Жаркое лето сорок первого

Глава 8

-Свои, конечно, свои! – Едва ли не хором поспешили мы с Артёмом заверить старика.

-Сва-е! – По слогам, будто бы пытаясь попробовать слово на вкус, протянул стрик. Не успел старший лейтенант ему ничего ответить, как дед тут же продолжил. - Ты глядзі, унучак, свае яны. Тады растлумач мне, таварыш чырвоны камандзір, як так выйшла, што германец цяпер тут гаспадарыць? Як так выйшла, што наша хваленая Чырвоная Армія бяжыць на ўсход?*

Сво-и! Ты смотри, внучек, свои они. Тогда объясни мне, товарищ красный командир, как так вышло, что германец сейчас здесь хозяйничает? Как так вышло, что наша хваленая Красная Армия бежит на восток? (Белорусский)

На эту тему я бы мог говорить достаточно долго – как-никак за изучением истории текущей войны мною был проведен не один вечер ещё в школьные годы, да и позднее, своё увлечение мне так и не удалось забросить. Вот только у Артёма на этот счёт были свои мысли – которые он и решил озвучить, опередив меня:

-Просрали мы всё, отец! – Махнул рукой старший лейтенант. – Готовились-готовились, надеялись, верили, ждали, а всё одно, просрали! Вот только я точно знаю, победим мы в этой войне. И в доказательство тебе могу сказать, что немцы в землю ложатся не хуже наших бойцов. Сам я тому свидетель. Вон, автоматы на мне, да моём товарище видишь? Так они, немецкие, с боем взятые. И много сейчас таких солдат и оф… командиров Красной Армии, кто несмотря на первые поражения, несмотря на постигнувшие нашу страну и армию неудачи, продолжает бороться с врагом. Да, немец силён, отец, но мы ему не по силам!

-Не па сілах? – Переспросил старик.

Не по силам?

-Да, отец, не по силам. – Серьёзно кивнул Артём. – И сейчас мы тут не вдвоём воюем, больше нас. Только за последние два дня немцы потеряли от нас почти взвод солдат и офицеров.

Про потери противника Тёма говорил спокойно, твёрдо, без бахвальства, словно приводя сухие цифры статистики.

-И в подтверждение этому, помимо автоматов, мы многое тебе показать можем!

Старик ненадолго задумался, размышлял, видимо, стоит ли нас относить к «Аникам-Воинам». Поразмыслив немного, и, придя к выводу, он более миролюбиво произнес:

-Так што вам трэба, хлопцы?

Так что вам нужно, ребята?

Видя, что старик начал идти на контакт, Артём начал задавать вопросы:

-Нам бы узнать, где есть ближайшие гарнизоны немцев, как часто разъезжают их патрули?

Старик, задумался. Почёсывая свой подбородок рукой, что-то шептал, после чего начал говорить:

-Гарнізоны? Так непадалёк! Чалавек пяцьдзесят іх там, з кулямётамі, на машынах...

Гарнизоны? Так недалеко! Человек пятьдесят их там, с пулемётами, на машинах…

Старик говорил небыстро, так, чтобы Артём, вынувший карту из своей полевой сумки, успевал делать пометки.

-У нашай вёсцы салдат няма. Прыязджалі яны два разы. А ўчора прыйшлі паліцыянты, кажуць не па нашым, усё больш «пся крэў», ды «курва» і чуваць ад іх. Палякі, здаецца, з-пад Варшавы.

В нашей деревне солдат нет. Приезжали они два раза. А вчера пришли полицейские, говорят не по нашему, всё больше «пся крев», да «курва» и слышно от них. Поляки, кажется, из-под Варшавы.

-Сколько их, много? – Тут же спросил Артём.

Ды не, не шмат. Усяго чатыры чалавекі. Але вельмі злыя. Учора ўвечары ў Міхайла ў хляве параненага чырвонаармейца знайшлі, білі яго доўга, а потым расстралялі, разам з Міхайлам і ўсёй сям'ёй, а там жа тры дзіцятка было, такія ж быйструки, як мой Васіль. – Было видно, что воспоминания о расстрелянных вчера односельчанах даются старику непросто, поэтому не было ничего удивительного, что старик замолчал.

Да нет, не много. Всего четыре человека. Но очень злые. Вчера вечером у Михайло в сарае раненого красноармейца нашли, били его долго, а потом расстреляли, вместе с Михайлом и всей семьёй, а там ведь три ребеночка было, такие же быйстрюки, как мой Василий.

Артём, уже видевший в своей жизни не одну смерть, лишь кивнул. О том, что он видел в разных странах, куда отправляла его военная судьба, мой друг как-то не распространялся. О заграничных командировках в весьма «горячие» страны я узнал даже не от Тёмы, а из одного репортажа новостей, где мне повезло услышать лишь обрывок фразы, сказанной знакомым голосом. Нет, конечно, потом мы поговорили на эту тему, и я узнал о том, где он успел побывать. Вот только подробностей мне никто не сообщал.

Старший лейтенант снял с головы фуражку, я тут же стянул пилотку. Немного помолчали, отдав должное павшим от рук полицаев людям. После чего, Тёма негромко сказал:

-Спасибо отец, за информацию. Пойдём мы. Бог даст, свидимся ещё.

Пристроив на голове свою фуражку, Артём вытянулся, приложил ладонь к козырьку, отдавая воинское приветствие, как вдруг, старик попросил:

-Хлопцы, а параненага камандзіра вы забярэце? Яму да сваіх трэба. Вельмі важны ён!

Ребята, а раненого командира вы заберете? Ему к своим надо. Очень важный он!

Мы, собравшиеся уже уходить, внимательно уставились на старика.

-Тры дні таму мы з Васілём на яго натыкнуліся. Дрэнна яму было. Паранены ён. Вось мы яго і схавалі далей у лес, у мяне там застаронак невялікі ў лесе ёсць. Вось там ён і хаваецца. – Рассказал Григорий Михайлович.

Три дня назад мы с Василием на него наткнулись. Плохо ему было. Ранен он. Вот мы его и спрятали подальше в лес, у меня там сарайчик небольшой в лесу есть. Вот там он и прячется.

Артём ненадолго задумался: спасать командира, да ещё и важного – это весьма сильно подставиться, а вдруг там какой-нибудь капитан или даже майор лежит раненый? Сейчас у нас один Бог и воинский начальник – старший лейтенант Крылов Артём Андреевич, а вот что будет дальше, если там на самом деле окажется командир званием выше? Однозначно – строить нас начнёт по своему разумению. И это не очень хорошо – как бы мы не любили родную Красную Армию, но солдат в ней (как и в любой другой армии, кстати говоря), не берегли.

В тот момент я не знал о чём думает Артём, но заметил, как резко изменился его взгляд…

***

В тот день лейтенант Крылов был не на лесной дороге где-то в западной части СССР в сорок первом году, а находился в совершенно другом месте, и в совершенно других условиях. Это была ранняя весна – снег уже начал таять, поэтому природа вокруг как-то «посерела».

Перед Артёмом тогда открылась картина, которую он никогда уже не сможет забыть: ровное, словно письменный стол поле, которое пересекалось автомагистралью. На этой автомагистрали застыло несколько горящих БТРов из его роты. Лишь какое-то чудо позволяло спасти людей. А может быть глупость противника, который пытался выбить всю бронетехнику?

Артём хорошо помнил небольшую посадку, которая, казалось, просматривалась на сквозь. Поэтому он хорошо помнил и медленно выползающие танки противника. Это были два Т-64БВ – ещё советские, достаточно старые, но в целом неплохие, при должном использовании машины. И били эти танки прямой наводкой, с дистанции более километра. Били метко. За каких-то несколько минут боя было сожжено сразу три БТРа, ещё два БТРа и три армейских «КАМАЗа», как только противник открыл огонь из засады, попросту развернулись и бросили на растерзание шедших впереди товарищей.

В тот день было страшно как никогда: бронетранспортёры подбиты, танки, которые должны были следовать следом за его, передовым дозором, куда-то запропастились, да ещё и на всех радиочастотах сплошные помехи, только и слышен был крик младшего сержанта Иванецкого, склонившегося над своей радиостанцией и пытавшегося достучаться до кого-нибудь, нарушая все правила и нормы радиопереговоров:

-Дон-5, я Дон-6, да ответьте вы уже! Дон-3?! Енисей-1! Да ёб@ный ты насос! Возьмите уже трубку! Дон-2! Енисей-1!

Артём видел, как беспомощно вжимаются в придорожную канаву его люди. Видел быстро краснеющие от крови бинты на своих подчиненных – молодых парнях, кто решил связать свою жизнь с армией и подписал контракт. Были среди них и «совсем зелёные», менее полугода отслужившие после срочной службы.

Глаза одного из них – рядового Вани Абрамова, самого молодого, девятнадцатилетнего парня в роте, ему запомнилось на всю жизнь. Некогда красивые, голубые в тот момент они резко посерели. А в них отражался дикий, животный страх… Парень сжимал свой АК-74М и испуганно смотрел на своего командира, который попросту не знал, как ему вывести своих людей из-под вражеского огня без потерь в сложившейся ситуации.

Вражеский дрон Артём не заметил, скорее почувствовал каким-то неведомым чутьём. Всю опасность этого достаточно дешевого вооружения он уже представлял – видел во время командировки в Сирию таких «малышек», заряженных взрывчаткой и гранатами. Именно поэтому он не думая вскинул автомат и открыл огонь в сторону обнаруженного дрона. Следом к нему присоединились ещё несколько бойцов…

В тот день помощи уже никто не ждал. Больше часа неполный взвод разведывательной роты мотострелковой бригады вжимался в землю без возможности связаться с командованием, без возможности отступить.

Противник вел огонь из танков, поливал разбитую колонну и пространство вокруг пулемётами. В том числе, крупнокалиберными. Со временем даже подключили артиллерию. Вначале, судя по противному свисту – минометы. Как это бывало достаточно часто – первый куст разрыва лег с серьёзным недолетом. Второй с небольшим перелётом. А вот третий должен был похоронить почти два десятка российских солдат.

Но в тот самый момент, когда все уже готовились бесславно умирать, пришла помощь.

Потрепанный жизнью Т-72Б, не останавливаясь, с ходу вел огонь. Первым же выстрелом он подбил одну из вражеских «Шестьдесят четверок». Следом за первым выстрелом, последовал второй – после него уже подбитый танк загорелся.

Второй вражеский Т-64БВ не стал спокойно наблюдать за тем, как уничтожают его собрата и после первого же выстрела присоединился ко вновь разгорающемуся бою. Вот только попасть по достаточно лихо маневрирующей «семьдесят двойке» наводчику вражеской боевой машины никак не удавалось. Судя по всему, в том танке сидели настоящие мастера своего дела, танкисты – ассы.

Во всяком случае, Т-72Б маневрировал по полю с такой скоростью, что казалось, будто бы экипаж вражеского танка не успевал реагировать на постоянные изменения траектории движения российского танка.

Да и стреляли российские танкисты, как выяснилось, лучше – после третьего выстрела и второй вражеский танк начал дымно чадить.

В этот самый момент на помощь зажатым мотострелкам устремились сразу две потрёпанных жизнью БМД-2. Вскоре они остановились в нескольких метрах от дымно чадящих БТРов. Ещё через секунду открылись десантные люки и из них выскочило несколько бойцов.

Откуда на этом участке взялись две этих БМД Артём узнал несколько позднее, уже после боя. Оказалось, что в бардаке начала военной операции десантники попросту из-за технических поломок отстали от колонны своего батальона. Как только им удалось починиться, десантники попытались нагнать своих, но догнали колонну мотострелкового полка… В общем – случайность… Но этой случайности Артём и многие его бойцы были обязаны жизнью – ведь никто из их сослуживцев по батальону не решился совершать такой самоубийственный манёвр…

Не стоит думать, что противник ничего не делал, позволяя себя просто так расстреливать. Просто российский танк, продолжая маневрировать вел огонь по посадке. В ту же сторону били из своих автоматических пушек и БМД. В ту же сторону стреляли и мотострелки, осознавшие, что за ними пришли…

На броню БМД погрузили убитых, раненых. Там же разместились и мотострелки вперемешку с немногочисленными десантниками. А потом, разбрасывая дымовые шашки с брони, «Бэ-Эм-Дэшки» просто развернулись у помчались обратно, под прикрытием всё того же Т-72…

Несколькими часами позже, Артём стоял перед немолодым капитаном-танкистом и сердечно благодарил его за спасение, после чего задал вопрос, который интересовал ещё молодого офицера:

-Товарищ капитан, и не побоялись вы один против двоих выйти?

Офицер-танкист, невысокий такой крепыш, как-то странно посмотрел тогда на лейтенанта, и спокойно, как-то буднично сказал:

-Не знаю как сейчас, но меня в Советской Армии учили, что мы своих не бросаем!

После этого капитан хлопнул Артёма по плечу, жизнерадостно улыбнулся, и, повернувшись через левое плечо, направился к своему потрёпанному после боя танку…

А несколькими месяцами позже, уже летом, лейтенант Крылов узнал, что спасший тогда его с бойцами танкист погиб, в очередной раз ворвавшись в бой ради спасения боевых товарищей…

***

Артём вздрогнул, после чего внимательно посмотрел на деда:

-Советская Армия учит своих не бросать. Веди нас, отец…

Собрались быстро. Дед обещал нас провести так, что ни один немец нас не заметит – он ведь тут все окрестные тропки знает.

Всю нашу поклажу мы погрузили на телегу. Туда же посадили и товарища военфельдшера, здраво рассчитав, что пешком ходить ей ещё придется очень много.

Без груза было идти достаточно легко. Только солнце припекало, но с этим уже ничего особенно и не сделаешь.

Хотя дед сделал – уже через сотню метров он по какой-то только ему видимой причине потянул лошадку за поводья в сторону и свернул в лес. Мы, понятное дело, за ним.

Какое-то время топали достаточно бодро. У меня даже сложилось впечатление, что мы с дороги так и не свернули. Вот только дорога эта была достаточно сильно заросшая травой. Впрочем, вскоре старик объяснил, в чем тут дело:

-Да рэвалюцыі тут дарога добрая была. Граф нейкі любіў у гэтых мясцінах паляваць.

До революции тут дорога хорошая была. Граф какой-то любил в этих местах охотиться.

Про то, как некоторые «особые» представители богатых слоёв населения предпочитают отдыхать, мы с Артёмом были наслышаны. Тут тебе и различные «голые вечеринки», после которых едва ли не все представители «элиты» (как сами они себя называли) раскаивались, что им «посчастливилось» войти не в ту дверь; и охота на разнообразную живность со всеми удобствами в виде специально навезённого алкоголя, девочек и прочих развлечений, нередко заканчивающимися самыми разнообразными неприятностями в виде израненных представителей «элиты» или обслуживающего персонала… Про различные курорты вроде Мальдив, Дубая или Лазурного берега Франции я вообще молчу – они всегда были популярны среди российской элиты (ну, разве что, Мальдивы и Дубай открылись несколько позже как курорты, но посыл понятен).

Больше часу мы шли по лесу. Несколько раз меняли направление движения, и, о чудо, даже прошлись по небольшому каменному мостику, перекинутому через крохотную речушку.

Каково же было мое удивление, когда вместо покосившегося сарая (который я ожидал увидеть после рассказа деда о месте, где он прячет раненого советского командира), перед нами оказалась если не усадьба, то усадебка?

Нет, я, конечно, утрирую, но в целом… Подворье из трёх построек. Главное здание – неплохой такой одноэтажный домина с узкими квадратными окошками, сложенный из камня. Чуть в стороне – небольшой сарайчик, судя по коновязи, служивший конюшней. Третья постройка – явно хозяйственная, сложенная тем не менее из брёвен.

-И вода тут есть?

-Ручай вы самі бачылі, а калодзеж за домам. – Отозвался дед, распрягая свою лошадь.

Ручей вы сами видели, а колодец за домом.

Мы настороженно озирались по сторонам. Место это было красивое и я не побоюсь этого слова – историческое. Во всяком случае, главное здание сохранилось очень даже неплохо. Вот только где этот важный командир? Вот в чём вопрос.

Повинуясь жесту Артёма, я со старшиной вошёл в главное здание. Все-таки у нас автоматы, мало ли что.

Осмотр ничего не дал – не было незнакомого нам командира, и всё тут!

У меня по спине пробежали мурашки. Тут же стало неуютно, а в голову впилась одна-единственная мысль – нужно уходить как можно подальше отсюда.

Именно этой мыслью я собрался поделиться с Артёмом, но я не успел. На улице раздались выстрелы…