Физрук: на своей волне 2

Глава 17

— Представьте, — продолжил я. — У нас есть один большой район с кучей дворов.

Я повернулся к доске, нарисовал большой круг и подписал его: Район.

— Вот этот район — это наша Русь.

Я подписал рядом со словом «Район» слово «Русь».

— Поехали дальше, теперь обозначим дворы, — добавил я и нарисовал внутри круга несколько поменьше. — Дворы — это, как раньше были, княжества. Вот Суздальский двор, вот Черниговский, вот Галицкий.

Я повернулся обратно к классу, видя, что мелкие наблюдают. Вряд ли они ещё поняли, куда я клоню, но интерес определённо имелся.

Дальше я объяснил, что почти в каждом дворе есть своя площадка, турники, беседки. Ученики отрывисто кивали, показывая, что понимают.

— Но есть такие места, которых конкретно у тебя, — я показал пальцем на одного из пацанов. — Или у тебя, — следом показал на второго, — попросту нет. Что это может быть? Ну-ка, давайте накидаем варианты?

— Речка⁈

— Футбольное поле⁈

Все охотно приняли участие в дискуссии и начали называть свои варианты. Варианты были разные и, в той или иной степени, подходили все. Однако я выбрал вариант Дёмы. Это он в качестве примера назвал футбольное поле. Пожалуй, самый понятный и наглядный пример, чтобы дать дальнейшее объяснение.

— А вот это, — я нарисовал в центре прямоугольник, — футбольное поле. Дёма, возьмём твой вариант.

Мальчишки мигом оживились.

— О! Типа как у нас возле школы!

— Именно, — кивнул я. — Футбольное поле — это то, чем хочет обладать каждый двор. Вот скажи, Сильвестр, или ты, Волк, хотели бы, чтобы поле было прямо у вас во дворе?

— Канеш хотели бы, — закивали оба.

— А почему? — уточнил я.

— Тогда бы не пришлось ни с кем делиться, — признался Сильвестр.

Я подписал прямоугольник и следом сделал ещё одну надпись — княжеский стол.

— Наше поле, которым не хочется ни с кем делиться, — это как в древней Руси княжеский стол. Все его занять хотят, и делиться им никто не хочет.

Слушали внимательно.

— Идём дальше, — я, как понял, вы с такой ситуацией сталкивались, и вам будет легко представить. Так вот, представьте, что раньше все пацаны со всех дворов там нормально играли. Всем хватало времени, потому что учились в разные смены. А потом…

Я ткнул мелом в один из нарисованных кружков.

— Потом пацанов с этого двора перевели в одну смену. А в этом дворе, — я ткнул в ещё один кружок, — новый дом построили, и пацанов стало ещё больше…

— Ага, так и было, — не удержался Элджей. — У нас во дворе новый дом поставили, и теперь все, кто там живёт, приходят к нам на поле играть!

— Вот, — я щёлкнул пальцами. — И началось… Одни хотят играть, другие уже заняли поле. В итоге каждый кричит, что именно он главный и что мяч — его.

Знакомо, правда?

Некоторые отрывисто закивали. Ситуация действительно была более чем узнаваемая.

— Вот это и есть раздробленность. Только тогда вместо дворов были княжества, а вместо футбола шла борьба за княжеский стол.

Я подкинул мел в ладони, поймал. Что ж, я уловил струю, и теперь оставалось рассказать моим ученикам суть происходящего в древней Руси того времени. И, судя по заинтересованным взглядам всего класса, слушатель у меня сегодня был благодарный.

— Ну что ж, теперь к сути! — продолжил я.

— Всё просто. Был один большой район — Русь. И пока все жили мирно, всё шло как надо. Но как только каждый двор решил, что он особенный, начались ссоры, драки и делёж!

Вдохновенно продолжал вещать я, одновременно рисуя на доске зигзаги и стрелки между кружками.

— Вот так Русь и распалась на куски.

— Прикольно объясняете, Владимир Петрович…

— Давайте теперь наглядно, как это происходило. Например, вот этот двор, — продолжил я, ткнув в один из кружков. — Пацаны там решили, что им футбол надоел. Теперь они, видите ли, в баскетбол подались.

Класс внимательно слушал, теперь не осталось равнодушных ребят.

— Ну и что, — заинтересованно буркнул кто-то с задней парты. — Пусть играют.

— Пусть-то пусть, — согласился я. — Только поле-то одно. И вот уже каждый хочет играть, но не у каждого получается. Потому что кто-то должен уступить, кто-то подождать. А уступать у нас, как известно, никто не любит.

Волк поднял руку, прося слово.

— Ну, они же могли договориться, — сказал он наивно.

Я показал ему большой палец.

— Могли. Только вот не договорились. Видите вот это? Поле — это как княжеский стол. Трон, престол, власть. А теперь представьте, что у князя было трое сыновей. Каждый считает, что именно он должен играть на этом поле. Один сидит в Киеве, другой в Суздале, третий во Владимире. Каждый в своём дворе и уверен, что он наследник, главный, первый игрок.

Сильвестр хмыкнул с таким видом, что всё понимает. Ну хотелось верить, что так и есть и не зря я ломаю голову над тем, как всё это мелким доносить.

— У каждого свой двор, своя команда и правила даже свои. И все при этом трубят, что: «Я главный! Значит, я буду играть!».

— А поле-то одно! — воскликнул Дёма,

— Одно!

Я отложил мел, давая паузу, чтобы шестиклашки переварили информацию.

— У нас много команд, много игроков, а мяч и поле всего одни. Вот тебе и феодальная раздробленность. Все дядьки взрослые, а одни и те же проблемы, что во дворе. Просто никто не научился их решать вовремя.

Класс оживился. Волк что-то шепнул Элджею, тот усмехнулся. Все внимательно слушали.

Я же прошёлся вдоль рядов, бросая короткие взгляды на учеников и собираясь с мыслями.

— А теперь давайте посмотрим, что бывает, когда команды начинают драться за одно поле.

Я вернулся к доске, повернулся к классу.

— Ну и вот, собрались вы, значит, своим двором, команду сколотили, мяч есть, поле свободно. Хотите просто поиграть. А тут бац… — я ударил кулаком по ладони. — Приходят пацаны с другого двора и заявляют: «Это теперь наше поле, катитесь отсюда».

— Ага, так этот придурок Витя говорит, — процедил Дёма.

— Что будете делать? Мамке побежите жаловаться? Или в полицию позвоните? — поинтересовался я.

Смех прокатился по классу.

— Да мы им сразу по ушам надаём! — выдал Сильвестр, гордо расправляя плечи.

Я щёлкнул пальцами и указал на него.

— Вот! Верно мыслишь. Только без «по ушам», конечно. Тогда вместо полиции и родителей всё решалось иначе. Знаете как?

Я дождался ответов.

— Махались? — оживился Сильвестр. — Двор на двор?

Я уже успел заметить, что парень он был боевой. Наверняка не раз и не два дрался со своими сверстниками.

— Да, верно подметил. Князья собирали своих. Команду, по сути. Толпу, если хотите.

— Дружину, — тихо подсказал ботаник Федя.

— Точно, Федя, — кивнул я. — В то время это и называлось дружина. Но суть-то одна.

Я взял мел и написал на доске крупно: «ДРУЖИНА».

— Каждый князь звал своих пацанов. Тех, кто владел мечом и умел ездить на коне. Вот у вас как? Кто мяч гоняет, тот и в команде, а у них в команде тот, кто саблей машет. Принцип-то один и тот же: своих зовёшь, чтоб поле отстоять. И как вы думаете, что дальше?

Ученики начали выдвигать варианты.

— Решают, кто будет играть, — сказал Волк.

— Или махаться! — Сильвестр выбросил двойку в воздух, задел локтем пенал и уронил на пол.

— Как у нас на стадионе в прошлом году… — добавил Элджей.

— Во-во, правильно, парни мыслите, — сказал я. — Только тогда, ребята, за такое не просто синяк ставили.

За это целые города горели.

Я снова взял мел и под линией подписал: «Начало усобиц». Пацаны в классе понимающе переглянулись — слишком знакомая ситуация складывалась.

— Каждый звал друзей — своих дружинников, как тогда говорили князья. Ну, то есть тех, кто с тобой на одной стороне. Как в футболе: у каждого своя команда, своя форма, своя тактика… и опять же, вместо того чтобы играть, начинали драться!

— Владимир Петрович, а главный, ну этот… князь — это получается, как капитан в футболе? — последовал вопрос от Элджея.

— Зришь в корень, главный в футболе — тот, кто лучше всех играет, — ответил я. — В каждом дворе есть такой. Он — капитан, а в княжестве этот капитан назывался князь.

Я обернулся к доске и написал рядом: КНЯЗЬ = КАПИТАН.

— И если капитан слаб, то его быстро снимают с поста. Потому что никто не любит, когда проигрывают.

Я обвёл слово «КНЯЗЬ» и добавил стрелку к слову «БОЯРЕ». Объяснил пацанам, что бояре-дружинники — это те же игроки.

— И вот так шла жизнь. Команды дрались между собой, спорили, кто главный и кто сильнее. Вместо того чтобы взять мяч и играть! Можно ведь было как сделать? Турнир провести, каждый бы свою игру сыграл, а если вылетел — так ничего, в следующий раз повезёт, если руки не будешь опускать. Но нет же…

Я развёл руками,

— И вот однажды приходит князьям предложение сыграть против другого района.

Я продолжил проводить аналогию, рассказал, что из-за внутренних конфликтов никто толком не тренировался и игра другому району была проиграна подчистую.

— И вот тут наши «капитаны» поняли, что пока они спорили, кто будет играть, кто главный, они растеряли силы, — говорил я. — И тогда пришлось собираться в одну команду. Потому что, когда к вам приходят чужие с чужими правилами, остаётся только одно — держаться вместе. Так и появилось первое понимание, что сила далеко не в том, кто громче кричит или лучше дерётся, а в том, кто умеет стоять плечом к плечу со своими друзьями.

— Типа если бы они раньше не ссорились, то этих… ну… татар не пустили бы? — предположил Волк, оказавшийся весьма смекалистым парнем.

— Именно, — согласился я. — История всегда учит тому, что разброд — это первый шаг к поражению.

Пока я увлёкся, то не заметил, как дверь класса распахнулась и в класс вошла Мымра. В руках она держала телефон, камера, похоже, была включена.

— Продолжайте, Владимир Петрович, — сказала она с холодной вежливостью, поднимая телефон и снимая происходящее.

Я чуть приподнял бровь, но ничуть не смутился.

— С удовольствием, — заверил я, не меняя тона. — Дети, вы не против, если завуч поприсутствует на уроке?

Возражений не последовало, и я повернулся обратно к классу. Ребята мгновенно притихли, а я сделал вид, что не замечаю ни Мымру, ни телефона.

— Так вот, — начал я, кладя мел на стол. — Как мы сегодня поняли, феодальная раздробленность — это не просто скучная тема из учебника. Это про то, как люди не умеют держаться вместе и находить общий язык. Мы только что сами поняли, что пока каждый двор тянет одеяло на себя и кричит, что именно он главный, то никакого толку не будет. Рано или поздно придут «чужие» и доходчиво объяснят, кто на самом деле хозяин поля.

Я сделал пару шагов вдоль доски, сложив руки за спиной.

— А сила — она в системе и в порядке. Остальное — это лишь дорога к тому, чтобы тебя учили жить по чужим правилам. Так что, ребята, не думайте, что история — это про давно умерших людей. Это про вас.

Про ваш двор, вашу улицу и вашу страну. И каждый раз, когда кто-то говорит, что «я сам по себе», — помните, чем это кончилось тысячу лет назад для наших уважаемых князей.

На секунду воцарилась тишина.

Я повернулся к завучу, которая продолжала съёмку.

— Всё записали? — спросил я спокойно.

— Да, — процедила она.

— Отлично, — кивнул я. — Пусть потом пересмотрят на педсовете. Может, и для взрослых полезно будет. На сегодня всё, — сказал я, снова обращаясь теперь к классу. — Историю закончили.

— Как «закончили»… — вспыхнула завуч, — Ещё десять минут до звонка!

Я снова посмотрел на класс. И не успел я вернуть взгляд на завуча, как Мымра уже стояла передо мной.

— Владимир Петрович, — голос у неё был ледяной. — Я хочу с вами поговорить с глазу на глаз. Сейчас же!

— Ну пойдём пошушукаем.

Я специально использовал подобные словечки, видя, как это цепляет Мымру. Школьники остались сидеть в классе, косясь в нашу с завучом сторону. Мы же пошли в коридор и остались вдвоём.

— Тебе бы водички выпить? — предложил я. — Вся какая-то перевозбуждённая.

Мымра подошла почти вплотную и зашипела:

— Вы вообще что творите⁈ Это же дети! Вы с ними разговариваете так, будто сидите с какими-то хулиганами на лавочке у подъезда! Вы хоть понимаете, что я всё записала⁈

Я невозмутимо посмотрел на неё.

— А ты бы хотела, чтобы я стоял у доски и монотонно читал из учебника, как на радио? Думаешь, от этого ученики станут умнее?

— Вы обязаны соблюдать методику, — вспыхнула завуч, как спичка. — Есть учебная программа, есть утверждённые тексты и методики, а не ваши… эти… уличные примеры!

— Вот именно, что программа есть, а смысла в ней нет. Кот наплакал. Так что считайте, что у меня методика авторская.

Мымра стиснула зубы, на её скулах угрожающе заходили желваки. Впрочем, меня это нисколечко не смутило. Вообще есть что-то в этом… когда баба на взводе.

Как бы то ни было, я продолжил, не давая Мымре вставить слово:

— Задача образования не в том, чтобы прочитать параграф. А в том, чтобы дети поняли и запомнили материал. Нет?

— Так и есть…

— И когда я рассказываю молодым про князей, это для них просто набор ничего не значащих имён и событий. А когда говорю «двор», «команда», «игра» — ученики проживают это и сравнивают со своим личным опытом…

— Это несерьёзно! — резко перебила Мымра. — Историю нельзя превращать в дворовые разговоры!

— А сухой текст, — я продолжил гнуть свою линию, отметая возражения. — Они не помнят, потому что не понимают. А вот когда сравниваешь с реальной жизнью, с тем, что им знакомо — тогда они начинают видеть, думать и запоминать.

В глазах завуча мелькнула тень сомнения, но потом вернулось привычное раздражение, и её взгляд снова сделался строгим.

— Посмотрим, что скажет на это директор, — фыркнула она. — Потому что вы совершенно не даёте детям знаний. Они так не сдадут никакие экзамены!

Говорить этой склочной бабе, что главный экзаменатор — это сама жизнь… так не поймёт.

— Проверим? — вместо этого предложил я.

— Вы про что?

— Про то — есть у мелких знания или нет, — пояснил я и взглянул на часы. — Так-то у нас ещё целых семь минут урока.

Глаза завуча блеснули.

— А давайте!

Я открыл дверь в класс, приглашая Мымру зайти. Самому было интересно, что усвоили ученики после нашего урока.

Когда мы зашли обратно в кабинет, я увидел, что все до одного дети открыли учебники по истории и читают… надо же, как увлеклись.

Для завуча это было, мягко говоря, неожиданно. Она подошла к моему учительскому столу, схватила учебник, начала листать.

— Дети, внимание! — рявкнула она.

Класс тут же посмотрел в её сторону.

— Какая у вас была тема сегодняшнего урока?

Ответ последовал незамедлительно — феодальная раздробленность. Вряд ли Мымра не знала тему. Нет, всё она прекрасно знала, просто хотела подловить меня на банальщине — мол, смотри, Вова, твои дети даже тему урока не запомнили. Но не вышло.

Я встал возле доски, скрестил руки на груди, дожидаясь её дальнейших действий. Посмотрел на доску — на белые круги и неровные стрелки, оставленные с урока.

Честно?

Как бы завуч ни исхитрялась обвинить меня во всех смертных грехах, для меня это неважно. А вот что важно по-настоящему — чтобы урок истории правильно поняла наша молодёжь. Не зря же один умный человек сказал, что плох тот человек, который не любит и не ценит свою историю.

Но спортивный интерес определённо присутствовал. Мне было интересно посмотреть, насколько хорошо усвоили ученики сегодняшний урок.

Завуч полистала учебник, нашла сегодняшнюю тему и перелистала конец главы, где содержались вопросы по пройденному материалу.

— Дети! — продолжила Мымра. — Сейчас я задам вам вопросы, а вы будьте добры на них ответить, поднимая руку.

Ученики хоть и были мелкие, но, как мне показалось, прекрасно понимали, что происходит. В их глазах эта нехорошая тётя пыталась обидеть меня.

Потому все до одного ученики напряглись. И по лицам было видно, что происходящее им отнюдь не нравится.

— Так… — Мымра заскользила глазами по строкам учебника. — Такой вопрос: причины феодальной раздробленности на Руси! — выдала она.

Федя оживился, поднял руку, всем видом давая понять, что знает ответ. Но Мымра его проигнорировала.

— Сильвестров! Отвечай! — велела завуч.

Сильвестр неуверенно поднялся, начал переминаться с ноги на ногу. Весь класс притих, а Мымра стояла, как надзиратель у доски, поджав губы.

— Ну это… князья не поделили княжеский стол и начали собирать эти… — Сильвестр запнулся, оглянулся на Федю.

— Дружины, — шепнул тот едва слышно.

— Фёдор, не подсказывай! — мгновенно вскинулась завуч, сверкая глазами. — Пусть он сам скажет.

Сильвестр глубоко вдохнул, продолжил:

— Ну да, и вместо того, чтобы договариваться, начали действовать каждый по-своему. А если бы договорились, то проблем бы никаких не было.

Мымра вскинула подбородок ещё выше, будто собиралась им ткнуть в потолок.

— То есть, по-вашему, причина раздробленности в том, что кто-то не договорился? — произнесла она с приторно-язвительным тоном.

— Ну… да, — кивнул Сильвестр. — Они же все хотели быть главными, а вместе не смогли.

Я наблюдал за ней, не вмешиваясь. Видел, как у неё дёрнулся уголок рта — хотела придраться, но не нашла к чему.

— Интересно, — протянула завуч, щёлкнув ногтем по обложке учебника. — А вы это из параграфа узнали или вам… кто-то подсказал?

Сильвестр на секунду метнул в мою сторону взгляд. Я лишь подмигнул.

— Мы… — выговорил он. — По ходу урока поняли.

Завуч опешила. Видно было, что её план рушится прямо у неё на глазах.

— Так, — сказала Мымра, захлопнув учебник. — Следующий вопрос. Кто скажет, что объединяло Русь после раздробленности?

Теперь поднялись сразу три руки — Федя, Волк и даже Элджей.

— Ну? — фыркнула Мымра. — Васько, давай, блесни знаниями.

Парень привстал, почесал затылок и уверенно ответил:

— Когда стало совсем плохо, они поняли, что поодиночке никак. Что только вместе могут отбиться. Ну… типа как одна команда.

— «Одна команда» — это, по-вашему, термин из учебника? — ехидно спросила завуч.

— Нет, — вмешался я. — Это термин из жизни. И, как ни странно, иногда он объясняет историю лучше любого параграфа.

— Смотрите, — протянула Мымра с ледяной торжественностью, — Владимир Петрович, читаю по учебнику: «Причинами феодальной раздробленности стали: первое — усиление междоусобной борьбы между князьями…»

Она подняла глаза, сверкая ими и требуя объяснений.

— А что Сильвестров сказал не так, стесняюсь спросить? — я приподнял бровь.

— Вы… — завуч запнулась, будто подавилась собственными словами. — Вы просто…

Она искала, к чему придраться, но аргументы испарялись. Мымра не хотела принимать собственное поражение. А зря. Проигрывать тоже нужно уметь.

Класс тихо хихикнул, но я лишь слегка поднял ладонь — мол, спокойно, без шоу.

Мымра, побагровев, вцепилась ногтями в обложку учебника.

— Хорошо, — процедила она сквозь зубы. — А как насчёт… «уменьшения значения Киева как политического центра Руси и укрепления позиций местного боярства»? — проскрежетала она.

— Вам знания нужны или цитаты? — уточнил я. — На все эти вопросы пацан ответил. Просто не по бумажке, а по сути.

У Мымры вздулись ноздри, дыхание стало прерывистым. Видно было, что ещё мгновение — и она взорвётся. Но тут, как по заказу, в тишине прозвенел звонок.

Класс ожил мгновенно — стулья заскрипели, тетради закрылись, учебники отправились в рюкзаки.

— Свободны, — бросил я школьникам. — Домашка — подумать, почему сила не в праве голоса, а в умении договориться.

А потом повернулся к завучу.

— Так что, методика всё-таки работает, — сказал я, не удержавшись от подкола. — Мне кажется, ты просто нагоняла жути. Знания у пацанов, как ни крути, есть.

— Всё! С меня хватит! — Мымра замахала руками, будто отмахиваясь от роя ос. — Сейчас же пойдём к директору!

Ученики, почуяв, что гроза надвигается не на них, начали потихоньку разбегаться.

Завуч, убедившись, что аудитория тает, понизила голос, брызжа ядом.

— Вам это с рук не сойдёт. Мне, между прочим, известно, что вы сегодня заставляли учеников убираться в классе! — выпалила она с видом человека, нашедшего неопровержимую улику.

Я пожал плечами, совершенно невозмутимо.

— И? Плохо убрались?

— Нет же, убрались они хорошо… — растерялась она, на секунду сбившись с мысли.

— Так в чём тогда дело? Не слышали, что именно труд сделал из обезьяны человека?

Мымра вспыхнула, будто её облили керосином и чиркнули спичкой.

— Пойдёмте к директору! — выпалила она, уже почти крича.

— Пойдёмте, — я не стал отказываться.

От автора: Обычный скуф получил магический дар и волшебного питомца в подарок. Как он распорядится полученной силой? Новый роман в жанре фэнтези и русреал https://author.today/work/503278