Хронос Изгоев

Глава пятая. Асфриксия

В свою бытность охотницей на еретиков мне довелось уничтожать многие нечестивые культы, смущающие умы простого народа. Находились среди них и безумные приверженцы Немока, распространяющие вокруг себя болезни, и лживые служители Лира, поджогами и убийствами вселяющие поселянам ужас, и последователи Раге, известные своей кровавой жестокостью.

Однако среди прочих еретиков особенно вредным показалось мне одно из тёмных учений. Его адепты изложили мне постулаты своей ложной веры, надеясь склонить на свою сторону.

Согласно их ереси, наш мир погибал и возрождался бессчётное число раз. Они пытались уверить меня, что прежде наша земля была иной. Больной и старой, иссушенной болезнями, прорезанной глубокими ущельями, превращённой в пустынную равнину. Якобы в те дни существовали машины, способные делать невозможные вещи, и лекарства, дарующие скорое исцеление. Эти безумцы показали мне ржавые куски металла, что должны были подтвердить их слова.

Они верят, что, когда мир умирал, свершилось некое преображение, и время обернулось вспять, а земля, распадающаяся и древняя, разом возвратилась в свою давнюю юность. Покинутые города рассыпались прахом, исчезли постройки и механизмы, на месте пустошей явились леса и вся ведомая людям история началась заново.

Сторонники подобного учения не ценят нынешней жизни, так как верят, что Воплотятся на земле ещё множество раз. По этой причине они пренебрегают моралью и ставят свои потребности с желаниями выше законов. Воззрения такого рода делают еретиков беспечными и легко идущими на любые преступления ради своих целей. Мне они показались последователями Араханты, хотя сами и отрицали это.

Сознавая опасность подобных иллюзий, я приказала казнить всех пойманных мной сектантов, а найденные у них книги с реликтами сжечь,

— Каори из Белонебыли, «Демиборцы первой Ночи».

Эпизод одиннадцатый

Карпейское Каэльтство: Градемин

Староград, ночной клуб «Клюква»

9-15/999

«Клюква» оглушила Кегана музыкой и шумом. Извивались одурманенные алкогольными парами тела на танцполе, пока на угловых диванчиках обжимались парочки. Из приватных кабинок доносились стоны. Дуэт двух молодых дебютанток воспевал со сцены о любви человека к машине — перепевка одной из песен «Вируса», о котором здесь хорошо наслышаны.

Кеган, протолкнувшись через толпу, поднялся в зону отдыха на втором этаже. Там его встретила раскинувшаяся на кушетке женщина. Молодящаяся силой хирургии, со строгим макияжем и неприличным декольте. Меж её пальцев дымился мундштук с папиросой.

— Кегги, зайка, — едва Аматрис подошёл, заговорила женщина, — давно ты не заглядывал… вне работы. Что-то случилось?

— Госпожа Катари… — выдохнув, обратился тот. — Мне нужно поговорить с отцом. Не знаете, где он?

— В своём кабинете, как всегда. Кажется, у него снова обострилась ностальгия о временах молодости: его, моей… и «Клюквы». Так что подготовься к тому, что у него меланхоличный настрой.

— Обычное дело, — вздохнул Кеган и оглянулся на лестницу. — Я сам немного на нервах, как видите.

— Да, вижу… — Катари устроилась на кушетке поудобнее. — Он будет тебе рад, Кеган.

Отвернувшись, он бесцветно проговорил:

— Что-то я в этом сомневаюсь… — и двинулся к лестнице, поднимающейся к директорскому кабинету.

Кипер, как и сказала Анри, обнаружился там. Он сидел за столом, обложившись стопкой выцветших журналов из тех лет, когда сам выступал на сцене. С обложки октябрьского «Gerejto» семьдесят третьего года на Кегана смотрел молодой мужчина в чёрной рубашке, с небрежно уложенными русыми волосами и глазами, закрытыми солнцезащитными очками. Тёмные линзы, впрочем, и сейчас скрывали глаза Кипера.

— Здравствуй, — переступив порог, Аматрис постучал о дверной косяк, — господин Кипер.

— Ах, Кеган… Неизменная привычка следовать этикету там, где этого не требуется, — вместо приветствия произнёс тот, кто породил карпейский музыкальный Олимп. Облизнув палец, мужчина перелистнул страницу журнала и вздохнул. — Чем могу помочь?

— Просто решил тебя проведать.

Кеган прошёлся к окнам отцовского кабинета, выходящим точно на главную сцену клуба — музыкант с высоты пары этажей смог увидеть девушек в откровенных нарядах и канекалоновых париках. Разноцветных, пёстрых до ряби в глазах. Светомузыка и дымное марево обволакивали весь танцпол, делая его… неземным.

Затем, отвернувшись, Аматрис посмотрел на противоположную стену: на ней висели диски тех знаменитостей, что выступали здесь со времён открытия. «Vesta ker Mojdo», «Пограничный патруль» и даже проекты с участием жены Кипера, «Вирус» и «Ventegromo» — хотя последний так особой славы и не сыскал. Рядом, с самого края, было свободное место. Когда-то Кеган верил, что для него… или хотел в это верить.

— Знаешь, у меня порой чувство, что «Клюква» угасает, — поделился он. — Золотые деньки остались в семидесятых. Вот тогда тут творилось неистовство. Если верить журналам, которые ты читаешь. А сейчас… Это просто ещё один клуб.

— Предлагаешь мне и сейчас выходить на балкон и прославлять Манихайта, поливая толпу свиной кровью? — Кипер квёло ухмыльнулся. — Это и есть очередной клуб, Кеган. Золотым его делают люди, которые творят историю. Лично я для таких шоу уже староват.

— Да… Госпожа Катари рассказывала, когда-то ты и правда славил Отца Желания прямо на вечеринках… Сама она тоже нехило так отжигала. Правда, что однажды вы чуть не убили друг друга? Что она пыталась украсть какую-то твою песню, а потом вы сражались?

— Пустая болтовня, — бесстрастно возразил Кипер. — Старые сплетни.

— Сложно поверить. Раньше в этих стенах творились легенды. Мне жалко, что я не родился тогда. Не ощутил того драйва. Кай Кипер больше не эпатирует общество. «Клюква» сделалась респектабельной.

— Ты родился тогда, когда должен был, Кеган, — сказав это, Кипер достал из внутреннего кармана пиджака портсигар и закурил. — Тебя не тронула грязь тех лет, и сейчас, даже поклоняясь софитам, тебе не нужно быть кем-то, кем ты не являешься. Ты можешь быть собой, а такой роскоши у меня тогда не было.

— Разве? На сцене я чувствую себя твоей копией — более рафинированной и… скучной, будто созданной по методичке Красмор. Мне хочется быть чем-то новым. Но публика алкает твоего дубликата.

— А не был ли я сам чьей-то копией?.. Знаешь, чем дольше я живу, тем чаще меня посещает мысль, что я живу ту жизнь, которую не заслужил, — Кипер, выдохнув дым, вышел из-за стола. Директор прошёлся немного, мельком глянул на панорамные окна и отвернулся. — Будто я сам — лишь отголосок кого-то, кто мог бы творить историю… Когда я впервые это понял — я ушёл из музыки. Но это не сделало меня счастливей, не дало ответы на вопросы. Как и мне тогда, тебе не хватает жизненного опыта вне этих коробок из камня и стекла.

— Кейро. Поэтому я пришёл тебе сказать, что отправляюсь на Нулевую. Я должен понять значение своих снов.

— Сны, ха-х? — Кипер достал из ящика стола перетянутый кожей пенал и протянул Кегану. — Больше похоже на кризис тридцати лет.

— Двадцать девять, — угрюмо проговорил музыкант, — мне ещё двадцать девять.

— Как скажешь. Знаю, я был тебе скверным отцом, но возьми с собой это — в юности он сослужил мне неплохую службу, пусть поможет и тебе.

Кеган принял пенал и повертел в руках.

— Что здесь?

— Набор отмычек, чтобы перед тобой не было закрытых дверей — и не оставалось открытых после тебя.

— Спасибо, — Кеган спрятал подарок в карман пальто. Поколебавшись, музыкант затем шагнул вперёд и протянул руку. — Возможно, ты не был хорошим отцом, но за многое я тебе благодарен. Ты вдохновлял меня своим примером. Ты не так часто помогал мне делами. Того, что у меня есть, я добился по большей части сам. Но ты сделал меня человеком, который смог чего-то добиться. Спасибо… папа.

Директор несколько мгновений смотрел на протянутую руку, а после пожал. В какой-то момент Аматрису показалось, что отец собирается его обнять, но тот в итоге отстранился и слабо кивнул.

— Рад, если чем-то оказался полезен, сын, — рот дёрнулся в слабой усмешке, — и пусть даже смерть не остановит тебя.

Когда Кеган вышел, Кипер ещё несколько мгновений сверлил взглядом дверь, а после прошептал:

— Прощай, Кег, — и, сняв очки, потёр глаза.

Эпизод двенадцатый

Карпейское Каэльтство: Градемин

Новоград, Доннагартен

9-15/999

Железнодорожный порт Доннагартен находился в центре Нового Города, в десяти километрах от Дунари с Мостом Вечности. Нина, собрав большую часть своих вещей в небольшой рюкзак, прибыла на место за полтора часа до выезда. Эммерих задерживался — ещё утром он поехал в мурмураций, чтобы написать заявление на внеочередную командировку на Нулевую Высоту. Междугородние рейсы не требовали паспортного контроля, как то было на международных, поэтому, достаточно быстро пройдя таможню, девушка в ожидании друга бродила по станции.

На станции горел тусклый свет, мигали цифры на электронном табло, а синтетический голос диспетчера называл рейсы прибывающих и отбывающих поездов. Железнодорожные пути, уводящие на восток, в Российскую Империю, и на запад, в прусские полисы, ещё действовали исправно, в то время как северная ветка, по направлению к балтийскому Родополису, была повреждена сразу в нескольких местах и не функционировала уже несколько лет.

И именно этот путь интересовал Ландони. Дескать, и укрыться проще всего, и Заповедник как раз в той стороне — через Прусское Королевство было бы быстрее, да сделать визу времени не нашлось.

Нина шумно вздохнула и огляделась. Людей собралось немного. Даже в кафетерии, что находился у станции, почти никого не было. Девушка, глянув на часы, только собралась позвонить Эммериху, как тот, подбежав к ней со спины, резко подхватил её на руки и покрутил над землёй.

— Прости, что задержался, — проговорил он и, опустив подругу на ноги, поправил лямки рюкзака. — Давно ждёшь?

Только Нина вознамерилась ответить, как заметила стоящего позади Ландони Кегана. Перехватив её взгляд, музыкант махнул рукой.

— О… — Нойр изумлённо перевела взгляд на Эммериха. — А почему он здесь?

Аматрис, будто предчувствовав, что речь зайдёт о нём, продолжал держаться чуть позади. Выдохнув, Ландони приобнял подругу и, повернув голову, виновато сказал:

— Отец заставил. Хочет, чтобы мы… Ну, то есть, чтобы я взял его с собой. — Нина озадаченно кивнула. — Но я сказал, что этому не бывать, если ты откажешься.

— Так… А почему я должна отказаться? Слушай, уж если ему так припёрло, то и лир бы с ним.

— Ты должна кое-что узнать, — с непривычно серьёзным видом сообщил странник. — Аматрис только кажется безобидным, Нани. Вернее, он безобидный, но не без углей в шкафу: он спалил собственный дом, чуть не сжёг свою мать, прикончил парочку слуг и… младшего брата.

Перед глазами воспрял образ пылающего гостиничного номера. В ушах зазвучал оглушительный женский крик, а удушающий дым заслонил обзор. Нина сморгнула и, совладав с собой, сухо поинтересовалась:

— Психокинетический дебют?

— Ага, — Эммерих кивнул. — Пубертат, сама понимаешь. Так-то ты сама видела, что его больше всякая эзотерика прёт, а огонь типа его вайфу, но…

— Да я поняла, не тупая, — девушка страдальчески вздохнула и рукой накрыла лоб, — то, что он пирокинетик и [обожает] огонь, ещё не значит, что он сделает мне плохо.

— Ну, типа того, — не так уверенно подтвердил Ландони, — но ты знай: если он сделает тебе плохо, я не посмотрю, что он подопечный отца.

Отведя взгляд, Нина глянула на Кегана и вздрогнула, когда тот посмотрел на неё в ответ. Затем, снова повернувшись к другу, она вполголоса спросила:

— А ты сам как думаешь, мы можем ему доверять?

— Вообще [без понятия], — тот пожал плечами. — Не сдохнет — уже молодец. А если он сейчас и спалит что, так это свои патлы. Те вспышки, которые он выдаёт на концертах, даже огнём сложно назвать — я с парой зажигалок сделаю не хуже.

— И то правда. Ладно, лир с ним. Погнали.

Когда они вернулись, Кеган с сосредоточенным лицом копался в протофоне. Пальцы его быстро скользили по стеклянному экрану, и подошедших компаньонов мужчина заметил не сразу. Кашлянув, Эммерих сказал:

— Нам надо тогда ещё взять билет.

— В этом нет необходимости, — флегматично проговорил Аматрис, — я уже взял нам три билета в первый класс, — и приспустил очки. — Я предпочитаю путешествовать с комфортом.

— Щедро, — протянула Нина.

— На НуВе, учти, не будет никаких кондеев и удобных кресел, — уточнил Эммерих.

— Да, я посмотрел в интернете. Именно поэтому, — Кеган хрустнул шеей и повёл плечами, — хочу насладиться ими в последний раз.

Из тоннеля протянулся монструозный гул паровой трубы. Нина, услышав его, отошла от демаркационной линии. Во тьме зарябил сизый свет. Ещё мгновение — и он в полную силу пролился на платформу, и раздался свист. У перрона протянулась «Оскола». То был поезд, сложенный из белокаменных обломков древних храмов. Скоростной — и, как ведомо гражданам Единой Высоты — один из немногих, чьё тело способно выдержать многие типы Воздействия, в том числе и элегическое.

На мгновение зал вокруг точно вымер, и потолок над головой исчез, сменившись рваной дырой в облицованном гипсовыми панелями бетоне. Паутиной сплелись обесточенные провода, а солнце, затянутое мороком сизых облаков, светило болезненно тускло, отчего платформа пребывала в дымке. Замершая на путях «Оскола» немногим отличалась от той, что только въехала в пределы Доннагартен, однако власть времени в виде трещин и элегической коррозии распространилась по всему составу. У демаркационной линии виднелись изъеденные субстратом угольные останки. На табло, периодически вспыхивающем, высветилось: «ЛИНЕЙНАЯ — РОДОПОЛИС».

— Прокатимся с ветерком, — рядом прозвучал возвращающий к реальности голос Эммериха. Нина взволнованно посмотрела по сторонам, но не увидела друга, и заметалась из стороны в сторону. Вдруг кто-то схватил её за плечи, и видение рассеялось. — Нани?

Аматрис обернулся. От него не укрылось, что Эммерих, ещё с минуту назад болтавший о чём-то с широкой улыбкой, вдруг встревожился. Что юная спутница словно окаменела в его руках, а затем резко замотала головой. Девушка испуганными глазами пожирала поезд так, будто на платформу заехала колесница со смертью у поводий.

— Вы что-то видели, госпожа Нойр? — вежливо осведомился Кеган.

— Нет, — соврала Нина, рукой прикрыв глаза и потерев их. — Ничего, что… Пойдём уже.

Эпизод тринадцатый

Карпейское Каэльтство: Градемин

Староград, ночной клуб «Клюква»

9-16/999

Кай Кипер нередко возвращался домой лишь к утру, а иногда и вовсе в часы, когда его супруга просыпалась. За мужчиной давно не замечали ни употребления спиртных напитков, ни пребывания в неадекватном состоянии. Казалось, почти всё заместила собой ностальгия.

Впрочем, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое Кипер даже ни разу не притронулся ни к одному из старых журналов. Мужчина выглядел подавленным, ушедшим глубоко в себя. Несколько раз он прошёлся по кабинету, а в остальное время курил — однако затяжки практически не делал, и папироса за папиросой истлевали в его руках.

Ближе к трём часам ночи директор вновь подошёл к панорамным окнам — людей на танцполе было уже немного, и клуб готовился к закрытию. Вновь погрузившись в мысли, Кипер завёл руки за спину и опустил голову, не заметив, как в его кабинет пробралась тень.

— Никогда бы не подумал, что однажды увижу тебя старым, — вдруг прозвучал искажённый модулятором голос. — Самое время поверить в чудеса.

— Значит, мальчишка всё-таки позвал своих друзей?.. — отвлечённо вопросил Кипер, медленно поворачиваясь. — У меня нет никаких дел с Красмор.

Однако оказавшийся позади него человек не носил клюва, а вместо форменной крылатки на нём была чёрная шинель с серебристыми эполетами. Впрочем, примечательнее всего оказалась надетая чужаком маска: она выдерживала контуры человеческого лица, являя собой белый сегментированный пластик с горящими синевой линзами.

— Разве я похож на пернатого? — незнакомец, наклонившись, комично развёл руками. — Или, по-твоему, только они синтезируют свою речь?

— Нет.

Кипер с невозмутимым видом прошёл к своему столу и устало опустился в кресло.

— Ты не выглядишь напуганным.

— Потому что я не напуган, — ровно произнёс он и снова закурил. — У тебя была прекрасная возможность убить меня ранее, но диалог тебя явно интересует больше.

— Фон, — согласился вторженец, выпрямляясь. — Помнится, ты и раньше был горазд поговорить.

— Так что же тебя интересует? — Кипер посмотрел на него прямо. — Я весь во внимании.

Чужак, оглядываясь, неторопливо прошёл к его столу. Взор его линз обратился к вырезке из журнала, на которой освещалась свадьба Кипера с Катари.

— Значит, вот как? Собственное заведение, красавица-жена и сын… — из-за маски послышался вздох, который голосовой модулятор обратил в треск. — Знаешь, не так я себе представлял твоё наказание за прошлые свершения.

— В моём послужном списке нет таких свершений, за которые меня можно было бы наказать теперь, — Кипер приспустил очки и посмотрел на визитёра зеленоватыми глазами. Тот почему-то издал странный смешок. — Разве мы знакомы?

— Не сейчас, — незнакомец качнул головой. — И уже не станем.

Едва Кипер приподнялся, как посетитель опустил руку: ладонь была крупнее человеческой, а пальцы — длиннее и острее. Из рукава шинели выскользнул нож с длинным лезвием и сверкающим от остроты остриём. Оружие, сверкнув, явило слабую сине-фиолетовую флуорисценцию.

Перехватив его пальцами, мужчина вскинул руку и метнул нож. Не прицеливаясь, даже почти не глядя на цель. Лезвие гладко прошло меж рёбер, пробивая лёгкое. Изо рта Кипера брызнула кровь.

— Кто тебя послал? — директор, не торопясь извлекать орудие из раны, потянулся к одному из ящиков.

— Ты сам, — ответил визитёр и, запрыгнув на стол, сел на корточки. — Хороший нож, правда? Из сокровищницы дома Аматрис. Кендра, младшая сестра твоего сына, как-то заложила его за дозу триумфа… Он сделан из демиургической стали, деметалл… В самый раз, чтобы убить деми карпейской сцены. Когда-то… когда-то его вырезали из костей Вернута, Отца Удачи. Кстати, удачи с тех пор у Карпеи не было.

— Да кто ты вообще такой?..

— Я — это ты, — зловеще ответил чужак и поднял ладонь. Перед Кипером оказалась метка некрочтения: морщинистая складка с углублением, облепленная со всех сторон присосками. Обычно зияющую пустотой полость ныне занимал человеческий глаз, — капитан Антон Кемром.

Губы Кипера дёрнулись в подобии улыбки.

— Ты никогда им не станешь… — сказал он и закашлялся.

— Уже стал, — ответил Кемром и, вывернув кисть, щёлкнул пальцами.

Пламя вспыхнуло мгновенно, бурлящим потоком разливаясь по кабинету. Оно волной хлынуло по полу и взметнулось вверх, карабкаясь по стенам. Огонь с треском охватил развешанные на дальней стене альбомы. Рёву вспыхнувшего пожара вторил донёсшийся из-под маски хриплый смех.

Слабеющими пальцами Кипер выхватил из ящика стола револьвер Opus, нажимая на спусковой крючок. Лёгким движением Кемром ударил директора клуба по запястью и выстрел ушёл в сторону. Пуля отрикошетила от стены, пробив стекло. Человек в маске вырвал из руки Кипера револьвер и отбросил его прочь.

— Умирай в огне, который сам породил, — глухо проговорил Кемром, спрыгивая со стола, — и теперь ты умираешь за дела своего Воплощения, Кай Кипер.

Он отвернулся и направился к выходу. На его маске переливались сверкающие блики, синие линзы горели лихорадочным светом. За спиной визитёра, сдавленно захрипев, поднялся на ноги Кипер. Он сделал несколько шагов в сторону двери, но после упал, и языки огня разом охватили его тело. Гость даже не обернулся.

Пока Кемром двигался по коридору и спускался по лестнице, пожар распространялся всё дальше, охватывая клуб. Скрылся за ревущей стеной пламени танцпол, пропала в клубах дыма сцена, на которой еще недавно давал свой концерт Аматрис. Пылающие языки вырвались из окон клуба, озаряя беспросветную староградскую ночь. Из стоящих на отдалении домов послышался крик.

Человек в маске остановился посреди улицы, глядя на полыхающую «Клюкву».

— Последний, — сказал он напряжённо, — надеюсь, теперь ты оставишь нас.