Физрук: на своей волне 2

Глава 24

— Есть у кого какие идеи, что нам делать…?

Голос директора прозвучал жалобно. И с той ноткой безысходности, когда человек уже понимает, что помощь ждать неоткуда, но всё же надеется на чудо.

Лёня обвёл взглядом учительскую, словно надеялся, что кто-то решится заговорить. Но в ответ… тишина. Никто даже не кашлянул, чтобы, не дай бог, не привлечь к себе внимание. Физичка теребила ручку, химичка рассматривала ногти, а училка по русскому стояла у окна и подглаживала листки денежного дерева.

Сейчас все ждали одного — кто возьмёт на себя инициативу. Но дело-то тонкое: любая инициатива наказуема. Проявил — и потом отвечай за результат. А результат, если, не дай бог, что-то пойдёт не так, тут же превратится в коллективную катастрофу. И виноватым, естественно, назначат инициатора.

Поэтому все молчали. Даже Лёня, почувствовав безответную тишину, переминался с ноги на ногу. Сам не зная, как выкрутиться. Молчала и Мымряева — видно, решила, что в этот раз лучше отсидеться в тени.

Я посмотрел на них всех, на этот растерявшийся коллектив, который умел только бояться и изображать бурную деятельность. И сразу понял, что если никто не двинется, то они так и будут стоять до приезда «высокого гостя».

— Коллеги! — все головы повернулись в мою сторону. — Если ни у кого нет идей, то я выскажу свои мысли на этот счёт.

Взгляды тотчас устремились на меня.

— Конечно, Владимир Петрович, — послышались голоса из разных углов. — Возможно, вы знаете, что делать.

Я пожал плечами. — Я-то знаю, — заверил я. — Но, что называется, не люблю лезть поперёк батьки в пекло. Не люблю давать советы, когда их не просят.

Я сделал паузу и перевёл взгляд на завуча. — София Михайловна, может, у вас есть какие-то мысли? — спросил я с подчеркнутой вежливостью. — Епархия-то ваша.

Мымра тут же начала оправдываться: — Нет, это не находится в зоне моих компетенций, — пробормотала она, складывая руки на груди.

Директор посмотрел на меня с мольбой: — Владимир Петрович, говорите. Богом прошу. У нас совершенно нет времени.

— Понял, ну, есть у меня определённые мысли на тему, как встретить нашего уважаемого бизнесмена. Но сначала скажите: сколько у нас времени до его приезда?

Директор посмотрел на часы, нахмурился. — Около часа. Не больше…

Я задумался, машинально постукивая пальцами по столу. Час — это ничто, особенно для таких мероприятий. Но другого выхода нет. Значит, придётся укладываться в жёсткие лимиты и действовать быстро.

Учительницы снова заахали и заохали.

— Хорошо, — я поднял руку, призывая всех к тишине. — Прежде чем что-то обсуждать, хочу сразу удостовериться, что все присутствующие готовы делать то, что я скажу.

Коллектив замолчал, слушая, что я скажу дальше.

— Без самодеятельности, без «а давайте попробуем по-другому». Работать будем чётко, как одна команда, — выдвинул я свои требования.

Лёня нетерпеливо махнул рукой: — Да ладно уж, не церемоньтесь, Владимир Петрович. Время у нас тает на глазах. Все согласны? Все готовы слушать Владимира Петровича?

Учительницы закивали в унисон.

Я понимал, что без дисциплины этот коллектив мгновенно превратится в хаотичную толпу. В отличие от всех здесь присутствующих, я прекрасно знал привычки своего старого знакомого — Али Крещёного. Сколько лет мы шли бок о бок… чего только не было.

Я знал, как он думает, куда смотрит, на что обращает внимание и где может подловить, а где, наоборот, похвалит. И это знание давало мне преимущество, которое грех было не использовать.

Я обвёл коллектив взглядом и остановился на завуче.

— София Михайловна, а вы готовы меня слушать? — спросил я.

— Готова, — прошипела она, не поднимая глаз.

— Вот и прекрасно, — сказал я. — Тогда внимательно слушайте.

Учительская снова замолкла, и всё внимание теперь было приковано ко мне.

Я начал излагать план чётко, шаг за шагом. Кто что делает, кто отвечает за встречу, кто сопровождает, а кто обеспечивает показушную «активность коллектива». Я говорил, а учительницы кивали, физичка даже записывала в блокнот.

Завуч поначалу молчала, но к концу всё-таки не выдержала.

— Леонид Яковлевич, мне кажется, это уже перебор!

Директор не ответил сразу. Нахмурился, посмотрел на меня пристально, видно было — взвешивает. Решения-то я предлагал нестандартные, мягко говоря.

— Мы пообещали Владимиру Петровичу, что сделаем ровно то, что он скажет. И, честно говоря, ни на что другое у нас уже просто не хватит времени, — заключил Лёня.

— Как скажете… — фыркнула Мымра.

— Вот и отлично, — подхватил я. — Тогда, дамы и господа, у нас остаётся ровно пятьдесят минут, чтобы реализовать всё то, что я только что вам проговорил. Что стоите, на меня смотрите? Начинаем!

Учителя мгновенно пришли в движение, и учительская ожила. За пару минут шум, суета и хаотичные крики превратились в управляемый хаос.

— София Михайловна, — обратился я к завучу, которая не спешила включаться в процесс. — Надеюсь, сейчас вы проявите все те организаторские способности, которые так и рвутся наружу последние дни.

Мымра фыркнула, смерила меня взглядом.

— Вы за себя беспокойтесь…

Но обострять не стала, видимо, решив не нарываться. Пошла вместе с остальными выполнять поручения.

Через минуту учительская опустела, и мы остались с Лёней вдвоём. Он смотрел на меня с каким-то новым выражением на лице. Смесь уважения, удивления и лёгкого недоверия.

— Это что-то невероятное, Володя. Как тебе удалось так быстро найти язык с Мымрой?

— Для каждой женщины есть свой подход, — хмыкнул я.

— Первый раз вижу, чтобы хоть кто-то нашёл подход к этой… женщине, — пробормотал он, явно всё ещё под впечатлением.

— Ну-у… есть как есть, Лень. Но мне лично наш женский коллектив нравится, — я подмигнул директору.

— Да наши женщины хороши… — протянул Лёня.

И по его лицу было видно, что он крепко задумался.

Достал телефон из кармана, глянул на экран. — Интересно, а где наш учитель географии? — сказал он, уже набирая номер.

В тишине вдруг раздался глухой, вибрирующий звук. Мобильник Глобуса заиграл короткую, противную мелодию. Лёня удивлённо вскинул голову и посмотрел на меня.

— Ты слышишь? — спросил он, растерянно крутясь на месте. — Или мне показалось, что телефон звонит где-то здесь?

— Показалось, наверное, — я пожал плечами, стараясь сохранить невозмутимость.

— Секундочку…

И Лёня сделал повторный вызов.

Телефон зазвонил снова — громче, настойчивее, будто нарочно издевался. Директор растерялся. — Да нет же, не показалось, — сказал он, уже раздражённо.

— Это точно звонит где-то здесь! Он что, мобильник специально в учительской оставил⁈

Лёня пошёл вдоль стены, заглядывая под стол, за шкаф, потом посмотрел на меня:

— Я не понимаю… Представляешь, какой! Забыл свой телефон в учительской, а самого его где чёрт носит?

Я только улыбнулся. Сейчас, по ходу, придётся объясняться перед Лёней, как Глобус оказался в подсобке.

Директор тем временем подошёл к подсобке. Потянул за ручку, дверь скрипнула, открылась и… изнутри донеслось громкое сопение.

Лёня застыл на пороге, вытаращив глаза.

— Господи… — выдохнул он, глядя внутрь. — Ну как так-то⁈

Ответом стал сдавленный храп и глухое «ик». В подсобке, уютно устроившись между ведром и ящиком с тряпками, мирно спал Глобус. На коленях у него покоился телефон, который всё ещё вибрировал, озаряя пол тусклым светом.

— Владимир Петрович… — Лёня аж прикрыл рот рукой, с перепуга снова перейдя со мной на «вы». — Вы это видели? Нам только этого не хватало в преддверии проверки!

— Видел, — я не стал отрицать.

Стоя у двери, я наблюдал за этой трогательной картиной.

— Вот поэтому я его туда и засунул. Чтобы не мельтешил перед глазами и не позорил школу перед гостем.

— Какой кошмар… — простонал директор, глядя на спящего географа.

— Не переживай, — улыбнулся я. — Всё с Софией Михайловной согласовано.

— И что, — Лёня моргнул, — она согласилась засунуть туда Глобуса?

— Что-то вроде того, — невозмутимо заверил я.

Директор задумался, почесал затылок — видно, не знал, как реагировать. Между ужасом и восхищением его качало, как маятник.

— Есть, конечно, еще один вариант, — продолжил я.

— Но я сначала предлагаю те, что наиболее приемлемы.

— И какой же этот вариант? — осторожно спросил директор, словно заранее опасаясь ответа.

— Ну смотри, Лёня, второй вариант — это мы с тобой прямо сейчас берём его на руки, несём к моей машине и кладём в багажник.

Директор покачал головой.

— Ясно-ясно, — пробубнил он. — Нет, это точно не подойдёт. Представляешь, что будет, если нас увидят школьники, когда мы будем нести этого забулдыгу на руках? Вся эта шутка разлетится по интернету за пятнадцать минут. Снимут на телефоны — и привет репутация!

— Логично, — согласился я. — Именно поэтому я и говорю, что второй вариант нам не подходит.

Директор задумался, повёл пальцем по губам.

— Можно, конечно, сказать, что нашему географу внезапно стало плохо и мы собираемся везти его в больницу, — начал рассуждать вслух. Но через секунду махнул рукой. — Нет. Оставить его здесь — действительно лучший вариант.

Я только пожал плечами.

Лёня аккуратно прикрыл дверь подсобки, где мирно спал Глобус, и щёлкнул замком. — Ох, надеюсь, он не проснётся раньше времени, — он вытер пот со лба. — По моим расчётам, часа три у нас есть… ну, по крайней мере, в прошлый раз было именно так. Но тогда вроде у него спирт какой-то палёный попался…

— Угу, — кивнул я, но взгляд мой уже был направлен в угол комнаты.

Там, в мусорном ведре, валялась разбитая бутылка самогонки. Та самая, которую географ сам же разбил. Такие «бутылки» я уже видел — именно в них вахтёр торговал своим «фирменным» напитком.

Я хмыкнул, покачав головой. Если после этой дряни Глобуса так унесло, что тот вырубился посреди рабочего дня, значит, партия действительно была палёная.

Вот и ещё один довод в копилочку того, что с нашим вахтёром нужно срочно поговорить.

— Володя, — отвлёк меня от мыслей директор. — Почему ты думаешь, что-то, что ты предлагаешь, подействует?

— Я не думаю, а делаю, — ответил я. — Давай просто сделаем это и посмотрим, что выйдет.

Директор на мгновение помолчал, взвешивая риски. — Ну да… всё равно других вариантов нет.

— Пойдём тогда помогать трудовому коллективу!

Оставшихся пятидесяти минут хватило ровно впритык. Да, конечно, будь у нас хоть немного больше времени — подготовились бы куда тщательнее. Но и сейчас сделано было немало.

— Ну что, коллеги, — сказал я, оглядывая учительскую, где все собрались после подготовки. — Работа проделана. Теперь давайте пожелаем друг другу удачи.

— Удачи нам! — ответили учителя хором, училка по русскому даже попыталась хлопнуть в ладоши.

Я посмотрел на часы — стрелки показывали без пяти минут до приезда бизнесмена. Пунктуальность у Али Крещёного была легендарная. Если он сказал, что приедет к шести, значит, ровно в шесть его автомобиль появится у школьных ворот. Ни минутой раньше, ни минутой позже.

— Ну что, коллеги, пойдёмте встречать нашего уважаемого бизнесмена! — предложил директор.

Мы вышли в коридор, я шёл первым, а за мной тянулась целая делегация из учителей. По лицам было видно, что все нервничают. И не зря. Визит важного человека — это всегда стресс, особенно когда от его впечатления зависит финансирование школы.

Краем уха я уловил разговор между физичкой и химичкой.

— Таня, ну как я выгляжу? — спросила химичка, поправляя юбку.

— Да какая разница, — буркнула физичка. — Тоже скажешь — какая разница! Это ты по жизни пристроена, у тебя муж есть, а у меня никого. Мало ли, этот бизнесмен холостой…

Я едва удержался, чтобы не усмехнуться. Эх, бабы, бабы… падкие на бабки. Считают, что если у человека деньги есть — значит, и как мужчина он чего-то стоит.

Хотя я-то знал, что деньги не делают мужчину. Бывают такие, у кого их кот наплакал, а женщину они способны сделать счастливой. А бывают, когда с кошельком потолще, да характером… беда.

Али Крещёный как раз из таких.

Он может обратить внимание на любую — и учительницу, и официантку, и случайную попутчицу. Может даже зайти дальше, если настроение позволит. Но всё это у него одноразово, без души.

Да и рука у него тяжёлая, особенно после рюмки-другой. Нет, женщин Али любил, но по-своему. Как собственность, а не как людей.

Я слушал женский лепет за спиной и понимал, что рассказывать об этом учительницам нет смысла. Каждый сам делает выбор и сам потом платит за него. Я же переключился на училку по русскому и литературе, которая шла по левую руку от меня и от волнения облизывала губы.

— Так, Лидия Васильевна, ты актовый зал подготовила? — спросил я на ходу.

— Подготовила, — заверила она. — Всё готово, как вы сказали.

— Отлично, а сколько ребят сегодня на продлёнке?

— Шесть человек… Вам не кажется, что наш уважаемый гость почует подвох?

— Не почует, — отмахнулся я.

Конечно, шесть человек — это неполный класс, но Аля Крещёный в школе-то, по сути, и не учился. С шестого класса уже прогуливал, потом была малолетка, девяностые… криминал, тюрьма, связи. Он и не поймёт, в чём подвох.

— А если спросит, где остальные дети? — неуверенно уточнила Лида.

— Скажем, что остальные на больничном, — ответил я.

— Ох, Владимир Петрович, опасные вы, конечно, эксперименты ставите…

— Ну, кто не рискует, тот не пьёт шампанское!

Лида, заслышав о шампанском, вдруг оживилась.

— Ой, вы знаете, а у меня дома как раз есть одна бутылочка шампанского. Если хотите, как-нибудь загляните — попробуем вместе.

— Посмотрим, Лидия Васильевна, предложение заманчивое, — я улыбнулся краем губ.

— А когда, Владимир… — Лида стрельнула глазками. — Что насчёт сегодня?

Честно говоря, мне не особенно хотелось продолжать этот разговор с Лидой. Она, конечно, женщина видная, но разговоры с намёками… Совсем не то, чем хотелось заниматься за пять минут до приезда Крещёного.

И как по заказу, в этот момент я уловил знакомый запах — приторный, густой, с ноткой чего-то химического. Такой аромат я уже чувствовал тогда на субботнике от Афанасьевой. Только теперь запах доносился со стороны мужского туалета.

— Одну секундочку, Лидия Васильевна, я отлучусь, — сказал я и направился по коридору.

— Владимир Петрович, а вы куда? — спросила за спиной завуч.

Блин… она что, следит за мной? Я замер, медленно выдохнул и, не оборачиваясь, пошёл дальше.

— Приспичило, София Михайловна, — ответил я. — Что-то живот прихватило.

— Вам, может, помочь? — с ядовитой заботой уточнила она. — А то как-то нехорошо получается. Мы все идём встречать уважаемого гостя, а вы с темы соскакиваете.

— Не, ну если хочешь — можешь помочь, — я медленно обернулся и подмигнул. — Но думаю, справлюсь сам.

Завуч вспыхнула мгновенно, щёки залило краской, и она резко зашагала дальше, делая вид, что не услышала.

Я же, глядя ей вслед, хмыкнул. Посмотри, как возбудилась. Точно на личном фронте дела идут неважно… по крайней мере, не так, как бы ей хотелось.

Я подошёл к двери мужского туалета, стараясь сделать это максимально тихо. Изнутри тянуло тем самым сладковатым ароматом, будто кто-то распылил фруктовый сироп вперемешку с дымом. Я толкнул дверь плечом, приоткрыл и заглянул внутрь. В туалете стоял густой туман. Сладкий, с нотками клубники и чего-то ещё химического.

У умывальника стоял пацан из продлёнки — лет десяти, перепачканный в голубой краске по локти. На щеках и лбу тоже пятна — последствия подготовки к встрече неуважаемого гостя.

Увидев меня, он вздрогнул, попытался сделать вид, что ничего особенного не происходит.

— Здрасьте, Владимир Петрович, — буркнул он и, опустив глаза, метнулся к выходу.

Я вовремя перехватил его за ручку портфеля.

— Эй, октябрёнок, а ты куда лыжи намазал?

— Так у нас же в актовом зале представление будет, — заторопился он, картавя. — Вот туда я и иду!

— Успеешь, — ответил я, пристально глядя на него.

— А ну-ка, покажи, что у тебя в руке.

Мальчишка замотал головой.

— Да ничё…

— Покажи, — повторил я твёрже.

Он вздохнул, понял, что выкрутиться не выйдет, и протянул руку. На ладони лежала прямоугольная пластиковая штука, похожая на футуристическую соску — блестящая, с мигающим огоньком на боку.

— Где взял? — спросил я.

Пацан молчал, переминаясь с ноги на ногу, а я уже знал ответ, просто хотел услышать его из его уст.