Физрук: на своей волне 5

Глава 11

Я уже открыл рот, чтобы ответить завучу, но не успел. В дверь постучали — на этот раз уверенно, как стучат люди, которые всегда приходят вовремя.

Соня повернулась, напрягшись ещё больше. Пацаны синхронно подняли головы.

И когда дверь наконец открылась, на пороге появился Иосиф Львович собственной персоной. Всё с тем же немного рассеянным, но удивительно добрым выражением лица.

Пацаны за моей спиной едва слышно хмыкнули по-доброму. Географ умел располагать к себе, даже если сам этого не замечал.

Соня, едва увидев географа, мгновенно нахмурилась. В её взгляде появилось холодное неодобрение. Не злость даже, а скорее усталое раздражение. Завуч слишком давно привыкла считать Глобуса обузой. По выражению её лица было ясно, что эта встреча ей не нравится с первой же секунды.

Географ отреагировал зеркально. Львович инстинктивно ссутулился и замер в дверях, не решаясь пройти дальше без моего подтверждения. Его взгляд метнулся ко мне: тревожный, вопросительный и почти оправдывающийся.

Львович явно рассчитывал на спокойный разговор, а не на внезапную встречу с завучем. Соню-то он обычно обходил стороной…

Чтобы эта напряжённость не испортила всё с самого начала, я сразу вмешался:

— Коллеги, — сказал я, обращаясь сразу к обоим, — давайте на время оставим личные счёты. Я позвал вас сюда по другой причине. Полностью другой.

Я жестом пригласил Иосифа Львовича к столу. Географ прошёл к стулу явно через усилие, уселся осторожно, с тихим кряхтением от напряжения. Видно было, что Львович до конца не понимает, зачем здесь оказался, и поэтому держится собраннее, чем обычно.

— Здрасьте… — сказал он, затравленно обводя всех взглядом.

Я подвинул к нему стакан с чаем:

— Угощайтесь, Иосиф Львович. Чай только что заварили. Пейте спокойно.

Глобус кивнул благодарно, взял стаканчик обеими руками и сделал маленький, осторожный глоток. После чего сразу же полез в карман пиджака за платком — старым, выцветшим, но тщательно сложенным.

Он промокнул лоб, виски, под подбородком, стараясь скрыть волнение, но получалось плохо. Львович сидел прямо напротив Сони, и это его ещё сильнее сбивало.

Он не смотрел ей в глаза, но и отворачиваться себе не позволял. Географ держал какую-то неловкую середину, чувствуя себя так, будто оказался в кабинете начальства без объяснения причин.

Соня же сохраняла внешнее спокойствие, но я видел, что она сидела чуть напряжённее, чем требовала ситуация. Похоже, ждала момента, когда всё выйдет из-под контроля.

Пацаны молчали, чувствуя серьёзность момента.

Я не стал растягивать паузу. Занял оставшееся свободное место, положил руки на стол:

— Ну что, дамы и господа, — сказал я, слегка наклонившись вперёд, — с вашего позволения начнём?

Разрешения мне, разумеется, не требовалось. Но в этой фразе было всё, что требовалось сейчас. Я хотел дать людям выдохнуть, сбросить часть зажатости и обозначить, что мы здесь вместе.

Напряжение действительно чуть спало.

— Как вы поняли, — продолжил я, — собрал я вас здесь не просто так.

Соня ответила первой:

— Да, Владимир Петрович, это очевидно, — сказала она. — И мы действительно хотели бы услышать, ради чего мы здесь собрались.

Я кивнул и продолжил:

— Ради того, что мне нужна помощь каждого из вас.

Я отвёл взгляд от Сони и ребят и задержал его на географе.

— Иосиф Львович, — сказал я. — Я могу рассчитывать на вашу помощь?

Географ выпрямился и ответил на удивление твёрдо:

— Это даже не обсуждается, Владимир Петрович. Я с вами, — заверил учитель.

— Отлично, — сказал я. — Тогда второй вопрос. Не менее важный, чем первый.

Я медленно провёл взглядом по всем лицам за столом. Завуч, географ, пацаны — каждый ждал, что будет дальше.

— Всё, что будет сказано здесь, останется здесь. Я думаю, это не надо никому объяснять?

— Безусловно. Это даже не обсуждается, — подтвердил Львович.

— Аналогично, — кивнула завуч.

Пацаны промолчали ровно секунду, и Кирилл взял слово за всех:

— Владимир Петрович, ну наш ответ вы и так знаете. Мы с вами.

Я снова внимательно посмотрел на каждого. И когда понял, что в комнате нет ни одного человека, который сомневается или играет роль, перешёл к делу.

— Ну что… тогда начали!

Я начал выкладывать собравшимся свой план:

— Коллеги, чтобы у нас с вами было общее понимание, речь далее пойдёт об участии в олимпиаде нашей школы. Я полагаю, что никому не нужно объяснять, насколько важна олимпиада для школы?

Завуч немедленно кивнула, чуть подалась вперёд, словно стараясь подчеркнуть, что она максимально включена в процесс:

— Нет, Владимир Петрович, объяснять ничего не нужно, — поспешно заверила Соня, уловив тон момента.

— Важность олимпиад мы и так прекрасно знаем.

В её голосе звучала профессиональная уверенность. Я заметил, как географ слегка покосился на Соню. Он сидел, словно пытаясь понять, откуда вообще взялась тема олимпиады и почему её обсуждение началось при нём. Ну а главное — какое отношение это имеет к нему.

Львович выглядел так, будто случайно забрёл не в тот кабинет, но, будучи человеком мягким и неповоротливым, постеснялся возразить.

Я на мгновение задумался — стоит ли тратить время на пояснения. Но всё же решил, что лучше сразу исправить его непонимание, чем потом объяснять по десятому кругу. Поэтому я коротко, но достаточно предметно рассказал Львовичу об олимпиаде и о её особой значимости для школы.

Ну и о тех решениях, которые будут приниматься по итогам этого соревнования.

Географ слушал с невозмутимым выражением лица и медленно кивал в такт моим словам. Я понимал, что Глобус пытается одновременно переварить неожиданную информацию и удержать лицо. Когда я закончил, он моргнул пару раз, затем осторожно поднял глаза:

— То есть прямо-таки закроют школу, Владимир Петрович? — спросил он искренне. — А по какому предмету будет олимпиада? А то либо я прослушал, либо вы этого не сказали…

— Олимпиада у нас по физкультуре с 11 «Д» классом, — пояснил я.

Географ задумчиво кивнул. Видимо, у Львовича именно в этот момент возник абсолютно естественный внутренний диссонанс. Мысль о том, что между проблемными ребятами из 11-го «Д» и какой-то общественно полезной деятельностью… а тем более связанной с престижем школы… в общем, между ними лежит не просто разрыв, а настоящая пропасть, которую Львович никак не мог мысленно преодолеть.

— Не беспокойтесь, Иосиф Львович, олимпиада будет не по географии, — не удержалась Соня и всунула свою привычную шпильку.

Сказала это завуч с показной мягкостью, чтобы укол ощущался ещё сильнее.

— Боюсь, если бы мы решили принять участие в олимпиаде по географии, то тогда шансов у нас не было бы даже призрачных, — заключила она.

— София Михайловна, ну вы тоже, конечно… — возмутился географ, закатив глаза. — Вы такое скажете, что хоть стой, хоть падай. Вообще-то по моему предмету ученики блестяще подготовлены!

— Вы знаете, Иосиф Львович, а я так не думаю, — отрезала Соня без малейшей попытки смягчить удар.

— Ну мало ли что вы думаете, индюк вон тоже думал, — обиженно возразил Львович, но продолжать всё-таки не стал.

Соня же вся вспыхнула.

— Вот скажи мне, Кирилл, — она перевела взгляд на ученика и по совместительству моего помощника, — какая столица у такой страны, как Венесуэла? Сможешь сказать?

— Да он с первой попытки вам скажет, — уверенно хмыкнул Глобус.

— А я больше того скажу: я дам ему три попытки для того, чтобы дать правильный ответ на мой вопрос, — спокойно заметила Соня, выжидающе глядя на Кирилла.

Географ снова хмыкнул. Он чуть повернулся к Кириллу, демонстративно предоставляя ему слово. Хотя сам Кирилл растерянно хлопал глазами.

— Ну-ка, Кирилл, ответь Софии Михайловне, какая столица Венесуэлы, — попросил географ.

Я молча наблюдал за этой маленькой академической дуэлью. Честь предмета тут зависела от одного-единственного ответа.

— Э-э… — протянул пацан всё так же растерянно. — У Венесуэлы?

— Да-да, Кирилл, — подтвердила завуч, — у неё самой.

По выражению лица Сони было совершенно ясно, что она на сто процентов уверена, что Кирилл не знает правильного ответа. А значит, ему не помогут ни первая, ни вторая, ни третья попытка — если в голове пусто, то гадание тут не спасёт.

Кирилл помолчал, и, сказать честно, я так и не понял — действительно ли он пытался вспомнить или просто талантливо изображал мучительный процесс поиска в закоулках памяти. Однако он изображал полную сосредоточенность, даже щёлкнул пальцами, будто забыл слово, которое вот-вот вспомнит:

— Столица Венесуэлы… — протянул он, щёлкая пальцами уже более уверенно. — Сейчас, секундочку, София Михайловна… на языке вертится…

— И как эти ребята только собираются сдавать ЕГЭ… — разочарованно вздохнула Соня.

Я же боковым зрением заметил, как географ вовсю пытается подсказать ученику правильный ответ. Глобус едва ли не подпрыгивал на стуле, рассчитывая, что Кирилл прочитает по губам хотя бы намёк. Он открывал и закрывал рот с упорством рыбы, выброшенной на берег.

Кирилл, в свою очередь, жадно ловил каждый его беззвучный слог, пытаясь понять, что именно до него пытаются донести. И, кажется, у него действительно начало что-то складываться. По крайней мере, по глазам было видно, что первые слоги Кирилл уже считал правильно и вот-вот соберёт всё слово целиком.

— Ка-ка… — начал он. — София Михайловна, вот на языке вертится, сейчас я вспомню правильное название…

— Вообще, конечно, правильное название должно у тебя от зубов отскакивать, — вздохнула Соня, слегка приподняв бровь. — Ну да ладно… просто если ты не знал, а ещё и забыл.

Завуч на миг перевела взгляд на географа и успела заметить, как Глобус в этот момент поспешно прекратил заниматься суфлёрством. Но стоило ей отвернуться хотя бы чуть-чуть, как Иосиф Львович тут же продолжил свои попытки передать Кириллу подсказку.

— Ка-ра… — уже увереннее произнёс Кирилл, уловив ритм беззвучных слогов.

Однако Соня была явно не из тех, кто легко даёт коллеге мухлевать. Соня мгновенно вернула взгляд обратно на географа, и тот моментально замолк.

Но Кириллу, по всей видимости, показалось, что он всё уже разгадал. Вдохновлённый собственной смекалкой, он уверенно выпалил:

— Карабас!

Соня только покачала головой с тяжёлым разочарованием:

— Ну вот, что и требовалось доказать, Иосиф Львович.

Мне, конечно, было забавно смотреть на эти препирательства. По их тональности было ясно, что между Соней и географом уже давно тлеет давний педагогический конфликт.

Иосиф Львович уже раскрыл рот, собираясь защищаться. Однако спору я продолжиться не дал. Всё-таки собрались мы здесь не для того, чтобы выяснять отношения. Да и времени у нас оставалось совсем немного. Так что нужно было наконец переходить к делу.

— Так, коллеги, всё это хорошо, но предлагаю вам обсудить это потом, на педсовете, — сказал я.

Соня коротко кивнула, соглашаясь сразу. А вот Иосиф Львович хоть и закрыл рот, но при этом изобразил демонстративную обиду. Нет, может быть, талант у него и правда был. Вернее так — талант иногда у него проглядывал. Но, как я уже давно заметил, реализовывать его Иосиф Львович не торопился.

Я повернулся к Кириллу:

— Кирилл, столица Венесуэлы — это Каракас. Запомни, может быть, на будущее даже пригодится. Как-никак, это наша дружественная страна, — сказал я и подмигнул пацанам, чтобы разрядить обстановку. — Ну а теперь к делу, и попрошу меня больше не перебивать, дамы и господа.

Я хлопнул в ладони и потер их друг о друга.

— Слушайте, что нам нужно сделать для того, чтобы эта олимпиада вообще в принципе состоялась и у нашей школы появился шанс на то, чтобы её не закрыли.

И я начал озвучивать свой план, который уже полностью сформировался у меня в голове. План был непростой, местами даже авантюрный, но требовал прежде всего определённого мужества от каждого, кто в нём будет задействован. И, если честно, я считал слабым звеном именно нашего географа.

Всё-таки человек пьющий, вечно тревожный, всё время оглядывающийся по сторонам, чтобы никто не поймал его за этим делом с поличным. Разумеется, Львович отличался крайней осторожностью в любых инициативах. А в моём плане географу доставалась одна из главных ролей. Причём роль такая, которую нужно было сыграть так убедительно, что поверил бы даже Станиславский, встань он сейчас у нас в кабинете.

Географ, прекрасно понимая это, уже на середине моего рассказа вспотел так, словно его посадили на допрос. Он снова достал свой фирменный платок и начал промакивать им лоб.

Что до нашей завуча, то она выслушала план с невозмутимым выражением лица. Соню трудно было чем-то удивить. К тому же после нашего недавнего разговора я точно знал, что Соня готова поддерживать меня в каждом пункте.

А вот у пацанов глаза прямо-таки загорелись, когда они слушали. План действительно был рискованным — на грани безумия, по меркам школы уж точно. Однако именно эта острота, эта перчинка и цепляла их. В их взглядах мелькнул подростковый азарт.

— Всем всё понятно? — спросил я, когда закончил свой рассказ. — Возражения, вопросы, замечания имеются? Если да, то попрошу ускориться.

Завуч лишь качнула головой, мои ученики тоже сидели молча — у них от предстоящей авантюры глаза всё ещё горели, не до вопросов было. А вот у кого вопросы нашлись, так это у Глобуса. Он кашлянул в кулак, словно набираясь духу, и изобразил максимально серьёзное выражение лица:

— Владимир Петрович, вы же понимаете, чем я рискую, если соглашусь во всём этом участвовать, — сказал он тревожным голосом. — Да, я понимаю, что я ваш должник, что долги надо отдавать, но всё же… я думаю, что вы понимаете, что мне нужны гарантии. На случай чего.

При этих словах он демонстративно покосился на Соню, словно хотел, чтобы именно она это услышала.

Я прекрасно понял, что он имел в виду. Иосиф Львович всей душой желал, чтобы завуч на ближайшее время от него отвязалась. И не маячила над душой со своими «яркими педагогическими наблюдениями».

— А что вы на меня так смотрите? — спросила Соня.

Потом перевела взгляд на меня. В её глазах читалось совершенно ясно: «Ну вот, я же говорила, что звать его сюда — плохая идея. Он точно не член нашей команды».

Мне было совершенно не с руки позволить географу сорваться с крючка, на который он уже практически наделся. Упустить его сейчас — значит потерять ключевого участника плана.

— София Михайловна, — начал я, делая голос мягче и располагающе улыбаясь, — у меня сейчас будет личная просьба к вам. Прошу: вы хотя бы на ближайший месяц дайте нашему уважаемому Иосифу Львовичу выдохнуть.

Я улыбнулся Соне ещё шире, подчёркивая, что прошу искренне.

— Да скорее не выдохнуть, Владимир Петрович, а хоть раз вдохнуть полной грудью, — поправил меня географ с такой тоской, будто говорил не о двух неделях передышки, а о мечте всей жизни.

Соня уже раскрыла рот — я по глазам видел, что она собиралась выдать резкое и, скорее всего, очень принципиальное возражение. Но я опередил её буквально на полслова. Всё-таки дай ей сейчас заговорить — и всё мгновенно скатится в очередную педагогическую перепалку.

— Спасибо, София Михайловна, что согласились, — сказал я. — Вы умница. А вы знаете, что я, во-первых, такие вещи не забываю, а во-вторых, всё делается исключительно во благо общего дела.

Соня чуть сузила глаза, внутри неё ещё кипел протест.

— Ладно, две недели всего, и ни днём больше! — резюмировала она.

— Идёт, согласен! — тут же воскликнул географ и добавил смущенно. — Так что, Владимир Петрович, я тоже в деле. Хотя… для большей правдоподобности мне было бы совершенно не лишним чуточку тяпнуть…

Соня на этих словах чуть не подпрыгнула на своём стуле. Её лицо перекосило от искреннего возмущения.

— Это как?.. — начала она, возмущённо вскидываясь и уже набирая воздух для длинной нотации.

Но я снова аккуратно её перебил:

— Я думаю, никто не умрёт от рюмки, — сказал я. — Тем более нам это действительно нужно для чистоты эксперимента. И, тем более, мы только что договорились про две недели, София Михайловна.

Я произнёс это спокойно, и именно такая интонация лишила Соню аргументов. Завуч выдохнула, сжала губы в тонкую линию, но спорить дальше не стала. Компромисс был найден, правила установлены, а роли распределены.

От автора:

Приключения Водяного в краснодарской глубинке. Расследуй преступления и раскрой тайны вместе с ним.

https://author.today/reader/511120