Нэпман 10. Финал

Глава 16 Пересечение границы

Пограничная река Аргунь встретила нас тревожным шепотом течения и густым туманом, стелющимся над водой.

В темноте летней ночи лишь смутно угадывались очертания деревьев на противоположном берегу. Китай совсем рядом, отделенный только этой неширокой, но стремительной рекой.

Я стоял на пригорке, наблюдая за выдвижением техники к месту переправы. Александров бесшумно возник рядом.

— Разведка докладывает, что японских патрулей в ближайшие три километра не обнаружено, — доложил он. — Брод подготовлен, наведен понтонный мост, саперы проверили дно.

— Китайские проводники уже на той стороне? — спросил я, вглядываясь в противоположный берег.

— Да, люди Хэ Луна заняли позиции. Сигналят, что путь свободен. «Молот» сообщил, что головная машина готова к переправе. Ждем разрешения.

Я кивнул:

— Разрешаю начать операцию.

Вскоре в предрассветной мгле танковая колонна медленно тронулась к реке. Первым шел Т-30 с бортовым номером, закрашенным грязью.

Командир машины, капитан Окунев, лично вел головной танк. Сквозь брезентовый полог штабной машины я наблюдал, как тридцатитонная махина осторожно вошла в реку.

Дизельный двигатель работал на минимальных оборотах, издавая лишь приглушенное глухое урчание. Танки двигались с поразительным для такой массы шумом.

Наблюдая за переправой, я вспомнил, как в другой жизни, в XXI веке, читал в исторических монографиях о партизанских операциях времен Гражданской войны. Тогда, в 1919–1920 годах, отряды красных партизан в Забайкалье преодолевали эту же самую реку на плотах и лодках, неся на себе лишь винтовки и пулеметы.

Теперь история сделала новый виток. Механизированная колонна с танками и артиллерией пересекала Аргунь, чтобы опередить японцев в захвате стратегически важного нефтяного месторождения.

Танки один за другим медленно преодолевали реку. За ними двигались грузовики с пехотой, затем артиллерийские тягачи с орудиями. Особое внимание привлекали две машины, накрытые брезентом. «Катюши», секретное оружие, которому предстояло впервые показать свою мощь.

Хэ Лун подошел неслышно, как и подобает опытному партизану.

— Впечатляет, — тихо произнес он на русском. — Никогда не видел такой переправы. Японцы даже не представляют, что их ждет.

— Если все пройдет по плану, к рассвету мы будем в тридцати километрах от границы, — ответил я. — Танки пройдут по руслу пересохшей реки, скрытые от авиаразведки.

— Мои люди уже заняли ключевые точки по маршруту, — Хэ Лун показал на карту, едва различимую в свете маленького фонарика. — Каждые пять километров стоят наблюдатели. Если появятся японцы, узнаем немедленно.

Последний танк преодолел реку. Теперь наша очередь. Я сел в штабной автомобиль. Рядом с водителем устроился Перминов.

Вода поднялась почти до подножек, несмотря на понтоны, но вскоре мы почувствовали, как колеса нащупали противоположный берег. Автомобиль выехал на китайскую землю.

Из темноты материализовались несколько фигур. Китайские проводники в крестьянской одежде, но с винтовками за спиной.

Они молча указали путь дальнейшего движения. Узкая колея, ведущая в глубь маньчжурской территории.

Колонна выстроилась в походный порядок. Впереди два танка, за ними грузовики с пехотой, затем основные силы танкового батальона, артиллерия, тыловые машины.

Замыкали колонну еще два танка. Такой порядок обеспечивал защиту от внезапного нападения с любого направления.

Я вышел из машины и подошел к головному танку. Откинулся люк командирской башни, и показалось измазанное машинным маслом лицо Окунева.

— Маршрут помните? — спросил я.

— Так точно, — ответил он. — Двигаемся вдоль пересохшего русла до Каменного распадка, затем поворот на восток, к высоте двести тридцать семь, оттуда прямо к деревне Лунхуа. Скорость десять-пятнадцать километров в час, без света.

— Держите дистанцию между машинами не менее пятидесяти метров. При обнаружении противника никакой самодеятельности, только по приказу.

Окунев козырнул, и люк закрылся. Танки медленно двинулись вперед, их гусеницы приглушенно шуршали по каменистой почве. Техника, покрытая специальной маскировочной краской, практически сливалась с темнотой.

Я вернулся в штабную машину, сверился с картой и хронометром. Если темп движения сохранится, к рассвету мы успеем достичь намеченного пункта и замаскировать технику до начала японских авиаразведок.

Степан включил двигатель, и мы тронулись вслед за колонной. Маньчжурская ночь обступила нас со всех сторон. Только звезды, удивительно яркие в чистом воздухе, молчаливо наблюдали за нашим продвижением.

Мы двигались уже третий час. Нарымская равнина, пересеченная оврагами и низкими холмами, раскинулась во все стороны. Вдалеке темнели силуэты гор. Восток начинал светлеть, приближался рассвет.

Донесения от передовых дозоров поступали регулярно: «Путь чист», «Противника не обнаружено», «Продвигаемся согласно плану».

Внезапно пришло тревожное сообщение. Дозор заметил японский патруль, семь человек. Они двигались с юга на север, пересекая наш маршрут в двух километрах впереди.

Я немедленно приказал остановить колонну. Сопкин связался с Александровым, возглавлявшим передовой отряд и приказал действовать по плану «Тишина».

Этот план предусматривал бесшумную нейтрализацию небольших групп противника силами специально подготовленного отряда. Никакой стрельбы, никаких следов присутствия крупных сил.

Водитель остановил машину под прикрытием невысокого холма. Мы с Сопкиным выбрались наружу и с помощью полевого бинокля наблюдали за ситуацией.

В предрассветных сумерках ясно различались силуэты японских солдат. Они двигались неторопливо, видимо, не ожидая встретить противника так далеко от основных дорог. Типичный дозор, проверяющий малоиспользуемые тропы.

— Фланкирующее движение, — тихо прокомментировал Сопкин. — Проверяют возможные пути обхода своих основных позиций.

Я кивнул:

— Сколько до ближайшего поста связи?

— Километров пятнадцать, — ответил Сопкин, сверившись с картой.

Надо действовать быстро. Если патруль успеет сообщить о подозрительных передвижениях, вся операция окажется под угрозой.

В бинокль я видел, как из оврага неподалеку от японцев бесшумно выскользнули несколько фигур, бойцы Александрова, одетые в маскхалаты. Они двигались короткими перебежками, используя каждую складку местности для укрытия.

Японцы ничего не замечали, продолжая методично обследовать территорию.

Александров и его люди приближались к противнику с разных сторон, охватывая патруль в кольцо. Операция разворачивалась точно по учебнику: тихо, быстро, эффективно.

Внезапно один из японцев остановился, словно почувствовав опасность. Он поднял руку, сигнализируя своим товарищам, и начал медленно поворачиваться, вглядываясь в предрассветный сумрак.

На несколько секунд время словно замерло. Затем события развернулись с молниеносной быстротой.

Бойцы Александрова одновременно бросились вперед. Короткая, яростная схватка, и все закончилось. Японские солдаты лежали на земле, обезоруженные и связанные, кто-то из них получил легкие ранения, но никому не позволили издать ни звука.

— Мастерски, — оценил Сопкин. — Ни одного выстрела.

Я опустил бинокль:

— Пойдемте, нужно лично допросить пленных.

Мы спустились с холма и направились к месту схватки. Александров, с легкой ссадиной на скуле, докладывал:

— Товарищ Краснов, противник обезврежен. Семь человек, в том числе один офицер, младший лейтенант.

Связанные японцы сидели на земле под охраной наших бойцов. В их глазах читалось смешение страха и упрямой решимости. Офицер, молодой человек с тонкими усиками, смотрел с нескрываемой ненавистью.

К нам подошел Вэй, переводчик Хэ Луна, владевший японским.

— Проведите допрос, — приказал я ему. — Нас интересует расположение ближайших японских частей, система патрулирования, ожидают ли они каких-либо перемещений советских войск.

Вэй кивнул и обратился к офицеру на японском. Тот ответил резким отказом, сопровождая его нелестными эпитетами.

— Он отказывается говорить, — перевел Вэй. — Говорит, что японский солдат умрет, но не предаст императора.

— Скажите ему, что мы не собираемся никого убивать, — ответил я. — Но нам нужна информация. Взамен гарантируем сохранение жизни и возвращение в Японию после окончания конфликта.

Офицер снова что-то резко выкрикнул.

— Он говорит, что никакого конфликта нет, — перевел Вэй. — Япония и СССР не находятся в состоянии войны, и наши действия — это акт агрессии.

— Действительно, формально войны нет, — согласился я. — Но мы все знаем о готовящейся японской провокации в районе КВЖД. Спросите его об этом.

Реакция офицера на вопрос была очень показательной, он вздрогнул и на мгновение расширил глаза, прежде чем снова нацепить маску безразличия.

— Он все отрицает, — сказал Вэй, — но его реакция говорит об обратном.

Я повернулся к одному из рядовых солдат, самому молодому на вид:

— Попробуйте с ним. Объясните, что офицер не узнает о его словах.

Вэй перевел. Молодой солдат заколебался, бросив испуганный взгляд на офицера, но затем тихо произнес несколько фраз.

— Он говорит, что их рота дислоцирована в пятнадцати километрах к югу, — перевел Вэй. — Им приказано усилить патрулирование приграничной зоны в последние три дня. Офицеры говорили о возможной активности русских, но в другом районе, ближе к железной дороге.

— Что им известно о нефтяных месторождениях Дацина? — спросил я.

Солдат покачал головой, и Вэй перевел:

— Ничего. Это обычный пехотный патруль, им не сообщают о стратегических планах.

Я кивнул:

— Достаточно. Что делать с пленными?

Сопкин задумался:

— Если отпустим, поднимут тревогу. Если ликвидируем, нарушим все международные конвенции о военнопленных, да и морально это неприемлемо.

— Мы не можем тащить их с собой, — добавил Александров. — Это замедлит движение и создаст дополнительные проблемы.

Хэ Лун, незаметно подошедший во время допроса, предложил решение:

— Передайте их моим людям. Мы доставим пленных в один из наших тайных лагерей в горах. Будут содержаться там до окончания операции, а затем решим их судьбу в зависимости от развития событий.

Это было разумным компромиссом.

— Согласен, — я кивнул Хэ Луну. Хотя, кто его знает, насколько точно он выполнит свое обещание.

— Мои люди не палачи, — сказал Хэ Лун. — Мы воюем с японской армией, а не с отдельными солдатами.

Двое китайских партизан увели пленных, а мы вернулись к колонне. Необходимо продолжать движение, используя оставшиеся часы темноты.

Колонна снова тронулась в путь. Теперь, после столкновения с японским патрулем, ощущение опасности стало острее. Мы находились на вражеской территории, где любая встреча могла привести к провалу всей операции.

Небо на востоке заметно посветлело. Скоро рассвет, а нам еще предстояло пройти не менее десяти километров до подходящего укрытия, где можно было бы переждать день.

К заброшенной деревне Лунхуа мы подошли, когда первые лучи солнца уже окрасили верхушки дальних гор в розовато-золотистые тона. Пыльная дорога вывела нас к скоплению низких глинобитных домов, частично разрушенных временем и людьми.

— Здесь японцы проводили карательную операцию в прошлом году, — пояснил Хэ Лун. — Сожгли половину домов, убили всех мужчин, которых заподозрили в связях с партизанами. Оставшиеся жители ушли в горы или соседние деревни.

Место выглядело идеальным для временной стоянки, окруженное невысокими холмами, с хорошим обзором на все стороны, с источником воды в виде небольшого ручья. К тому же, заброшенная деревня не привлекала внимания японских воздушных разведок, которые сосредотачивались на дорогах и действующих населенных пунктах.

— Танки в укрытие, — распорядился я. — Использовать сохранившиеся сараи и навесы. Маскировочные сети и местный материал. Через час не должно остаться ни одной машины в пределах видимости.

Танкисты с удовольствием заглушили моторы. После многочасового ночного марша люди нуждались в отдыхе. Однако расслабляться полностью мы не могли, противник находился слишком близко.

— Выставить боевое охранение по периметру, — приказал Сопкин. — Сменный режим, отдых по очереди. Патрулирование каждые полчаса, при обнаружении противника — немедленный доклад.

В одном из уцелевших домов мы организовали временный штаб. Сопкин и Окунев склонились над картой, уточняя маршрут дальнейшего движения. Хэ Лун отправил гонцов в соседние деревни, чтобы получить последние сведения о передвижениях японцев.

Я вышел наружу, чтобы оценить состояние лагеря. Китайские проводники, знающие каждую тропинку в округе, расположились под деревьями. Некоторые дремали, другие чистили оружие. Наши красноармейцы тоже устроились на отдых, кто где смог.

Полевые кухни развернули работу, дым от костров почти не поднимался вверх благодаря специальным дымоуловителям. Сказывался опыт Гражданской войны и приграничных конфликтов.

Внезапно часовой подал сигнал тревоги. С восточной стороны к деревне приближалась группа местных жителей. Десять-двенадцать китайских крестьян, в основном пожилые люди и несколько женщин, медленно шли по дороге, неся корзины и мешки.

Хэ Лун быстро вышел им навстречу и обменялся несколькими фразами. Затем повернулся к нам:

— Они из соседней деревни Хэньшуй. Узнали от наших связных, что здесь объединенные силы, борющиеся против японцев. Принесли еду и воду.

Крестьяне, увидев советских солдат и особенно танки, частично скрытые под маскировочными сетями, выглядели испуганными. Но Хэ Лун что-то сказал им, и напряжение немного спало.

Старик с длинной седой бородой, очевидно, старейшина деревни, глубоко поклонился и произнес длинную речь, обращаясь ко мне. Вэй перевел:

— Он говорит, что благодарит русских за помощь китайскому народу. Японцы принесли на их землю только горе и страдания. Они убивают мужчин, насилуют женщин, отбирают рис и скот. Старик потерял двух сыновей в прошлогодней карательной экспедиции.

Я внимательно посмотрел на старика. Морщинистое лицо, изможденное трудом и горем, выражало одновременно глубокую усталость и надежду. В его глазах читался вековой опыт китайского крестьянина, привыкшего к лишениям и страданиям.

— Передайте ему мою благодарность, — ответил я. — Скажите, что мы здесь, чтобы помочь китайскому народу в борьбе с захватчиками.

Вэй перевел, и старик снова поклонился. Затем крестьяне начали раскладывать принесенную еду, рисовые лепешки, соленые овощи, вяленую рыбу, кувшины с горячим чаем.

Хэ Лун подошел ко мне:

— Они знают все тропинки в округе, все места, где японцы устанавливают посты. Эта информация бесценна.

— Пусть расскажут все, что знают, — согласился я. — Но помните, что мы должны сохранять секретность операции. Чем меньше людей знает о наших точных планах, тем лучше.

Старик долго рассказывал о японских гарнизонах и патрулях, отмечая палкой на земле ключевые точки. Хэ Лун и Вэй внимательно слушали, иногда задавая уточняющие вопросы. Затем эту информацию перенесли на наши карты.

Одна из женщин, заметив, что нескольким нашим бойцам требуется медицинская помощь после ночного перехода, достала из корзины какие-то травы и мази. Вскоре она уже обрабатывала ссадины и мозоли, бормоча что-то по-китайски.

— Она говорит, что ее мать была знахаркой, — перевел Вэй. — Эти мази снимают воспаление и ускоряют заживление.

Местные жители держались настороженно, но с каждой минутой атмосфера становилась более доверительной. Они видели в нас освободителей, несущих избавление от японского гнета.

Пожилой крестьянин с иссеченным шрамами лицом рассказал через переводчика историю, которая врезалась мне в память:

— В прошлом году японцы заподозрили нашу деревню в помощи партизанам. Они согнали всех жителей на площадь и заставили смотреть, как пытают нашего старосту. Они отрезали ему пальцы один за другим, требуя выдать имена партизан. Он не сказал ни слова, и тогда они обезглавили его перед всеми. Затем сожгли половину домов и ушли, забрав весь рис и скот.

Его глаза горели неугасимой ненавистью. Такие люди никогда не смирятся с оккупацией, они будут сопротивляться до последнего вздоха.

Хэ Лун, услышав эту историю, сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели:

— Вот почему мы сражаемся. Не только за землю или ресурсы, но за само право нашего народа жить с достоинством.

К полудню зной стал почти невыносимым. Местные жители вернулись в свою деревню, обещав прислать связных при появлении японцев в районе.

В штабе собрались командиры для уточнения плана дальнейших действий. Новая информация, полученная от местных жителей, позволила внести коррективы в маршрут движения.

— Этой тропой пользуются только контрабандисты, — показал Хэ Лун на карте. — Она обходит все японские посты и выводит прямо к северным отрогам Дацинского хребта. Оттуда до нефтяных месторождений менее двадцати километров.

Сопкин задумчиво потер подбородок:

— Тропа выдержит тридцатитонные танки?

— Придется расширить некоторые участки, — ответил Хэ Лун. — Но старик сказал, что там твердый грунт, даже в сезон дождей проходимый для тяжелых повозок.

Я изучал карту:

— Это меняет расчеты времени. Если используем эту тропу, то можем выйти к исходным позициям для атаки на шесть часов раньше запланированного.

— И застать японцев врасплох, — добавил Окунев. — Они не ожидают удара с севера, тем более по неизвестной им тропе.

— Решено, — я отложил карандаш. — Выступаем в двадцать ноль-ноль. С наступлением темноты двигаемся по новому маршруту. К рассвету должны выйти на исходные позиции.

Остаток дня прошел в подготовке к предстоящему броску. Проверяли технику, заправляли танки горючим, распределяли боеприпасы, отрабатывали взаимодействие между подразделениями.

Под вечер пришло сообщение от разведчиков Хэ Луна. Японцы усилили гарнизон в Дацине дополнительной ротой пехоты и несколькими легкими танками. Однако основные силы по-прежнему концентрировались вдоль железной дороги, готовясь к провокации для оправдания полномасштабного вторжения.

Я вышел на окраину деревни. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона. Пыльная дорога тянулась на восток.

Сопкин присоединился ко мне, прервав раздумья:

— Люди отдохнули, техника в порядке. Будем готовы к выступлению в двадцать ноль-ноль, как приказано.

— Что с «Катюшами»? — спросил я.

— Овсянников доложил полную готовность. Батареи заряжены, установки проверены. Расчеты провели дополнительную подготовку.

Я кивнул, мысленно перебирая этапы предстоящей операции. Внезапный танковый прорыв, поддержанный реактивной артиллерией, должен ошеломить японцев, не ожидающих нападения с севера. Пока они опомнятся, мы успеем захватить нефтяные месторождения и создать линию обороны. А китайские партизаны, атакующие с юга, отвлекут внимание противника и создадут впечатление масштабного восстания местного населения.

— Вам не кажется странным, товарищ Краснов, — внезапно спросил Сопкин, — что японцы, имея разведку и агентуру, до сих пор не обнаружили наше выдвижение?

Вопрос был уместным и требовал серьезного размышления.

— Возможно, дело в неожиданности направления, — ответил я. — Они ждут нас с запада, вдоль основных дорог и железнодорожных линий. Северное направление считается непроходимым для тяжелой техники.

— Все равно настораживает, — Сопкин нахмурился. — Утроим бдительность на ночном переходе. И проверим проводников перед выдвижением.

Я согласился с этими мерами предосторожности. В такой операции нельзя исключать предательства или утечки информации.

К нам присоединился Хэ Лун, только что вернувшийся от своих разведчиков.

— Путь проверен, — сообщил он. — Тропа расчищена, в узких местах вырублены деревья для прохода техники. На всем маршруте стоят мои люди, предупредят о любой опасности.

— Что с деревней Цинхуа? — спросил я, вспомнив название населенного пункта, через который нам предстояло пройти. — Там есть японский гарнизон?

— Был небольшой пост, десять солдат, — ответил Хэ Лун с мрачной улыбкой. — Больше нет. Мои люди позаботились.

Я предпочел не спрашивать о деталях. Так же, как и о том, доставил ли он захваченных пленных патрульных в лагерь.

Партизанская война жестока, и методы Хэ Луна, возможно, не всегда соответствовали Женевской конвенции. Но в данной ситуации главным было достижение цели.

С наступлением темноты деревня Лунхуа словно вымерла. Ни огонька, ни звука.

Танки и грузовики, весь день прятавшиеся под маскировочными сетями, один за другим выдвигались на исходные позиции. Командиры подразделений проверяли готовность личного состава.

Я обошел колонну, лично убеждаясь в готовности. Солдаты выглядели сосредоточенными, но спокойными.

Овсянников, проверявший «Катюши», доложил о полной готовности.

В двадцать ноль-ноль я отдал приказ о выступлении. Колонна тронулась в путь, двигаясь по узкой тропе в глубине маньчжурских лесов. Впереди шли проводники из отряда Хэ Луна, указывая дорогу. За ними головной дозор из бронеавтомобилей, затем основные силы танкового батальона, артиллерия, пехота на грузовиках.

Штабная машина двигалась в середине колонны, позволяя мне контролировать как авангард, так и арьергард. Несколько раз мы проверили состояние дороги.

Грунт твердый, выдерживал вес машин. В некоторых местах узковато, но проехать можно.

Ночной марш продолжался. Иногда приходилось останавливаться, чтобы разведчики проверили путь впереди или расширили особенно узкие участки. Несколько раз саперы укрепляли почву в низинах, чтобы тяжелые танки не увязли.

К трем часам ночи мы миновали деревню Цинхуа. Пустые дома с выбитыми окнами смотрели на нас, как глазницы черепов. Следы недавней схватки, гильзы на дороге, кровавые пятна на земле, напоминали, какой ценой расчищен наш путь.

В четыре тридцать разведчики доложили, что впереди, в пяти километрах, виден японский блокпост. Небольшое укрепление, контролирующее дорогу в направлении Дацина.

Я вызвал к себе Сопкина, Хэ Луна и Александрова для экстренного совещания.

— Блокпост нужно снять бесшумно, — сказал я. — Если поднимут тревогу, весь эффект внезапности будет потерян.

Александров предложил план:

— Десять человек из моей группы плюс столько же партизан Хэ Луна. Используем тропу в обход, выйдем с тыла. Снимем часовых ножами, остальных нейтрализуем в казарме, пока спят.

Хэ Лун согласно кивнул:

— Мои люди знают эту местность как свои пять пальцев. Проведем без шума.

— Действуйте, — приказал я. — Колонна остановится здесь и дождется вашего сигнала.

Диверсионная группа растворилась в ночном лесу. Мы с Сопкиным поднялись на небольшой холм, откуда в бинокли ночного видения можно было наблюдать за блокпостом. Маленькое укрепление с частоколом, небольшая казарма, пулеметная точка, несколько часовых.

— Двадцать человек, не более, — оценил Сопкин. — Стандартный контрольно-пропускной пункт.

Прошло сорок напряженных минут. Затем пришло донесение Александрова:

— Объект под контролем. Потерь нет. Путь свободен.

Колонна снова тронулась вперед. Когда мы проезжали мимо блокпоста, я увидел связанных японских солдат, сидящих под охраной наших бойцов. Разведчики уже изучали захваченные документы и карты.

Небо начинало светлеть на востоке, когда мы достигли конечной точки ночного марша, небольшой долины, окруженной холмами, всего в двенадцати километрах от Дацина. Здесь предстояло провести последние приготовления перед решающим броском.

Танки и артиллерия рассредоточились по позициям, тщательно маскируясь. «Катюши» заняли господствующие высоты, с которых открывался хороший обзор на японские позиции. Пехота окопалась на флангах, готовая поддержать танковую атаку.

Я вызвал командиров на последний инструктаж.

— Товарищи, через два часа начинается основная фаза операции, — сказал я, разворачивая карту на капоте штабной машины. — Наша цель — нефтяные месторождения Дацина. Японский гарнизон, по последним данным разведки, насчитывает до трехсот человек, четыре горных орудия, десяток легких танков.

Окунев, командовавший танковым батальоном, уточнил:

— Действуем по схеме «Молот и наковальня»? Основная группа наносит фронтальный удар, две фланговые группы охватывают с боков?

— Именно так, — подтвердил я. — Но сначала залп «Катюш» по командному пункту и артиллерийским позициям. Это деморализует противника и лишит его управления.

Хэ Лун добавил:

— Мои отряды начнут демонстративное наступление с юга за пятнадцать минут до вашего основного удара. Отвлечем внимание японцев.

— По окончании активной фазы, — продолжил я, — немедленно приступаем к обороне захваченного района. Японцы наверняка попытаются контратаковать, как только опомнятся. Нам нужно продержаться минимум сутки, пока не подтянутся основные силы.

Все командиры получили четкие инструкции. План детально разработан, каждое подразделение знало свою задачу. Оставалось только ждать назначенного часа.

Я поднялся на небольшой холм, с которого открывался вид на долину Дацина. В предрассветной дымке смутно виднелись очертания японских укреплений.

Пора отдавать приказ о начале атаки.