Господин Орлов

Глава 18. Валькирия в Небесах

1903–1904 годы.

Мир изменился. Он изменился не постепенно, не эволюционно, а скачком, словно перелистнув страницу скучной прозы и начав новую главу, написанную в жанре научной фантастики. Мой план, некогда бывший лишь набором директив в моем сознании, теперь был выгравирован на самом небосводе. Ночное небо перестало быть просто россыпью далеких огней, оно стало освоенным, рабочим пространством. Новым рубежом Российской Империи.

С высоты своего кабинета в центральной башне Орлов-Града, я мог, при желании, вывести на огромный настенный экран карту околоземного пространства. Она была похожа на сложную паутину, сплетенную гигантским и невероятно аккуратным пауком. Сотни точек, каждая из которых была моим спутником, двигались по выверенным орбитам, выполняя свою задачу.

Система глобальной связи **«Эфир»** насчитывала уже семьдесят два активных ретранслятора, обеспечивая стопроцентное покрытие планеты. Мгновенная, защищенная от прослушивания связь и телевещание стали нормой от Антарктиды до Шпицбергена. Торговые сделки заключались в реальном времени между Токио и Буэнос-Айресом, а император Александр III мог поздравить германского кайзера с днем рождения по видеосвязи, будто тот находился в соседней комнате.

Группировка спутников **«Око»** разрослась до сорока восьми аппаратов. Их метеорологические модули давали точнейшие прогнозы погоды на недели вперед, превратив сельское хозяйство из лотереи в точную науку. Урожаи в моих агрокомплексах стали еще стабильнее и выше. Геологические сканеры «Ока» просвечивали земную кору, создавая подробнейшую карту полезных ископаемых планеты, от урановых руд в Австралии до алмазных трубок в Африке. Все эти данные стекались в мои аналитические центры, позволяя планировать экономику на десятилетия вперед.

И была третья, самая секретная система, о которой официально не говорилось, но о существовании которой догадывались все мировые лидеры. Двенадцать спутников серии **«Зоркий»**. Это были мои глаза. Космические телескопы, направленные не в глубины космоса, а на поверхность Земли. Каждый из них был способен с высоты в четыреста километров различить не просто автомобиль, а его номерной знак. Они видели все. Строительство нового завода в Пенсильвании, передвижение французского патрульного катера в Средиземном море, учения американской кавалерии в прериях. Любая попытка скрыть что-либо от меня была обречена на провал. Я достиг абсолютной, тотальной стратегической прозрачности. Мир стал для меня аквариумом, а я — его единственным наблюдателем.

В этом новом мире старые геополитические модели рассыпались в прах. И самым ярким примером этого стали Соединенные Штаты Америки.

Весь 1902 год Америка жила в состоянии шока. Их «момент Спутника» оказался не просто уколом в национальную гордость, а констатацией экзистенциального отставания. Их промышленность, основанная на стали, угле и паре, не могла конкурировать с моими технологиями. Их банкиры проигрывали на биржах, потому что мои финансисты получали информацию через «Эфир» на несколько часов раньше. Их генералы с ужасом смотрели в небо, понимая, что вся их армия находится под постоянным невидимым наблюдением. Президент Теодор Рузвельт, человек несгибаемой воли и ярый патриот, оказался в немыслимой ситуации. Он мог либо вести свою страну по пути гордой, но безнадежной изоляции, обрекая ее на участь второсортной аграрной державы, либо… принять новую реальность.

В январе 1903 года в Санкт-Петербург прибыла американская делегация во главе с государственным секретарем Джоном Хэем. Это не было визитом вежливости. Это была тихая, деловая капитуляция, обставленная как просьба о союзе. Я принял их в Екатерининском дворце, в том самом зале, где когда-то решались судьбы Европы. Американцы, привыкшие к своему деловому стилю, выглядели в этих имперских интерьерах немного потерянно.

«Князь Орлов, — начал Хэй, стараясь сохранять достоинство. — Президент Рузвельт и народ Соединенных Штатов с восхищением наблюдают за прогрессом, которого достигла Российская Империя под вашим… руководством. Мы видим будущее, которое вы строите. Будущее без голода, болезней и войн. И мы не хотим оставаться за бортом этого будущего. Мы просим рассмотреть возможность вступления США в ваш Союз Прогресса и Безопасности».

Я молча слушал, хотя знал каждое слово, которое он скажет, заранее. Мои доппельгангеры провели с ними предварительные переговоры, а «Зоркий» зафиксировал каждое совещание в Белом Доме.

«Я рад, что здравый смысл возобладал, господин секретарь, — ответил я спокойно. — Двери в будущее открыты для всех, кто готов работать ради общего блага. Но вхождение в Союз — это не только привилегии, но и обязанности».

Условия были просты, но всеобъемлющи. США сохраняли свою политическую систему и внутреннюю автономию. Но они должны были полностью интегрировать свою экономику в имперскую. Это означало переход на мои технологические стандарты, от калибра железнодорожной колеи до протоколов передачи данных. Это означало открытие рынков для моих товаров и допуск моих корпораций к разработке американских ресурсов. Это означало включение их армии в общую систему безопасности под моим верховным командованием. По сути, Америка становилась еще одним, самым крупным и развитым, протекторатом моей Империи. Огромным, самоуправляемым, но прочно сидящим в позолоченной клетке.

Хэй и его делегация согласились на все. У них не было выбора. Через неделю договор был подписан. Американский флаг был поднят рядом с флагами России, Германии, Италии и Южноамериканской Конфедерации у здания Адмиралтейства. Последний реальный конкурент сошел с дистанции. Теперь вся планета, де-юре или де-факто, была моей.

И когда земля была окончательно обустроена, я вернулся к главному — к небесам. Обещание, данное миру, должно было быть исполнено. Человек в космосе в 1904 году.

Подготовка шла полным ходом. В Звездограде был построен новый корабль — **«Восход-1»**. Он был развитием идей, заложенных в беспилотном «Мире-1», но гораздо сложнее. Это была сферическая капсула диаметром чуть более двух метров, обитаемый отсек, набитый системами жизнеобеспечения, управления и связи. К нему крепился приборно-агрегатный отсек с тормозной двигательной установкой для возвращения на Землю. Все было просчитано и многократно проверено. Но главным вопросом был не «что», а «кто».

Кто станет первым человеком, покинувшим колыбель цивилизации?

В моем кабинете состоялся разговор с Гансом.

«Очевидный выбор — военный летчик-испытатель, — сказал он, просматривая списки кандидатов. — Мужчина, тридцать-тридцать пять лет, идеальное здоровье, инженерное образование, член партии… ой, простите, этого у нас нет. Просто абсолютно лояльный гражданин».

«Скучно, Ганс, — ответил я, глядя на экран, где вращалась модель «Восхода». — Предсказуемо. Банально. Первый полет в космос — это не просто техническое достижение. Это акт творения нового мифа. А мифу нужен правильный герой. Вернее, героиня».

Ганс поднял бровь.

«Героиня?»

«Именно. Подумай сам. Мужчина-завоеватель, покоряющий космос, — это продолжение старой, земной истории. Агрессивной, патриархальной. Женщина, посланница мира, поднимающаяся к звездам, — это символ новой эры. Символ того, что мое общество отказалось от старых предрассудков. Что в моей Империи путь наверх открыт любому, независимо от пола или происхождения. Кроме того… — я усмехнулся. — Это просто красиво. Валькирия, возносящаяся в Вальхаллу. Поэзия, Ганс. Великим делам нужна великая поэзия».

Решение было принято. Первым космонавтом станет женщина. И не просто женщина, а одна из моих «валькирий» — элитного подразделения моей частной армии, состоящего исключительно из женщин, прошедших через «Грааль» и обладающих пиковыми физическими и ментальными показателями. Они были умны, сильны, абсолютно лояльны и невероятно красивы — побочный эффект оптимизирующей магии Грааля.

Отбор был жесточайшим. Изсотен лучших кандидаток была выбрана одна. Ее звали Айна О’Мэлли.

Она была идеальным символом моей Империи. Ирландка по рождению, она была сиротой из трущоб Дублина, обреченной на голодную смерть или рабский труд на английских фабриках. Мои допельгангеры вошедшие в Ирландию, буквально вытащили ее, четырнадцатилетнего заморыша, из-под завалов рухнувшего дома. Она не помнила родителей, не знала другой жизни, кроме нищеты и страха. Новый мир, который я ей предложил, стал для нее не просто спасением, а настоящим рождением. Она попала в один из сиротских приютов нового поколения в Сибири, в городе Орлове, где получила лучшее образование, какое только можно было купить за деньги и технологии. Она проявила выдающиеся способности к точным наукам и невероятную физическую выносливость. В восемнадцать лет она добровольно прошла отбор в мою гвардию, в корпус «Валькирий». Процедура с Граалем не только довела ее тело до пика человеческих возможностей, но и, казалось, обострила цвета ее ирландской натуры. Ее волосы, и до того рыжие, стали цвета расплавленной меди. А глаза приобрели оттенок изумрудов, такой яркий и глубокий, что в них можно было утонуть. В двадцать четыре года она была лейтенантом, пилотом экспериментального стратосферного самолета, и одним из самых умных и дисциплинированных бойцов в моем распоряжении. И в ее ярко-зеленых глазах горел огонь не просто преданности, а фанатичной веры в тот мир, который ее создал.

Ее подготовка в Звездограде стала легендой. Она месяцами жила в замкнутом пространстве сурдокамеры, проверяя пределы своей психики. Она выдерживала на центрифуге перегрузки, от которых теряли сознание закаленные летчики-испытатели. Ее лицо оставалось спокойным, лишь тонкие капельки пота проступали на висках. Сотни часов она провела в симуляторе «Восхода», отрабатывая каждую нештатную ситуацию, от отказа двигателя до разгерметизации. Она знала корабль лучше, чем инженеры, которые его создали. Она изучала орбитальную механику, астрофизику, биологию — ее мозг, усиленный Граалем, впитывал знания как губка.

За неделю до старта я встретился с ней лично, без свидетелей, в ее скромной комнате в жилом комплексе Звездограда. Она стояла передо мной в простом сером комбинезоне, стройная, подтянутая, и смотрела прямо, без страха и подобострастия. В ее взгляде было лишь спокойное осознание своей миссии.

«Ты понимаешь, что можешь не вернуться, Айна?» — спросил я.

«Я понимаю, что возвращение — это вторичная задача, князь, — ответила она с легким, едва заметным акцентом, который так и не исчез полностью. — Первичная задача — выполнить приказ. Доказать, что человек может там быть. Все остальное — детали».

«Для меня это не детали, — сказал я, и это была чистая правда. Ее жизнь была ценным ресурсом. — Ты готова?»

«Я родилась для этого, — просто ответила она. И я поверил ей. Она действительно была рождена в моем мире и для моего мира.

Я протянул ей маленькую платиновую цепочку с кулоном в виде стилизованного сокола — символа моего дома.

«Пусть он принесет тебе удачу».

Она приняла его с легким поклоном и тут же надела на шею, спрятав под комбинезон. «Служу Российской Империи».

12 апреля 1904 года.

Этот день был ясным и солнечным. Весь мир, затаив дыхание, прильнул к экранам телевизоров. В прямом эфире показывали Звездоград. Ракета-носитель «Стрела-М» — модернизированная версия, усиленная для вывода пилотируемого корабля, — стояла на стартовом столе, увенчанная капсулой «Восхода-1». Она казалась серебряным копьем, нацеленным в сердце синего неба.

Камеры показали Айну. Она шла к ракете в своем белоснежном скафандре «Сокол-О». На герметичном шлеме была выведена надпись «РОССИЯ». Она не махала рукой толпе, не улыбалась. Она шла ровным, уверенным шагом, как гладиатор, идущий на арену. Весь мир видел в ее походке не страх, а абсолютную, почти нечеловеческую решимость.

Вот она в лифте поднимается на вершину стартовой башни. Вот она занимает свое место в тесном кресле-ложементе внутри капсулы. Камера внутри корабля показала ее лицо за прозрачным забралом шлема. Спокойное, сосредоточенное. Зеленые глаза смотрят на приборную панель.

«Я "Заря-1", — раздался ее голос в динамиках центра управления полетами, где находился я, и по всему миру. — К старту готова. Системы в норме».

«"Заря-1", я "Рассвет", — ответил мой доппельгангер, руководитель полетов. — Понял вас. Объявляю минутную готовность».

Начался обратный отсчет. Десять… девять… На огромном экране в ЦУПе я видел лицо императора, который смотрел трансляцию вместе со всей семьей. Рядом с ним сидел патриарх, держа в руках крест. В Вашингтоне президент Рузвельт собрал весь свой кабинет, чтобы вместе наблюдать за этим историческим моментом. В Лондоне, Париже, Берлине, Токио — везде жизнь замерла.

«…три… два… один… ПУСК!»

Земля содрогнулась. Огненный шторм вырвался из сопел двигателей, и гигантская ракета, медленно преодолевая земное притяжение, начала свой путь в вечность.

«Есть отрыв от стола!» — доложил голос из ЦУПа.

«"Заря-1", как самочувствие?»

В динамиках послышалось ее ровное дыхание, немного учащенное от чудовищных перегрузок, вдавливающих ее в кресло.

«Самочувствие… отличное, — выдохнула она. — Полет… нормальный. Перегрузка растет… Вижу кривизну горизонта».

Каждая секунда полета транслировалась на весь мир. Отделение первой ступени. Работа второй. Сброс головного обтекателя. И вот, через десять минут после старта, когда ракета-носитель вывела корабль на расчетную орбиту и отделилась, в мире наступила тишина. Все ждали ее слов.

И они прозвучали. Голос был тихим, полным такого благоговейного трепета, что у миллионов людей по всему телу пробежали мурашки.

«Боже мой… Какая красота…»

Наступил момент невесомости. Камера внутри капсулы показала, как капелька воды, вылетевшая из клапана питьевой системы, зависла в воздухе, дрожа и переливаясь всеми цветами радуги.

«Я вижу Землю, — продолжала Айна. — Она… она невероятная. Ярко-голубая, живая. Нет никаких границ, никаких стран. Просто единый, сияющий шар в бархатной черноте. Солнце… оно не светит, оно горит слепящим белым огнем. Я… я дома».

Последние два слова она произнесла почти шепотом, но их услышал весь мир. Айна О’Мэлли, сирота из дублинских трущоб, первая в истории человечества покинула планету и, глядя на нее со стороны, назвала ее своим домом.

Она совершила один виток вокруг Земли. Сто восемь минут, которые изменили все. Она провела несколько простых экспериментов, сделала записи в бортовом журнале и передала на Землю телеметрию. А потом, перед началом спуска, она произнесла свое официальное послание, которое я написал для нее лично.

«Я, гражданка Российской Империи Айна О’Мэлли, говорю с вами с орбиты планеты Земля. То, что еще вчера было мечтой, сегодня стало реальностью, благодаря воле и разуму нашего лидера, князя Александра Орлова. Этот полет — не мой личный подвиг. Это триумф всего человечества. Отсюда, с высоты, наша планета выглядит хрупкой и единой. Я призываю всех людей на Земле помнить об этом. Мы — дети одной матери, и наш путь лежит не к розни и войнам, а к звездам. Да здравствует Империя! Да здравствует человечество!»

Спуск прошел штатно. Капсула вошла в атмосферу, превратившись в огненный шар, затем выпустила парашюты и мягко приземлилась в расчетном районе в казахстанской степи. Через несколько минут ее уже окружали вертолеты поисково-спасательной службы. Когда люк открыли, и Айна, немного бледная, но улыбающаяся, появилась в проеме, весь мир взорвался овациями. Валькирия вернулась из небесной Вальхаллы.

В тот вечер, стоя в ЦУПе Звездограда и глядя на ликующую толпу, я повернулся к Гансу и Виктории.

«Она открыла дверь, — сказал я тихо. — План выполнен. Готовьте следующую фазу».

Виктория кивнула, ее глаза блестели от сдержанного восторга. «Лунная программа?»

«Именно, — подтвердил я, глядя на модель Луны, висевшую под потолком зала. — Айна была разведчиком. Теперь пойдут первопроходцы. **В 1906 году мы ступим на Луну. А сразу после этого — начнем ее колонизацию.** Земной колыбели нам уже мало».