Железный лев

Часть 1 Глава 9

1842, июль, 1. Казань

Заканчивалась утренняя литургия.

Лев Николаевич стоял ее, пользуясь наработками реципиента, привыкшего к такому бдению. А то с непривычки спина могла и «сломаться». Он много раз слышал там, в XXI веке, об этой проблеме.

Молодой граф с удовольствием бы расположился поближе к двери, где воздуха побольше. Или даже во дворе и лучше на стульчике, но, увы, здесь имелся свой «ранжир». Из-за чего его, в силу происхождения, ставили практически к алтарю. То есть, на виду у всех и в самую глубь.

Тяжко было.

Привыкшее тело «тянуло», а вот сознание человека, чуждого всего этого — держалось с трудом. Впрочем, осторожно поглядывая по сторонам, маявшихся так же как и он, Лев Николаевич особенно и не наблюдал. Из чего он делал вывод о отсутствии у себя привычки, ну и старался преодолеть этот недостаток.

Вслушивался.

Пытаясь проникнуться торжественностью и сакральностью момента. Певчие ведь старались. Хотя он, толком не зная текстов, попросту не понимал, о чем они поют. Церковнославянский, да еще на тонический распев в высоких октавах — не лучший язык для восприятия на слух. Кроме того, ему в силу вкусовых предпочтений не слишком нравилось пение в этой тональности. Вроде как имитация хора ангелов, но он его так не воспринимал. Ну не укладывалось у него в голове, что могущественные существа, сбросившие падших в Преисподнюю, такие тонкоголосые.

Всматривался.

Рассматривая украшения храма. Неплохое, кстати…

Наконец, литургия завершилась. И, причащенный он вышел во двор. Где сразу же стал оглядываться в поисках лавочки… тщетно. В который раз тщетно. Их тут попросту не ставили по какой-то причине.

— Сын мой, поздравляю тебя с причастием. — произнес незнакомый голос совсем рядом.

Лев обернулся на него и увидел зрелых лет высокого, худощавого мужчину. Судя по одежде — священнику.

— Доброе утро. — чинно произнес молодой граф. — Благодарю. Мы знакомы?

— Отец Афанасий.

— Лев Николаевич, — встречно представился молодой мужчина.

— Да-да. Мне это известно.

— Вы что-то хотели?

— Я желал бы поговорить, если вы уделите мне немного времени. Уверяю вас, я не отвлеку вас надолго.

Лев кивнул.

И священник жестом показал в сторону, предлагая отойти. Все же около входа в церковь было слишком много народу и случайных ушей.

— Мы заметили, что вы словно мучаетесь на службе. Вас что-то терзает?

— И вы полагаете, что я что-то скрываю, какой-то секрет, на душе тяжкий груз? — практически процитировал собеседнику строку из песни «40 тысяч способов подохнуть». — Я ведь исповедуюсь. Каждое воскресенье. Разве это не позволяет облегчить тяжесть грехов, лежащих на моей душе?

— И все же вам тяжело. Вы явно маетесь. Мы хотели узнать, чем мы могли бы помочь.

— Душно у вас. Церковь совсем не проветривается. — нехотя ответил Лев Николаевич. — Вы бы хоть дверь ту, у алтаря, время от времени открывали бы, чтобы свежий воздух внутрь попадал. Когда такого количества людей нет, мне в храме хорошо. И даже благостно. Когда же на воскресную службу они собираются всем миром, случается ужасное.

— И что же? — подавшись вперед, спросил отец Афанасий.

— Они все дышат! — наигранно воскликнул молодой граф. — А я человек скромный, вот мне воздуха совсем и не достается.

— Мы тревожимся о вашем здоровье, Лев Николаевич. — мимолетно улыбнувшись, произнес священник. — Прежде всего о спасении души.

— Не стоит о том и тревожиться.

— Стоит Лев Николаевич, стоит. — произнес этот священник и показал ему бумагу от консистории.

— Даже так? — удивился молодой граф, когда пробежал по ней глазами. — Но вы же понимаете, что для меня ваше предписание ничего не значит. Это — разрешение со стороны консистории. Теперь осталось получить разрешение от меня.

— От ваших опекунов. — поправил его священник.

— Не могу с вами согласится, — улыбнулся Лев Николаевич. — Мое согласие можно игнорировать только в том случае, если я опасен для общества. Что юрисдикция губернатора. Ведь такие вопросы касательно графа — это его уровень. Или вы сомневаетесь? Во всех остальных случаях допустима только добрая воля. Мнение же опекунов в данном вопросе можно лишь учитывать, как некое благое пожелание. Я разве не прав? И вообще, на основании чего вы решились обвинить меня в одержимости?

— Лев Николаевич, мы не обвиняем вас в одержимости. — вкрадчиво произнес отец Афанасий.

— А разве не это вы только что сделали? — холодно процедил молодой граф, взгляд которого стал очень колючим.

— Вы только не переживайте! — примирительно поднял отец Афанасий обе руки. По нему было видно, что о драках юного графа он более чем наслышан.

— А как, скажите мне на милость, я должен на все это реагировать? С чего вы вообще в это ввязали?

— Удивительная сила и знание неизведанного, — осторожно произнес отец Афанасий.

— Очень рекомендую уличить в знаниях профессоров университета. Начните с ректора, который без всякого сомнения, гений. Ну а что? Наука на то и нужда, чтобы узнавать неизведанное.

— Не нужно перекручивать. — все так же вкрадчиво произнес отец Афанасий. — Мы провели расследование и нашли в вашем поведении много странного.

— И что дальше? Загоните меня в какую-нибудь печать с каракулями по кругу и станете водить хороводы, как это принято у кабалистов? Или что? Попробуете утопить в святой воде? Что вообще вы в такой ситуации делаете?

— Просто ежедневное чтение молитв и псалмов из Требника.

— Мда… — покачал головой молодой граф. — Вы даже не представляете, как я хочу послать вас к черту со всей этой глупостью.

— Это крайне нежелательно.

— Как и весь этот фарс.

— Лев Николаевич, это не фарс, все очень серьезно.

— Хорошо. Я соглашусь. Но при одном условии.

— Каком же?

— Вы проведете такой же обряд, что и для меня, только публично для всех тех, кто инициировал, подмазывал и подписывал эту бумагу.

— Ого! — ахнул отец Афанасий. — Но это же невозможно!

— Они так опасаются, что их изгонят? — хохотнул Лев. — Не удивлюсь, что кто-то из участников натурально черт. Ведь это еще удумать надо! Красиво-то как. Отличный способ меня унизить и ославить публично руками консистории.

— Уверяю вас, вопрос не стоит так.

— А если стоит? — подался вперед Лев Николаевич. — А что, если на следующий же день после первой читки, по городу пойдут слухи о том, что я одержимый? Смогу ли я потом отмыться от всего этого?

Священник промолчал, внимательно глядя на собеседника.

— Не отвечаете?

— Полагаю, что наша беседа зашла в тупик, — осторожно произнес отец Афанасий. — Если вы позволите, то я навещу вас позже.

— Пожалуйста. Мои условия вы знаете. Это ведь надо удумать — травлей сирот заниматься…

После чего развернулся и быстро зашагал к своей коляске. А внутри у него все клокотало от ярости.

Дома у молодого графа также ничего не клеилось.

Пелагея Ильинична и Владимир Иванович отправились с визитом вежливости. А его не взяли. Так-то может и прихватили, вон, как братьев и сестру, только он сразу домой не поехал, отправившись сначала к Волге. Погулял там немного. Успокоился. Вот его и потеряли…

Разобравшись в ситуации, Лев Николаевич сел писать письма влиятельным родственникам. Память реципиента их подсказывала. Да только текст не клеился. Он попросту не мог сформулировать текст… просьбу о помощи. Как-то не привык мужчина к сочинениям подобного содержания.

В конце концов, он плюнул и попросту лег спать.

Днем.

Все одно все мысли будут только про эту глупость, а значит, учебы не выйдет.

Вечером же прибыл гость… точнее, гости.

— Не скажу, что рад вас видеть, отец Афанасий, — буркнул мужчина. — Но доброго вечера. Не представите своего спутника?

— Владыка Владимир, архиепископ Казанский и Свияжский.

— Очень приятно. — ровным тоном произнес молодой граф. — Лев Николаевич. К сожалению, тетя и дядя уехали в гости, поэтому принять вас не смогут. Обещались вернуться завтра к обеду.

— Мы с вами хотели поговорить, сын мой, — серьезно произнес архиепископ.

— О чем же? Мне кажется, что с отцом Афанасием мы все прояснили.

— Он после вашего разговора пришел ко мне и попросил совета — как быть. А я и сам немало удивился — первый раз услышал о вашем вопросе. Поглядел записи и понял, что дозволение подложное.

Лев Николаевич несколько секунд помедлил, после чего вполне радушно пригласил их пройти внутрь. В залу, где и расположившись поудобнее.

— Что значит «подложное»? — переспросил молодой граф, когда вышли слуги и он остался один на один с гостями.

— Я лично благословляю все дозволения на отчитку. А это вижу впервые. И оформлено оно числом, когда меня не было в Казани — я находился в двухнедельной поездке. Потом оно вылежалось, чтобы я за ворохом бумаг не обратил на него внимание. А теперь пустили в дело.

— Как интересно… — медленно произнес Лев Николаевич.

— Очень интересно. Более того, из-за дурного самочувствия я в последний момент отменил свою поездку с инспекцией. Иначе уже утром меня не было бы в Казани. Совпадение, не так ли? И ваши опекуны ехали. Да и отцу Афанасию секретарь выдал не только дозволение, но и бумаги расследования, также подложные, разумеется. Посему он пребывал в полной уверенности, что это моя воля. И я бы очень хотел узнать, кого вы подозреваете. Знаете ли жажду взглянуть в его глаза.

— Дозволение разве не секретарем оформляется? Не хотите его взять да поспрашивать с пристрастием?

— Тихо этого не сделать. Спугнем подельников.

— Это если они есть… — задумчиво добавил Лев Николаевич. — И что вы от меня хотите? Узнать, есть ли у меня враги? Явных — нет, а неявных… сложно сказать. Кто-то ведь вот это все устроил. Да и денег Эдмунду Владиславовичу дал.

— Если удастся что-то узнать или вспомнить, сообщите нам, пожалуйста. Это не праздное любопытство. И будь осторожны. Мы не хотим спугнуть заказчика.

— Понимаю, — нехотя кивнул Лев Николаевич. На самом деле он не понимал такого поведения. Лично он попросту ночью зашел бы к тому секретарю, а уже через четверть часа выдвинулся бы посреднику. Ну и дальше по цепочке. Быстро и жестко. Как импульс нервный пробежал все узлы. Впрочем, архиепископ явно был не готов на такое… а свои услуги предлагать выглядело достаточно неуместно. Поэтому молодой граф спросил: — И как мне это сделать? Письмо вам написать?

— Вот через отца Афанасия и сообщите. В ту церковь, у которой вы его встретили, приходите и спросите служек.

— А зачем сюда пришли лично вы? — сменил фокус темы молодой граф.

— В каком смысле? — опешил владыка.

— Эти сведения мог сообщить мне и отец Афанасий. Но нет — прибыли вы. Зачем?

— Молодой человек, ваш дядя и опекун — предводитель дворянства Казани, а вы сам — граф, да еще и племянник Пелагеи Ильиничны, что особый момент. — устало произнес владыка. — Вы даже не представляете, какой ураган прошелся бы по нашему городу и губернии, если бы вы уступили нажму отца Афанасия. За что я вам особо благодарен…

Лев Николаевич завис.

Он впервые осознал то, почему с ним тетешкаются. Все, начиная с губернатора.

Статус и связи.

Да, с деньгами было кисло — их род был обедневшим. Но даже в таком раскладе мог при случае подтягивать невероятное влияние через родственников. Вплоть до столичных генералов и выхода на царя-батюшку, если совсем будет нужно.

Иного бы давно уже приструнили.

Борзый больно.

Не по годам дерзость…

— Владыко, — осторожно спросил молодой граф. — Если этот некто попытался вас и меня подставить, устраивая этот конфликт, то… как бы завтра по городу не пошли шепотки о том, что вы меня отчитывали?