Нэпман 10. Финал

Глава 23 Секретный канал

Ночь выдалась безлунной, словно сама природа решила поспособствовать секретной встрече. Дорога петляла между невысоких холмов, покрытых редким кустарником. Наш автомобиль с погашенными фарами медленно, но верно продвигался к обусловленному месту.

— Мы почти на месте, товарищ Краснов, — произнес Александров, вглядываясь в темноту. Он сидел рядом с водителем и время от времени сверялся с картой при свете маленького фонарика, прикрывая его ладонью.

Поселок, выбранный для переговоров, располагался в так называемой «серой зоне», территории, которую не контролировала ни одна из сторон. Крошечное поселение из пяти домов, брошенных жителями еще в начале японской оккупации Маньчжурии, представляло идеальное место для тайной встречи.

Наши разведчики прибыли сюда за несколько часов до нас и тщательно проверили каждый угол, убедившись в отсутствии засады. Теперь они рассредоточились по периметру, скрытые в ночной темноте.

— Кто представляет японскую сторону? — спросил я Александрова, когда наш автомобиль остановился у обветшалого амбара, служившего местом встречи.

— Полковник Танака Сато, — ответил Александров. — Офицер разведки Квантунской армии. Помните, мы встречались с ним раньше? Прибыл с минимальным сопровождением, как и договаривались, два адъютанта и четыре охранника. Наш человек в Мукдене сообщает, что Танака принадлежит к умеренному крылу японского военного руководства, выступающему против эскалации конфликта с СССР.

Я кивнул. Такой собеседник мог оказаться восприимчивым к разумным доводам.

— Помните, — напомнил мне Александров, — официально вы представитель «Объединенного штаба китайских патриотических сил», а не советский эмиссар.

— Разумеется, — усмехнулся я. — Хотя мы оба понимаем, что эта фикция не обманет полковника Танаку.

— Конечно, но соблюдение дипломатических формальностей дает обеим сторонам пространство для маневра.

С этими словами мы вышли из машины и направились к амбару. Внутри горели керосиновые лампы, отбрасывая причудливые тени на бревенчатые стены. Посередине стоял грубо сколоченный стол, за которым уже сидел японский офицер в безупречно отглаженной форме.

Полковник Танака совсем не изменился, оставшись все таким же невысоким, подтянутым мужчиной лет пятидесяти с короткими седеющими волосами и проницательным взглядом. Его лицо, испещренное мелкими морщинками, хранило абсолютное спокойствие, но в глазах читалась напряженная работа мысли.

— Добрый вечер, господин представитель, — произнес он на безупречном русском, слегка поклонившись. — Благодарю за согласие встретиться.

— Здравствуйте, полковник Танака, — ответил я, усаживаясь напротив. — Полагаю, мы можем обойтись без лишних формальностей и перейти непосредственно к делу?

Японец едва заметно улыбнулся.

— В такой ситуации это представляется наиболее рациональным. Позвольте выразить позицию Императорской армии Японии. События в Дацине мы рассматриваем как серьезное нарушение японских интересов в регионе. В то же время мы понимаем сложившуюся ситуацию и признаем… — он на мгновение замолчал, подбирая слова, — впечатляющий характер вашей военной операции.

— Благодарю за оценку, — кивнул я. — Однако должен напомнить, что Дацинский район исторически китайская территория. Японское присутствие там никогда не было легитимизировано международным сообществом.

Танака слегка пожал плечами.

— Не будем углубляться в вопросы международного права, господин представитель. Я здесь не для исторических дискуссий. Императорская армия сохраняет значительные силы в регионе и способна организовать масштабное наступление для возвращения контроля над Дацином.

— В самом деле? — спросил я, прямо глядя в глаза японцу.

Танака выдержал мой взгляд.

— На самом деле, мы осознаем, что такая операция потребует неприемлемых жертв и несет риск полномасштабного конфликта с Советским Союзом.

— С китайскими патриотическими силами, — мягко поправил я.

— Конечно, — без тени улыбки согласился Танака. — Особенно после того, как эти китайские патриотические силы продемонстрировали обладание вооружением, которого нет ни в одной армии мира.

Речь шла, конечно же, о «Катюшах». Демонстрация их мощи произвела неизгладимое впечатление не только на Фэн Юйсяна, но и на японскую разведку, наблюдавшую за полигоном.

— Тем не менее, — продолжил японец, — Токио не может просто так отказаться от своих интересов в Дацине, особенно учитывая стратегическую ценность нефтяных месторождений.

Вот мы и подошли к сути проблемы. Японская империя, бедная собственными ресурсами, остро нуждалась в нефти для быстро растущей промышленности и военной машины.

— Понимаю вашу озабоченность, полковник, — сказал я. — И готов предложить компромиссное решение. Китайские патриотические силы признают определенные экономические интересы Японии в регионе.

Танака подался вперед, его взгляд стал еще более цепким.

— Конкретнее, пожалуйста.

— Мы можем гарантировать ежегодные поставки определенного объема нефти по фиксированным ценам. Скажем, до пятнадцати процентов от общей добычи по тарифам на двадцать процентов ниже мировых. Это обеспечит японскую промышленность стабильным источником сырья на выгодных условиях.

Полковник на мгновение задумался, постукивая пальцами по столу.

— Привлекательное предложение, господин представитель. Но Император не может допустить потери лица. Нужен определенный жест, демонстрирующий уважение к японскому присутствию в регионе.

Я ожидал такой реакции. Для японцев вопрос престижа и «сохранения лица» имел первостепенное значение.

— Как насчет совместного предприятия по разработке одного из второстепенных месторождений в регионе? Официально оно будет находиться под управлением консорциума, включающего японский капитал. Разумеется, речь идет только о гражданском присутствии.

— А военное присутствие?

— Исключено, — твердо ответил я. — Но можно организовать нейтральную буферную зону между основными силами, где не будет ни японских, ни китайских войск. Только гражданская администрация и полицейские силы.

Танака медленно кивнул.

— Ваше предложение заслуживает внимания. Но есть еще один аспект. Публичный. Как будет представлена эта ситуация в прессе и дипломатических кругах?

— Мы не станем афишировать советское участие в операции, если Япония воздержится от заявлений о «советской агрессии». Можно согласовать формулировку о «временном урегулировании территориального спора» и «совместном экономическом сотрудничестве в интересах развития региона».

Японец снова задумался, его лицо оставалось непроницаемым.

— Вы упомянули второстепенное месторождение. Насколько оно второстепенное?

Я уже подготовился к этому вопросу.

— По предварительным оценкам, его запасы составляют около восьми процентов от основного Дацинского месторождения. Достаточно для рентабельной разработки, но не настолько значительно, чтобы изменить общий стратегический баланс.

— И какова будет доля японской стороны в этом совместном предприятии?

— Тридцать процентов, — предложил я.

— Пятьдесят, — парировал Танака.

— Тридцать пять, не больше, — твердо сказал я. — Учитывая обстоятельства, это более чем щедрое предложение.

Японец внимательно посмотрел мне в глаза, словно оценивая, насколько я тверд в своем решении.

— Сорок процентов и соглашение о невмешательстве в сферы влияния. Мы признаем контроль… китайских патриотических сил над Дацином, вы признаете японские интересы в прибрежных провинциях.

Я взвесил предложение. Сорок процентов существенная уступка, но вполне приемлемая, если это поможет избежать полномасштабной войны с Японией. К тому же, речь шла о второстепенном месторождении, основное богатство Дацина оставалось под нашим контролем.

— Согласен, — кивнул я. — С одним условием: в совместное предприятие входит также китайская сторона с двадцатью процентами акций. Оставшиеся сорок процентов за советскими… то есть, международными инвесторами.

Танака едва заметно улыбнулся моей оговорке.

— Приемлемо. Теперь о сроках и формальностях. Я предлагаю подготовить черновик соглашения в течение недели и провести официальные переговоры с участием дипломатов в Харбине.

— В Хайларе, — возразил я. — Харбин слишком сильно контролируется японской военной администрацией. Хайлар представляется более нейтральной территорией.

После недолгих препирательств мы сошлись на компромиссном варианте — встреча в Чаньчуне, крупном административном центре Маньчжурии, с участием представителей нейтральных стран в качестве наблюдателей.

Когда основные вопросы были решены, Танака достал из портфеля плоскую фляжку и два маленьких серебряных стаканчика.

— Полагаю, дело стоит скрепить традиционным способом, — сказал он, разливая прозрачную жидкость. — Это саке из моей родной префектуры Ниигата. Лучшее в Японии.

Я принял стаканчик и поднял его в знак согласия.

— За мирное урегулирование.

— За взаимовыгодное сотрудничество, — ответил японец, и мы выпили.

Саке оказалось крепким и слегка сладковатым. Я не большой ценитель этого напитка, но оценил символический жест.

После еще нескольких минут обсуждения деталей реализации соглашения мы завершили встречу. Танака поклонился с безупречной японской вежливостью, затем неожиданно протянул руку в европейском жесте.

— Вы достойный противник, господин представитель. Надеюсь, вы станете надежным партнером.

— История покажет, — ответил я, пожимая его сухую, но крепкую руку.

Когда мы возвращались на базу, Александров, всю встречу молчаливо наблюдавший из угла комнаты, наконец заговорил:

— Думаете, они сдержат слово?

— Пока им это выгодно — да. А наша задача сделать так, чтобы нарушение соглашения оставалось невыгодным как можно дольше.

— А что скажет Москва о сорока процентах для японцев?

— Сталин реалист, — пожал я плечами. — Он понимает ценность основного месторождения. А уступка части второстепенного участка разумная цена за стабилизацию ситуации.

В глубине души я не был так уверен. Компромисс с японцами мог вызвать недовольство в Кремле. Но выбора не оставалось, нам требовалось время для укрепления позиций в Дацине, а Японии нужен способ отступить без потери лица.

Утром я отправил подробную шифрограмму в Москву, изложив результаты переговоров и обосновав принятые решения. Ответ пришел удивительно быстро: «Соглашение одобрено. Но помните: любые уступки японцам — временное тактическое решение. Стратегическая цель неизменна. И. С.»

Сталин понял и принял мою логику. Это вселяло уверенность перед следующим испытанием визитом комиссии Лиги Наций.

Комиссия Лиги Наций прибыла через три дня после моей секретной встречи с Танакой. В ее составе находились представители пяти стран: Франции, Великобритании, Италии, Нидерландов и Швеции. Формально они должны были изучить ситуацию и подготовить доклад для Совета Лиги о «вооруженном конфликте в Маньчжурии».

Мы готовились к этому визиту с особой тщательностью. За сорок восемь часов территория вокруг штаба преобразилась. Все признаки советского присутствия тщательно замаскировали.

Техника либо перекрашена под китайские образцы, либо перемещена в укрытия. Советские военнослужащие переоделись в гражданскую одежду или форму «китайских патриотических сил», они дислоцировались как можно дальше. Документация на русском языке заменена бумагами на китайском. Даже столовую переоформили в традиционном китайском стиле.

Делегацию встречал я лично в сопровождении Хэ Луна и доктора Чжана, представлявшего генерала Фэна. Мы разместили гостей в бывшей резиденции японского коменданта, тщательно отремонтированной и декорированной в нейтральном европейском стиле.

— Господа, — обратился я к членам комиссии, — позвольте приветствовать вас от имени Объединенного командования освободительных сил Дацинского района. Мы всецело приветствуем ваш визит и готовы оказать полное содействие в установлении объективной картины происходящего.

Председатель комиссии, сухопарый француз с аккуратно подстриженной бородкой, господин Дюпре, ответил с типично французской сдержанной вежливостью:

— Благодарим за прием, мсье… простите, как к вам обращаться?

— Леонид Краснов, технический советник.

— Мсье Краснов, — продолжил Дюпре. — Наша миссия носит исключительно информационный характер. Мы собираем факты о происшедшем конфликте, чтобы представить объективную картину Совету Лиги Наций.

— Мы готовы предоставить все необходимые материалы и организовать встречи с любыми интересующими вас лицами, — ответил я.

Британский представитель, сэр Уильям Хогарт, полный мужчина с моноклем и пышными усами, скептически хмыкнул:

— Включая советских военных специалистов?

— На территории Дацинского освобожденного района нет советских военных частей, — с невозмутимым лицом произнес я. — Есть ограниченное число технических советников, работающих на основании договоров о сотрудничестве с китайской администрацией. Вы можете встретиться с любым из них.

Итальянец, доктор Риччи, молодой человек с холодным оценивающим взглядом, подался вперед:

— А как вы объясните наличие современной военной техники, включая тяжелые танки и реактивную артиллерию, которой нет даже в европейских армиях?

— Многое захвачено у японцев, — невозмутимо ответил Хэ Лун через переводчика. — Остальное получено от международных сторонников освободительной борьбы китайского народа, включая прогрессивные организации Советского Союза и других стран.

Риччи не выглядел довольным, но промолчал.

После краткого отдыха комиссия приступила к работе. Мы организовали для них насыщенную программу, тщательно продуманную для создания нужного впечатления.

Сначала посещение бывших японских казарм, где сейчас располагались «китайские патриотические силы». Солдаты, тщательно отобранные из китайских добровольцев и говорящих по-китайски советских граждан, демонстрировали безупречную дисциплину и высокий боевой дух.

Затем осмотр трофейной японской техники, аккуратно выставленной на специальной площадке. Среди действительно захваченных японских образцов затерялись несколько танков, искусно перекрашенных под японские.

— Как видите, господа, японский гарнизон располагал значительными силами, — комментировал я, проводя делегацию вдоль ряда захваченной техники. — Все это было использовано против мирного населения и перешло к освободительным силам только после ожесточенного сопротивления.

После обеда делегация встретилась с «представителями местного населения», тщательно подготовленной группой китайских крестьян и рабочих, которым предстояло рассказать о «японских зверствах» и «героической борьбе народных сил». Для достоверности среди них находились и настоящие пострадавшие от действий японской военной администрации.

Пожилой крестьянин Ван, стареющий, но еще крепкий мужчина с морщинистым лицом, обожженным солнцем и ветрами, рассказывал о том, как японцы сожгли его деревню, убив многих жителей. Его рассказ, который я уже слышал, даже без художественного преувеличения, звучал достаточно драматично, чтобы произвести впечатление на европейцев.

— Они пришли на рассвете, — говорил Ван через переводчика, его узловатые пальцы сжимались и разжимались, — требовали рис и скот. Староста сказал, что у нас ничего не осталось после предыдущего набега. Тогда японский офицер приказал привязать старосту к дереву и… — он замолчал, глаза его наполнились слезами.

Комиссия слушала внимательно, представитель Нидерландов, мягкий и интеллигентный господин ван дер Леувен, даже записывал детали в маленький блокнот.

Шведский представитель, профессор Линдгрен, попросил уточнить обстоятельства непосредственно боя за Дацин.

— Как обычным крестьянам и рабочим удалось победить хорошо вооруженный японский гарнизон?

Этот вопрос мы ожидали. Хэ Лун, выступавший как один из командиров освободительных сил, дал заранее подготовленный ответ:

— Народная война использует преимущества местного населения — знание территории, поддержку каждой семьи, каждого дома. Мы атаковали внезапно, использовали захваченное у японцев оружие, применяли партизанскую тактику. Конечно, помогли и иностранные добровольцы, и техническая помощь от друзей китайского народа.

Вечером мы организовали для комиссии торжественный ужин, на котором Хэ Лун, доктор Чжан и я выступили с краткими речами о «великой победе народных сил» и «перспективах мирного развития региона». Особый акцент делался на том, что освобожденный район открыт для международного экономического сотрудничества на взаимовыгодных условиях.

На следующий день комиссия посетила нефтяные месторождения, где Воронцов, представленный как «международный технический консультант», провел подробную экскурсию. Он рассказал о планах развития нефтедобычи, подчеркивая экономические выгоды для всего региона и возможности для иностранных инвестиций.

— Как вы оцениваете запасы месторождения? — спросил британец Хогарт.

— По предварительным данным, одно из крупнейших в мире.

Члены комиссии многозначительно переглянулись. Теперь они поняли, почему за этот непримечательный район Маньчжурии развернулась такая ожесточенная борьба.

В завершение визита комиссия встретилась с генералом Фэн Юйсяном, специально прибывшим для этого из своей ставки. «Христианский генерал» произвел на европейцев сильное впечатление своей осанкой, манерами и четким пониманием международной ситуации.

— Китайский народ стремится к миру и сотрудничеству со всеми нациями, — говорил Фэн на безупречном английском, усвоенном за годы общения с американскими миссионерами. — Но мы не можем мириться с японской агрессией и оккупацией нашей территории. Освобождение Дацина лишь первый шаг к восстановлению суверенитета Китая над своими исконными землями.

После трехдневного пребывания комиссия Лиги Наций покинула Дацин. По лицам европейцев трудно было понять, какие выводы они сделали. Однако из неофициальных бесед с членами комиссии Александров выяснил, что они склоняются к осторожной формулировке в итоговом докладе.

И действительно, вскоре в штаб пришла официальная копия доклада комиссии.

Документ был составлен в характерном для Лиги Наций обтекаемом дипломатическом стиле. Он констатировал «вооруженный конфликт между японскими военными силами и китайскими патриотическими формированиями при участии неустановленного числа иностранных добровольцев».

Доклад признавал «определенные нарушения прав местного населения со стороны японской военной администрации», но в то же время выражал «озабоченность методами ведения боевых действий всеми вовлеченными сторонами». Особенно комиссия отмечала «присутствие на территории конфликта вооружений неизвестного происхождения и образцов, не состоящих на официальном вооружении ни в одной из признанных армий».

В заключении комиссия рекомендовала «мирное урегулирование конфликта путем прямых переговоров между заинтересованными сторонами под наблюдением представителей нейтральных государств».

— Идеальный итог, — удовлетворенно заметил Александров, когда мы изучили документ. — Никаких прямых обвинений в советской военной интервенции, признание японских нарушений, фактическое подтверждение статус-кво.

— И что самое важное — международное признание необходимости переговоров, — добавил я. — Теперь даже если японцы решат возобновить военные действия, они будут выглядеть агрессорами в глазах мирового сообщества.

Я немедленно отправил шифрограмму в Москву, информируя Сталина о результатах работы комиссии и подготовке к официальным переговорам с японской стороной. Ответ пришел через несколько часов: «Доклад удовлетворительный. Продолжайте подготовку к переговорам. Кандидатура Краснова как главы делегации утверждена. Используйте все возможности для закрепления контроля над месторождением. И. С.»

Впереди официальные переговоры с японцами в Чаньчуне. Но главное уже достигнуто, международное сообщество в лице Лиги Наций фактически признало нашу версию событий достаточно обоснованной, чтобы не вмешиваться в конфликт на стороне Японии. А это означало, что операция «Дацин» вступила в завершающую, дипломатическую фазу.