Физрук: на своей волне 2

Глава 26

Аня перевела взгляд на экран мобильника, избегая моего прямого взгляда.

— В общем, Вов… мы с Котей решили съехать чуть пораньше, — призналась она наконец. — Котя снимет мне квартиру.

— А сюда ты зачем приехала? — удивился я.

— Затем, что хотела отдать тебе ключи. Ну и… чтобы ты посмотрел квартиру. Чтобы потом никаких претензий не было, — ответила теперь уже, похоже, моя бывшая сожительница, всё так же избегая моего взгляда.

— Ясно, — сказал я. — Всё-таки за мной приехала. И где твой Котя?

Аня не ответила, только опустила глаза.

— Ну, скажем так, я сейчас самую малость занят, — сказал я, когда понял, что молчание затянулось.

Было отчётливое убеждение, что Аня что-то явно от меня скрывает. И дело тут не только в нежелании того, чтобы мы с её ухажёром хоть как-то пересекались. Нет, было и что-то ещё. Брехушка, блин, малолетняя. Её бы познакомить с Мариной — были бы два сапога пара.

Но, как я уже понял, открываться передо мной девчонка не собиралась. Я же не собирался заставлять её это делать.

— Так что тебе и твоему Коте либо придётся подождать, либо забирайте вещи и съезжайте без меня.

Аня вздохнула, нервно сжимая ремешок сумки.

— К нам сейчас «ревизор» едет, и когда всё это закончится — одному богу известно. Ключи оставишь под ковриком. Я тебе доверяю, — заключил я.

— Ясно… — шепнула она.

Молча посмотрела на меня ещё пару секунд, потом отвела взгляд — в сторону школы, где толпился педагогический коллектив перед приездом Крещёного.

Мне показалось, что она-таки что-то хочет сказать, но никак не решается. Мне же некогда было мять булки. Я хорошо видел, что директор не находит себе места и, нет-нет, а поглядывает в мою сторону.

И я уже собирался вернуться к остальным, как вдруг из-за поворота показался чёрный джип. Я мгновенно насторожился: джип был тонирован «в круг». Ещё в девяностые Аля Крещёный ездил только на чёрных внедорожниках, причём непременно тонированных вкруговую. Неважно, какой был год, какие указы выходили, — он всегда считал, что законы для других.

Я перевёл взгляд на номера.

ХАН 001.

Ну конечно… всё в его духе.

Когда-то Аля любил понты так, как другие любят женщин, и, судя по всему, с возрастом ни капли не изменился. Разве что поседел, да, возможно, стал чуть тяжелее в движениях, но манера была прежней и хорошо узнаваемой.

Такой же понторез, как и был.

Машина проехала чуть дальше, чтобы там развернуться и въехать во двор школы. Я стоял, глядя на тёмные стёкла и вызывающие номера.

Ну что ж, Аля, наконец-то мы снова увидимся.

— Так, ладно, Ань, мне пора… — бросил я, развернулся и пошёл обратно на школьный двор.

— Ты только сразу скажи, как освободишься, Володь, — спохватилась она.

— Обязательно сообщу, — пообещал я и, не дожидаясь ответа, пошёл дальше.

Возвращаясь к школьному двору, я сразу заметил знакомые фигуры. Хромого физрука, который, несмотря на костыли, успел доковылять до школьного двора. И трудовика, натянутого «с иголочки» в деловой костюм. Он стоял чуть отстранённо от остальных с выражением пренебрежения на лице.

— Так, у нас готовность — минута, — сообщил я, подходя к директору.

— Едет? — спросил он, мигом побледнев.

— Едет, — подтвердил я.

В ту же секунду послышался низкий рокот двигателя. Тяжёлый чёрный джип медленно подкатывал к воротам школы. Все взгляды нашего педагогического коллектива тотчас устремились на блестящий кузов и тёмные стёкла, за которыми сидел Аля Крещёный.

— Готовность номер один! — оживился директор, едва сдерживая дрожь в голосе.

Учителя тут же выстроились в ряд, вытянулись по стойке «смирно». Мгновенно подобрались, будто перед настоящим строевым смотром.

Аля ведь тоже проходил через чеченскую кампанию, как и я. И привычки у него остались те самые — дисциплина, подчинение… ещё с девяностых он это ценил и уважал. Поэтому я хотел таким образом его сразу расположить и настроить на нужный лад.

Джип замедлил ход и, наконец, остановился прямо перед крыльцом. Водителю, похоже, было совершенно плевать на то, что колесом он наехал на цветочную клумбу. Завуч, увидев это, аж вздрогнула, но возмущаться не стала — рот держала на замке. Понимала, что сейчас явно не тот случай, чтобы высказывать своё возмущение.

Из машины первым вышел здоровяк с бычьей шеей — лет тридцати, в тёмном пиджаке и коротко стриженный. Сразу видно — и водитель, и телохранитель в одном лице. Тоже, кстати, старая привычка Али родом из прошлого — один он никуда не ходил. Я раньше не понимал почему, а теперь понял. За спиной Аля проворачивал грязные делишки…

Оно ведь как: кто во всех отношениях одинаково честен и не имеет «скелетов в шкафу», тому и телохранители не нужны.

Телохранитель прошёл к пассажирской двери. Я усмехнулся про себя. Интересно, а руку он Але тоже подаст? Шутка, конечно, но в каждой шутке…

Дверь джипа мягко распахнулась.

И из машины выбрался Аля Крещёный. Волосы с проседью, дорогой плащ поверх костюма. Да, лицо постаревшее, но взгляд… тот самый — тяжёлый, уверенный, цепкий.

Он остановился на секунду, посмотрел на школу, потом на выстроившихся учителей. Скользнул глазами по мне, но, естественно, не узнал.

Я подметил, что, несмотря на далеко не солнечную погоду, Аля носит солнцезащитные очки.

Подметил я и ещё один «привет» из прошлого. Шрам на щеке Али был заметен даже издалека. Даже скорее ожог. След того инцидента в машине, который когда-то разорвал его лицо и жизнь на «до» и «после».

Я вздрогнул, потому что этот шрам возвращал воспоминания. Внутри закипало отвращение и ярость. На секунду мне захотелось довершить то, что должно было закончиться ещё несколько десятилетий тому назад. Потянуло задушить эту суку…

Но я сжал зубы и оттеснил наваждение. Я понимал, что сейчас не время для мести. Здесь — школа, дети и цепочка последствий… нет, я слишком хорошо понимал, что бодаться с Алей на равных я прямо сейчас не могу. Телохранитель этого урода попросту расстреляет меня к чёртовой матери, как только я рыпнусь.

Сейчас мы с Алей находились на разных этажах, в разных весовых категориях. И как бы мне ни хотелось обратного, это был факт. Как фактом было и то, что расправа не решит задач, которые стояли передо мной. Сейчас мне была нужна холодная голова — нужна гораздо больше, чем стиснутые кулаки.

А в остальном… такие, как Аля, действительно не должны были ходить по земле.

Аля прошёлся взглядом по рядам, будто проверяя подчинённых. Я же взял на себя режиссирование того спектакля, который подготовил для встречи «дорогого» гостя.

Как только Аля вышел из джипа, я начал отсчёт. Тихо, но так, чтобы это слышал весь учительский коллектив.

На счёт «три» весь наш педагогический состав шагнул вперёд и хором крикнул:

— Здравствуйте, добро пожаловать в нашу школу, для нас это большая честь!

Получилось довольно синхронно, не зря всё-таки репетировали. Правда, трудовую повинность решили нести не все. Трудовик, как белая ворона в нашей стае, промолчал.

Я заметил, как завуч буквально тянется к нему — всё время старается стоять рядом, ловит взгляд, поправляет волосы, будто случайно. Но он, наоборот, держался от неё подальше, будто между ними прошёл холод. Интересно, поссорились? А может, просто устал от её интриг.

Но желчь, которая разве что не текла из ушей трудовика, никуда не делась. Он стоял чуть в стороне, косясь на меня с нескрываемой усмешкой на своей лощёной физиономии.

— Слышь, Вован, это ты народ на эту тему подбил? — хмыкнул он.

— Тебе же некогда родную школу спасать, вот мне и приходится за тебя вкалывать, — сухо ответил я. — Либо помогаешь коллективу, либо закрой рот.

Трудовику не понравилось, он фыркнул, но промолчал. Разумно, кстати. У меня внутри всё кипело.

Тем временем директор, стараясь выглядеть торжественно, взял приготовленный торт, заменяющий каравай. Понёс его на вытянутых руках прямо к Але Крещёному. Вид у него был как у служителя, несущего дар идолу.

Аля усмехнулся. Ему явно нравилось происходящее. Ещё бы — он всегда любил, когда перед ним пресмыкаются и готовы плясать по его правилам. Если я всегда ставил себя первым среди равных, то Аля неизменно ставил себя выше всех. За это его никогда по-настоящему не любили — только боялись.

Директор приближался с тортом, а рядом, чуть позади, шла завуч. Она держала в руках солонку. И чем ближе они подходили к Крещёному, тем сильнее я чувствовал, как внутри вновь поднимается тошнотворная волна — смесь злости, презрения и памяти.

Передо мной стояла вся суть Али: внешне — ухоженный бизнесмен, в душе же просто мелкий пакостный людишка. Назвать его человеком даже не поворачивался язык…

Мысли оборвались. Потому что в этот момент Лёня, уже открывший рот, чтобы приветствовать гостя, вдруг споткнулся. Торт выскользнул из его рук. Время будто бы остановилось, боковым зрением я заметил, как от испуга вытянулись лица учителей. Было отчего — мгновение разделяло момент, когда вся эта вафельно-сгущённая милота должна была оказаться на груди Али Крещёного.

Я среагировал мгновенно. Трудовик стоял рядом, но, к моему удивлению, даже не шелохнулся. Я же подскочил, перехватил падающий торт и удержал его на весу. Схватил коробку: коржи чуть смялись, но падения не произошло.

Глаза Али округлились. Он, похоже, уже мысленно видел, как «каравай» впечатывается в его рубашку.

Лицо Лёни было пунцовым от смущения. Вышло неловко, но главное — я успел. Торт был спасён, и теперь именно я, а не директор, стоял перед Крещёным с этим импровизированным «караваем». Всё внимание переключилось на меня, как будто так и должно было быть.

Аля посмотрел на меня внимательнее и усмехнулся.

— Ловкий ты, оказывается, паренёк, — сказал он.

— Добро пожаловать в нашу школу, — ответил я, изобразив вежливую улыбку.

Мышцы лица свело, но я удержал выражение — нельзя выдать ни капли настоящего чувства. Одной рукой я держал этот проклятый торт, а другой… хотелось врезать прямо в ухмыляющуюся рожу Али.

Завуч, заметно побледнев, тут же протянула гостю солонку. Пальцы дрожали, в глазах читался страх и неуверенность. Мымра была убеждена, что я придумал полнейший бред. И понять её было можно — подать сладкий торт и соль одновременно… В глазах завуча это моветон, провал и позор перед «уважаемым гостем».

Так-то оно так, но я знал Алю, а Соня видела его впервые.

— Угощайтесь, — предложил я, протягивая Крещёному торт.

Аля посмотрел на торт со сгущёнкой, потом перевёл взгляд на соль и приподнял бровь. По выражению его лица сначала можно было подумать, что он раздражён, почти обижен самим фактом такого приёма.

— А кому в голову пришла эта идея — встречать меня сладким тортом и солью? — спросил он с металлической ноткой в голосе.

— Это… это всё идея нашего учителя физкультуры, Владимира Петровича, — запинаясь, сдала меня с потрохами Мымра, ткнув в мою сторону пальцем.

Аля перевёл взгляд на меня.

— Тебе, значит, в голову пришло? — хмыкнул он.

— Мне, — подтвердил я, не отводя взгляд.

Повисла короткая пауза, как натянутая струна. Потом Аля медленно взял ложку, отломил кусочек торта, обмакнул его в соль и спокойно отправил в рот.

Все вокруг замерли.

Я видел, как у Мымры от удивления глаза полезли на лоб. Но Аля проглотил солёный торт, вытер губы салфеткой.

— Отличная идея, светлая, — сказал Крещёный, глядя на меня. — Такая же, как и голова, в которой она родилась.

Он чуть повернулся к остальным и продолжил уже громче, чтобы все слышали:

— И вообще, я уважаю, когда в наше время помнят традиции предков. Не забывают, как встречали гостей раньше. Молодцы.

Пронёсся сдавленный вздох, явно облегчения. Директор, который трясся как осиновый лист, теперь расправил плечи. Завуч стояла рядом, не в силах поверить, что всё обернулось не скандалом, а комплиментом. Глаза Мымры бегали от Али ко мне, в них застыла растерянность и досада одновременно.

Аля же, наслаждаясь моментом, взял ещё один кусочек торта, обмакнул его в соль и, как ни в чём не бывало, протянул завучу.

— Попробуйте, — предложил он с легкой ухмылкой. — За компанию.

По лицу Мымры было видно, что такая перспектива её не радует. Но отказаться она не могла. Всё-таки перед ней стоял человек, от которого зависела судьба школы.

Соня уже протянула руку, чтобы взять у него ложку, но Аля чуть приподнял бровь и, едва заметно качнув головой, сам поднёс ложку ближе.

— Нет, — сказал он почти ласково. — Я сам.

Завуч застыла.

Аля с демонстративной медлительностью поднёс ложку прямо к её губам. Завуч дрожащими губами попробовала торт — сгущёнку с солью, — с трудом улыбнулась.

Аля с лёгкой улыбкой, будто между делом, вытер краешек её губ салфеткой. Но сделал это как-то слишком медленно, нарочито. Завуч застыла, щека у неё дёрнулась, глаза на мгновение округлились.

— Ну как тебе, понравилось? — спросил он у завуча.

Она отрывисто кивнула и прошептала:

— Очень… вкусно.

— Вот видишь, — Аля усмехнулся. — Главное — не бояться новых ощущений.

Я глубоко вдохнул и почувствовал, как внутри колотится от ярости. Мне так и хотелось взять оставшийся кусок торта и запихать его этому мерзавцу в рот, чтобы он подавился, а следом высыпать туда всю солонку. Но я сжал зубы и оттолкнул мысль прочь. Сейчас нельзя было позволить себе потерять голову.

— Ну что ж, пойдёмте. Покажите мне свою школу, — велел Аля.

Директор, нацепив вежливую улыбку, проявил инициативу:

— Разрешите, я вам всё подробно покажу.

Я взял себя в руки, выровнял осанку и пошёл следом. Сейчас моя роль — встречающего, и надо ей соответствовать. Более того, я собираюсь разыграть эту роль на все сто. Не зря же мы с коллегами готовились к этой встрече.

Поднимаясь по ступенькам школьного крыльца, я оглянулся на вход. Там у забора всё так же стояла Аня… понять бы ещё, что она тут трётся и почему Котя, пфу, прости господи, кобель, не приезжает.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: https://author.today/work/505342