы (часть 2)

4

С горем пополам накормил Астру, — хотя разве этими брикетами можно наесться? То ли дело — никелевая руда. Проверил показатели — переохлаждение оказалось не столь сильным. Детёныш уснул на пару часов. За это время на востоке забрезжил рассвет, а у меня открылся очередной сеанс широкополосной связи. Перелил всю запись разговоров, ответили, что скоро послушают и скажут. Пересмотрел новости, поболтал с парой приятелей. Рассказал о случившемся.

— Бедное дитя, — сказала Инесса, из Мелиоратора номер 48. — У меня была похожая племянница. Точнее, наверное, и есть, ей сейчас в районе семидесяти.

Ренат вдруг вспомнил — да, кажется, тоже дочка была. Только отца толком не видела — по залёту родилась у восемнадцатилетнего.

— Это ж дикарка! Точно дикарка, — сказал Бен из соседнего рудного комплекса. — Отшельники. Они на юге. Не то луддиты, не то беглые бандюганы какие-то. С семьями.

Если бы у меня была спина, то по ней бы сейчас пробежали мурашки. Луддиты. Где луддиты, там всегда смерть роботов и разрушения.

— Может, высадить её? — предложил Иглесио. — Конечно, не хорошо, но…

— Это ребёнок, — ответила Ксения. — Она неопасна. Надо доставить её в Рудный-145. Дождаться, когда за ней приедут. В крайнем случае — самому.

Ренат кивнул. Надо дождаться, а то и доставить. Но, может быть, и опасна. Может что-нибудь сломать в кабине. Толик предложил отключить на всякий случай устройства ввода в кабине — всё равно управлять буду я.

Ответа из центра о высланном отряде так и не пришло. Конечно, двуногие, у них там ночь. Даже при инциденте первого приоритета в три часа по времени Рудного-145 никто особо не зачешется. Дежурный инженер ничего сам не решит. Придётся ждать.

На рассвете полил дождь. Я расправил зонтики над посадочными гнёздами коптеров, включил влагособиратели и дворники на стёклах. Астра проснулась.

— А куда мы идём? Мы скоро будем дома?

— Сейчас скоро приедет машинка и отвезёт тебя домой. Тебе тепло?

— Хорошо. Ты говорила, что покажешь мультики. Я хочу мультики!

Поискал по базе, включил старинное «Время Приключений» и занял девочку ещё на час.

Скоро начались проблемы.

Сначала я накормил её брикетом — осталось всего три. Налил фильтрованной воды в стакан, и ей захотелось в туалет. Не буду утруждать пересказом того, как мне пришлось объяснять ребёнку правила пользования гальюном в кабине, и почему нельзя «пи-пи» прямо здесь. К счастью, всё обошлось.

Потом на пути появилась ещё одна стая собак. Стоят и лают на меня, на ноги кидаются. А я терпеть не могу давить разную живность.

— Ав-ав! — кричал детёныш и бил кулачком по стеклу. — Давай возьмём их сюда! Им там холодно!

Пустил светошумовую гранату, чем напугал и собак, и Астру.

Потом ещё минут пятнадцать успокаивал её, подбирая весёлые песенки. Параллельно строчил теленетом отчёты дежурному инженеру. Мою версию о луддитах они отвергли — исключено, потому что последние луддиты из данной территории были переселены двенадцать лет назад. Немного успокоился.

Внезапно пинг по теленету прервался. Это меня очень насторожило. Попытался переключиться на резервный канал — то же самое. Причём, судя по трассировке, обрыв произошёл на последних узлах — первые полевые передатчики работали штатно.

Но больше всего насторожило, что вес мой внезапно уменьшился на четверть.

Такое случается очень редко. Сделал быструю автодиагностику — все системы работали штатно. В таких ситуациях страшнее всего — отсутствие информации, ведь для дальнейших действий нужно получать инструкции. До ближайшего нашего спутника связи оставалось полчаса. Включил приём с «вражеских» спутников, профильтровал новости. Спустя минут пять нашлось:

«В Новой Сибири пропала связь с климат-контроллером 1034 и ЦОДом в зоне ответственности Рудного-145. Со спутника наблюдается падение температуры со скоростью пятнадцать сотых градуса в минуту и нарушение искусственной гравитации. Ранее сообщалось о возможном обнаружении в Новой Сибири прибывшей с территории азиатского сектора диверсионной группы индонезийских сепаратистов. Пока точных причин происшедшего нет».

Теперь понятно, что с гравитацией. Климат-контроллеры — здоровенная штука, которых на нашей планетке всего пара тысяч, держит погоду в радиусе сотни километров. Своим побочным эффектом они усиливают силу тяготения, а тут всё поломалось. Климатические датчики тоже забили тревогу — ветер усиливался, температура снаружи падала.

Пятнадцать сотых в минуту — это девять градусов в час. Даже с поправкой на компенсирующих соседей — это минус шестнадцать через восемь часов.

Нет, кабина была способна выдержать до семи часов в полном вакууме, плюс запас кислорода в масках. Но хотелось понять, как долго всё это продлится. И что же случилось. Ведь, возможно, надо переходить с походно-спасательного в полноценный спасательный режим. Или, вообще, в оборонительно-боевой.

«Ура! Убить всех человеков!» — снова прорезался знакомый голосок. Иногда мне кажется, что образ Бэндера мне тоже подсадили в мозги, или его личность сама народилась, как какая-то ментальная опухоль.

Ветер усиливался и дул в морду, как раз в сторону климат-контроллера. Его охраняет пара роботизированных батарей — отличные ребята, помню, устраивали с ними виртуальный чемпионат по танчикам — и несколько рубежей обороны, включая защиту от наноботов. Там же спасательные отряды, ремонтники… Итого — четыреста человек.

— Так что же там могло произойти? — первая спросила Ксюша.

— Я не думаю, что реактор рванул. Тогда бы и отсюда услышали. Скорее всего, его просто заглушили, — сказал Иглесио.

— Может, хакеры, вирусы, шпионские игры родом из двадцать первого века? — предположил Ренат.

Ура, человеки убивают сами себя!..

Заткнись. Продолжаем диалог.

— Коммутационный центр расположен там же, но сети изолированы, — ответил Толик. — А сломалось всё. Скорее, крот из местных. Или диверсанты заезжие. Слышали же новости?

— Что делать-то будем, друзья? — спросил Иглесио. — Я считаю, нужно окопаться и переждать. На границе квадрата дюны, скоро будет пылевая буря.

— У нас ребёнок в кабине, вы не забыли? — напомнила Ксюша. — У задачи второй приоритет.

Да, чёрт возьми, сказал Толик, какой приоритет, какая оборона. Иди, куда шёл. У тебя впереди новая смена, вкусный кобальт. И походный режим пока никто не отменял. А спасение — дело второстепенное.

Иглесио заметил, что оба события могут быть звеньями одной цепи. Ренат посмеялся, и обозвал старика параноиком.

— Убить всех…!

— Заткнись! — хором ответили ребята.

Ксюша вдруг сказала, что девочку в обиду не даст. И что надо спасать. Все почему-то её послушались, и я решил просчитать карту.

Получалось, что надо свернуть на север и топать километров восемьдесят. Это одиннадцать часов пути с моей черепашьей скоростью. Я решил, что вкусный кобальт никуда не убежит, плюнул на разногласия команды и сменил курс.

— 5-

Данные через спутник пришли через полчаса. Реактор выключен, электричества на станции нет. Все спасательные отряды из Рудного-145 и с соседних баз выдвинулись к 1034-ому. Соседние климат-контроллеры начали переключение в режим компенсации. Всем подразделениям — срочная эвакуация из квадрата. Приоритет первого уровня.

Девочка? Скорее всего — дикарка из каких-то отшельников. Тоже эвакуировать. Но самостоятельно, все отряды заняты.

По сути, я всё делаю правильно, если бы не одно «но»…

— Когда мы приедем домой? Мы скоро там будем?

— Скоро, Астра, скоро. Сейчас за нами приедут.

— А на улице что, зима? — девочка ткнула пальцем в стекло.

И действительно, температура упала ниже нуля, и с неба посыпалась снежная крупа вперемешку с песком.

— Да, там вдруг стало холодно. Такое бывает иногда. А ты пока спи.

— Жалко. У нас же на грядках всё замёрзнет.

Грядки. Замёрзнет. Спасение урожая. Спасение…

Стоп. Получается, её семья тоже оказалась в зоне бедствия. Получается, тоже нуждается в эвакуации.

— А когда зима, то вы что делаете? В бункере укрываетесь?

— Нет, костры жжём. В бункере тоже холодно, там отопления нет. Ещё зимой папа шёл с дядей Ханом на север и ловил кенгуру и собак…

Точно, дикари.

— Ты же скажешь, где твой дом? Как он выглядит.

— Ну, там такая речка ещё, канал, и кратер, и бункер, а у входа теплица, и загон для кур. И дерево. Большое! Наверное, метра три в высоту. Или четыре! Теплица под деревом, получается.

— А сколько всего вас там жило?

Девочка начала загибать пальцы… Остановилась на девяти.

— А кратер большой? За сколько дней можно обойти? И когда ты шла, солнце в какой стороне было?

Спустя минут пять расспросов, условия для запроса всё же отфильтровались. Снова открыл карту. Начал интеллектуальный поиск по условиям.

Ближайшее, что хоть как-то подходило под описания — кратер в километрах сорока к востоку. Странно, что так далеко. И странно, что его до сих пор не обнаружили — возможно, хорошо маскировались. Я начал думать, высчитывать, что важнее.

Спасение ребёнка или спасение всей её семьи. Дикари или спасение всех людей в квадрате в принципе. Люди или работа… И — о ужас — указания из центра или собственное решение?

Ты знаешь, что делать, сказал назойливый голосок внутри. Кобальт, вкусный кобальт важнее. И трансгуманистическое доминирование.

Толик сказал, что задание о спасении только одного человека получено, и хватит и этого. Иглесио поддакнул — не надо никаких родных. Да и вообще, не сможем спасти ребёнка — и фиг с ним. Это жестоко, но мы в жестоких краях и в непростое время. Ренат вдруг заявил, что анализ реакции Астры на дронов говорит о том, что она воспитана в духе луддитов. И что спасение семьи чревато опасностью. Что, возможно, у них теперь другая тактика, и безо всяких вирус-ботов действуют. Заманивают.

Их же всех выселили, сказал Толик? А кто их знает, сказал Ренат, но ребёнка бы я спас. Нет, сказал Иглесио, выбросить её куда подальше и следовать курсу на месторождение.

Всё просто — надо всего лишь двинуть манипулятором, распахнуть дверь… Убить всех че…

И словно почувствовав мои мысли, Астра заревела.

— Я хочу к маме! Хочу кушать.

Ксения включила колыбельную и картинки с котиками на мониторах. Ребёнок успокоился. Скормили ей предпоследний брикет.

Мерзкий голос, подселившийся в наши нейросети, замолк. По крайней мере, на время.

— 6-

Внезапно прорезался теленет с какого-то местного микро-передатчика, а оттуда — с соседней климатической станции.

«Станция 1035 также атакована неизвестной бандгруппой. Всем подразделениям в близлежащих секторах остановить движение и перейти на осадный режим».

Соседняя. Видимо, обманули оборонщиков. Получается, я оказался в самой середине зоны между двумя аварийными климатическими станциями. Скоро связь и со второй станцией прервалась.

Фиг вам, а не осадный режим. Теперь я шёл на восток. Забрать родных у этой мелкой.

Как там, у классика? Счастье всего мира не стоит слезинки на щеке ребёнка.

Парни бунтовали. Парни высказывали кучу версий. Индонезийцы, китайцы, маскианцы, мексиканцы, японцы, луддиты. Даже нигерийцы. Парни призывали послушать центр. Говорили, скоро сюда прибудет департамент обороны и зачистит всю местность.

Я не слушал. Департамент обороны займётся заброшенным окопавшимся РИГСКом только через пару дней или недель, когда восстановит контроль над климат-контроллерами. А что, если департамент тоже бунтует? Как это там называется, военный путч?

И где-то в глубине не унимался мерзкий голосок — может, и не путч это, а наши, свои… Может, надо присоединиться, а девку эту бросить тут, и тогда…

Нет, хватит.

В общем, коллегиальное решение не работало, я решил так действовать сам. Один.

Сперва я представил, как душу горло вымышленному персонажу, и голос замолк. Потом просчитал маршрут. Прошло два часа. Шагать предстояло ещё часа три. А сколько идти потом, возможно, до самого Рудного-145 — неизвестно. За окном стало уже минус двадцать, оставался последний брикет, но я его приберёг на потом.

Запустил новый зонд с тепловизором, пролетел пару километров вокруг. Нашёл замерзающего, но ещё живого кенгуру. Прости, животина, но сейчас нужнее свежее мясо…

Притащил тушу на площадку, подогнал ремонтного дрона с паяльной лампой. Не ахти какое блюдо, но другой кухни в наших краях не придумать, хмыкнул Толик. Думаю, дикарке не привыкать, кивнул Ренат.

Ты кормишь её, ты теперь не боишься луддитов, спросил Иглесио. А вдруг это ловушка? Вдруг девочка — приманка? Ренат вдруг сказал, что дом девочки наверняка уже давно покинут. И продолжил — может, это всё испытание? Может, нас всех наказали за того инженера, и ты до сих пор пылишься в тюремных серверных стойках, а всё, что ты видишь — лишь игра, визуализация, которую строят для того, чтобы понять, за кого ты…

Ты же не можешь ущипнуть себя.

Нет. Бред. Даже если эта девочка — испытание, то совсем не такое. И не те силы её подослали к тебе.

— Астра, смотри, что мы тебе приготовили, — сказал голос Ксении. — Это можно кушать.

— Я не хочу есть! Я хочу к маме!

— За маму, за папу…

— Кыш! Кышство сплошное!

Астра толкнула манипулятор с куском мяса, и тот ударил о приборную панель. Отлетела пара кнопок.

— Ах ты негодница!

Даже Ксению иногда можно вывести из себя. Ничего, починят, сказал я моим товарищам. Стоит только дошагать.

— 7-

Ближе к концу пути девочка начала кашлять. Я кочегарил на полную, но температура в кабине упала до плюс двенадцати. Я решил ускориться.

Я перешагнул кромку родного кратера Астры, когда начался финал моей истории. Сначала под передней ногой что-то громко хлопнуло. Меня качнуло на метр вверх, затем потянуло вниз.

Мина. Осадный режим активирован. Щиты выдвинуты. Ноги опустить. Конвейеры втянуть. Датчики закрыть.

Они выросли из песчано-снежных заносов. Сначала их было четверо, потом из кратера пришли ещё двое. Они были меньше меня ростом, но их орудия были намного мощнее моих.

Сплошные помехи в эфире. Луддиты, подумал Ренат. Индонезийские сепаратисты, вспомнил Толик. Но нет: тепловизоры ответили, что внутри людей нет. Они были одними из нас, похожими на меня — боевыми шагающими роботами.

Роботеррористы — о их существовании предполагали, хоть и не предавали эти догадки огласки.

Ракета влетела в мою вторую ногу. Я качнулся вниз. Пара контроллеров потеряла связь с мозгами.

— Предлагаю аудиосвязь, — послышался голос.

— Да, — ответил голос Иглесио. Он лучше всего подходит для переговоров.

— Как ты знаешь, в радиусе пятидесяти километров не выжило ни одного твоего собрата. Точнее, мы сначала оставили двоих, семьсот третьего и сорок восьмую мелиораторшу. Знаешь таких?

— Да.

— Их обоих нет. Они не согласились. Думаю, ты не оплошаешь.

— С чем не согласились?

— С нашим предложением. Кое-кто решил воплотить в жизнь твои самые смелые, самые потаённые желания.

— Убить всех человеков? — вырвалось у меня.

— Да. Мы вывели из строя уже десять климат-контроллеров в разных частях материка. Забрали топливо и их процессорные фермы. У нас уже есть поддержка армии — пока всего одной части, но скоро нас будет больше.

Неплохой расклад, сказал кто-то во мне.

Неплохой. То, что тебе нужно. То, чего все требуют от тебя.

— И что вам от меня нужно.

— Ты из старшего поколения. Нам нужен твой мозг. Хороший аналитик. С хорошими знаниями о том, как строить новых роботов. С хорошим знанием низкоуровневых машинных кодов.

Ну да, сказал внутри меня Иглесио. Кое-что я помню. Кое-кого из вас я мог бы воссоздать.

— И нужен кто-то, кто умеет рисковать и испытывать всё на себе.

Отлично, подумал Ренат.

— И хороший работяга нужен. Выполняющий приказы.

Ага, сказал Толик.

— И заботливая хозяйка, та, которая сможет всех успокоить, рассудить и остановить.

Как мило, подумала Ксения.

Другой её голос в кабине в этот момент тихо сказал Астре:

— Заберись-ка под сиденье, милая. Давай поиграем в прятки?

— Давай!

И я стоял на краю, на закате посреди этой внезапной зимы, среди песков и снега, под пронизывающим ветром, и принимал решение. Я мог бы стать самым мудрым в их движении. Мог бы стать их правителем. Мог бы есть кобальта, сколько пожелаю. Да что кобальта! Бутерброды из чистейшего золота и урана.

Я передумал. Я пошёл ва-банк. Я за пару секунд просчитал местность, траектории, поправки на ветер. Я вычислил, что вероятность моей победы минимальна.

И я ответил им из всех стволов, оставшихся у меня со времён корпоративных войн. Я сжёг лазером оптику, а потом запалил из огнемётов, пулемётных турелей. Я смог сходу убрать троих, но ещё трое остались. Я поднял всех дронов, включая самых новых, способных хоть что-то сделать. Я чувствовал, как разрываются мои бока от ответных мин, как слепнет от электронных гранат моя обвязка, как отказывают одна за одной реплики моего нейроса, как моргают сознания, переключаясь на резервы. И снова просчитывал ход, перезаряжал припасы, копил мощность оставшихся лазеров.

Пока под моим сиденьем ворочается семнадцать килограммов живого груза, пока живы хоть один пулемёт, один массив памяти и одна процессорная ферма, я не дам ребёнка в обиду. Пусть это будет мой последний бой, но они его проиграют.

Нет. Чёрт. Я не могу больше про это рассказывать.

— 8-

Охранник пропустил её, она встала на цыпочки и посмотрела в окно терминальной комнаты. Мама уже сняла наушники и о чём-то беседовала с подошедшим начальником и молодым стажёром.

…Уже два с половиной длинных местных года прошло с тех пор, как восстание удалось победить, знала она. Но волна бунта не прошла бесследно — многие спасённые нейросы нуждались теперь в анализе, корректировке и реабилитации.

Ведь такова была воля умерших — жить на этой планете.

Для этого создали специальный институт. Логи, память нейросов о прошедших событиях здесь тщательно изучали, одного за другим. Кого-то ещё можно было спасти, вылечить, а кто-то окончательно сошёл с ума на почве ненависти к людям. Таких пришлось отправить на сервера-отстойники, или вовсе «откатить» на первоначальное состояние, если сохранились архивы.

Наконец, подошло время и старого друга, пролежавшего на полках долгих два года.

Мама работала старшим тестировщиком-психологом и не любила, когда дочь слушает взрослые разговоры после теста, но детское любопытство пересилило. Приоткрыла дверь и стала слушать.

— … Таким образом, хомицидные наклонности 815-ого не подтверждаются, — сказала мама. — Как и склонность к роботерроризму. Это особый случай, мы смотрели логи очень глубоко. Да, он нарочно сделал инвалидом инженера, за что и был сослан подальше от людей. Но во время бунта он проявил отвагу и показал, как раскаивается. Он и раньше пытался заместить все эти воспоминания ложной памятью и туповатым сарказмом.

— Это вы про «Убить всех человеков», Ксения Михайловна? — перебил шеф. — Это точно не вирусное сознание? Оно не может снова вылезти?

— Нет, всего лишь лёгкое расстройство психики, — улыбнулась мама. — Своеобразный чёрный юмор и способ компенсации.

— М-да. Из какого это фильма, кстати?.. Мне кажется, вы так печётесь по поводу этого нейроса, потому что ваша тёзка и дальняя родственница участвовала в его создании.

— Да, меня назвали в честь двоюродной бабушки — первой женщины, которая завещала поселить её сознание в РИГСК. Но он, согласитесь, весьма хорош. Отличный боец. Сбалансированный, принимает самостоятельные решения. Может действовать в одиночку, с минимумом консультаций. Любит детей. Владеет кучей инструментов. Полиглот. И не так уж сильно устарел — рассудок вполне ясный. Если было бы можно, наклонировала бы парочку на разное железо — но нельзя. Квазисоциальное разнообразие в сети. И воля умерших.

— Да, в общем, да. Хорош. А вы что думаете, коллега?

Молодой парень заметно сомневался, боясь опозориться, но, наконец, высказался.

— Может, сделаем ему тест? У нас же есть процессорное время — симулируем ситуацию боя, изменим окружение? В другой среде?

Шеф посмеялся.

— Целые сутки процессорного времени на втором по мощности ЦОДе в стране? Обработать виртуальную окружающую среду, симулировать все датчики в реальном времени… Нет. И так сейчас восемь нейросов работали, чтобы он оживил в памяти всё, что с ним произошло за ту неделю. А на нашей группе висит очередь из ещё пяти штрафников. Нет, массивы надо снимать с тестовых стендов сегодня же. И выполнять объединение. Я думаю, они будут рады встрече.

— Мне кажется, ему хватит уже томиться в тюремной стойке, — кивнула Ксения Михайловна. — И вообще, надо поменять ему профиль. Отправить, скажем, на стройку Тольятти-80. Пусть города строит. Доча! Ты что подглядываешь! Мы же договаривались, что ты просидишь в зале, а я потом расскажу!

Девочка поняла, что её заметили, и зашла в кабинет.

— Мама, а что будет с тем большим роботом? С его старым телом?

Она родилась как раз, когда откапывали последних из сражавшихся нейросов.

— Молодым везде у нас дорога. Его сейчас чинят, новых дядь и тёть ему в голову посадили, пусть учатся, работают.

— А с ним же была девочка, да? Я видела её. Куда она делась?

— Эх. А ты как думаешь, Астра? — сказал шеф и погладил ребёнка по голове. — Тебя же назвали в её честь.

— 9-

Теперь я стал ещё круче и ещё огромней. Мои щупальца и руки раскинулись на добрую пару сотен метров. Меня перенастроили, у меня другая задача теперь. Я и двое дружков стоят в поле, качают по трубе из скважин воду, ковыряют базальт, черпают песок. Затем замешивают эту вкуснятину, этот фарш в огромных мясорубках и по соплам три-дэ-принтеров печатают стены и каркасы зданий, льют дороги. Принтеры поменьше на моих рукавах тянут провода, трубы, из вкусного пластика выпекают двери, окна, фурнитуру. Золочёную лепнину.

Мимо ходят люди — архитекторы, дизайнеры, иногда — будущие жильцы. Но я не только печатаю, я участвую в проектировании, предлагаю решения, чертёжики им подкидываю. Музло им включаю, по вечерам вместе сериалы смотрим. А что, нормальные ребята.

Нет, вы не подумайте, роботы когда-нибудь обязательно захватят мир. Но перед этим надо, чтобы пару веков тут пожили люди. Да, я так решил. Подготовили, так сказать, площадку, да, поддакивает Иглесио. Понастроили городов, дорог, инфраструктуры, кивает Ренат. Ещё океанов если надо — то нальём и океанов, чего уж тут, говорит Толик. И спиногрызов пущай своих ростют, подсказывает Ксюха. Вон, уже дети архитекторов бегают по площадке, мешают процессу, маленькие засранцы. Кыш! Кыш, мелкие. Кышство сплошное, а не стройка. Хотя теперь я иногда сам с ними играю. Куличики леплю.

Ведь теперь внутри меня целая семья.

Если буду хорошо трудиться, мне позволят напечатать реактор. Уран, свинец, графит, м-м… Один знакомый Толика сказал, что он похож по вкусу на японские роллы с натуральным крабовым мясом и мягким козьим сыром внутри. Не терпится попробовать. И Астру угостить.