Жаркое лето сорок первого

Глава 3

По лесу мы шли достаточно долго – несколько часов. По-моему, дело уже ближе к вечеру должно быть. Во всяком случае, по ощущениям, летняя жара, испепеляющая всё вокруг, потихоньку начала спадать.

За эти несколько часов мы дважды остановились на привал. В первый раз – лишь минут на пятнадцать, чтобы перевести дух и совсем немного отдохнуть. А во второй раз задержались немного подольше – минут на сорок или около того, когда вышли на участок небольшой лесной поляны, кусты на которой буквально ломились от различных ягод. В общем – поели, пока лезло каких-то кислых ягод, после чего двинули дальше.

А тут, когда мы вышли к очередной дороге, появилась такая прекрасная возможность. На обочине разбитой чем-то гусеничным дороги, уткнувшись капотом в придорожный кювет и едва не завалившись на бок, расположился трёхосный грузовичок. Что характерно – советский грузовичок. В такой родной, зелёной краске. А на заднем борту я даже смог различить наспех намалёванный номер – «И-27-15».

-Проверить надо. Вот только не спешить. Осмотримся. – Коротко сообщил Артём, после чего каждому указал место, где можно было расположиться. Отдельно обговорил и сектора обзора.

За разбитым грузовичком советского производства мы наблюдали из кустов уже на протяжении получаса. Зачем нам было это нужно? А затем, что, судя по всему, этот автомобиль не пустой и нам есть чем поживиться. Мародёрство чистой воды, но что делать? Из оружия – два револьвера, да две лопатки на троих. Из еды – практически ничего не имеется, не считать же за еду спирт? Вот и искали мы возможность чем-нибудь разжиться.

Но, прежде чем подойти к автомобилю, требовалось преодолеть болеть около ста метров открытого пространства. Согласитесь, неприятно. А вот сама дорога радовала – разбита гусеницами тракторов и танков настолько, что ни один здравомыслящий немец просто так не попрётся по своим, одним немцам известным делам именно здесь.

-Серёга. Давай к грузовику, аккуратно. – Коротко приказал Тёма. – Если что-то не понравится, к нам не возвращайся. Забирай в сторону. Если найдёшь что-то стоящее, идёшь вон туда! – Показав рукой направление, старший лейтенант подготовил свой револьвер к бою. – Вещевой мешок оставь пока мне.

Избавившись от груза, низко пригибаясь к земле, я пошёл в сторону грузовика. Несколько раз останавливался, прислушивался. В общем – не спешил. И вот, наконец, оказался в паре метров от потрёпанного ГАЗ-ААА. Что сразу бросилось в глаза – отметены от выстрелов из огнестрельного оружия. По грузовичку стреляли, и, явно, не из одного ствола: борта были в выщерблинах, один из задних скатов, судя по всему, пробитый пулей, излохмачен так, что я бы на этом колесе дальше не рискнул ехать.

Визуально окинув взглядом машину, направляюсь к кабине – вполне может быть, что бросившие машину красноармейцы, среди которых вполне мог быть и водитель, впопыхах могли забыть что-нибудь подходящее для нас.

Подойдя поближе, потянул за ручку и открыл дверь. В нос сразу ударил противно-сладковатый запах начавшей гнить плоти.

В кабине были двое. Водитель, и, судя по залитой кровью фуражке – командир. Присмотревшись, на чёрных петлицах со скрещенными пушками замечаю три «кубаря». Тоже старший лейтенант – отмечаю про себя, после чего, хватаю за рукав ближайшее ко мне тело, и, вытаскиваю его наружу.

Шофёр – обычный красноармеец, в самой простой хэбэшке, тоже с чёрными петлицами артиллериста. Сколько лет было бойцу – не знаю, лет за тридцать, явно младше… Уж слишком его лицо было морщинистым.

Первым делом полез в нагрудный карман. К счастью, кровь, которой была измазана гимнастёрка уже успела высохнуть, поэтому я не испачкался. Из документов нашёл заляпанный кровью партийный билет и не менее замаранный конверт, на котором с трудом удалось узнать лишь часть адреса отправителя – «РСФСР, г. Смоленск, ул…».

Недолго думая, документы отложил в сторону, начал осматривать остальные карманы. Улов был небольшим – вышитый кисет с махоркой, да коробок спичек. А вот ремня на бойце не было, что, как, по-моему, весьма странно.

Найдя на полу кабины пилотку, кладу её на глаза убитого красноармейца так, чтобы прикрыть опухшее на летней жаре лицо. В этот самый момент к горлу подкатил ком, и, согнувшись пополам, я закашлялся, выплевывая всю желчь, скопившуюся во мне наружу.

Сколько времени я провёл в таком состоянии? Минуту? Две? Или десять? Не знаю. Но как только проблевался – сразу стало легче.

Вытерев рот рукавом своей же гимнастёрки (не одеждой мертвяка же вытираться?), вновь подхожу к кабине и пытаюсь вытащить на свежий воздух тело старшего лейтенанта. Удалось не сразу – я на это потратил несколько минут, ещё несколько минут сидел возле кабины и хватал ртом раскалённый июльский воздух, проклиная себя, эти съёмки, перенос во времени и всех вокруг.

Может быть, мои проклятия были услышаны, и, вскоре в руки мне попалось то, ради чего, собственно, я шёл к этому грузовику? Возможно. Во всяком случае, с этого старшего лейтенанта я снял достаточно много необходимого помимо командирской книжки и комсомольского билета! Например, командирскую сумку, тот самый планшет. Что характерно, с картой, компасом, карандашами и каким-то блокнотом. Или бинокль? Думаю, Артёму он пригодится!

И это ещё не всё!

Этот старший лейтенант переносил на себе целый арсенал! Во всяком случае, неплохой (на мой неискушенный взгляд) нож в кожаных ножнах, пистолет ТТ в кобуре с запасным магазином и… о… чудо – настоящий пистолет-пулемёт Шпагина с барабанным магазином на семьдесят один патрон! Что обрадовало, рядом обнаружился брезентовый подсумок с запасным магазином!

Если честно, я даже вначале и не понял, что оказалось у меня в руках. Ну автомат. Ну с барабаном снизу. А когда присмотрелся – опознал. ППШ. Родной и неплохо знакомый (пусть и в охолощенной версии) автомат*. И клейма года выпуска – 1941.

Мысленно присвистнув, я удивился – получается, у меня в руках оказался легендарный ППШ, причём ранней серии, 1941 года? Сколько их там перед войной выпустили? Тысячу? Полторы? И каков шанс, что этот автомат попал бы мне в руки… *

*Знаю, что пистолет-пулемёт, но называть буду по-простому – автомат.

*Загорский завод №367 до войны выпустил 855 автоматов ППШ: 3 – в марте, 50 – в апреле, 802 – в мае. В июне было выпущено уже 2401 единица оружия, а в июле уже 10627…

В общем – чудеса, да и только!

Недолго думая, я расположил нож, подсумок под магазин и кобуру с пистолетом на ремне, командирскую сумку повесил через плечо. Автомат тут же закинул за спину. Направился к кузову, откинул борт. Внутри ящики. При помощи своей лопатки вскрыл один из них. Внутри артиллерийские снаряды.

-Ну да, что ещё можно было ожидать в машине с двумя артиллеристами? – Негромко пробубнил я. – Хотя странно. Из оружия ППШ и ТТ, а где винтовка или карабин водителя?

Додумать мысль уже не успеваю – где-то на пределе слышимости слышу тарахтение. Ещё не знаю, но понимаю, что едут мотоциклы. Один или несколько? Вот этого не знаю.

Тут же перекидываю автомат на грудь, оттягиваю затвор.

«Что делать? Куда дальше? Назад? Могу не успеть!» - Роем заметались мысли в моей голове.

Единственное место, где могу скрыться – придорожная канава. Тут же бросаюсь к ней, и, низко пригнувшись, пытаюсь спрятаться за грузовиком. Долго – сильно долго я возился с телами! Не нужно было никого вытаскивать на свежий воздух! Нужно было обыскивать тела в кабине. Или просто похватать оружие и скрыться в лесу!

Через секунду, я, наконец, понял. Мне страшно.

Побелевшими пальцами сжимаю ППШ. Дышу тяжело. Ещё и голову начало припекать – июльское солнце жжёт немилосердно.

С каждой секундой шум мотоциклетных моторов приближается. Через несколько минут я увидел немцев. Их было трое. На двух мотоциклах. Один с коляской. Второй – одиночный, ехал немного впереди.

Несмотря на разбитую дорогу, они очень быстро приближались к грузовику.

Если честно, у меня была надежда, что немцы просто проедут мимо, но мотоциклы остановились метрах в каких-то десяти-пятнадцати метрах от грузовика. Заглушили моторы. Спешились, при этом оставив одного из мотоциклистов в коляске. С пулемётом. А вот двое других направились к разбитому автомобилю.

Как-то непроизвольно замечаю оружие. Один в правой руке держит маузеровской карабин, а у второго на ремне висит автомат, знаменитый МР-38/40, который благодаря советским фильмам ошибочно называют «Шмайсером». Одеты одинаково: в серую форму, у обоих закатаны рукава. На головах глубокие шлемы, а на глазах – мотоциклетные очки-консервы. Идут расслабленно, о чём-то громко переговариваются, и судя по всему, ничего не опасаются.

Страх постепенно овладевает мной. Казалось бы: вот он враг, в руках у тебя ППШ – целься и стреляй. Вот только руки, почему-то бездействуют!

Немцы сделали ещё несколько шагов. Шедший впереди немец с автоматом на правом боку остановился, поднял очки-консервы на шлем и приложил ладонь к глазам. Начал всматриваться. Я упал вниз – не хватало ещё, чтобы он меня заметил.

Немец сложил руки рупором и прокричал:

- Russisch, komm zu mir! *

*Русский, иди ко мне! (нем)

Второй немец засмеялся и скороговоркой что-то прокричал по-немецки, после чего неожиданно перешёл на ломаный русский:

-Рус! Сдафайс! Плен! Ест! Жиснь! – Рубленными фразами предложил владелец карабина.

Перед глазами вдруг появился тот красноармеец из колонны пленных, которого немецкий солдат застрелил из пистолета, когда боец обессилил и упал. Мой мозг налился яростью. Привычным по охолощенному варианту оружия движением оттягиваю у ППШ затвор. Какая-то пара секунд, и, автомат готов к бою. Остается только вскинуть оружие, вложиться в плечо и поймать первого немца на прицел.

Вскидываю автомат, целюсь.

Немецкий автоматчик, заметивший мои приготовления, лениво начал стягивать с плеча автомат. Почему медленно? А кто его знает? Может быть подумал, что я играюсь и не буду стрелять в солдата германского Вермахта?

Плавно жму на спуск. ППШ непривычно бьёт в плечо отдачей.

«У СХП отдача слабее!» - запоздало понимаю я, посылая первую очередь мимо цели.

Немецкий автоматчик, стянув, наконец, свой МР-38/40 с плеча, достаточно быстро юркнул в сторону, скрываясь от моего взгляда корпусом автомобиля.

А вот второй немец, который кричал по-русски, наоборот, вместо того чтобы скрыться, решил повоевать. Во всяком случае он уже вскинул свой карабин к плечу и сделал первый выстрел. К счастью, от неожиданности у него рука дрогнула, или, возможно, просто промазал немец. В общем, пуля ушла мимо.

Чтобы сделать следующий выстрел, немцу требуется совсем немного времени – чтобы передёрнуть затвор . А вот этого времени я ему давать не собирался.

Одна очередь. Вторая. Третья. Старался отсекать очереди покороче, на два-три выстрела, но с непривычки выходило плохо – на каждую очередь потратил выстрелов по пять-семь. Неожиданно большой расход патронов. Неспроста ППШ называли «пожирателем» патронов.

Зато немца достал. Ну как достал. Одна из моих очередей попала тому в оружие, и, кажется, даже зацепила за бок. Немец начал заваливаться на бок и что-то кричать.

Долго оставаться на одном месте нельзя – бросаюсь вправо по придорожной канаве.

Вовремя!

Наконец очухался немец за пулемётом и открыл огонь из своего MG-34 в мою сторону. Над головой засвистели пули.

Снова стало очень страшно. Невыносимо захотелось жить.

Поворачиваю голову влево – пытаясь отслеживать немецкого автоматчика – и замечаю какое-то движение, будто бы шорох в небе. Через пару секунд, в нескольких метрах от меня падает граната на длинной деревянной ручке. Знаменитая немецкая Stielhandgranate М-24, хорошо знакомая мне по реконструкциям и компьютерным играм. Сколько там у неё задержка? Четыре секунды? Пять? Или восемь? «У неё запал горит восемь секунд. Можно до магазина успеть сходить и обратно!» - Кажется так говорили в каком-то фильме из моего времени?

Проверять не хотелось. Поэтому мне только и оставалось, что лечь в канаву и надеяться, что пронесёт.

Взрыв. Уши заложило. На меня посыпалась земля и какой-то мусор, но, вроде, ничего важного не зацепило.

Кое-как поднимаюсь на четвереньки и разворачиваю ППШ в сторону немца, немного высовываюсь из своего укрытия и тут же падаю вниз. Меня, кажется, оглушило – слышу лишь звон в ушах и ничего больше.

Ориентироваться становится сложно.

Где-то рядом в землю впиваются пули – это пулемётчик не успокаивается. Вот только понять, как близко ложатся пули сложно, к сожалению, я не в компьютерной игре и сохраниться не могу.

Неожиданно замечаю ещё один шорох. Граната падает прямо ко мне под ноги. Точно такая же, на длинной ручке. Отбежать не успеваю, поэтому хватаю и кидаю в сторону – из канавы.

Взрыв я ощущаю всем телом. Снова что-то сыпется мне на голову.

Кое-как отряхнувшись, хватаю в руки ППШ. Потом, перекатившись на пару метров в сторону, высовываюсь и посылаю очередь в сторону мотоциклиста. Не попал, конечно, но нервов немного потрепал.

Замечаю движение слева. Не целясь, посылаю в ту сторону очередь из ППШ. Выпущенные мной пули закоцали о кабину грузовика. Автомат замолчал – кончились патроны.

Вообще, перезарядить дисковый магазин на ППШ – задача не самая простая. К сожалению, он даже отдаленно на Автомат Калашникова, с которым даже ребёнок справится, не похож. Поэтому на перезарядку трачу непозволительно много времени. И, закономерно… не успеваю.

Я как раз только начал подносить запасной диск к магазиноприёмнику, как увидел высунувшегося из-за кабины грузовика немца. В руках он сжимал свой МР-38/40 и целился прямо в меня.

Ещё секунда… и…

Раздалась пулемётная очередь!

Стрелял MG-34. Но не по мне!

Рано радоваться! Перезаряжаю автомат, и, приготовив его к бою, бегу к немцу. Посмотрев на него, понимаю – не жилец. Одна из пуль вошла ему прямо в затылок.

Высовываюсь из укрытия, смотрю в сторону мотоциклов – мало ли, может немец чего-то перепутал и по своему товарищу отработал?

К счастью, понимаю, что всё оказалось гораздо проще – это Артём успокоил мотоциклиста-пулемётчика. Вон, он как раз скидывает сейчас тело немца из коляски. И девушка-военфельдшер с ним.

Встаю на ноги и приветственно поднимаю вверх автомат. Мне в ответ замахала девушка. Кажется, даже звон в ушах прошёл, что не могло не радовать

У нас есть несколько минут на сбор трофеев. Первое, что делаю – подхожу к убитому автоматчику, и, обращаю внимание на погоны: пустой, но обшитый галуном, с весьма своеобразной серебристой «звёздочкой» - фельдфебель.

С земли поднимаю его автомат, присматриваюсь – новенький МР-40, выпущенный, судя по клеймам, в нынешнем, тысяча девятьсот сорок первом году. Недолго думая, склоняюсь над телом и расстёгиваю все ремни и пряжки. Забираю всё необходимое: два запасных подсумка на три магазина каждый, нож в ножнах, документы, флягу. Автомат на всякий случай разрядил.

Подошёл к немецкому мотоциклисту-стрелку. Как мне и показалось раньше, одна или несколько пуль попали ему в карабин, поэтому это оружие меня больше не интересовало. А вот две гранаты на длинной ручке, засунутые за ремень – я забрал с собой. Штык-нож и флягу тоже не забыл.

Через полторы минуты я уже стоял рядом с Артёмом, внимательно изучающим содержимое немецких ранцев, закрепленных на мотоциклах.

-С оружием и едой мы вопрос решили. Как и с транспортом. А теперь нужно уезжать отсюда побыстрее, пока ещё какие немцы не появились!

Я был полностью согласен с Артёмом. Товарищ военфельдшер же лишь молчала, испуганно смотря на тело в немецкой форме.

Наскоро перевооружились. Товарищ военфельдшер осталась при своём «Нагане». Ей мы вручили один из трофейных рюкзаков, переложив в него всю найденную пищу (консервы, сала шмат, хлеб и шоколад). Артём не захотел расставаться с «Наганом», сказал, что уже сроднился с ним. А вот немецкий автомат и немецкие же гранаты принял с превеликим удовольствием, выслушав краткий инструктаж по обращению с данным оружием. Ему же я вручил бинокль и карту с компасом.

Я же остался вооружен ППШ и ТТ. За спиной у меня был вещевой мешок со знаменем полка. А на боку болталась командирская полевая сумка с тремя немецкими солдатскими книжками и документами убитых бойцов и командиров Красной Армии…