Физрук: на своей волне 2

Глава 4

Я первым бросился к пацану. Саша стоял, покачиваясь, как будто не понимал, где он. Марина побледнела, прикрыла рот рукой. Ученики за спиной начали хихикать.

— Глянь, какой красавчик! — пробурчал кто-то. — Герой дня!

— Не, лошара обыкновенный! — вторил другой.

Смех прокатился по кругу.

— Цыц! — рявкнул я так, что все замерли. — Все нахрен заткнулись!

Тишина повисла мгновенно. А я подошёл к пацану, взял его под локоть.

— Пойдём, Сань.

Он не сопротивлялся. Шёл, как в тумане. Я отвёл его к машине, усадил на пассажирское кресло. Следом открыл бардачок и достал аптечку.

— Сидеть. Не дёргайся, — сказал я, вытирая ему лицо влажной салфеткой.

Саша морщился, но терпел. Я аккуратно промыл рассечённую бровь перекисью, смазал зелёнкой.

— Щиплет? — спросил я.

— Нормально, — прошептал он.

— Нормально — это не ответ, — сказал я, глядя ему в глаза. — Кто тебя так, а?

Он отвёл взгляд. Я буквально услышал, как скрипнула эмаль на его зубах.

Марина наклонилась рядом:

— Саша, милый, скажи, что случилось? Где ты был? Кто это сделал?

Пацан молчал, как партизан.

— Никто… — выдавил он наконец. — Я просто упал.

— Упал? — переспросил я. — Ну да, с лестницы в подвал, наверное.

Он снова опустил голову. Рассказывать, что произошло, он явно не собирался. Я выдохнул, закрыл аптечку, встал и повернулся к Марине:

— Так, Марин, — твёрдо сказал я. — Отойди, мы с Сашей по-мужски поговорим.

— Но, Владимир Петрович… — начала она. — Вы же видите, его избили! Надо что-то делать, надо узнать, кто…

— Я узнаю, — перебил я. — Пойди пока подыши свежим воздухом.

Марина стояла, колебалась, потом всё-таки кивнула.

— Хорошо. Только, пожалуйста, без…

— Без «пожалуйста», — отрезал я.

Классуха посмотрела ещё раз на Сашу — тревожно, по-матерински. Вздохнула ещё раз и всё-таки отошла.

Я подождал, пока она отойдёт на достаточное расстояние. Затем выключил музыку и повернулся к пацану.

— Ну, Сань, давай теперь без сказок. Кто тебе так лицо расписал?

Он молчал. Но я знал, что разговор только начинается, и положил руку ему на плечо. По-мужски, чтобы он почувствовал опору. Глаза у него были большими и мокрыми от усталости, но не от слёз. Да и стёкла у его очков, блин, были с палец толщиной. Оттого глаза казались ещё больше.

— Если скажешь честно — войду в положение и постараюсь помочь, — пообещал я.

Он молчал, глотнул, будто собирал слова в кучу. Я не спешил, решил брать тишиной. В ней чаще всего вся правда вылезает наружу. Через минуту Саня, наконец, заговорил:

— Деньги не забрали. Но хотели.

Из трусов он аккуратно вынул скомканные деньги, купюры были помяты, но целы. Я посмотрел на него… красавчик — даже когда прессовали, не растерялся и не отдал.

— Кто наехал? — спросил я прямо.

Саша отвёл взгляд.

— Не скажу.

— Слушай: если мы будем знать, кто борзеет, то поймём, как с этим поступить. Ты же не хочешь, чтобы им это сошло с рук?

Саша поднял голову. В глазах мелькнуло секундное «хочу».

— Хочу, — выдал он коротко. — Наказать.

— Значит, слушай меня внимательно. Ты мне сейчас подробно расскажешь — где, когда, сколько их было, кто что говорил. Имена можешь не говорить, если боишься, описания хватит.

Саша вскинул подбородок. Я дал ему паузу, всё переварить.

— Ты не стукач, — добавил я тише. — Ты пострадавший. Мы же хотим прийти к тому, чтобы те, кто это сделал, не захотели повторять?

Пацан посмотрел на меня, опустил глаза на сведённые ладони… и заговорил.

— Прикопались возле «Пятёрочки», почти у банкомата… Я не хочу, чтобы они так с кем-то ещё поступали, — прошептал он.

Саша сделал глубокий вдох, медленно выдохнул — видно было, как каждая фраза даётся ему с трудом. Он нервно тёр руки о штанину.

— Это Борзый… он и его гоп-команда. Они хотели у меня деньги отнять.

Пацан стиснул кулаки.

Я вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— То есть они про деньги в курсе были?

— В курсе, — подтвердил Мылов.

Я помолчал — в голове уже складывалась картина. Борзого и его дружков здесь не было, значит, кто-то в классе слил инфу. Вот это дела…

— Ты говорил ему, что деньги общие и что я их тебе дал? — спросил я.

— Говорил, — выдавил Саня. — Но Борзый сказал, что ему плевать, и что он вас изобьёт, если вы будете вмешиваться.

Саня снова замолк, слова застряли в горле.

— Почему ты деньги не отдал? — спросил я.

— Сказал, что я уже деньги на карточку положил, сразу на вашу, — прошептал пацан.

Я внушительно кивнул. Мужик, блин! Хорошо, что он сказал правду, что гопота про деньги знала, и Саня им говорил, что деньги общие. Это важный момент.

— Где они сейчас, в курсе? — уточнил я.

Пацан отрицательно замотал головой. Я достал свой мобильник, быстро нашёл номер Борзого в чате и позвонил. Гудки шли… но тот не брал трубку. Ещё одна попытка — та же песня. А когда я позвонил в третий раз, то уже не смог дозвониться.

— Он вас… он вас в чёрный список кинул, — подсказал Саня. — Я видел.

— Ясно, — выдохнул я.

Внутри меня всё кипело. Последняя вещь, когда сильный обижает слабого, — это то, что нельзя оставлять так. Надо пресекать сразу и жёстко, чтобы больше не повторялось.

Я положил телефон в карман и посмотрел на Саню. Его плечи всё ещё дрожали, глаза он отводил в сторону.

— Скажи прямо, — продолжил я. — Ты знаешь, где эти ребята сейчас?

Он снова мотнул головой, уставившись в коврик под ногами.

— Не знаю, — выдавил он.

Я слышал и видел ложь в его «не знаю» так же ясно, как слышал биение собственного сердца. Но не стал давить. Зашёл по-другому.

— Подумай вот о чём, — зашептал я. — Если ты промолчишь, они не перестанут к тебе докапываться.

— Я мужчина, Владимир Петрович, я сам разберусь, — неожиданно жёстко отрезал Саня, подняв взгляд и посмотрев мне в глаза.

Понял… в груди у него месть сидит. И никого вмешивать пацан не хочет. Откровенно говоря, в Сане было куда больше мужского, чем в Борзом и его личной гвардии вместе взятых.

Мне хотелось помочь пацану… вот только как? Я, конечно, в психологию не особо верю, но тут бы не поломать пацана своим хотением.

В этот момент телефон, который он положил на торпеду, завибрировал. Я заметил, как пацан вздрогнул, а я тут же перевёл взгляд на экран. Пришло СМС от Борзого.

Пацан тотчас вздрогнул, хватил мобильник, прочитал сообщение.

— Дай гляну, — попросил я. — Слово даю, что никому не скажу, что он тебе написал.

Саня заколебался, но протянул мне мобильник. Я пробежался глазами по сообщению. Алладин оборзел настолько, что не скрываясь, угрожал однокласснику прямо по переписке. Но было в сообщении что-то куда более полезное, чем угрозы. Борзый подтверждал «стрелку», которую сообщением выше забил ему Саша. Речь шла о встрече один на один.

Я переслал сообщение, вернул взгляд на пацана и протянул ему телефон в руки. В сообщении я увидел, что предложение о стрелке Саня выслал ещё 20 минут назад. Тут не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что время до этого он где-то шлялся. Да и когда мимо школы проходил… я вдруг понял, что Мылов шёл отнюдь не на школьный двор.

В глазах Сани горела решимость.

— Ты не будешь идти один. Понял? — сказал я. — Я не позволю им прийти и сломать тебя. Ты же пацан взрослый, понимаешь, что такие уроды не ходят на встречи по одному?

— Мы договорились встретиться с глазу на глаз, — процедил Саша.

Я видел, что он рассчитывал решить всё в одиночку. Всё-таки мужества пацану было не занимать. С фактурой не повезло, но это дело поправимое, если походить в зал.

— А почему тебя так долго не было? — спросил я.

— Я домой заходил, — признался Саша.

— А дома что делал? Надеюсь, не деньги брал?

Пацан вздрогнул, потом ответил, едва шевеля губами:

— Деньги… — и снова замялся.

Хм… неужто пацан хотел сберечь общие деньги и был готов отдать свои?

— Давай так, звони этому утырку и уточняй про встречу один на один. Я пойду с тобой, но не вмешиваюсь, если он придёт один. Я просто посмотрю со стороны. Звони, звони!

Саша взял телефон дрожащими пальцами и набрал номер. Через пару секунд в трубке послышался грубый голос Борзого. Саша старался сохранять спокойствие, уточнил у него насчёт встречи один на один.

— Ты не ссы, приходи, я один буду, — заверил Борзый.

Саша сбросил звонок.

— Сказал, один придёт.

— Посмотрим. Если он сдержит слово, то я вмешиваться не буду, — я протянул Саше руку.

Тот шмыгнул носом и руку пожал. И в этот момент… мои глаза поползли на лоб. Когда он жал мне руку, рубашка Саши приподнялась. Под поясом чернел ствол.

— О, дружок, так ты его мочить собрался? — прошептал я.

— Да, — Саня не стал врать. — Он по-хорошему не понимает.

— А ствол где взял?

— У отца… — выдавил он. — Травмат.

Я видел в Саше не злодея, а мальчишку, который впервые взял в руки реальную угрозу и думает, что это решение. Это была страшная наивность.

— Ясно всё с тобой, — сказал я. — Слушай, ты думаешь, что если выстрелишь, то всё кончится. Замочишь его, покалечишь — и что дальше? Сидеть потом долго и нудно. Родители к тебе не придут, школу не вернёшь.

— Я понимаю, — неожиданно по-взрослому ответил мне пацан.

— Жизнь у тебя одна. Это не кино, обратно не перемотаешь.

Он качнул головой, глаза были полны решимости и отчаяния одновременно.

— А как мне быть, Владимир Петрович? Я его и так просил, и этак… Чем дальше, тем хуже. Другого решения я не вижу.

Я обошёл машину, переваривая новые вводные. Сел на водительское сиденье и поднял до упора стёкла на дверях.

— А есть за что издеваться? — спросил я прямо, не мороча голову ни себе, ни Сане.

Вопрос неприятный, но простой: либо повод есть — либо это чистая сволочность. Саня молчал, будто взвешивая, потом выдохнул и сказал тихо:

— Я кое-что о нём знаю, Владимир Петрович. Он боится, что я это расскажу… вот только я не собирался ничего никому рассказывать…

— А он просил не рассказывать? Даже не так — с чего он взял, что ты расскажешь? — уточнил я.

Спрашивать, по крайней мере, пока что, что за информация была на Борзого у Сани, я не стал.

— Не знаю… — честно ответил Саша. — Сначала были просто оскорбления, потом удары, а потом всё пошло по нарастающей. Они начали преследовать меня, вымогать деньги, угрожать.

Всё встало по местам: мелочь, к которой можно было бы не придираться, выросла в повод для насилия. У сильного всегда есть миллион оправданий — от скуки до надписи на футболке. Но правда одна — никакая причина не превращает издевательство в допустимое поведение. А тут Саня говорил, что и повода он не давал, и я пацану верил.

— Слушай, — заговорил я. — Если Борзый не полный отморозок, у него, может, и есть повод. По крайней мере для себя он может как-то его найти. Но поводы не дают права ломать людей. А если он отморозок, то с ним по-отмороженному. Понимаешь разницу?

Саня кивнул, глаза были всё ещё полны тревоги, но в них искрилась решимость, которую я уже видел раньше. Крепко довели пацана эти уроды.

— Ты большой молодец, — сказал я. — Можно быть слабым телом и сильным человеком. Ты — сильный человек. Ты сделал то, что от тебя требовалось — сказал правду. И запомни: не каждый, кто груб, — мужчина. Мужчина тот, кто отвечает за свои дела. Ты это понял.

Я сделал паузу, посмотрел на школьный двор, где ребята продолжали раскладывать еду.

— А бабки за что трусят? — спросил я, потому что мелочь часто объясняет многое.

— За то, что я на субботник пришёл…

Любопытно… пацан пришёл на субботник — и за это его ещё и доят? Это уже не просто наглость, это системная гниль: пользуются тем, кто порядочен. Ну так и расплатимся за принцип. Да и удобный момент, чтобы с Борзым кое-что уладить раз и навсегда.

— Ладно, — выдохнул я тихо. — Самое время, чтобы к Алладину джин прискакал — пусть удивится… Значит так, сейчас ты мне отдаёшь ствол, — я выставил ладонь и дождался, пока он отдал травмат.

Я тотчас сунул пистолет в карман. Всё-таки пушки детям не игрушки, хотя, положа руку на сердце, за время нашего короткого знакомства, я уже понял, что Саня далеко не ребёнок. Он думал, что готов воевать в одиночку. Но на самом деле ни черта он не был готов. Я понимал это и потому действовал по-старому: не ломать молодых, а подставить плечо так, чтобы они не сломались окончательно.

— Так, малой, жди тут. Я пока объясню коллективу и, в частности, Марине, что мы ненадолго отлучимся. Для легенды — в больничку поедем.

Я вышел из машины. Марина сидела у края импровизированного стола, держала в руках салфетку. Она сначала посмотрела на меня с надеждой, потом с опаской.

— Что с Сашей? — спросила она, не сдерживая тревогу. — Он рассказал что-нибудь?

— Упал пацан, — заверил я.

— Не может быть, чтобы он просто упал — он как будто побит! — не поверила классуха.

Я видел, как в её глазах проступает желание действовать по инструкции. Вызвать скорую, ментов… это был её рефлекс — педагогический, человечный, правильный.

Но я знал, что в такой ситуации нужен совсем другой подход.

— Понимаю, как это выглядит. Но такое у пацанов бывает — оступился, упал… — я развёл руками. — Короче, Марин, я хочу показать его врачу, чтобы потом у нас проблем не было.

Классуха, по сути такая же молодая девчонка, немногим старше своих учеников, смотрела на меня, и в её взгляде читалось сомнение.

— Хорошо, — она неуверенно кивнула. — Только осторожно. И удачи вам… Спасибо, что прикрываете.

В её голосе прозвучала простая человеческая благодарность.

— Вернусь через полчаса, — добавил я и улыбнулся так, чтобы это выглядело как план.

Я хлопнул в ладони, и ребята обернулись.

— Так, народ, внимание сюда! Кирилл!

Тот оторвался от коробки с роллами, быстро подошёл, вытирая руки о спортивные штаны.

— Я, Владимир Петрович!

— Слушай сюда внимательно. Меня полчаса не будет — дела срочные. Пока я отлучусь, ты здесь за старшего. Понял? Следишь, чтобы никто не филонил. Девчонок не трогаем, мусор собираем. А в идеале к моему возвращению, чтобы всё уже было готово, понял?

Кирилл распрямился, даже осанка изменилась — будто не старшеклассник, а командир отделения перед проверкой.

— Есть, Владимир Петрович! Сделаем, всё под контролем.

— Молодец, — сказал я и хлопнул его по плечу, по-товарищески. — Не подведи, Кирюха.

Он кивнул, губы растянулись в улыбку.

— Так, парни, быстро добираем мешки, потом красим вторым слоем! Милана, не отвлекайся, кисть ровнее держи! — включился Кирилл.

Я усмехнулся. Красавчик. Может, толк из него и выйдет.

Я вернулся к машине, сел за руль, посмотрел на Саню. Ситуация сейчас плавно переходила из разряда школьного конфликта в реальность взрослых правил. В голове уже выстраивался порядок действий, но это было моё внутреннее дело. О котором Сане знать не обязательно.

— Ну что, командир, теперь наша очередь. Поехали ставить точки над «i», — сказал я и завёл мотор.

Мы выехали со двора школы, адрес я забил в навигатор. За окном медленно поплыли стены, тополя, повороты. Я краем глаза наблюдал за пацаном: с каждым километром он будто уходил внутрь себя, собирался в комок.

Через несколько минут свернули с главной дороги. Дальше пошёл пустырь, бетонные блоки и ржавый кран на стройке за забором. Здесь царила тишина, которую нарушал редкий лай собак. Я сразу отметил, что место выбрано не дураком. Тут ни камер, ни свидетелей. Удобно для тех, кто любит договариваться весомыми аргументами.

— Здесь? — уточнил я.

— Да…