Нэпман 10. Финал

Глава 25 Возвращение

Утренний воздух наполнился терпким запахом полыни и сухих трав, типичным для маньчжурского августа. Небо расцвечивалось оранжево-розовыми мазками восходящего солнца, обещая жаркий, знойный день. Я стоял на крыше штаба, медленно потягивая крепкий чай из алюминиевой кружки, и наблюдал за пробуждающимся Дацином.

За время наших непрерывных усилий этот забытый богом уголок Маньчжурии неузнаваемо преобразился. Три буровые вышки гордо возвышались над равниной, их стальные структуры поблескивали в лучах раннего солнца. Вокруг кипела деятельность: грузовики доставляли материалы на строящийся нефтеперерабатывающий завод, рабочие спешили на утреннюю смену, китайские крестьяне везли на телегах продукты для столовых.

Шифрограмма из Москвы о моем срочном отзыве пришла вчера вечером. Вместе с ней поступило сообщение о прибытии «важного гостя», который должен заменить меня на посту руководителя советской части администрации Дацина. В телеграмме указывалось только время прибытия, сегодня в десять утра, и ни слова о личности приезжающего.

Тихие шаги за спиной заставили меня обернуться. Александров, как всегда собранный и подтянутый несмотря на ранний час, приблизился с папкой документов.

— Доброе утро, Леонид Иванович. Самолет из Читы пересек границу полчаса назад. Прибудет точно по расписанию.

— Кто-нибудь выяснил, кого отправляет Москва?

Александров покачал головой.

— Абсолютная секретность. Даже шифровальщики в Чите не получили информации. Но встречающая машина направлена на полевой аэродром. Сопкин лично проверяет почетный караул.

Я кивнул и сделал последний глоток чая.

— Соберите всех на совещание к одиннадцати. Китайских представителей тоже пригласите, Хэ Луна и доктора Чжана. И проследите, чтобы столовая подготовила достойный прием.

В половине десятого мы с Сопкиным прибыли на полевой аэродром, расчищенную и укатанную площадку в пяти километрах от центра Дацина. По периметру выстроился почетный караул из дюжины красноармейцев в парадной форме, без знаков различия, но с безупречной выправкой. Рядом разместился небольшой военный оркестр, готовый исполнить приветственный марш.

— Наш гость должен оценить такой прием, — заметил Сопкин, оглядывая построение. — Все по высшему разряду, как в Москве при встрече дипломатов.

— Надеюсь, товарищ Сталин направляет действительно серьезную фигуру, — ответил я. — Дацин теперь слишком важен стратегически, чтобы доверить его второстепенному чиновнику.

Ровно в десять на горизонте появилась точка, быстро превратившаяся в силуэт самолета. Это оказался АНТ-9, новейший трехмоторный пассажирский самолет, способный преодолевать огромные расстояния без дозаправки. Такой транспорт использовался только для самых высокопоставленных лиц.

Самолет сделал круг над аэродромом и плавно приземлился, подняв облако пыли. Медленно подрулив к обозначенному месту, он заглушил двигатели, и в наступившей тишине открылась дверь пассажирского салона.

Из самолета появился высокий мужчина в полувоенном костюме, гимнастерке без знаков различия и галифе. Я сразу узнал его характерный профиль с массивным лбом и решительным подбородком.

— Бакулин! — негромко выдохнул Сопкин, явно пораженный. — Сам Бакулин!

Иван Петрович Бакулин, один из ближайших соратников Сталина, куратор тяжелой промышленности, человек, чье имя редко упоминалось в газетах, но чье влияние ощущалось повсюду, от шахт Кузбасса до нефтяных промыслов Баку. Его появление в далеком Дацине говорило об исключительной важности, которую Кремль придавал этому нефтяному месторождению.

Оркестр грянул встречный марш. Я сделал шаг вперед и отчеканил рапорт:

— Товарищ Бакулин! Совместная советско-китайская администрация Дацинского нефтяного района действует согласно плану. Первые скважины запущены, добыча составляет двести тонн нефти в сутки. Обстановка стабильная, взаимодействие с китайскими союзниками налажено. Докладывает руководитель советской технической миссии Краснов!

Бакулин сдержанно кивнул, пожал мне руку и, к удивлению встречающих, обнял за плечи:

— Здравствуй, Леонид! От товарища Сталина персональный привет. Он высоко оценил результаты операции. — Затем, обернувшись к Сопкину, добавил: — И вам, товарищ командир, благодарность от наркома обороны. Блестяще проведенная военная операция.

Из самолета тем временем вышли еще несколько человек, судя по деловым костюмам и папкам с документами, технические специалисты и администраторы. Последним появился щуплый человек в круглых очках, которого я с удивлением узнал. Соломон Яковлевич Рейхман, ведущий специалист Главнефти, автор передовой методики бурения на большие глубины.

Бакулин заметил мой взгляд и усмехнулся:

— Привез тебе сюрприз, Леонид. Товарищ Рейхман сам вызвался возглавить техническую часть работ. А с ним целая бригада лучших специалистов — химики, геологи, инженеры. Москва придает Дацину высший приоритет.

После обмена приветствиями мы погрузились в подготовленные автомобили и направились в штаб. По дороге Бакулин задавал точные, конкретные вопросы о месторождении, добыче, взаимоотношениях с китайской стороной.

Его интерес к деталям выдавал серьезную предварительную подготовку. Он приехал не просто принять дела, а с четким планом дальнейшего развития операции.

— Иван Петрович, — спросил я, когда мы приближались к штабу, — как долго вы планируете оставаться в Дацине?

Бакулин задумчиво поглядел в окно на проплывающие мимо бурильные вышки:

— На первом этапе месяц-полтора. Надо наладить процессы, познакомиться с китайскими партнерами, утвердить долгосрочные планы развития. А потом… посмотрим. Возможно, останусь до весны. Товарищ Сталин считает этот проект критически важным для нашей энергетической независимости на Дальнем Востоке.

К одиннадцати часам в центральном зале штаба собрались все руководители советской миссии и представители китайской стороны.

Хэ Лун, суровый и немногословный как всегда, расположился с помощниками у левой стены. Доктор Чжан, элегантный и сдержанный, представлял интересы генерала Фэна. Среди руководителей технических служб выделялся Воронцов, с нетерпением поглядывавший на Рейхмана, двух ученых связывало давнее соперничество в области нефтедобычи.

Я открыл совещание краткой речью:

— Товарищи! По указанию Москвы руководство советской частью Совместной администрации переходит к товарищу Бакулину, члену ЦК ВКП(б), уполномоченному по вопросам тяжелой промышленности. Прошу оказывать ему всяческое содействие и информационную поддержку. Меня отзывают в Москву для доклада и получения новых указаний.

Бакулин поднялся со своего места. Его высокая фигура и громкий, хорошо поставленный голос сразу привлекли всеобщее внимание.

— Прежде всего, хочу передать всем участникам операции благодарность от товарища Сталина и Политбюро. Ваша работа получила высочайшую оценку. Партия и правительство высоко ценят достигнутые результаты. — Он сделал паузу, окинув взглядом присутствующих. — Теперь о практических вопросах. Необходимо обеспечить плавный переход от военной фазы операции к мирному строительству. Первое — постепенный вывод наиболее заметных военных подразделений. Товарищ Сопкин, прошу подготовить поэтапный план с учетом сохранения обороноспособности района.

Сопкин коротко кивнул, делая пометку в блокноте.

— Второе, — продолжил Бакулин, — усиление гражданского присутствия. Прибывшие со мной специалисты интегрируются в существующую структуру. Товарищ Рейхман возглавит техническую часть нефтедобычи.

Воронцов слегка напрягся, но возражать не стал. Я знал, что эти двое найдут общий язык, их объединяла преданность делу.

— Третье, — Бакулин достал из папки несколько листов, — план расширения производства. К концу года мы должны довести ежесуточную добычу до тысячи тонн, а к середине следующего года до пяти тысяч тонн. Для этого планируется бурение еще двадцати скважин и строительство полноценного нефтеперерабатывающего завода.

Столь амбициозные планы вызвали оживление среди технических специалистов. Рейхман поднял руку:

— Товарищ Бакулин, позвольте заметить, что такие объемы потребуют серьезной модернизации инфраструктуры. Нужен нефтепровод до ближайшей железнодорожной станции, иначе вывоз продукции станет узким местом.

— Абсолютно верно, — согласился Бакулин. — В Москве уже утвержден проект нефтепровода Дацин-Харбин протяженностью двести восемнадцать километров. Трубы и насосное оборудование в пути.

Доктор Чжан, представитель генерала Фэна, деликатно кашлянул, привлекая внимание:

— Уважаемый товарищ Бакулин, китайская сторона приветствует ваше назначение и амбициозные планы развития месторождения. Однако хотелось бы уточнить аспекты финансирования этих проектов и распределения будущих доходов.

Бакулин обернулся к китайскому представителю с вежливой улыбкой:

— Вопрос справедливый и важный. Готов подробно обсудить его на отдельной встрече сегодня во второй половине дня. Могу лишь сказать, что Москва полностью подтверждает все соглашения, достигнутые товарищем Красновым. Распределение доходов останется в согласованной пропорции: шестьдесят процентов советской стороне, сорок — китайской.

Эта фраза заметно успокоила китайскую делегацию. Хэ Лун, до этого момента молча наблюдавший за происходящим, произнес через переводчика:

— Скажите, товарищ Бакулин, а как относится Москва к продолжению японской экспансии в южных районах Маньчжурии? Наши информаторы сообщают о концентрации войск Квантунской армии.

Вопрос был острым и политически деликатным. Я затаил дыхание, наблюдая за реакцией Бакулина. Тот не выказал ни тени замешательства:

— Советский Союз внимательно следит за ситуацией. Наша позиция неизменна: мы осуждаем любую иностранную интервенцию на китайской территории. В то же время, мы придерживаемся политики невмешательства во внутренние дела других государств. — Он сделал многозначительную паузу. — Однако я уполномочен заявить, что в случае угрозы Дацинскому району, Советский Союз готов оказать всю необходимую поддержку китайским братьям.

Эта формулировка, аккуратно балансирующая между дипломатической сдержанностью и намеком на решительные действия, произвела благоприятное впечатление на китайскую делегацию. Хэ Лун удовлетворенно кивнул.

Совещание продолжалось еще около двух часов. Мы обсудили все основные аспекты деятельности администрации: от технических вопросов добычи нефти до социальных программ для местного населения.

Бакулин демонстрировал глубокие знания и четкое понимание как стратегических целей, так и текущих задач. Стало очевидно, что Сталин направил в Дацин человека, способного не только поддерживать достигнутые результаты, но и значительно развить успех.

По окончании официальной части организовали обед в столовой штаба. Повара превзошли себя, подготовив сложное меню из русских и китайских блюд. За столом разговор принял более непринужденный характер. Бакулин, проявивший себя как опытный дипломат, внимательно слушал китайских представителей, задавал вопросы о местных обычаях, интересовался культурой.

В разгар трапезы доктор Чжан поднялся с бокалом безалкогольного напитка (алкоголь не подавали из уважения к китайским традициям):

— Я хотел бы поднять тост за нашего отбывающего друга, товарища Краснова. За короткое время он сумел превратить враждебную территорию в образец советско-китайского сотрудничества. Мы, китайцы, высоко ценим его вклад и надеемся, что он еще вернется в наши края.

Все поднялись. Хэ Лун, обычно скупой на эмоции, добавил несколько теплых слов на китайском, которые переводчик изложил как «брат по оружию и духу».

После обеда наступило время церемонии прощания. По китайскому обычаю, меня ожидал обмен подарками с местными представителями. Доктор Чжан от имени генерала Фэна преподнес старинную яшмовую печать с изображением дракона, символ власти и уважения. Хэ Лун вручил традиционный китайский меч — дао в лакированных ножнах с серебряной отделкой.

— Этот меч принадлежал моему деду, который сражался с маньчжурскими захватчиками, — произнес он через переводчика. — Теперь он должен защищать друга китайского народа.

Я был глубоко тронут таким подарком, понимая его символическую ценность. В ответ я преподнес доктору Чжану старинные серебряные часы с гравировкой, память о моем отце, промышленнике старой закалки, который всегда ценил точность и пунктуальность. Хэ Луну я подарил именной маузер в деревянной кобуре-прикладе с гравировкой на рукояти «Храброму защитнику Дацина».

Церемония завершилась традиционным китайским чаепитием с соблюдением всех ритуалов. Когда официальная часть подошла к концу, я получил возможность ненадолго остаться наедине с Бакулиным в моем, теперь уже его, кабинете.

— Иван Петрович, — обратился я к нему, — вы не упомянули о главном. Зачем меня срочно вызывают в Москву?

Бакулин, расположившийся в кресле, задумчиво постучал пальцами по подлокотнику:

— Официальная версия — доклад о выполнении операции и новое назначение. Но реальная причина… — он понизил голос, хотя мы находились в защищенном помещении, — товарищ Сталин считает, что ваш опыт может быть полезен в другом стратегически важном регионе. Возникла ситуация, требующая нестандартных решений.

— Какой регион?

— Узнаете в Москве. Лично от товарища Сталина. — Бакулин улыбнулся. — Но могу сказать, что дело не менее важное, чем Дацин. И потребует всех ваших талантов, и дипломатических, и технических, и военных.

Он поднялся и протянул мне конверт с сургучной печатью:

— Ваши документы для возвращения. Поезд отправляется через три дня в двадцать один ноль ноль с харбинского вокзала. В Москве вас встретят.

Вечер наступил незаметно. Собрав необходимые личные вещи и документы, я в последний раз обошел штаб и прилегающую территорию. Посетил первую буровую вышку, где Воронцов с Рейхманом уже бурно обсуждали технические детали увеличения производительности. Зашел в лабораторию, где Архангельский показывал прибывшим геологам образцы пород с разных глубин.

Перед самым отъездом меня догнал Александров:

— Леонид Иванович, вы еще не уехали? Хорошо, что успел. — Он протянул небольшой сверток. — Это от меня лично. На память о нашей операции.

Развернув бумагу, я обнаружил самодельный серебряный значок в форме нефтяной вышки с датой начала операции, выгравированной на обратной стороне.

— Спасибо, Василий Захарович. — Я крепко пожал ему руку. — Берегите себя и наше дело.

Сумерки сгущались, когда автомобиль с Сопкиным за рулем повез меня на станцию. Проезжая мимо нефтяных вышек, отчетливо вырисовывающихся на фоне алого закатного неба, я испытывал смешанные чувства. Гордость за выполненное задание, некоторую грусть от расставания с созданным с таким трудом проектом, и нетерпеливое любопытство относительно новой миссии, ожидающей меня в Москве.

Дацин уже стал частью моей жизни, важной вехой в изменении хода истории. Но впереди открывались новые горизонты, новые возможности использовать знания из будущего для укрепления моей страны перед лицом грядущих испытаний.

Поезд отправился точно по расписанию, унося меня на запад, в Москву, где ждали новые приказы и, возможно, еще более сложная миссия.

Транссибирская магистраль, это стальная артерия, связывающая воедино необъятные просторы нашей страны, всегда вызывала у меня особое чувство. Величественное детище русской инженерной мысли, построенное ценой невероятных усилий, позволяло преодолеть тысячи километров через тайгу, степи и горы. Стук колес на стыках рельсов отбивал монотонный ритм, усыпляющий и одновременно настраивающий на размышления.

Мой вагон особого назначения прицепили к регулярному поезду Харбин-Москва. Снаружи он ничем не отличался от обычных пассажирских вагонов, но внутри напоминал передвижной кабинет. Просторное купе с рабочим столом, отдельное помещение для охраны, автономная система связи. Не роскошь кремлевских апартаментов, но вполне комфортное пространство для длительного путешествия и работы.

Утром второго дня пути я стоял у окна, наблюдая, как мимо проплывают бескрайние просторы Забайкалья. Холмистая степь, изредка перемежающаяся рощами берез и осин, расстилалась до самого горизонта. Осеннее солнце раскрашивало пейзаж в золотистые тона, подчеркивая красоту этих суровых мест.

Проводник, пожилой железнодорожник с окладистой седой бородой, принес свежий чай в подстаканнике с гербом железных дорог.

— Скоро будем проезжать Читу, товарищ Краснов, — сообщил он, аккуратно расставляя чайные принадлежности. — Там стоянка сорок минут. Желаете что-нибудь приобрести на станции?

— Спасибо, Михалыч, ничего не нужно. Лучше подготовьте к моему возвращению рабочий стол. Буду составлять отчеты.

Проводник кивнул и вышел. Я отхлебнул крепкий, ароматный чай и вернулся к окну.

Эта поездка предоставляла уникальную возможность без спешки проанализировать результаты операции «Дацин», оценить достижения и ошибки, подготовить детальный доклад для Сталина. По опыту я знал, что Иосиф Виссарионович любит конкретику и не терпит расплывчатых формулировок.

Через час, расположившись за рабочим столом в купе, я разложил перед собой карты, схемы и черновики донесений. С методичностью шахматиста я структурировал материал, выделяя ключевые аспекты операции.

Первый раздел — военная составляющая. Блестящий маневр Сопкина, использование «Катюш» и Т-30 для создания фактора внезапности, минимальные потери при максимальной эффективности. Каждое действие, каждое решение отложилось в памяти с фотографической точностью. Однако, анализируя, я отметил и недостатки: уязвимость коммуникаций, сложности с маскировкой некоторых видов техники, проблемы координации с китайскими союзниками.

Второй раздел — дипломатическая игра. Непростые переговоры с японцами, хитроумные многоходовки с Фэн Юйсяном, работа с международными наблюдателями. Здесь я особенно подробно остановился на роли комиссии Лиги Наций и реакции мировой прессы. Важно, чтобы Сталин понимал, мы не только выиграли военное сражение, но и добились дипломатической победы, создав видимость «прогрессивной борьбы китайского народа при поддержке интернациональных добровольцев».

Третий раздел, возможно, самый важный — технико-экономические результаты. Разведка и начало эксплуатации нефтяного месторождения, оценка запасов, качество нефти, перспективы добычи. К этой части отчета я приложил образцы нефти в запечатанных пробирках и схемы залегания пластов, составленные Архангельским.

За окном мелькали станции и полустанки, сменялись пейзажи от горных хребтов Забайкалья до таежных далей Восточной Сибири, а я продолжал работу, делая лишь короткие перерывы на еду и сон.

Утро четвертого дня пути застало меня за анализом геополитических последствий операции. Это требовало особой осторожности в формулировках, ведь речь шла о долгосрочных стратегических прогнозах.

Я вывел тезис за тезисом на чистом листе бумаги:

1. Контроль над Дацинским месторождением обеспечивает СССР значительные запасы нефти в непосредственной близости от дальневосточных рубежей. Это критически важно в случае военного конфликта на Тихом океане.

2. Успешное противостояние японской экспансии укрепляет престиж Советского Союза среди китайского населения и создает предпосылки для расширения влияния в регионе.

3. Демонстрация новых видов вооружений (Т-30 и «Катюши») заставляет потенциальных противников пересмотреть планы агрессии, создает фактор сдерживания.

4. Соглашение с Фэн Юйсяном и поддержка Хэ Луна формируют основу для создания пояса дружественных Советскому Союзу территорий в Маньчжурии.

5. Опыт организации и проведения такой комплексной операции может быть использован при решении других стратегических задач.

Перечитав последний пункт, я задумался. Какую именно «другую стратегическую задачу» готовит мне Сталин? География намеков Бакулина вырисовывалась обширная, от Средней Азии до Кавказа, от западных границ до Арктики. Но точного ответа не было.

Размышления прервал стук в дверь. Вошел начальник охраны, молодой сотрудник ОГПУ с цепким взглядом и безупречной выправкой.

— Товарищ Краснов, через час прибываем на станцию Иркутск. Стоянка тридцать минут.

— Благодарю, товарищ Зорин. Буду готов.

После ухода охранника я сложил бумаги в папку с грифом «Совершенно секретно» и уставился в окно. За стеклом проплывал Байкал, величественное озеро, настоящее внутреннее море Сибири.

Железная дорога здесь проходила по самому берегу, и казалось, что поезд летит над прозрачной синевой воды. Вдали виднелись зубчатые вершины гор, окаймляющие озеро с востока.

Зрелище впечатляло настолько, что даже видавшие виды пассажиры прилипали к окнам. Но мне оно напоминало об одной важной детали, упущенной в отчете, экологических последствиях нефтедобычи.

В XXI веке я видел, к каким катастрофическим результатам приводила погоня за прибылью без учета воздействия на природу. Стоило добавить рекомендации по организации экологического мониторинга и предотвращению загрязнений.

За Иркутском ландшафт начал меняться. Суровая красота Восточной Сибири с ее тайгой, скалистыми отрогами гор и бурными реками сменилась более спокойными пейзажами Западной Сибири, бескрайними лесами, перемежающимися обширными болотами и редкими поселениями.

Чем ближе к Уралу, тем чаще встречались признаки индустриализации — лесозаготовки, шахтерские поселки, новые промышленные предприятия. Советский Союз 1931 года находился в разгаре первой пятилетки, и ее результаты явственно проступали в меняющемся облике страны.

Воспользовавшись относительно спокойным участком пути, я вернулся к отчету, но теперь сосредоточился на людях, ключевых фигурах операции. Сопкин и Окунев, обеспечившие блестящий военный успех; Александров, чья разведывательная работа предотвратила множество опасностей; Воронцов и Архангельский, запустившие добычу нефти в рекордные сроки; Хэ Лун и доктор Чжан, представлявшие китайскую сторону.

Отдельно я выделил гражданских специалистов — инженеров, геологов, медиков, без которых невозможно освоение месторождения. Их имена заслуживали упоминания в докладе, а работа — достойного вознаграждения.

К вечеру седьмого дня пути поезд миновал Уральский хребет, естественную границу между Азией и Европой. Теперь мы двигались по европейской части страны, среди холмистых равнин, перелесков и возделанных полей. Населенные пункты попадались все чаще, железнодорожные станции становились оживленнее.

За день до прибытия в Москву я завершил отчет, перечитал его, внес последние правки и уложил в специальный кожаный портфель с кодовым замком. Теперь можно позволить себе отдых, но мысли упрямо возвращались к Дацину и грядущим задачам.

Бакулин наверняка уже приступил к расширению нефтедобычи. С его энергией и административным талантом месторождение вскоре превратится в процветающий промышленный центр с десятками работающих скважин. Япония, скорее всего, не оставит попыток вернуть контроль над территорией, но пока вынуждена соблюдать соглашение, опасаясь советской военной мощи.

Долгосрочные последствия операции «Дацин» еще предстояло осмыслить. Изменение баланса сил на Дальнем Востоке, новые возможности влияния на Китай, энергетическая независимость СССР в тихоокеанском регионе, все это могло существенно повлиять на ход истории.

И вот что особенно занимало мои мысли: насколько уже изменилась историческая траектория развития событий? В моем прошлом, в XXI веке, Дацинское месторождение открыли только в 1959 году, почти на тридцать лет позже. Такое серьезное вмешательство в естественный ход истории обязательно должно повлечь цепную реакцию изменений в будущем.

Вечером последнего дня пути я стоял у окна вагона, наблюдая, как на горизонте постепенно проступают очертания Москвы. Город встретил меня огнями окраинных районов, новостройками первой пятилетки, гудками заводов и фабрик. Промышленное сердце страны билось в ускоренном ритме индустриализации.

Поезд замедлил ход, приближаясь к Ярославскому вокзалу. Колеса застучали на стрелках, мимо окон проплыли служебные постройки, маневровые паровозы, вагонные составы. Наконец, с характерным шипением выпускаемого пара, поезд остановился под сводами вокзала.

На перроне меня встречали: представительный мужчина в штатском, но с военной выправкой, очевидно, сотрудник госбезопасности, и двое помощников помоложе, немедленно занявшихся моим багажом.

— Товарищ Краснов, добро пожаловать в Москву, — официально приветствовал меня старший встречающий. — Меня зовут Гаврилов, ОГПУ. Вас ожидают в Кремле.

— Благодарю, товарищ Гаврилов. Я готов.

Мы двинулись к выходу через зал ожидания, полный пассажиров с узлами и чемоданами. Вокзальная суета, запахи паровозного дыма, звуки объявлений диспетчера, все это создавало неповторимую атмосферу эпохи.

У выхода из вокзала нас ожидал черный лакированный автомобиль ГАЗ-А, советская версия Ford-A, выпускаемая на моем Горьковском автозаводе. Машина быстро доставила нас в центр Москвы.

По дороге я еще раз перебрал в мыслях ключевые моменты предстоящего доклада. Сталин наверняка захочет услышать не только о достигнутых успехах, но и о перспективах их использования, о соотношении затрат и выгод, о дальнейших шагах.

И еще раз подумал о новой миссии, ради которой меня так срочно вызвали в Москву. Что бы это ни было, я чувствовал, что задача предстоит не менее сложная и важная, чем операция «Дацин». И снова мне предстоит использовать знания из будущего, чтобы изменить настоящее к лучшему.

Скоро завтра начнется новая глава моей необычной одиссеи сквозь время. Глава, которая, возможно, изменит мир еще сильнее, чем все предыдущие.