Жаркое лето сорок первого

Глава 25

Долго лежать на опушке леса не пришлось – минут двадцать, и, на дороге появились гитлеровцы. Немного – десятка полтора солдат, во главе с молодым офицериком, на голове у которого была мятая фуражка. Что примечательно, этот самый немецкий офицер был вооружен советским автоматом.

Увидев ППД, висевший на груди у немца, меня словно переклинило – я подготовил ДП к бою, и, ни говоря никому ни слова, открыл огонь.

Что характерно – первая же очередь достигла своей цели: сразу двое гитлеровцев, среди которых был и офицер, изломанными куклами повалились в дорожную пыль. Справа от меня сразу же открыл огонь из своей «трёхлинейки» Василий Ионов. Его пуля тоже настигла свою цель – солдат противника, который нес на плече ручной пулемёт, завалился набок.

Ещё через несколько секунд подключились оставшиеся стрелки.

Вообще, немцы шли странно – такой плотной кучкой, едва ли не толпой, расслабленно. Лишь несколько из них шли в стороне от остальных, и, именно они, судя по всему, имели колоссальный военный опыт. Во всяком случае, трое солдат противника после первой моей же очереди повалились на землю и перекатами начали отходить в сторону, попутно ведя огонь из своих карабинов в нашу сторону, прикрывая друг друга.

Я аж засмотрелся на несколько секунд – слишком уж это всё было похоже на виденные мной по интернету (да и вживую) показательные выступления в некоторых подразделениях МО РФ и Росгвардии на «днях открытых дверей». Только одеты солдаты не в камуфляжную форму расцветки «ЕМР» или «МОХ», а в «фельдграу», и вооружены не автоматами Калашникова, а карабинами Маузера.

Первая мысль – именно этих троих нужно «глушить» первыми, иначе они могут доставить нам проблем. Словно в подтверждение моим словам, откуда-то слева вскрикнул один из красноармейцев, оставленных со мной в прикрытие.

Тут же переношу огонь на эту троицу, и, короткими (насколько получается), очередями, пытаюсь прижать их к земле.

Над головой противно засвистело – это немцы из первой, плотной группы (которую, наверное, надо было поливать длинной очередью на полмагазина), успевшие попадать и очухаться, открыли ответный огонь.

Ситуация начала складываться паршиво – гитлеровцев изначально было больше, чем нас. Да, они понесли потери, но это не из-за какой-то нашей исключительной подготовки, а потому что они сами сглупили. Веры в то, что это единственные немцы во всей округе, по понятным причинам у меня нет.

Ситуация складывалась крайне неприятная – вот ввязались мы из-за меня в бой, и, теперь, выходит, подставил весь отряд.

Один из «троицы» неожиданно метнул гранату на длинной ручке. Я прекрасно знаю, что средний бросок «колотушки» составляет примерно тридцать метров. До нас он не докинет, но ему это и не нужно – упав на дорогу, граната начала распылять дым.

«Дымовуха!» - понял я.

Как на зло, резко подул ветер и начал разворачивать дымовую завесу, скрывая гитлеровцев от нас.

Ещё несколько минут длилась вялотекущая перестрелка. «Троица», судя по всему, решил откатываться подальше и не вступать в бой с превосходящими по силам противниками.

-Вася! – Кричу я своему помощнику. – Раненого забирайте и отходите к остальной группе! Прикрою!

Ионов понятливо кивнул, и, низко пригибаясь, на четвереньках пополз собирать остальных бойцов.

Как и следовало ожидать, из первой группы мы убили не всех гитлеровцев. Мне только и оставалось, что короткими очередями давить выживших противников, которые вяло отстреливаясь, пытались отползти в сторону.

Сильно препятствовать я им не стал – постреливал над головами, заставляя вжаться в землю. Сейчас главное – выиграть время, дать отойти красноармейцам с ранеными. А потом уж и я притоплю по их следам. Должны вывернуться!

Ещё несколько короткий очередей, и, пулемёт сухо щелкает – патроны кончились.

Перезарядка. Над головой свистят пули! Это немцы, осознав, что уже несколько секунд советский пулемёт молчит, осмелели, и усилили огонь.

Секунды, пока молчит мой «Дегтярь», длятся, кажется, целую вечность.

Каким-то чутьём понимаю, что на поле боя что-то меняется. Ещё через несколько секунд краем глаза замечаю шевеление где-то слева. Поворачиваю голову, и вижу ползущую по дороге технику. Впереди, окрашенный в серый цвет двухосный бронеавтомобиль с длинной автоматической пушкой в небольшой башенке, в котором я без труда опознал Leichter Panzerspähwagen Sd.Kfz. 222.

Желание оставаться на этой опушке у меня резко пропало, и я, схватив, наконец, перезаряженный ручной пулемёт в правую руку, и, вещевой мешок с запасными дисками в левую, низко пригибаясь, бросился наутёк.

Как оказалось, бежать я решил вовремя. Немцы сосредоточили огонь из стрелкового оружия по опушке. Бронеавтомобиль остановился, повернул башню вправо, и открыл огонь короткими очередями из автоматической пушки.

Пара снарядов, кажется, просвистела прямо над головой. Один из них врезался в ствол дерева впереди по правую руку и буквально расколол его в труху. Меня осыпало щепками, и, кажется, несколько из них больно впились в лицо.

Вскрикнув, я побежал дальше.

Вскоре перешёл на шаг – бежать с таким грузом было очень тяжело, выдохся быстро.

Через несколько минут наткнулся на красноармейца Ионова, который с двумя незнакомыми бойцами бежал мне навстречу.

-Назад! – Кричу я, что есть сил.

Бойцы вначале нерешительно застывают, а когда над головой просвистела очередная очередь из автоматической пушки, развернулись, и, послушно бросились наутёк.

Ещё несколько минут, и мы выходим к основному отряду. Вокруг санитарной повозки оживление – перегружают раненых, перераспределяют оставшиеся боеприпасы и прочий груз. Оба старшины руководят процессом, к моему удивлению, не мешая друг-другу, а скорее, дополняя.

Увидев нас, старшина Белоусов прикрикнул:

-Ускоряемся.

Десять минут показались целой вечностью, но и они – прошли. Мы, наконец, выдвинулись в путь.

Я то и дело оглядывался по сторонам, мне мерещилось, что гитлеровские пехотинцы нас окружают. Страх, которого не было ещё совсем недавно, казалось, сковывал меня всего. Но немцев не было, никто нас не преследовал. Во всяком случае, пока.

Больше часа пробирались по лесу. Старшина-пограничник вёл головной дозор, в составе которого был я, красноармеец Ионов и ещё четверо красноармейцев-стрелков. Всего в дозоре – семь человек, да при пулемёте. В наших условиях – сила.

Вот этой силой мы и вышли на лесную дорожку. Ну как, на дорожку? Скорее, на две ещё не примятых колеи.

Пограничник тут же поднял руку, присел, после чего жестами начал показывать, чтобы мы заняли позиции слева и справ от него. Старшина Нефёдов же склонился к земле, прислушался, разводя руками в разные стороны. Что же он хотел узнать, я так и не понял – подумаешь, две колеи, как от машины или от телеги? Да в такой высокой (практически по колено) траве, они, итак, были хорошо заметны.

Постояв с полминуты, Нефёдов подозвал к себе одного из красноармейцев и коротко о чём-то с ним переговорил, после чего жестами подозвал меня и Вохмина:

-Втроём идём туда. Трава свежая, совсем недавно её примяли. Посмотрим, что там такое.

Вопросов задавать никто не стал, и мы, ведомые старшиной, послушно пошли в указанном направлении, правда, особо не скрываясь.

Идти далеко не пришлось. Метров через четыреста мы услышали негромкие голоса. Старшина тут же подал руками сигнал – залечь.

Залегли. Прислушались. С трудом я смог разобрать отдельные обрывки фраз, одиночные слова:

-Германцы…

-Страшно…

-сты перекрыты…

Разговаривали по-русски – в этом я был уверен. Да и старшина Нефёдов, судя по тому, что облегчённо выдохнул, тоже распознал русскую речь.

Жестами показав нам оставаться на месте, старшина выпрямился в полный рост, поправил на голове фуражку, после чего перекинул автомат ППД за спину и направился в сторону говоривших.

Раздалось конское ржание.

Я напрягся.

Вскоре старшина скрылся из виду.

Потянулись долгие минуты ожидания.

Где-то через десять минут свистнул, подзывая нас, старшина. Мы с Василием, коротко переглянувшись, встали с травы и последовали следом за Нефёдовым. Я на всякий случай перевесил пулемёт на ремне так, чтобы он смотрел параллельно земле, и смог открыть огонь в сторону противника.

Вскоре, за большим кустарником я увидел целое столпотворение – несколько десятков человек в гражданской одежде сгрудились в кучу и напряженно смотрели на нас. Чуть в сторонке – обычная деревенская телега, возле которой отдельно сгруппировались двое командиров в пехотных фуражках, да пара бойцов с винтовками Мосина, к которым были примкнуты штыки. Там же находился и наш старшина.

Командиры: молоденький лейтенант (это я понял по двум «кубикам» в пехотных петлицах и нарукавным знакам отличия) и такой же молоденький младший политрук (у этого добавились звезды на рукавах гимнастёрки) характерно-еврейской наружности, правда, в тоненьких очёчках, а не в пенсне.

Ситуация складывалась паршивая. Да, мы нашли двух командиров и двух бойцов, но с ними было под полсотни разномастно одетых гражданских – местных мобилизованных, которых не успели доставить в часть из-за быстрого продвижения немцев. Изначально команда была больше – почти полторы сотни человек, но за четыре дня скитаний по лесам, когда по всем дорогам идут немцы, отряд как-то незаметно сократился – кто-то погиб в скоротечных стычках с врагом, кто-то потерялся, а кто-то и вовсе, дезертировал.

На весь оставшийся личный состав у них было две винтовки Мосина с тремя десятками патронов к ним, да два пистолета ТТ, к каждому из которых имелось аж по два магазина.

А я смотрел в лица этих молодых, растерянных командиров, и, понял, почему наши предки выиграли эту войну. Подумать только – лейтенанты (уравняем политрука с товарищем по несчастью в звании для удобства), только окончившие училища, так и не успевшие набраться боевого опыта, поставленные руководить людьми, не имея опыта и средств к сопротивлению, не бросили вверенный им личный состав, а пытались его вывести к своим! И ведь вывели бы!

Если бы на немцев не нарвались в очередной раз. Да и вообще, иначе как чудом, произошедшее с этой командой мобилизованных, назвать было нельзя – столько безоружного народу по немецким тылам шарится, а гитлеровцы их ещё не отловили!

С лейтенантом и младшим политруком разговаривал старшина. Он кратко обрисовал ситуацию, рассказал, что у нас небольшой обоз с ранеными, что есть и старшие по званию командиры. Услышав о полковом комиссаре, оба командира как-то повеселели и приняли решение присоединиться к нашему отряду.

Обратно возвращались чем-то похожим на подразделение. Да, безоружное, да, бесформенное – но подразделение. К этому моменту как раз и наш «обоз» подоспел. Вновь приобретенные командиры в сопровождении старшины Белоусова сразу же направились к полковому комиссару, а нас, головной дозор, отправили дальше…

Приношу извинения за долгие главы. Непросто даются сейчас... Но пишем... Каждую букву вымучиваю... Как и обещал - прода вышла до двадцатого числа... Всех причастных - с днём артиллериста! Триста! Тридцать! Три!