Физрук: на своей волне 2

Глава 21

Леня с выпученными глазами глядел то на меня, то на тело, растянувшееся на полу. Секретарша, побледневшая до синевы, хлопала ресницами.

Я понимал их реакцию. Острые ощущения у них сейчас были — дай бог каждому. Всё-таки не каждый день учитель вырубает родителя ученика прямо в директорском кабинете.

Понять бы ещё, чего он так завёлся?

Если память не изменяет, именно этот папаша называл историю «наукой ни о чём». Теперь мужик сам стал живым примером того, как история «любит» тех, кто её недооценивает.

Проверив его дыхание, я осторожно перевернул мужика на бок, чтобы не заглотил язык.

— Дышит, — сказал я спокойно, хотя руки у всех, кроме меня, уже дрожали.

Леня всё ещё не двигался. Только взгляд метался от мужчины на полу к двери.

— А где завуч? — выдавил он дрожащим голосом.

Я мгновенно понял ход его мыслей. Если Мымра сейчас войдёт и увидит это зрелище — скандала уже не избежать. Хотя, если быть честным, и без неё дела были хуже некуда.

Учитель вырубил родителя — даже если по делу и в пределах самообороны… ничего хорошего ждать не стоит.

— За ребёнком пошла, — пробормотала секретарша запинающимся голосом, глядя на лежащего мужчину. — Скоро София Михайловна вернется…

— А что случилось-то? — спросил директор. — Из-за чего вообще начался скандал?

Секретарша перевела взгляд на меня. В нём было что-то вроде извинения, словно она заранее просила прощения за то, что сейчас скажет.

Я кивнул ей — мол, говори. Самому было предельно интересно, что произошло.

— Это отец Вали Волкова, — начала девчонка. — Ну из шестого класса… Он говорит, что Владимир Петрович давал школьникам клички.

Леня вздрогнул.

— Что? — выдохнул он. — Это правда?

— Правда, — ответил я без тени колебания. — Так и было.

Директор открыл рот, но слов не нашёл.

Я видел, как внутри Лени борются два человека. С одной стороны — бюрократ, который уже мысленно пишет рапорт, с другой — мужик, который чувствует, что сейчас лучше дослушать до конца.

Я же добавил так же спокойно и даже невозмутимо:

— Только я не оскорблял их. Я давал им погремухи, чтобы они перестали стесняться себя и научились принимать друг друга.

Леня тяжело сел на кресло, даже скорее стек, схватился руками за голову.

— Погремухи… — выдавил он, уставившись на «тело» отца Волкова. — Владимир Петрович… и что же теперь делать?.. Мы приплыли…

— Для начала дверь закрой, — попросил я секретаршу.

Она послушно прикрыла дверь.

— А ещё, милочка, проследи, чтобы наша завуч сейчас сюда нежданно-негаданно не влетела. Сможешь её задержать хоть на пару минут?

Секретарша растерянно кивнула.

— Я постараюсь, Владимир Петрович, — прошептала она, не отрывая взгляда от мужчины на полу. — А может быть, всё-таки скорую вызвать? Ну мало ли…

Я посмотрел на лежащего. Дыхание у него было ровное, пульс нормальный.

— Обойдёмся пока без скорой, — ответил я. — Очнётся и поговорим.

Секретарша выдохнула, но в её глазах всё ещё стоял страх. Она прошмыгнула в коридор.

Папаша Волков лежал на полу без движения.

Я снова присел рядом на корточки, внимательно посмотрел на него и сразу поморщился. От него несло перегаром так, что хоть спички зажигай. Тяжёлый, густой, въедливый запах дешёвой водки — такой, будто он неделю пил, не просыхая. Шлейф стоял такой, что даже директор отпрянул.

— Ну вот, — выдохнул я. — Теперь всё ясно. Его не только удар, но и градус свалил.

Я хлопнул его ладонью по щеке.

— Эй… очнись. Давай, мужик, не позорь семью.

Ноль реакции. Я похлопал сильнее, потом встряхнул его за плечо — без толку. Такой товарищ, судя по всему, ещё не скоро вернётся в реальность.

Леня стоял в стороне, бледный, и нервно крутил ручку в пальцах.

— Он… он что, совсем?

— Нет, — сказал я. — Просто хорошо зашёл. Когда очнётся, вряд ли сразу вспомнит, где находится. Может, и вообще не вспомнит.

— Синька — зло, но пить не брошу, — Леня перекрестился.

— Что-то вроде того, — я выпрямился, выдохнул и бросил взгляд на дверь.

Я уже прекрасно понимал, что время пошло на минуты. Если сейчас сюда ввалится Мымра — а она ввалится — то вариантов нет. Начнётся шоу федерального масштаба.

Полиция, камеры, вопли о «рукоприкладстве» и «аморальном поведении педагога».

Она ведь такого шанса не упустит. Надо было действовать быстро. И аккуратно.

Я прикинул варианты. Если оставить тушу лежать — то всё, приехали. Нужна была хитрость. Пара секунд — и решение нашлось. Я подошёл к отцу Волкова, подцепил его подмышки, потянул вверх. Тело было тяжёлое, ватное, мужик был как мешок картошки. Я аккуратно усадил его на ближайший стул, придерживая, чтобы не завалился.

Пахло всё так же жутко — водкой и чем-то кислым. Но я стиснул зубы и довёл дело до конца: выровнял «тело», зафиксировал руку на подлокотнике, другой рукой подпер голову, чтобы он не клюнул носом в грудь.

Я отступил на шаг, критически осмотрел результат и выдохнул.

— Вы… что ты делаешь? — наконец выдавил Леня. — Он же… он же без сознания!

Я не ответил сразу. Только жестом подозвал его ближе. Директор подошёл, и я коротко, почти шёпотом, объяснил ему, что нужно делать дальше.

План был прост, но требовал точности и выдержки. По мере того как я излагал идею, глаза директора становились всё больше.

Леня слушал, медленно бледнея, и я видел, как его внутренний чиновник в ужасе сжимает папку с отчётами.

— Кошмар какой… — прошептал он.

Я пожал плечами.

— Ну, или есть второй вариант, — пояснил я. — Мы даём этому делу ход. Скандал, прессинг сверху, комиссия, родители, СМИ… и школу тогда закроют быстрее, чем ты успееешь переписать табличку на двери.

Леня шумно сглотнул.

— Ты ведь не хочешь, чтобы школу закрыли, верно? — надавил я.

— Не хочу, — пробормотал Леня. — Но, Володя… вы уверены, что это хорошая затея?

Я усмехнулся, опершись ладонями на стол.

— Мы всегда уверены, — заверил я. — А вот тебя я спрашиваю — поддержишь меня?

Он посмотрел на меня несколько секунд, потом перевёл взгляд на отца Волкова, сидящего с закрытыми глазами, будто спящего после тяжёлого дня.

Помолчал ещё немного, потом коротко кивнул.

— А если всё пойдёт не так…

— Тогда я возьму всё на себя, — ответил я. — И ты это знаешь.

— С учётом того, что вы ставите меня в безвыходное положение, — медленно, с явным внутренним сопротивлением зашептал Леня, — я вынужден… согласиться.

По лицу было видно — ему это всё категорически не нравится. Но вариантов у Лени, действительно, не было. Нравится, не нравится — спи, моя красавица.

— Так… ещё раз, Владимир. Что именно мне нужно делать?

Он стал пересказывать то, что я ему объяснил ранее, будто проверяя, всё ли запомнил.

Я кивал, слушая, и поправлял детали.

— Да, всё правильно понял, — подтвердил я, когда он закончил. — Именно так. Главное — уверенность и спокойствие.

Я похлопал Леню по плечу.

— Ну что, тогда начали?

— Начали.

Я вышел в коридор, сунув руки в карманы, и посмотрел на секретаршу. Она всё ещё дрожала, пытаясь справиться с эмоциями.

— Всё будет в порядке, слушай меня, но не «Голос Америки», — подмигнул я.

Она коротко кивнула в ответ.

— Хорошо.

Села за стол и сделала выражение лица «всё под контролем».

— Я сделаю всё, что в моих силах, — пообещала девчонка.

Через несколько секунд в коридоре послышались шаги. Дверь открылась, и в проём влетела Мымра с лицом, которое аж блестело от возбуждения. Она смерила меня взглядом сверху вниз с таким выражением, будто я не человек. Нет, просто мусор, случайно занесённый ветром в святое образовательное царство.

Я видел по глазам, что это Мымра привела отца Волкова. И да, она была уверена, что только что собственноручно подписала мне профессиональный смертный приговор.

— Где отец нашего ученика? — наконец спросила она.

Голос у Мымры был ледяной, но дрожь в нём выдавала азарт хищницы, которая чувствует запах крови.

Секретарша среагировала мгновенно — прямо по инструкции, которую мы проговорили. В тот же миг встала, причмокнула губами:

— Простите, отец Волкова сейчас у директора. Владимир Петрович… э-э, вышел, чтобы не мешать разговору. Директор просил никого не впускать, пока они беседуют с родителем, — выдала она с деланой вежливостью.

Мымра на мгновение зависла, и в её глазах мелькнуло раздражение.

— Мне можно! — рявкнула она.

Я ловко перехватил инициативу:

— Лучше не торопиться, я тоже жду — вот вместе и подождём.

Она фыркнула и задумалась на долю секунды. Секретарша улыбнулась победоносно и легонько подтолкнула Мымру в сторону кресла:

— Присаживайтесь, София Михайловна.

Мымра замерла на секунду и наконец опомнилась.

— Значит, у нас теперь частные разговоры? Без участия завуча? Интересно, кто это придумал? — Она шагнула к двери, намереваясь войти в кабинет.

— Прошу вас, — мягко, но с нажимом сказала секретарша, чуть прикрывая ей проход. — Директор категорически просил не входить. Разговор серьёзный, он хотел бы разобраться спокойно, без давления.

— Давления⁈ — взвилась завуч. — Я, между прочим, заместитель директора по учебной работе! Мне положено быть там! — она резко дёрнула ручку двери.

Но дверь не поддалась — я как бы случайно подставил ногу.

— Леонид Яковлевич попросил подождать — значит, ждём, — улыбнулся я.

Она обернулась ко мне, губы дрогнули от злости.

— Вы… вы вообще кто такой, чтобы мне указывать⁈ — почти прорычала завуч. — Вы не понимаете, что натворили, и ещё смеете меня поучать⁈

Я пожал плечами:

— Возможно. Но пока директор с отцом ребёнка внутри, вмешиваться не стоит. Если вы хотите, чтобы вас пригласили — ждите вызова.

Мымра сжала кулаки, минуту стояла, дышала тяжело. Я сделал вид, что лениво опёрся на стену, будто мне всё происходящее уже порядком надоело. Завуч топталась напротив, готовая сорваться с места. На её лице застыло сплошное раздражение. А ещё — подозрительность, как у собаки, которая чует подвох, но не понимает, откуда именно.

— Почему ты такая нетерпеливая? Подождала бы пару минут, — подмигнул ей я.

— Потому что я заместитель директора! — вспыхнула Мымра. — И я не собираюсь стоять тут, как девочка у порога, когда в кабинете решается вопрос дисциплины и педагогической этики! Отойдите немедленно!

Я пожал плечами, изображая покорность:

— Ну… раз слово директора вам не указ — что ж, я же не сторож, чтобы преграждать путь. Проходите, пожалуйста. Только потом не говорите, что я не предупреждал.

Я отошёл в сторону, делая вид, что растерян и напуган. Завуч, окрылённая ощущением собственного триумфа, прошла мимо меня с торжествующим видом и рванула на себя ручку двери.

Рывок, дверь с треском распахивается — и завуч делает шаг внутрь.

Я лишь проводил её взглядом, скрестив руки на груди. Дверь хлопнула о стену, и в коридор ворвался спертый воздух из кабинета — запах дешёвого кофе и… водки. Мымра замерла в проёме, и в следующую секунду я уже видел, как выражение её лица меняется.

Перед ней возникла картина маслом.

Директор стоял у стола, размахивая руками, голос у него был нарочито возмущённый — даже громче, чем требовалось.

— Да, да! Это совершенно недопустимо! Подобное поведение выходит за рамки всех педагогических норм! Мы, как коллектив, категорически не разделяем таких методов!

На стуле, спиной к двери, сидел отец Волкова. Голова чуть опущена, рука на подлокотнике.

Для неопытного взгляда всё выглядело правдоподобно: строгий разговор директора с возмущённым родителем.

Завуч на секунду потеряла дар речи. Она, похоже, даже не заметила, что «собеседник» не отвечает.

Леня сработал безупречно — взгляд суровый, интонация возмущённая.

— Мы не допустим повторения подобных случаев! — продолжал он, стуча кулаком по столу.

Завуч раскрыла рот, потом снова закрыла. Даже растерялась, не зная, как себя вести.

— Простите… я думала… — начала она неуверенно.

Леня махнул рукой, не глядя в её сторону:

— Позже зайдите! — он снова повернулся к отцу Волкова, театрально повысив голос: — Наказание будет самым строгим из всех возможных!

Завуч едва заметно кивнула. Видя, что всё идёт именно так, как она планировала, она почувствовала удовлетворение. Даже губы дрогнули в самодовольной улыбке.

— Ну… если так, — сказала она с оттенком ложного участия, — не буду мешать.

Она аккуратно закрыла дверь, и в коридоре снова повисла тишина. Взгляд завуча снова впился в меня.

— Ваша песенка спета, Владимир Петрович. Я в первый раз вижу директора таким злым! — довольно выдала Мымра.

Она была уверена, что держит ситуацию в своих руках.

— Допрыгались, Владимир Петрович, — прошипела она. — Насколько мне известно, отец Волкова вовсе не простой человек, а отставной офицер. У него остались связи. Вам не избежать крупных неприятностей — это уже уголовная статья. Теперь понимаете, с какими проблемами вам придётся столкнуться?

Я встретил её выпад с настороженным и испуганным лицом.

— Боюсь, сил нет…

Завуч не снизила градуса.

— Сейчас я приведу мальчика. Я просто хотела удостовериться, что его отец уже пришёл. Валя расскажет отцу, как так получилось, что вы дали ребятам клички.

— Какой же я дурак… — я демонстративно закатил глаза.

Мымра, уходя, продолжала сыпать угрозами. На ходу, не оборачиваясь, она бросила секретарше надменно:

— Милая, проследите, чтобы он никуда не ушёл.

Дверь за завучем захлопнулась, и только тогда я позволил себе коротко выдохнуть.

— Ну что, — прошептал я, — операция прошла успешно.

Секретарша смотрела на меня с открытым ртом, потом — не выдержала и закрыла лицо руками, чтобы не расхохотаться.

— Как… как вы это сделали? — спросила она. — Вы же… обвели её вокруг пальца.

— Как видишь, — ответил я, поправляя рукав и бросая взгляд на дверь кабинета, — из каждой ситуации есть выход. Главное — не паниковать, когда кажется, что выхода нет.

— Вы… невероятны.

Я встретился с ней взглядом. Она покраснела, опустила глаза. Приятно, конечно, слышать комплименты, особенно от красивых женщин, но сейчас не время. Нужно переходить ко второй части плана.

Я толкнул дверь и вошёл в кабинет. Леня, услышав скрип петель, даже не посмотрел — подумал, что вернулась завуч. Он продолжал отыгрывать сцену, размахивая руками перед «отцом Волкова», который по-прежнему сидел, безвольно свесив голову.

— Да-да, вы совершенно правы! — громогласно говорил Леня. — Мы не потерпим подобного поведения! Учитель будет наказан самым строгим образом, вплоть до лишения премии и дисциплинарного взыскания!

Я прикрыл за собой дверь и облокотился на косяк, глядя на это представление. Леня заметил меня не сразу — ещё пару секунд гремел словами, потом вдруг осёкся и обернулся.

Лицо его вытянулось. Он побледнел и зашипел сквозь зубы:

— Господи, Владимир Петрович… ты⁈ Я думал, это опять она… Мы пропали! Зря я тебе поверил, зря ввязался, это же чистой воды авантюра!

— Не боись, всё будет хорошо.

— Хорошо⁈ — директор всплеснул руками, стараясь не смотреть на тело, которое по-прежнему сидело, как восковая фигура. — Ты не понимаешь, он до сих пор не пришёл в себя! Если у него, не дай бог, инсульт — что мы будем делать? Ты хоть понимаешь, чем это нам грозит?

Я наклонился, проверил дыхание и пульс — ровные, стабильные.

— Инсульт вряд ли. А вот белочку он, судя по всему, поймал. Ты разве не поняли, что он явился сюда в нетрезвом состоянии?

— Не… в трезвом, — пробормотал он, запнувшись.

— Ты, конечно, сволочь, Владимир Петрович… но, чёрт возьми, это сработало. Но что теперь делать?