Хронос Изгоев

Глава десятая. Тени Стикса

Он бредёт по своему дворцу, заключённый во тьму. Каэльтин Обрыва, повелитель страны мёртвых. Его волосы белее снега, его глаза черны, как непроглядная ночь. По каменному полу ступают тяжёлые лапы, сам он подобен статному мужчине с туловищем огромного чёрного паука.

Паутина окружает его, всюду пепел и смерть, куда бы он ни пошёл. Говорят, у него есть зеркало, отражающее иные миры, и Каэльтин Обрыва часто смотрит в его стеклянную гладь. Он видит там другие жизни, что прожил давным-давно, когда ещё был человеком. Он видит там дневной свет, навсегда им утраченный.

Его когти скользят по стеклу, оставляя трещины, что немедленно зарастают. Иногда, ближе к трём часам ночи, голос Каэльтина Обрыва слышится в скрипе ветвей. Когда дыхание Обрыва проносится над землёй, за ним приходят холод и сама Пустота.

Чтобы попасть на Обрыв, порой достаточно сделать один только шаг. Провалиться в прореху, что не видна обычному взгляду, и тогда Обрыв тебя заберёт. Потянет стылым ветром, в воздухе закружится прах, и ты окажешься в стране, где царит вечная ночь. В сумрачном дворце, что высится в горах, тебя встретит Каэльтин Обрыва и сделает дорогим гостем,

— Г. Велрейн, «Мифы и легенды Карпейского Каэльтства».

Эпизод двадцать третий

Нулевая Высота

поместье Моран

9-19/999

Когда Нина легла, Кеган и Эммерих вышли на крыльцо покурить. Выдалось новолуние, на небе не просматривалось звёзд — их плотно скрывали тучи.

— По моим прикидкам, — заговорил Ландони, закуривая, — нас накроет к утру.

— И на сколько Вьюга нас задержит? — спросил Аматрис, зажимая сигарету губами. Конец её задымился сам собой. — Я читал, что иной раз её длительность превышает несколько суток.

— Не здесь. Это где-то в Сибири так будет. Сейчас осень, так что максимум — не больше суток. Главное, как закончится, на сразу выходить: сначала нужно подождать, чтобы всё прибило к земле.

Затянувшись, Кеган понимающе кивнул. Темнота, окружившая усадьбу Моранов, была кромешной — и непривычной для музыканта, привыкшему к огням полисов и софитам со вспышками фотокамер. Вместе с тем она что-то будила в нём — воспоминание, казавшееся знакомым.

Воспоминание о другой темноте, в которой он провёл долгие годы.

Может быть, даже столетия.

Одиночество и тишина, в которых он заходился криком — и не мог услышать собственный голос.

Едва не выронив сигарету, Кеган вцепился в дверной косяк, тяжело дыша. В виске толкнулась парализующая боль, а на лбу выступила испарина.

— Ты чего? — встревожился Эммерих.

— Да так, — пытаясь выпрямиться, отмахнулся Аматрис. — Просто вспомнил старый кошмар.

— Слушай, пташка, не люблю повторяться, но лир, забил бы ты на свои сны. Как бы реально так не вышло, что в итоге сам пожалеешь о том, что узнаешь… Тот псих, Дирхейл, явно тебя знал не с лучших сторон.

— То же самое можно и про тебя сказать, Эммерих. Сомневаюсь, что ты стал бы говорить обо мне хоть что-то хорошее.

Подумав, тот согласился:

— Справедливо, — и сменил тему. — Надо бы тут осмотреться, как отдохнём.

— Ты же сам говорил, что ничего нельзя выносить.

— Моё правило распространяется на всё, кроме расходников — я же не коллекционер трагедий. Или ты думал, что я оставлю те бутылки здесь? Тем более, когда появилась ещё пара спин.

— Решил использовать нас в качестве вьючных мулов? — невесело усмехнулся Аматрис. — Впрочем, здесь я не против. Спиртное может пригодиться не только для употребления внутрь.

— О чём я и говорю.

Вглядываясь вдаль, Эммерих выдохнул дым, а затем затушил окурок о дверной косяк и бросил под ноги.

— Знаешь, я частенько так что-то собираю на заброшках. Ткани да тряпки, спирт, консервы, если повезёт, — вдруг поделился странник, и без привычных ноток веселья голос его звучал непривычно и даже незнакомо. — Я ненавижу возвращаться на ЕВу, и, если бы не Нина, жил бы уже здесь дикарём.

— Серьёзно? — спросил Кеган, со стыдом вспоминая свою колкость о том, что в полисе Ландони никто не рад.

— Ага. В принципе, здесь можно неплохо устроиться, разве что с огнестрелом туго… Хотя, конечно, он и на ЕВе дорожает, так что скоро наверняка станет менее доступным.

— Оставил бы ты это безрассудство, — посоветовал музыкант, — это слишком опасно. Даже для тебя, Эммерих. Не хотелось бы, чтобы ты умер — тем более, таким молодым.

— Совсем как я? — послышался позади детский голос. — Ты ведь убил меня, брат.

Кеган вздрогнул, Эммерих разом схватился за винтовку.

— Мне послышалось? — спросил Аматрис.

— Вроде нет, — странник передёрнул затвор. — А ну поглядим.

Они обратно переступили порог, осматриваясь. Кеган включил фонарик и скользнул по углам лучом света. Из темноты вышел мальчик лет десяти, одетый чуть старомодно: чёрные сюртук и брюки, накрахмаленная рубашка. Ребёнок остановился в нескольких шагах, пристально глядя на Кегана.

У мальчика были русые волосы и светлые глаза, но черты лица выдавали лёгкое сходство с Аматрисом.

Помещение вокруг изменилось — потекло туманом, преображаясь. Мебель подёрнулась рябью и приняла иную форму. Балкончики второго этажа исчезли, потолок опустился. Над головой возникла огромная люстра на сотню свечей.

Обшарпанный, изъеденный временем вестибюль преобразился, превратившись в просторную залу. Под ногами пролёг узорчатый паркет из сандалового дерева — вместо прежнего дубового, потускневшего. Исчезли пыль и тление, декор задышал новизной. Резные столы и стулья, мягкие диванчики, покрывающий потолок золочёный орнамент. Меж тем за арочными окнами продолжала простираться непроглядная темнота. Оглянувшись, Кеган увидел, что крыльцо пропало, и за спиной вместо выводящих наружу дверей оказалась глухая стена.

— Лир, это что за [ерунда], — Эммерих нахмурился. — Хотя может, без Лира реально не обошлось.

— Ты убил меня, брат, — повторил мальчик, шагнув к Кегану. Он держал спину неестественно прямо, разговаривал ровным голосом. — Сжёг, потому что всегда завидовал мне. Ненавидел, потому что я, а не ты, законный наследник. Я умер, а скоро умрёшь и ты. Ты никогда отсюда не выберешься.

Кеган несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, а затем мотнул головой, точно желая избавиться от морока. Комната, в которой они оказались, была ему хорошо знакома — гостиная в поместье семьи Аматрис. Именно здесь начался тот пожар.

— Люмен умер, — выдавил из себя Кеган, стараясь не смотреть на младшего брата, — и если это андер…

— Будь он андером, мы бы не слышали его, мы же не некрокинетики, — напряжённо напомнил Эммерих. — Думай рационально, Кеган. Ты устроил пожар. Ты сжёг своего брат…

— Больше похоже на то, что ты пытаешься вывести меня из себя, — нервно заметил Аматрис.

— Нет, слушай. Огонь — кремация — полностью исключает формирование немёртвого образа, андера, — упрямо продолжил странник, не сводя сканеров с Люмена. — К тому же, там, где тусуются андеры, температура понижается — сейчас этого нет. Это не твой брат, пташка. Оно лишь выглядит так.

Будто не замечая слов красморовца, мальчик продолжил:

— Тебе понравилось меня убивать. Ты давно этого хотел, но не находил повода, но вот мама сказала, что она отказывается от тебя, и ты выпустил свой огонь.

Визитёр, выйдя из тьмы, чуть качнул головой, и его внешность стала меняться. Он вырос и раздался в плечах, приняв облик взрослого человека. Черты перестали быть детскими — теперь это был мужчина лет тридцати. Волосы удлинились, почернели, потемнели и глаза. Сюртук превратился в дорожное пальто, на поясе возникли два меча и пистолет в кобуре.

Кеган понял, что смотрит в своё собственное лицо — прямо перед ними теперь стоял его двойник, точная копия, как если смотреть в зеркало.

Зал изменился, вновь принимая опустошённый облик — обугленная мебель, пятна копоти на стенах. Из ставших разбитыми окон задул сквозняк, разворошив возникший под ногами пепел. В глаза бросились лежащие на обожжённом паркете кости.

— Мне доставило удовольствие их всех убивать, — теперь двойник имитировал голос самого Аматриса. — Брата, слуг. Жаль, не получилось с матерью. Я действительно их всех ненавидел.

— Заткнись! — рявкнул Кеган и судорожно вздохнул. Затем в его лице нечто неуловимо изменилось, и мужчина цепким взглядом прошёлся по произошедшим с интерьерам метаморфозам, после чего уже ровнее сказал: — Ты врёшь.

— Эй! [Зачем] ты с ним базаришь? — прошипел Эммерих.

Двойник посмотрел на него безучастно:

— Значит, не хотел… Просто случайность, просто психокинетический дебют. Этим ты оправдываешься?

— Если бы я хотел поговорить о гештальтах, я бы записался к психологу, — невозмутимо ответил музыкант, медленно перемещая руку на рукоять меча.

— Мы с Ниной похожи на психологов? — возмутился Ландони.

— Нет, но это было бесплатно, — мельком глянув на него, произнёс Кеган, — к тому же, алкоголь действует на меня не лучшим образом.

— Твоя бравада бессмысленна, Принц Пламени. Мать тебя ненавидит, а все, кто хоть немного любил, умерли или скоро будут мертвы. Ты больше здесь никому не нужен.

Он выхватил мечи и рванулся к Кегану — одним стремительным движением. Эммерих выстрелил несколько раз подряд, но пули не причинили существу вреда. Клинки пронзили воздух совсем рядом с Кеганом, успевшим уклониться. Он выхватил пистолет и выстрелил в двойника в упор, с силой надавливая на спусковой крючок. Одна пуля попала в голову, а другая — в грудь.

Лицо двойника тут же покрылось ожогами и почернело. Сквозь обгоревшую плоть проступили кости. Глаза выгорели, сменившись чёрными провалами. Одежда сделалась изношенной и ветхой. Двойник выпустил мечи и протянул руку к Кегану — ладонь принялась осыпаться пылью да разноситься в воздухе. Пальцы распадались фаланга за фалангой, а вслед за ними локоть и предплечье. Черты обгоревшего лица утратили чёткость и потекли серым прахом. Несколько мгновений, и от него ничего не осталось.

— Не думаю, что это конец, — пробормотал Эммерих, не опуская оружие.

В самом деле, тогда же навстречу им из тьмы шагнул высокий человек в чёрной шинели с серебристыми эполетами. Его лицо закрывала белая сегментированная маска, чьи линзы пылали синевой. Однако едва кошмар приблизился, как Ландони выстрелил — визитёр рассыпался прахом.

— Есть две новости, пташка. Хорошая — убить их несложно. Плохая — грохнуть их можно только самостоятельно.

Комната вернулась к привычному виду почти мгновенно, из гостиной поместья Аматрис снова сделавшись вестибюлем поместья Моран. Изменились паркет и мебель, вновь проступили балкончики второго этажа, в прежде глухой стене обозначилась выводящая на крыльцо дверь, через которую они с Эммерихом зашли.

— А кто это вообще был? — Кеган тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

Темнота, скопившаяся в углах помещения, оставалась густой. В ней чудилось чужое присутствие, как будто бы чей-то взгляд наблюдал за ним. Аматрис посветил фонариком, ожидая появления новых гостей.

— Да один чел с НуВы, — отмахнулся Ландони, — ещё познакомитесь, к сожалению.

— Так себе анонс, — квёло заметил музыкант.

— Уж прости, какой есть, — проговорил красморовец недовольно. — Слышь, это походу [сраные] кошмары — ну, [твари] Отца Кошмаров. То есть, [междом], в прямом смысле — их породил Лир.

— Я понял с первого раза, Эммерих.

— Ага, круто. В отличие от происходящего… Этого [гада] низвели с полвека назад, так что явно не прямое Воздействие. Походу, твои родственники заныкали здесь его мощи. А-ля домашняя коллекция. Вы ж аристократы любите собирать всякий элитный хлам, не?

— Элитный хлам… — повторил Кеган и закатил глаза. — Так… Если это кошмары, значит, им нужна наша смерть. Чтобы напитаться жизненной силой и самим обрести жизнь. Они извлекают наши страхи наружу и воплощаются в них.

— Типа того. Так что если кошмар твой, мне стрелять бесполезно. Как и тебе — в мой, так что береги патроны. — Кеган резко направился в сторону гостиной. — Ты куда?

— Надо проверить Нину. Если она не услышала выстрелы…

— Точняк, — Эммерих держал оружие наготове. — Они могут прийти и за ней.

Мужчины осторожно двинулись вперёд, прислушиваясь к каждому шороху — однако поместье оставалось погруженным в тишину. Гостиная, в которой заночевала Нина, оказалась пуста. Фонарик осветил сдвинутые кресла с помятым спальником и застывшие вдоль стен шкафы. На их полках застыла, мерцая бликами, хрустальная посуда.

Одна из небольших атласных подушек, прежде лежавшая на диване, оказалась брошена на пол, рядом лежал рюкзак девушки. Ведущая в дальний коридор дверь была приоткрыта.

— Выглядит так, будто её что-то разбудило, — задумчиво проговорил Эммерих. Его лицо сделалось напряжённым. — Лады, глянем, что там дальше тогда.

Однако пройти Кегану и Эммериху пришлось совсем немного. Едва выглянув за порог, они увидели вышедшую из-за угла Нину. Она шла чуть нетвёрдым шагом, иногда касаясь стены, будто проверяла её на прочность, а на пухлых губах цвела улыбка.

— Нани! — Эммерих подорвался к ней и, крепко обняв, приподнял над землёй. — Ты как? С тобой всё нормально?

— Да, — мечтательно ответила она, когда странник её отпустил, — я встретила тут… того вейта…

— Вейта? — Кеган напрягся. — Он… он пытался тебя убить?

— Нет, — Нина окинула их недоумённым взглядом, — он меня поцеловал.

Услышав это, Кеган вскинул бровь и фыркнул.

— Блестяще, — Эммерих щёлкнул пальцами и возвёл взгляд к потолку, — пока мы превозмогаем с кошмарами, ты с тульпами развлекаешься.

— Тут всюду кошмары, госпожа Нойр, и крайне неосмотрительно поддаваться эмоциям и идти на поводу влечения, — затем проговорил Аматрис и с прищуром огляделся. — Эммерих считает, что имеет место Воздействие мощей Лира.

— Надо же, как ты запел, — со смешком отметил Ландони. — Не поддаваться эмоциям? Приревновал её что ли?

— Протрезвел, — ответил музыкант, — но, если соскучился по минору, могу исполнить балладу с моего первого альбома.

Едва Эммерих собрался ответить, как его перебила Нина:

— Кошмары… Да, Элиот сказал также.

— Кто? — спросил Кеган и тут же кивнул. — Тот вейт, понял.

— Да, — Нина смущённо почесала затылок, — так вот, Элиот сказал, что, в общем, Лир тут не причём. Не припомню, чтобы что-то ещё могло оказывать такое Воздействие, но… Короче, он так и не сказал, в чём дело.

Лицо Аматриса приняло задумчивое выражение.

— В карпейской мифологии немало существ, которые Воздействуют на психику посредством разного рода манипуляций, — сказал он, — как и в византийской… и даже авраамических религиях.

— К чему ты клонишь? — Эммерих повернул голову.

— К тому, что это не кошмары. Если ты не заметил, я специально тянул время — чтобы осмотреться, разумеется, — не без самодовольства отметил Аматрис, — и если мои наблюдения верны, то едва ли этих существ можно назвать кошмарами.

— А кто это тогда? — Нина напряглась.

— Демоны, — уверенно ответил музыкант и нахмурился. — После Нисхождения Лира кошмары не способны оказывать Воздействия на внешнюю среду, видоизменять её. Они самостоятельная единицы. Про демонов, если принять на веру мифы, пишут иное.

— Демоны, — повторила Нина. — Да, кажется, Элиот также их назвал.

— Что ж, значит, пташка солидарен с твоей тульпой, — заключил Эммерих, направляясь вперёд. — Лады, тогда погнали. Увидим старых друзей, родственников, бывших — попусту лясы с ними не точим, а сразу за оружие. Помните, что цель этих лировых тварей задурить вам мозги.

— Выход в другую сторону, Эммерих.

— А? Да я знаю, — отмахнулся тот, — но раз мы здесь зафиксировали Воздействие, я должен выяснить, какого оно характера — вне зависимости от того, связано оно с мощами или нет. Это у вас путешествие, а я как раз на службе.

Когда странник отошёл на несколько метров, Нина подняла на Кегана обеспокоенный взгляд и спросила:

— Ну, мы же не отпустим его одного?

— Не стоит, — согласился мужчина и подвинул её таким образом, чтобы она оказалась перед ним. — Иди впереди, я — за тобой, и постарайся нагнать Эммериха, чтобы между вами не было большого расстояния.

— А тебе самому не стрёмно будет идти позади?

— Стремнее, — он странно подчеркнул это слово, — мне было бы, если бы я позволил рисковать молодой вейне.

Нина, послушав его, неуверенно кивнула и поспешила за другом. Чем дальше они удалялись от гостиной, тем сильнее изменялось поместье. Казалось, оно сделалось древним и дряхлым, многократно увеличив свой возраст. Воздух отчётливо похолодел, из неведомых щелей задуло сквозняком, изо рта теперь вырывался пар. Паркет выцвел и потускнел, по стенам белёсыми пятнами пролегла плесень. Старинная мебель растрескалась, стремительно приходя в упадок. Некоторые проходы загородила паутина, под ногами толстым слоем пролёг слой пепла, однако дозиметр не затрещал. В воздухе промелькнули и заклубились частицы праха.

— Напоминает Финемилий, — Нина поёжилась.

— Однако очагов Воздействия поблизости нет, — задумчиво уронил Аматрис. — Не уверен, что даже слышал о подобном.

— Мне бы твою неуверенность, — глухо произнёс Эммерих.

Коридор удлинялся, становясь куда более протяжённым, чем был при первом осмотре поместья. Выложенный старым деревом, он порой разветвлялся, уводя прочь. Со стен глядели выцветшие портреты, изображённые на которых фигуры не получалось в точности разобрать. Стекло в дверцах шкафов зазмеилось многочисленными трещинами.

Наконец дорога привела в обширную комнату, которую путники прежде не видели. Её дальние углы терялись в темноте, а со стен свисали коконы с огромными яйцами. По полу, быстро перебирая лапками, пробежал паук размером с кошку. Бросив на путников взгляд множества чёрных глаз, он скрылся за гроздьями паутины, скопившейся возле стены. Оттуда слышалось глухое копошение, каменный пол царапали острые когти.

— Так, [к лиру], отступаем, — разом подобрался Эммерих. — Разведка отменяется.

— Это ещё почему? — спросила Нина и, попятившись, спиной врезалась в Аматриса. Тот удержал девушку за локти и внимательно просмотрел на озабоченного странника.

Тот резко обернулся и свистящим шёпотом ответил:

— Потому что это Обрыв.

— Надо же, кто это так резко уверовал в Обрыв, — снисходительно протянула Нойр. — А как же твоё Каэльтина Обрыва не существует?

— Так то было в полисе. [Зачем] мне подкармливать эту срань мыслями? — Ландони шагнул в сторону коридора, поманив компаньонов за собой.

— Обрыв, — выговорил Аматрис, сменяя странника во главе цепи при обратной дороге. — Что ты вкладываешь в это понятие?

— Если пользоваться официальным определением, — нехотя продолжил красморовец, — то это пространство за границами материального — нашего — мира. А если проще — мир мёртвых. Где тьма, пепел и прочий кал. С поправкой на то, что холодный.

— Суеверный странник, который верит в Обрыв… Надо же, я почувствовал себя весьма нормальным, — поделился Кеган, небрежно собирая волосы в хвост. — Значит, ты разбираешься в нём.

— В говне или мире мёртвых? — с нервным смешком уточнил Эммерих. — Да видел я уже это, ясно? И ничего хорошего в этом нет. В полисах всё чисто, потому что вестницы на подсосе, и крематоры бдят. На НуВе таких альтруистов нет.

— И это ни разу не утекло в сеть? Серьёзно? — Нина недоверчиво сузила глаза. — Керимов на Нулевой чуть ли не каждую дырку облизал.

— Ха, ну знаешь, — Эммерих качнул головой, — если бы мне платили за молчание столько же, сколько и ему, я бы и сам [болтал] поменьше. Керимов специально публикует маршруты, на которых этого нет. Вот и всё. Хранители — ну, Маришка и компания — следят, чтобы вы, гражданские, не вздрагивали по ночам, и держат инфу в секрете. Но Обрыв рвётся к нам, сюда, и последнее время всё чаще, — Ландони не отводил взгляда от мелькающих в темноте движений. Паутина, встающая впереди стеной, заколебалась и принялась изгибаться сразу в нескольких местах. — Эти твари не порождены кошмарами. Просто кто-то оттуда хочет сделать нам очень [плохо] здесь. Сбить с тол…

Договорить странник не успел. Сразу несколько десятков крупных пауков вырвались из-за паутинной завесы и кинулись на путников. Некоторые распластались в прыжке, полосуя воздух ударами длинных когтей, мгновенно выдвинувшихся из лап. Нина схватилась за пистолет, загрохотала винтовка Эммериха. Пули рвались из ствола одна за другой.

Кеган вскинул мечи, обрушивая клинки на хитиновый панцирь. Сталь прорубила его, находя исходящие слизью внутренности. Аматрис сделал шаг вперёд, делая новый взмах оружием, которое тут же окрасилось чёрной кровью. Рядом рухнул паук, подстреленный из пистолета Ниной. Он упал на пол, тяжело дёргая лапами и прямо на глазах издыхая.

— Назад! — заорал Ландони. — Кег, не высовывайся! Их там [много]! Отбиваемся и отходим!

Встав плечом к плечу, путники принялись пятиться обратно в коридор, отбиваясь от членистоногих. Нина и Эммерих продолжали стрелять, Кеган добивал подобравшихся достаточно близко пауков ударами мечей. Взлетающие клинки находили отсветы исходящего от фонарика света, хитин лопался с треском.

Вскоре пол сделался скользким от текущей по нему крови. Новые членистоногие, напирая, перебирались через туши убитых собратьев. Эммерих и Нина сменили пару обойм, Кеган почувствовал, как от натуги начали болеть мышцы. Наконец пауки откатились. Несколько уцелевших отступили назад, щёлкая хелицерами, и скрылись в сгустившейся темноте.

— Вроде оторвались, — выдохнул Эммерих. — Только бы не жахнула вторая волна… Это их логово: поместье буквально затягивает на Обрыв. Двигаем обратно, пока нас самих не засосало.

— А может? — взволновалась Нина.

— Не [знаю], это ты Кегана спроси… а, он тоже не спец.

— Поразительное дело, — с угрюмой усмешкой отметил тот, — мы впервые встретились с чем-то, что считал ненаучным я, а не ты.

— А разве это не ты веришь в другие миры и прочую срань? — оторопело поглядел на него Эммерих.

— Существование Тельгарда доказано, как и Дейдры — или после встречи с Дирхейлом ты хочешь всё списать на массовый психоз? При условии, что даже его проявления у нас с Дирхейлом разнятся, — придирчиво посмотрев на свои ногти, под которые забилась грязь, парировал Аматрис. — Я никогда не верил в Обрыв, Ландони. До сегодняшнего дня я считал его таким же фольклором, как Закулисье или Самосбор с его Гигадворцом.

— Фольклор, скажешь ещё… — пробормотал странник. — На этой твоей Дейдре что, не верили во всякие уровни реальности? Вроде бы маги и чародеи должны в таких вещах разбираться.

Кеган, посмотрев куда-то в сторону, задумчиво потёр подбородок и сказал:

— Нечто похожее было, и с этим, как ни странно, связаны не лучшие мои сны. — Кеган немного помолчал. — Если я ничего не путаю, это… пространство называлось междумирьем. Во всяком случае, сейчас на ум приходит именно это слово.

— Междумирье? — переспросила Нина. — Типа как Обрыв?

— По моим ощущениям — хуже, — ответил мужчина неторопливо, будто взвешивая каждое слово. — Междумирье не было миром мёртвых в классическом понимании этих слов, скорее, оно незримо простиралось по всей Дейдре и… много дальше, иной раз — до иных земель и даже эпох. Я бы сравнил это место с католическим лимбом или, быть может, чистилищем, в котором, помимо душ, обитают твари, которых… называли демонами.

— Хочешь сказать, что твоё междумирье связано с Обрывом? — уточнил Ландони.

— Ничего не хочу сказать, — Аматрис дёрнул плечом, — ты спросил, я ответил.

По мере удаления от заполненного коконами зала поместье вновь приобрело привычный вид. Запустение и ветхость никуда не делись, но количество паутины значительно уменьшилось, а пыль и прах перестали клубиться в воздухе. Наконец коридор вывел к знакомым комнатам, которые путники уже видели раньше. Они шли быстро, торопливо оглядываясь, нет ли погони, но пауки больше не появлялись.

Вернувшись в облюбованную прежде гостиную, путники первым делом подкинули в огонь дров и расселись вокруг камина, обогреваясь. Ландони достал из рюкзака несколько банок тушёнки и открыл их консервным ножом.

— Надо бы подкрепиться, — сказал странник. — Нужно восполнить силы — на случай, если ещё придётся отбиваться.

— И ты способен есть после такого? — жалобно спросила Нина.

Тела убитых пауков, поражённых пулями и пронзённых мечами, до сих пор маячили у неё перед глазами.

— Ну, в Архиве пауков спокойно жрут, вот у меня и разыгрался аппетит.

— Они же невкусные, — девушка поморщилась и всё-таки взялась за свою порцию.

Аматрис, однако, сидел с раскрытой банкой тушёнки на коленях и пристально смотрел на странника. Скрытые в тени, его глаза казались провалами в пустоту.

— Значит, Обрыв существует, — медленно резюмировал Кеган.

— Ты сам видел, — орудуя жестяной ложкой, напомнил Эммерих.

— Заметили мои клинки, — Аматрис коротко дёрнул щекой. — И часто ты прежде видел такое?

— Достаточно, — после короткой паузы ответил красморовец. — Как-то наткнулся на одну деревню, которая почти целиком погрузилась на Обрыв — там всегда ночь, и всюду [проклятый] пепел. Обрыв начал расти не очень давно, пташка…

— Хватит, — вдруг потребовал музыкант.

— Что? Ты о чём? — Ландони встрепенулся.

— Называть меня так. Я не в том настроении, чтобы это терпеть.

Эммерих смерил музыканта оценивающим взглядом, но в итоге вздохнул и сказал:

— Лады. Извиняй, Кег, — после чего, чуть помолчав, продолжил. — Эта, как у нас говорят, экспансия Обрыва началась года два-три назад. Теперь он прорывается то тут, то там, а реальность… будто расползается на волокна.

— И я даже не слышал об этом… — Кеган обескураженно качнул головой и наконец принялся есть, время от времени настороженно поглядывая на запертую дверь.

— А должен был? Ты не хранитель, а музыкант, который на хранителя отучился. Пусть Маришка и отмазывала тебя с твоими фокусами, но это не значит, что она будет о чём-то докладывать. Лир, я даже Нине об этом не говорил… — плечи Эммериха чуть поникли.

— Хотя мог бы, — посетовала та. — Ты же знаешь, что мне нравятся все эти байки про Обрыв.

— Вот именно. Я просто хотел тебя защитить. Да и, по правде, не только тебя — но и отца, мать, да даже Кегана.

— А я каким образом очутился в твоём почётном списке?

— Если ты меня раздражаешь, Аматрис, это вовсе не значит, что я желаю тебе смерти, — вдруг прямолинейно ответил Ландони и перевёл взгляд на камин. — Даже просто желание [поговорить] про Обрыв даёт ему силу.

— Мысли материальны, — задумчиво произнесла Нина, вспоминая один из постулатов Красмор.

— Грубо, но верно, — Эммерих кивнул, — а алкоголь или магическое мышление, — быстрый взгляд на Кегана, — всё это факторы риска.

— Ты считаешь моё мышление магическим? — недовольно спросил Кеган.

— Не я гоняюсь за своими снами. Можешь, конечно, попытаться сказать, что все эти Воплощения научны, но учти, что даже подвижная психика в вопросе Обрыва — тоже фактор риска.

Во взгляде Аматриса вновь промелькнуло недовольство — казалось, он хочет возразить страннику, как вдруг откуда-то из подвала донёсся шелест множества лапок. Поместье продолжало жить своей жизнью. Вместе с тем Кеган, обдумав всё услышанное, только сказал:

— Не ожидал, что ты можешь говорить так складно, Эммерих.

— Завали хлебало, Амаратис, — огрызнулся тот. — Так лучше?

— Завали хлебало, Амаратис, — раздражённо передразнил его Кеган и сделал успокаивающий вздох. — Ладно, что мы имеем? Тёмный параллельный мир, находящийся совсем рядом с нашим. Там живут мертвецы и чудовища, а правит, если я ничего не путаю, некий Каэльтин Обрыва. — При последних словах Эммерих кивнул, продолжая жевать. — [Жесть].

— Не знал, что ты знаешь такие слова, — с набитым ртом сказал Эммерих. — А я думал, ты будешь в восторге. Как от Тельгарда, ага.

— Совсем спятил? Дейдра, в отличие от Обрыва, никому не угрожает.

— Ну так что? Это не наши проблемы, — скривился Эммерих. — В мире полно [штук], повлиять на которые мы просто не в силах, и Обрыв как раз среди них. Может, против него однажды и придумают что-то, как ВААРП-генератор против элегии, но пока… просто прими это и живи дальше.

При последней фразе музыкант дёрнулся, будто его что-то ужалило.

— Да что толку от вашей болтовни? — Нина скуксилась. — Нам надо валить отсюда.

Стоило ей произнести эти слова, как где-то снаружи ударил и взвыл ветер, и наглухо закрытые ставни едва заметно затряслись. Эммерих лишь коротко покачал головой, поглядывая в сторону крепко запертых окон. Подошёл к ним и проверил щеколду.

— Не успеем, — сообщил он. — Вьюга [нагрянула], и пока мы тут точно застряли. Так что придётся внести некоторые корректировки, — он достал пакет с орешками, купленный в Архиве, — не разбредаемся, спим в одной комнате, если нужно в толкан — кого-то ставить на стрёме. Если видим что-то, что похоже на паука или быть здесь не может, сразу стреляем. Глядишь, в итоге и выберемся живыми.