Жаркое лето сорок первого

Глава 12

Минут десять все суетились: проверяли наличие остальных бойцов, продовольствия и боеприпасов, а потом всю эту вакханалию прекратил старший лейтенант:

-Отставить суету! Становись!

Короткий рык заставил вздрогнуть, наверное, каждого. Десяток секунд, и, все имеющиеся в наличии бойцы и командиры застыли в небольшом, кривом, одно шереножном строе.

-Товарищи бойцы и командиры. – Начал Артём. – Сегодня ночью мы все стали свидетелями предательства, дезертирства. Случившееся считаю полностью моей виной. И об этом инциденте будет доложено по всем правилам, сразу же, после выхода в расположение первого из подразделений действующей армии. Сейчас же, считаю, нам необходимо продолжить движение, поскольку эти двое… дезертиров, как только попадут к немцам, могут доложить противнику о расположении нашего лагеря. Поэтому. Приготовиться. Пятнадцать минут на сборы! Разойдись!

Все послушно разбежались и начали собирать немудреные пожитки. А я, бросив короткий взгляд на Артёма понял, что случившееся ЧП вернуло моего друга «в обойму» и он морально отошел от тех душевных терзаний и переживаний, преследовавших его вчера.

В пятнадцать минут мы не уложились. Но уже через полчаса, перегрузив часть груза с повреждённой подводы, двинулись дальше.

Вскоре закончился лес и нам было необходимо пересечь большую поляну. Перед тем, как её пересечь, решили осмотреться. Как оказалось, не зря. Буквально через несколько минут мы вначале услышали шум моторов, а потом увидели и одиночный немецкий грузовик. Это был стандартный для германской армии трёхтонный «Опель-Блитц», в обычной серой раскраске. Вот только кузов его не был привычно накрыт тентом, что позволяло рассмотреть сидевших в кузове солдат.

При помощи бинокля Артём определил:

-Немцы.

Впрочем, странно было бы увидеть кого-то ещё в немецком тылу на немецком же грузовике.

Хуже всего, что грузовик этот, остановившись прямо по среди поля, начал разгружаться, и, уже через несколько минут перед машиной построилось около взвода немцев. Впереди, судя по фуражке на голове, туда-сюда ходил немецкий офицер. Неожиданно он махнул рукой, и, гитлеровцы, разделившись на несколько групп, примерно по десять человек каждая, направились к лесу. Грузовик же, взревев двигателем, развернулся и уехал обратно.

Вначале я подумал, что эти немцы здесь по нашу душу, но Артём имел на этот счёт совсем иные мысли:

-Они не по нашу душу. Иначе шли бы цепью. А они толпой прут.

На секунду задумавшись, старший лейтенант повернулся к моему предку:

-Станковый пулемёт метрах в пятнадцати справа поставить нужно. Как можно быстрее.

Бойцы-пулемётчики, возглавляемые лейтенантом Поляковым тут же, бросились к повозке и на своих руках оперативно перенесли «Максим» на обозначенную позицию. Остальные бойцы заняли позиции за самыми разнообразными укрытиями: поваленными деревьями, кустами, бугорками.

Шли немцы не спешно. Явно расслабившись. Рукава закатаны, на головах у многих пилотки (стальные шлемы висят на ремнях), оружие у всех за спинами. Не научились они ещё бояться леса, что мне, привыкшему к фильмам про Великую Отечественную Войну показалось несколько странным – там, едва ли не в каждой кинокартине немцы едва ли не срутся от того, что им придётся идти в очередную «зелёнку». Хотя оно и понятно – только лето сорок первого года, партизаны ещё не показали, что смерть прийти может из-под каждого куста.

Пока мы занимали позиции, Артём успел пробежаться вдоль всей нашей цепи и каждому указать сектор обстрела.

Немцев подпустили метров до пятидесяти. Кажется, мы уже слышали их весёлые, гогочущие голоса, как раздалась первая автоматная очередь – это Артём открыл огонь по немецкому офицеру.

Следом за ней прозвучала вторая – уже моя, удачно поразившая немца-здоровяка, легко, словно игрушку, тащившего на правом плече ручной пулемёт. А дальше дело закончили пулемёты. Один ручной ДП-27 старшины и станковый «Максим», за гашетками которого в этот момент находился мой прадед.

Стреляли хорошо. От души. Патроны не экономили. Поэтому, буквально за пару минут взвод противника будто бы слизало с лица земли. Во всяком случае, в полный рост никто не шёл.

Через пару минут я понял, что ответного огня особенно то и нет.

Ещё через минуту послышалась громкая команда Артёма, передаваемая по цепи:

-Прекратить огонь!

Как только огонь с нашей стороны прекратился, старший лейтенант начал подавать команды немцам:

-Aufstehen! Lass deine Waffe fallen! Hände hoch! *

Встать! Бросить оружие! Руки вверх! Нем.

Артём повторил команду ещё несколько раз, после чего медленно поднялся один из немцев. Он демонстративно отбросил в сторону свой карабин, снял с головы шлем и задрал вверх руки. Следом тут же встал ещё один гитлеровец, потом третий, четвертый…

Уже через минуту в поле стояло десять немцев с поднятыми руками. Были у немцев и раненые – их крики и стоны были хорошо слышны.

-Красницкий, Бобёр! – Артём выкрикнул фамилии двух вчера освобожденных бойцов. – Пленных в сторону!

-Есть! – Тут же отозвались бойцы, и, вскочив на ноги со своих позиций, легкой трусцой бросились к немцам, размахивая руками, показывая, куда им нужно отойти.

-Савченко, Мамбетов! – Старший лейтенант назвал фамилии ещё двух бойцов. – Собрать оружие! Особое внимание раненым!

-Есть! – Послышались голоса названных бойцов, которые тоже покинули свои места в цепи и направились собирать трофеи.

-Красноармейцы Вохмин и Ерёмин, тела убитых гитлеровцев выложить в линию слева!

-Есть!

-Старшина Нефёдов, с пулемётом влево. Охранение!

-Есть! – тут же отозвался старшина, подхватывая свой верный ДП.

-Лейтенант Поляков, со станковым пулемётом, в охранение! Вон к тем кустам! – Старший лейтенант указал направление рукой.

-Есть! – Взял под козырёк мой прадед, после чего начал отдавать команды вверенному ему расчёту.

Не стоит думать, что всё было так просто, как я описал – постреляли немцев из засады, и, всё. Нет. Вернее да. Но почти. Несмотря на неожиданность от нашей атаки несколько немцев (видимо самых опытных) успели ответить. Так, например, один из освобожденных вчера бойцов, получил лёгкое ранение в плечо, а ещё один боец из «вчерашних», к сожалению, погиб – пуля из немецкого карабина вошла молодому парню прямо в лоб. И сдались немцы лишь после того, как нам удалось выбить всех наиболее крепких бойцов. И уничтожить их нам удалось только благодаря двум пулемётам – ручному и станковому. «Максим», например, на дистанции в полсотни метров – вещь крайне убойная, несмотря на всю свою «моральную устарелость».

Раненым красноармейцем занялась Владлена.

Раздав указания всем бойцам, Артём жестом подозвал меня к себе. Отойдя немного в сторону, он задал вопрос:

-Ты ничего странного не заметил?

-Заметил. – Киваю я в ответ. – Слишком уж они вольготно шли. Расслабленно.

-Вот и я об этом же. И это странно. – Задумчиво протянул Артём. – Ладно, пойду с немцами поговорю. А ты среди трофеев посмотри автоматы и патроны к ним.

-Понял. – Коротко киваю я в ответ и направляюсь к куче снаряжения и вооружения, куда бойцы Савченко и Мамбетов стаскивали трофеи. Сразу же отложил в сторону два найденных автомата. Что меня удивило, так это то, что один из них оказался советским ППД-34 с секторным магазином на 35 патронов. Второй – самый обычный МР-40. К каждому из автоматов было по два брезентовых подсумка на три магазина. На короткий бой должно хватить.

А вообще, трофеи были интересные. Основные, конечно, винтовки Маузера, но не привычные 98К, а чехословацкие VZ.24, да и два ручных пулемёта оказались не привычными MG-34, а всё теми же чехословацкими ZB-26.

Вскоре трофеи были собраны, а пленные опрошены. Как выяснилось, мы вступили в бой с одним из охранных подразделений Вермахта. Личный состав – в основном, солдаты «не первой свежести», из «молодых» был только командир взвода, да несколько пулемётчиков, погибших в первые же секунды боя.

На вопрос о том, чем же должны были заняться солдаты этого охранного взвода, смог ответить немолодой ефрейтор, который, к удивлению красноармейцев, вполне понятно говорил по-русски, хотя и строил свои фразы несколько не так, как нужно было:

-Мы должен ждать русиш… фоеннопленный. – Ненадолго задумавшись, произнес он, после чего махнул рукой. – Русиш зольдат арбайтен… стройт… лагер. Тут. Werkzeuge… Материал привезти am abend. Вечер.

Нет, в общем и целом – логично. Привезли солдат охраны заранее. Потом подвезут инструменты и военнопленных, которые сами и будут строить этот самый лагерь для своего же содержания (а может и пересыльный лагерь, кто его знает?). Всё в целом понятно. Вот только этот самый ефрейтор нас и обманул. И узнали мы об этом достаточно скоро.

Владлена как раз только и успела, что перевязать нескольких раненых немцев, а я вместе с нашими трофейщиками как раз закончил погрузку трофейного вооружения и боеприпасов на одну из наших телег, как вдалеке послышался шум моторов.

А потом, мы вдалеке увидели несколько шлейфов пыли. Старший лейтенант тут же повернулся в ту сторону и поднёс к глазам бинокль. Бойцы, охранявшие пленных наплевав на все правила, начали пялиться в ту самую сторону. Да и я сам, по правде говоря, тоже начал всматриваться вдаль.

Этим и решил воспользоваться этот чёртов ефрейтор. Откуда у него взялся пистолет? Черт его знает. В кармане, наверное, носил. Да и неважно это. Важно, что этот гад успел выстрелить в спину Артёму!

Короткий вскрик, и, старший лейтенант начинает заваливаться набок!

Мозг начинает работать с какой-то несоизмеримо быстрой скоростью. Времени прицеливаться нет – ефрейтор уже направляет ствол своего пистолета на меня. Короткое движение руки, и, автомат снят с предохранителя. Ещё одно – и можно стрелять.

Огонь веду не целясь, от бедра. Так, как в советских фильмах любили показывать немецких автоматчиков. К счастью, расстояние небольшое, всего метров пять, поэтому не промахиваюсь – первые же пули впиваются в грудь ефрейтору.

В себя, наконец, приходят бойцы, которых ставили охранять этих пленных. Они вначале удивленно смотрят на меня, а потом, вскидывают свои винтовки и начинают стрелять по остальным, застывшим в страхе немцам.

Стреляю до тех пор, пока в магазине МР-40 не заканчиваются патроны, после чего бросаюсь к уже лежавшему на траве Артёму. Опустившись на колени, переворачиваю на левый бок друга так, чтобы он повернулся ко мне лицом. Гимнастерка на его правом боку уже потемнела от крови. Я тут же принялся освобождать старшего лейтенанта от всех ремней, задрал гимнастёрку.

-Владлена! Сюда! – Во всё горло кричу, привлекая внимание военфельдшера.

Девушка прибегает через минуту, тут же начинает осматривать рану. Через несколько минут поворачивается ко мне:

-Пуля застряла внутри. Нужна операция.

Я мысленно выругался – где здесь и сейчас проводить операцию? Где найти медиков? Хотя…

-Проводи! – Не говорю, а рычу я.

-Но у меня нет… - Девушка не успевает договорить и вздрагивает. В той стороне, где у нас расположен станковый пулемёт, началась стрельба…