Господин Орлов

Глава 12. Валькирии Сибири и Стальной Левиафан

Март, 1896 год.

Мир взорвался. 25 февраля, после официального объявления войны Российской Империей в ответ на японскую агрессию, газетные киоски от Лондона до Нью-Йорка, от Парижа до Берлина превратились в эпицентры информационной бури.

*«THE TIMES», Лондон:* «Русский Медведь пробудился! Царь объявляет войну микадо. Британская империя с тревогой наблюдает за эскалацией конфликта на Дальнем Востоке, который может нарушить хрупкий баланс сил в Азии».*

*«LE FIGARO», Париж:* «L'honneur de la Russie! Санкт-Петербург отвечает на японскую дерзость. Наши союзники вступают в войну, и Франция выражает полную дипломатическую поддержку. Судьба Маньчжурии и Кореи будет решена огнем и мечом».*

*«NEW YORK TRIBUNE», Нью-Йорк:* «War in the Orient! Czar vs. Mikado. Американские экономические интересы в Китае под угрозой. Эксперты предсказывают долгую и кровопролитную войну, в которой японская доблесть и британские технологии столкнутся с неисчерпаемыми людскими ресурсами России».*

По всей необъятной Империи, от Польши до Аляски, зазвучали полковые трубы и барабанный бой. Началась мобилизация. На призывные пункты стекались мужчины: бородатые крестьяне, городские рабочие, безусые гимназисты, поседевшие ветераны турецких кампаний. Патриотический подъем был огромен. «За Веру, Царя и Отечество!» — гремело над страной.

Но самые невероятные, самые шокирующие сцены разворачивались на Дальнем Востоке, на сборных пунктах под Владивостоком, куда по моей новой Транссибирской магистрали прибывали эшелоны из глубины Сибири. Из городов, носивших мое имя.

Когда двери первого состава распахнулись, и на перрон начали спускаться солдаты, у встречающих их офицеров Генерального штаба и иностранных военных атташе отнялся дар речи. Это были не мужчины.

Ровными, как на параде, шеренгами строились женщины. Высокие, статные, с ростом не ниже ста восьмидесяти сантиметров. Их униформа, сшитая из прочной темно-зеленой ткани, идеально сидела на фигурах, которые, казалось, сошли с полотен Рубенса или античных фресок — широкие бедра, тонкие талии, высокая, пышная грудь. Но это была не мягкая, изнеженная красота. Под тканью угадывались стальные мышцы. Их лица, принадлежавшие десяткам этносов — от ирландского и скандинавского до филиппинского и африканского — были прекрасны, но суровы и сосредоточены. Длинные волосы были туго заплетены в косы и убраны под пилотки.

Они двигались с безмолвной, отточенной дисциплиной, их тяжелые армейские ботинки чеканили шаг по мерзлой земле. В их руках были не привычные винтовки Мосина, а более короткие и удобные автоматические карабины системы Орлова (в другой жизни известные как АК-47, но адаптированные под более мощный винтовочный патрон), а на груди висели легкие композитные бронежилеты. Каждая была в семь раз сильнее обычного мужчины, каждая обладала выносливостью марафонца и реакцией хищника. Это была моя Частная Армия. Мои Валькирии.

Шок сменился шквалом телеграмм, донесений и газетных статей. Мир, только что обсуждавший соотношение флотов и армий, сошел с ума.

*«BERLINER TAGEBLATT», Берлин:* «Die Amazonen des Zaren! (Амазонки Царя!). Невероятно! Россия выставляет на фронт женские батальоны. Является ли это признаком отчаянной нехватки солдат или новым секретным оружием русских? Прусские генералы в недоумении».*

*«DAILY MAIL», Лондон:* «Petticoat Army to Fight Japan? (Армия в юбках будет сражаться с Японией?). Россия опустилась до того, что отправляет на убой своих женщин. Вся политра цвета кожи у русских, все так плохо у солдат? Этот фарс показывает истинное состояние русской армии. Делаем ставки, джентльмены, сколько дней продержатся эти ‘воительницы’ против закаленных в боях самураев?»*

*«IL CORRIERE DELLA SERA», Рим:* «Chi vincerà? (Кто победит?). Технологичная, но эксцентричная Россия, чьи женщины берутся за оружие, или древняя, но многочисленная и дисциплинированная Япония? Военная история не знала подобных прецедентов».*

Я читал эти выдержки с холодной усмешкой. Один из потоков моего сознания, отвечающий за связи с общественностью, лишь фиксировал эти выпады, готовя сокрушительный ответ. Пусть потешаются. Пусть недооценивают. Тем сокрушительнее будет их шок. Я знал, на что способны мои девочки. Каждая из них прошла интенсивную подготовку, в их сознание были загружены тактика, баллистика, навыки выживания и основы полевой медицины. Они были не просто солдатами. Они были идеальными хищниками, облаченными в человеческую плоть.

Война тем временем началась, но текла вяло, как густой кисель. Японцы, подгоняемые своей воинственной пропагандой, предприняли несколько попыток высадить десант на Ляодунском полуострове и в Корее. Каждая попытка заканчивалась кровавой баней. Их десантные баржи расстреливались с недосягаемой для их корабельной артиллерии дистанции батареями моих 152-мм гаубиц, наведение которых корректировалось по радио с борта патрулирующих «Соколов». Несколько раз японские отряды все же добирались до берега, где их встречали невидимые в складках местности пулеметные гнезда и контратаки моих «амазонок», которые в штыковом бою были просто неостановимы.

На море ситуация была еще более однозначной. Мои новые линейные корабли типа «Пересвет», построенные для Российского Императорского флота, лишь внешне напоминали своих реальных тезок. На деле это были корабли эпохи Первой мировой. Их 305-мм орудия, управляемые централизованной системой с оптическими дальномерами, позволяли вести точный огонь на дистанции свыше 15 километров, в то время как японские броненосцы могли эффективно стрелять лишь на 8-10. В первом же столкновении у островов Эллиот эскадра адмирала Старка, состоящая из двух «Пересветов» и четырех броненосных крейсеров, играючи отправила на дно три японских крейсера, не получив ни одного серьезного попадания в ответ.

Японский флот был ослеплен и напуган. Он не решался на генеральное сражение. Русское же командование, возглавляемое осторожным генералом Куропаткиным, избрало сугубо оборонительную стратегию. «Измотать противника, сберечь людей и технику, не рисковать», — таков был их девиз.

И этот подход приводил меня в ярость. Один из моих потоков сознания круглосуточно анализировал ситуацию. Мы обладали абсолютным технологическим и качественным превосходством. Каждый день затягивания войны — это лишние расходы, политические риски, возможность для Британии оказать Японии более существенную помощь. Эта стратегия измора была стратегией слабого. А я делал Россию сильной.

10 апреля, после очередного доклада о топтании на месте, мое терпение лопнуло. Я находился в своем временном штабе в Порт-Артуре — точнее, здесь находился один из моих ключевых доппельгангеров, неотличимый от оригинала. Я отдал приказ, который ждал своего часа. Кодовое название операции — «Судный День».

15 апреля 1896 года. Японский Объединенный флот под командованием адмирала Того Хэйхатиро, оправившись от первоначального шока, стягивал все свои силы в районе Цусимского пролива, готовясь дать генеральное сражение и переломить ход войны. На мостике флагманского броненосца «Микаса» царило напряженное оживление. Разведка доложила о движении русской эскадры из Владивостока. Адмирал Того был уверен в победе. Он превосходил русских в числе кораблей и верил в боевой дух своих самураев.

В 09:00 сигнальщик с «Микасы» доложил: «Вижу дымы на северо-востоке!»

Но это были не дымы.

Из утренней дымки на горизонте показалась она. Эскадра, не похожая ни на что, виденное адмиралом Того. Впереди шла группа из четырех кораблей, похожих на гигантские эсминцы, но без труб и сплошных надстроек. Но все их внимание приковал к себе корабль, идущий в центре. Он был гигантским. Монструозным. Левиафаном из стали, который делал самый большой в японском флоте броненосец «Фудзи» похожим на рыбацкую лодку.

Его корпус был гладким, хищным, без единого иллюминатора, с острым, как лезвие, форштевнем, рассекавшим волны. Дымных труб не было. Вообще. Вместо громоздких надстроек и мачт возвышалась единая башнеподобная структура с массивами антенн и радаров, вращавшихся с неземной плавностью. Но самым страшным было его вооружение. На палубе располагались три орудийные башни, но какие! Каждая несла по три орудия такого калибра, что стволы казались туннелями, ведущими в преисподнюю. А перед главной надстройкой и на корме палуба была испещрена десятками ровных квадратных крышек, похожих на люки в ад.

Через мощную цейсовскую оптику адмирал Того разглядел фигуры на мостике гигантского корабля. И его кровь застыла в жилах. Это были женщины. Те самые «амазонки», над которыми потешалась вся мировая пресса. Они стояли на мостике стального чудовища, как жрицы на алтаре неведомого бога войны.

— Что… что это такое? — прохрипел капитан «Микасы», опустив бинокль. — В регистрах Ллойда… во всех разведданных… этого нет! Этого не может быть!

— Неважно, что это, — голос адмирала Того был тверд, как сталь его катаны. — Это враг. Поднять сигнал: «Судьба Империи зависит от этого сражения. Пусть каждый исполнит свой долг!». Всем кораблям — полный ход, приготовиться к бою!

Он еще не знал, что его судьба, судьба его флота и судьба его страны были решены в тот момент, когда они увидели этот корабль-призрак.

**Изобретение: Линейный корабль-ракетоносец проекта 001 «Князь Орлов»**

* **Оригинал в нашем мире:** Концептуальный гибрид американского линкора типа «Айова» (за скорость, размеры и роль символа мощи), нереализованного советского проекта 24 (за гигантский калибр 457-мм) и первого в мире атомного ракетного крейсера USS «Long Beach» (за ядерную силовую установку и ракетное вооружение). Технологический уровень соответствует концу 1960-х — началу 1970-х годов.

* **Моя версия:** «Князь Орлов» был вершиной моего инженерного гения, кораблем из совершенно другой эпохи.

* **Водоизмещение:** 75 000 тонн (стандартное).

* **Длина:** 280 метров.

* **Силовая установка:** Два водо-водяных ядерных реактора ОК-900 (аналогичные тем, что ставились на атомные ледоколы типа «Арктика»), дающие практически неограниченную дальность хода.

* **Скорость:** 35 узлов (65 км/ч), что делало его быстрее любого линкора в мире на ближайшие 50 лет.

* **Броня:** Многослойная композитная броня (сталь + керамика + кевларовые подложки), неуязвимая для любых снарядов того времени.

* **Главное вооружение:** Девять 457-мм электромагнитных орудий (рейлганов) в трех трехорудийных башнях. Они стреляли не пороховыми снарядами, а болванками из обедненного урана на гиперзвуковой скорости, обладая чудовищной точностью и бронепробиваемостью.

* **Ракетное вооружение:** 64 универсальные пусковые установки вертикального старта для противокорабельных крылатых ракет П-700 «Гранит» (моя версия, «Гранит-1»).

* **ПВО:** Десятки автоматических скорострельных установок ближнего боя «Клинок», управляемых радаром, создающих непроницаемый стальной купол вокруг корабля.

* **Экипаж:** 500 человек (благодаря полной автоматизации), все — женщины из моей сибирской гвардии.

* **Эффект:** Это был не корабль. Это был бог войны, сошедший на воду. Одно такое судно могло в одиночку уничтожить весь флот любой мировой державы того времени, не войдя даже в зону его эффективного огня.

На мостике «Князя Орлова» царило ледяное спокойствие. Мой доппельгангер, облаченный в белоснежную форму адмирала флота, смотрел на тактический дисплей, где зелеными точками отображались японские корабли.

— Дистанция до главной цели — сорок километров, — доложила капитан корабля, высокая блондинка с холодными голубыми глазами. — Их орудия нас не достанут. Мы в идеальной позиции.

— Принято, — кивнул мой дубль. — Открыть кингстоны ракетных шахт. Целеуказание — на двенадцать крупнейших сигнатур. Залп… по готовности.

На палубе «Орлова» беззвучно поднялись шестьдесят четыре бронированные крышки. Адмирал Того и его офицеры с ужасом смотрели, как из чрева вражеского монстра в небо с оглушительным ревом устремились десятки огненных столбов. Они летели не по баллистической траектории, как снаряды, а выравнивались и на огромной скорости устремлялись к японскому флоту, оставляя за собой дымные следы.

— Что это?! — закричал кто-то на мостике «Микасы». — Летающие торпеды?!

Они не успели понять. Через минуту ад начался.

Первая ракета «Гранит-1» врезалась в броненосец «Асахи». Полутонная боеголовка прошила палубу и взорвалась в артиллерийских погребах. Корабль водоизмещением в 15 000 тонн просто перестал существовать. На его месте в небо взметнулся огненно-черный гриб высотой в несколько сотен метров.

Затем ракеты начали поражать одну цель за другой. «Сикисима», «Фудзи», «Ясима» — гордость японского флота — превращались в пылающие руины. Взрывы чудовищной силы рвали сталь, как бумагу. На мостике «Микасы» люди падали на палубу, оглушенные и ослепленные. Адмирал Того стоял, вцепившись в поручень, и с немым ужасом смотрел, как его флот, его мечта, его жизнь, гибнет в апокалиптическом огне, не сделав ни единого выстрела.

— Ответный огонь! — закричал он в пустоту, но его никто не слушал. Паника и хаос поглотили все.

Четыре уцелевших броненосца, включая «Микасу», и несколько крейсеров в отчаянии ринулись вперед, пытаясь сократить дистанцию. Это было их последней ошибкой.

На «Князе Орлове» раздался низкий, вибрирующий гул, словно пробудился древний титан. Гигантские 457-мм башни плавно довернули стволы.

— Главный калибр, — скомандовал мой дубль. — Цель — «Микаса». Огонь.

Не было привычного грохота порохового выстрела. Лишь оглушительный электрический треск и почти беззвучный сверхзвуковой хлопок. Урановые болванки, невидимые глазу, пронзили пространство. Снаряд вошел в носовую часть «Микасы», прошел корабль насквозь по диагонали, разрывая переборки и механизмы, и вышел у кормы, оставив за собой идеальное круглое отверстие диаметром в полметра. Кинетическая энергия удара была такова, что позвоночник корабля переломился. Флагман адмирала Того задрал нос и корму и за считанные секунды ушел под воду, унося с собой всего адмирала и его штаб.

Следующие залпы добили оставшихся. Это было не сражение. Это было истребление. Четыре эсминца-ракетоносца класса «Гром» из эскорта «Орлова» тем временем охотились на разбегающиеся крейсера и эсминцы, добивая их ракетами меньшего калибра.

Через двадцать минут после первого залпа в Цусимском проливе воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском догорающих обломков и криками немногих выживших в ледяной воде. Весь Объединенный флот Японии прекратил свое существование. Моя эскадра не получила ни единой царапины.

Новость о Цусимском побоище (как его тут же окрестили) ударила по миру, как тот самый гиперзвуковой снаряд. Телеграфные агентства захлебывались от сообщений. Первые донесения были настолько невероятными, что их сочли бредом или русской дезинформацией. Но когда нейтральные суда, бывшие свидетелями бойни, добрались до портов, мир содрогнулся.

*«REUTERS», ТЕЛЕГРАММА ИЗ ШАНХАЯ:* «БРИТАНСКИЙ ВОЕННО-МОРСКОЙ АТТАШЕ КАПИТАН ПЭКЕНХЭМ С БОРТА ПАРОХОДА «АРГОНАВТ» СООБЩАЕТ О ПОЛНОМ УНИЧТОЖЕНИИ ЯПОНСКОГО ФЛОТА НЕИЗВЕСТНОЙ РУССКОЙ ЭСКАДРОЙ. КОРАБЛИ УНИЧТОЖАЛИСЬ «ОГНЕННЫМИ СТОЛБАМИ С НЕБА» И ОРУДИЯМИ НЕВИДАННОЙ МОЩИ. ЗАЯВЛЯЮ СО ВСЕЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ: ВЕСЬ КОРОЛЕВСКИЙ ФЛОТ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА УСТАРЕЛ В ОДНОЧАСЬЕ. МЫ БЕЗЗАЩИТНЫ. БОЖЕ, ХРАНИ КОРОЛЕВУ».*

Газетные заголовки сменились с издевательских на панические.

*«NEW YORK WORLD»:* «РУССКИЙ ЛЕВИАФАН! Таинственный супер-корабль стер японский флот с лица земли. Кто такие эти «Амазонки»? Новая эра морской войны началась сегодня».*

*«LE MONDE», Париж:* «La Foudre de l'Ours Russe! (Молния Русского Медведя!). Япония разгромлена. Русский гений явил миру оружие абсолютного превосходства. Франция приветствует триумф своего союзника!»*

Вечером того же дня в моем особняке на Мойке, где я обсуждал с цесаревичем Николаем планы послевоенного устройства Кореи, мой дубль-адъютант внес на серебряном подносе телеграмму на бланке с императорским гербом.

Николай взял бланк дрожащими руками. Взгляд его пробежал по строчкам. Он медленно выдохнул и передал телеграмму мне. Я уже знал ее содержание, но прочел еще раз, для проформы.

«Господину Орлову, Александру Дмитриевичу.

Порт-Артур.

Ваше донесение о блестящей победе в Цусимском проливе и полной ликвидации неприятельского флота Мною получено. Счастлив и горд за доблесть оружия Русского. Сердце Мое преисполнено благодарностью Провидению и вам за сей неслыханный триумф.

Однако же, не могу не пожурить вас отечески за излишнюю скромность. Прятать от Меня, Государя своего, такие «игрушки», способные в один час решить судьбу войны, есть дело, граничащее с дерзостью. Надеюсь, впредь вы будете более откровенны со своим Царем, который видит в вас не только верного подданного, но и опору Трона.

За беспримерные заслуги перед Отечеством, за укрепление мощи военной и славы Российской Империи, Всемилостивейше жалую вас, Александра Дмитриевича Орлова, потомственным Княжеским достоинством Российской Империи, с правом передачи титула по наследству. Также жалую вас кавалером Императорского Ордена Святого Апостола Андрея Первозванного.

Ожидаю вас в Петербурге для личных поздравлений.

АЛЕКСАНДР.»

Николай смотрел на меня, и в его глазах была смесь благоговения, восхищения и легкого, дружеского укора.

— Князь Орлов… — произнес он, впервые пробуя новый титул на вкус. — Звучит. Звучит так, словно так и должно было быть всегда. Поздравляю, Саша. Нет, Ваша Светлость. Ты это заслужил, как никто другой.

Я вежливо склонил голову.

— Благодарю, Ваше Высочество. Служу России.

Но пока я произносил эти слова, один из потоков моего сознания уже холодно анализировал произошедшее. Княжеский титул. Высший орден Империи. Это были не награды. Это были инструменты. Символы, которые открывали передо мной последние закрытые двери в высшем свете и в государственной машине. Символы, которые делали мою власть почти абсолютной и легитимной в глазах старой аристократии.

История снова сделала кувырок. Но это был не кувырок. Это был выверенный, идеально рассчитанный удар, который сломал ей хребет. Я не просто выиграл войну с Японией. Я предотвратил десятки будущих войн. Кто теперь посмеет бросить вызов стране, чей флот может испарить вражескую эскадру за двадцать минут? Британский лев поджал хвост. Германский орел испуганно захлопал крыльями. Американский дядя Сэм поперхнулся своей сигарой.

В этот день, 15 апреля 1896 года, закончилась эпоха колониальных войн и «дипломатии канонерок». Началась новая эра. Эра абсолютного, неоспоримого технологического доминирования. И во главе этой эры стояла Россия. Моя Россия.

Я смотрел на карту мира, висевшую на стене кабинета. Теперь это была не просто карта. Это был мой рабочий стол. Мой холст. И я был готов рисовать на нем новый мир. Мир, в котором не будет места мировым войнам, революциям и бессмысленным бойням. Мир порядка, процветания и прогресса. Моего прогресса, те кто против нас. Что же… Это их проблемы.