Нэпман 10. Финал

Глава 24 Совместная администрация

Доклад Лиги Наций и предварительные договоренности с японцами создали основу для следующего этапа операции. Теперь предстояло превратить военный успех в долгосрочное политическое и экономическое преимущество. Я без промедления приступил к созданию администрации, которая закрепила бы наш контроль над нефтяными богатствами Дацина.

Утро выдалось пасмурным, низкие свинцовые тучи нависали над Дацином, обещая затяжной дождь. Для торжественного открытия Китайско-Советской нефтяной администрации выбрали бывшее японское управление железной дороги.

Массивное двухэтажное здание с колоннами при входе, построенное в колониальном стиле со смешением европейских и восточных архитектурных элементов.

За несколько дней наши инженеры и рабочие преобразили интерьер, придав ему одновременно деловой и праздничный вид. В центральном холле с высоким потолком и мраморным полом разместили два флага, китайский и советский, символизирующие равноправное сотрудничество. Стены украсили схемами месторождений и диаграммами, иллюстрирующими перспективы нефтедобычи.

Я осмотрел подготовленные помещения, убедившись, что все соответствует задуманному. В здании разместились основные технические службы, управление разведкой и добычей, лаборатория для анализа образцов, картографический отдел и кабинеты для административного персонала. На втором этаже устроили конференц-зал для совещаний и представительских мероприятий.

К десяти часам начали прибывать приглашенные. Первым появился Хэ Лун с ближайшими помощниками, одетый в новый командирский мундир без знаков различия, но с красной звездой на фуражке.

Затем доктор Чжан, представлявший генерала Фэна, в традиционном китайском халате поверх европейского костюма. Постепенно собрались все ключевые фигуры: Воронцов, руководивший техническими работами; Архангельский, главный геолог; Сопкин, как военный командир и Александров, отвечавший за безопасность; представители местных китайских властей и старейшины окрестных деревень.

Особое место среди приглашенных занимали иностранные наблюдатели: два журналиста, американец и британец, оставшиеся после визита международной комиссии, а также торговый представитель одной из нейтральных европейских стран.

Ровно в одиннадцать часов я поднялся на небольшое возвышение и обратился к собравшимся:

— Товарищи! Сегодня исторический день для Дацинского района. После освобождения от японской оккупации мы приступаем к мирному созидательному труду. Совместная Китайско-Советская нефтяная администрация станет символом нашего братского сотрудничества и залогом экономического процветания региона.

После моего краткого вступления слово взял Хэ Лун. Через переводчика он произнес эмоциональную речь о немокрушимой дружбе советского и китайского народов, о совместной борьбе против японских захватчиков и о счастливом будущем, которое принесет развитие нефтяных месторождений.

— Под мудрым руководством наших лидеров и с технической помощью советских товарищей Дацин превратится в процветающий промышленный центр, — завершил он свое выступление.

Затем вперед вышел доктор Чжан, представитель генерала Фэна. Его речь звучала более сдержанно, с акцентом на юридические аспекты сотрудничества:

— Временное правительство Маньчжурии, возглавляемое генералом Фэн Юйсяном, официально санкционировало создание Совместной нефтяной администрации. При этом подчеркиваем, что ресурсы маньчжурской земли остаются собственностью китайского народа, передаваемой во временное управление для эффективной разработки.

Эта формулировка точно отражала дипломатический компромисс: китайская сторона получала формальное руководство и сохраняла лицо перед своим населением, а мы получили реальный контроль над разработкой месторождений.

После официальных речей я объявил о структуре новой администрации:

— Председателем Совместной администрации назначается представитель китайской стороны, товарищ Лю Шаоци, — представил я невысокого человека с интеллигентным лицом и внимательным взглядом. — Техническим директором становится Андрей Петрович Воронцов, чей опыт в нефтяной промышленности обеспечит быстрое и эффективное развитие месторождения.

Далее я представил остальных членов руководства: Архангельского как главного геолога, Степана Полякова как начальника буровых работ, Цзян Минхуа как административного директора. В управление сознательно включили представителей всех заинтересованных сторон, но ключевые технические посты заняли наши специалисты.

После завершения церемонии открытия я задержался в центральном холле, наблюдая за реакцией присутствующих. Американский журналист что-то быстро записывал в блокнот, а его британский коллега негромко беседовал с Архангельским, расспрашивая о геологических особенностях месторождения.

Ко мне подошел Воронцов, сияющий от гордости и волнения:

— Леонид Иванович, первая группа специалистов из Грозного уже в пути. Тридцать пять человек, лучшие кадры, включая молодого инженера Парусова, ученика самого Ивана Михайловича Губкина. А оборудование частично прибыло, новейшие буровые установки отечественного производства, усовершенствованные по моим чертежам.

— Отлично, Андрей Петрович. Как обстоят дела с местной рабочей силой?

— Набрали сто сорок китайских рабочих из окрестных деревень. Большинство крестьяне без опыта в промышленности, но учатся быстро. Организовали для них курсы технического минимума. Знаете, среди них попадаются удивительно талантливые ребята. Один молодой парень, Чжан Вэйгуо, уже освоил управление паровым двигателем лучше некоторых наших опытных механиков.

Привлечение местного населения к работам на месторождении входило в стратегический план операции. Это обеспечивало поддержку среди китайцев, создавало рабочие места и снижало социальную напряженность. Кроме того, так проще было объяснить миру присутствие советских специалистов, они выступали в роли инструкторов и наставников местных кадров.

После официальной части мы с Сопкиным, Александровым и Воронцовым провели закрытое совещание в моем новом кабинете на втором этаже здания.

— Товарищи, формальности завершены, теперь начинается настоящая работа, — сказал я, разворачивая на столе карту района. — У нас три приоритетные задачи: обеспечить безопасность месторождения, наладить эффективную добычу нефти и укрепить наше международное положение.

Сопкин доложил о ситуации с безопасностью:

— Периметр защищен. Внешнее кольцо контролируют китайские части под командованием Хэ Луна. Внутреннее наши подразделения под видом добровольцев и технических специалистов. Японцы поддерживают наблюдение, но открытых провокаций пока не совершают. Ждут результатов официальных переговоров.

Воронцов поделился техническими планами:

— Первая очередь скважин уже в работе. Вышка номер один готова к пробному запуску через три дня. По предварительным расчетам, к концу месяца можем выйти на объем добычи до двухсот тонн в сутки. К концу года до тысячи. Если, конечно, получим все необходимое оборудование.

— Оборудование будет, — заверил я. — Москва придает операции высший приоритет.

Александров, отвечавший за разведку и контрразведку, сообщил о подозрительной активности:

— Замечены признаки диверсионной подготовки. Японская разведка пытается внедрить агентов под видом рабочих. Трех уже выявили и нейтрализовали. Кроме того, у нас появились новые соседи, американская нефтяная компания открыла представительство в Харбине. Очевидно, прослышали о месторождении и проявляют интерес.

— Пусть проявляют, но держите их на дистанции, — ответил я. — Нам не нужны сейчас дополнительные игроки.

В конце совещания я озвучил план действий на ближайшую неделю: завершить подготовку к официальным переговорам с японцами, обеспечить пробный запуск первой скважины и организовать техническое обучение для китайских рабочих.

Выйдя из здания администрации, я несколько минут постоял на крыльце, наблюдая, как над Дацином собираются дождевые тучи. Низкое небо, тяжелый воздух с запахом влаги и машинного масла, гудки маневровых паровозов вдалеке.

Обычная индустриальная симфония, но для меня она звучала как музыка прогресса. То, о чем мечтали большевики, воплощалось в реальность: техника, наука, организованный труд преображали отсталую окраину в индустриальный центр.

Чаньчунь, административный центр японской концессии в Маньчжурии, встретил нашу делегацию моросящим дождем и прохладным ветром. Город поражал контрастами: современные европейские здания соседствовали с традиционными китайскими постройками, на улицах перемешались люди в европейских костюмах, китайских халатах и японской военной форме.

Для переговоров выбрали здание муниципального совета, нейтральную территорию под управлением смешанной администрации. Просторный конференц-зал с высокими окнами, выходящими на городскую площадь, украсили флагами всех заинтересованных сторон, а также флагами стран-наблюдателей: США, Великобритании и Франции.

Наша делегация прибыла заранее, чтобы еще раз согласовать позиции. Кроме меня в нее входили доктор Чжан как представитель генерала Фэна, Хэ Лун от партизанских отрядов и Александров в качестве технического советника и переводчика. Мы заняли места за длинным полированным столом, расставив перед собой папки с документами и карты района.

Японская делегация появилась ровно в назначенное время, восемь представителей во главе с генерал-майором Исихара Канъити, тем самым высокопоставленным офицером из Токио, который ранее сдерживал воинственные порывы местного командования Квантунской армии. За ним следовали полковник Танака и несколько гражданских лиц, судя по строгим костюмам, юристы или дипломаты.

Исихара поклонился с безупречной японской вежливостью:

— Благодарю уважаемых представителей китайской стороны и их советников за согласие на переговоры, — произнес он на безупречном английском, выбранном в качестве языка дипломатического общения.

— Мы также признательны представителям Императорской Японии за конструктивный подход, — ответил я, слегка кивнув.

После краткого представления участников переговоров и приветственного слова от председательствующего, американского дипломата Джеймса Ричардсона, мы приступили к основной части.

Несмотря на предварительные договоренности, достигнутые с полковником Танакой во время тайной встречи, официальные переговоры проходили напряженно. Каждая формулировка вызывала ожесточенные дискуссии, каждый пункт соглашения тщательно взвешивался сторонами.

— Императорская Япония настаивает на признании своих исторических интересов в регионе, — заявил Исихара, когда обсуждение коснулось статуса Дацинского района. — Наши инвестиции в инфраструктуру и многолетнее присутствие не могут быть проигнорированы.

— Китайская сторона признает важность хороших отношений с соседями, — дипломатично ответил доктор Чжан, — но вопрос суверенитета над исконно китайскими территориями не подлежит обсуждению.

Такой риторический обмен продолжался несколько часов. За вежливыми фразами и дипломатическими формулировками скрывалась жесткая борьба интересов. Японцы не могли публично признать поражение и уход из Дацина, а китайская сторона не желала легитимизировать любое японское присутствие в регионе.

К вечеру первого дня переговоров мы достигли принципиального соглашения о создании демилитаризованной зоны вокруг нефтяных месторождений. Сложнее обстояло дело с экономическими вопросами.

— Учитывая значительные японские инвестиции в разведку месторождения, — настаивал Исихара, — справедливым представляется участие японских компаний в его разработке в размере не менее пятидесяти процентов.

Я ожидал такого требования, несмотря на предварительную договоренность о сорока процентах для второстепенного месторождения.

— Совместная администрация готова рассмотреть участие японского капитала, — ответил я, — но в ограниченном объеме и при условии сохранения оперативного контроля за китайско-советским руководством.

К концу второго дня переговоров все присутствующие выглядели измотанными. Дискуссия зашла в тупик по нескольким ключевым вопросам. Американский председатель объявил перерыв до следующего утра, предложив делегациям неформально обсудить возможные компромиссы.

Воспользовавшись моментом, я пригласил полковника Танаку на «случайную» встречу в саду муниципального совета. Мы встретились среди цветущих магнолий, вдали от чужих глаз и ушей.

— Полковник, мы уважаем вашу позицию на официальных переговорах, — начал я, — но пора вспомнить о нашей предварительной договоренности.

Танака сдержанно кивнул:

— Я помню каждое слово, господин представитель. Но генерал Исихара получил указания из Токио занять более жесткую позицию. События в Шанхае и юго-восточном Китае изменили общую стратегическую картину.

Это упоминание о новых японских операциях в других районах Китая заставило меня насторожиться. Очевидно, японское руководство решило компенсировать уступки в Дацине активизацией на других направлениях.

— Мы понимаем сложность вашего положения, — сказал я, — но напоминаем, что демонстрация нашего вооружения произвела определенное впечатление на независимых наблюдателей. Продолжение конфронтации может привести к непредсказуемым последствиям.

Танака понимающе улыбнулся:

— Именно поэтому я советую генералу проявить гибкость. Возможно, вас устроит следующий компромисс: Япония признает де-факто контроль китайско-советской администрации над основным месторождением, но получает концессию на разработку месторождения Саньцзян в тридцати километрах к востоку. Это сохранит лицо обеим сторонам.

Мы обсудили детали предложения, и я пообещал представить его нашей делегации. По возвращении в гостиницу я немедленно собрал совещание с доктором Чжаном и Хэ Луном.

— Предложение приемлемое, — сказал я после объяснения ситуации. — Месторождение Саньцзян второстепенное, по предварительным оценкам составляет менее десяти процентов от запасов Дацина. К тому же оно географически изолировано, что позволит нам контролировать все транспортные пути.

Доктор Чжан задумчиво кивнул:

— Генерал Фэн уполномочил меня согласиться на компромисс, сохраняющий китайский суверенитет над основным месторождением. Предложение японцев соответствует этому условию.

Хэ Лун оказался менее сговорчивым:

— Любая уступка японским захватчикам — предательство интересов китайского народа! — горячо возразил он. — Они используют эту концессию как плацдарм для будущей агрессии.

Я терпеливо объяснил стратегическую ценность соглашения:

— Товарищ Хэ Лун, понимаю ваши опасения. Но сейчас главное — закрепить наш контроль над основным месторождением. Это даст нам ресурсы для укрепления обороны и развития региона. В долгосрочной перспективе мы сможем вернуться к вопросу о японском присутствии с позиции силы.

После долгих дебатов Хэ Лун неохотно согласился, но потребовал включить в соглашение гарантии демилитаризации японской концессии и право инспекций китайской стороной.

На третий день переговоров мы представили контрпредложение. Исихара внимательно изучил документ, иногда переговариваясь со своими помощниками на японском. Наконец он поднял глаза:

— Предложение заслуживает внимания. С некоторыми оговорками мы готовы принять его за основу соглашения.

Последовало еще несколько часов обсуждения деталей: размеры концессии, права доступа, налоговый режим, порядок транспортировки добытой нефти. К вечеру юристы обеих сторон подготовили финальный текст соглашения.

В просторном зале воцарилась торжественная атмосфера, когда представители делегаций собрались для подписания документов. Стороны расположились за полированным столом: японская делегация по одну сторону, наша — по другую, наблюдатели от третьих стран — во главе стола.

Соглашение состояло из трех основных частей:

1. Территориальные вопросы: признание контроля Совместной китайско-советской администрации над Дацинским нефтяным районом; предоставление Японии концессии на месторождение Саньцзян; создание демилитаризованной зоны между основными районами.

2. Экономические аспекты: гарантированные поставки нефти японской стороне по льготным ценам; право японских компаний на ограниченные инвестиции в инфраструктуру региона; компенсация за японское имущество, оставленное в Дацине.

3. Вопросы безопасности: запрет на размещение военных объектов в концессионных зонах; создание совместных патрулей для контроля демилитаризованной зоны; процедуры разрешения споров.

Исихара первым поставил подпись на документе, затем передал перо доктору Чжану как официальному представителю китайской стороны. После него подписи поставили Хэ Лун и я как представитель технической миссии. Завершили церемонию представители стран-наблюдателей, заверив подлинность соглашения.

— Надеюсь, это соглашение станет основой для мирного сосуществования наших народов, — произнес Исихара традиционную дипломатическую фразу.

— Китайский народ всегда стремится к миру и сотрудничеству, — не менее дипломатично ответил доктор Чжан.

Вечером того же дня мы отправили в Москву зашифрованную телеграмму с сообщением об успешном завершении переговоров. Основная цель достигнута: контроль над стратегически важным нефтяным месторождением Дацина закреплен за советско-китайской администрацией, а японское военное присутствие в регионе ликвидировано.

По дороге обратно в Дацин я размышлял о долгосрочных перспективах достигнутого соглашения. Конечно, японцы не оставят попыток расширить свое влияние, но теперь у нас появилось время для укрепления позиций и развития инфраструктуры. Главное быстрее наладить добычу нефти, превратив потенциальное богатство в реальный стратегический ресурс.

Торжественный день пуска первой нефтяной скважины наступил через неделю после возвращения из Чаньчуня. За это время произошло много событий: прибыли основные группы специалистов из СССР, завершился монтаж оборудования, сформировали бригады буровиков из советских инженеров и китайских рабочих.

Вышка №1, гордо возвышающаяся над окружающей местностью, представляла собой внушительное зрелище. Стальная конструкция, поднимавшаяся на тридцать метров к небу, контрастировала с традиционным пейзажем Маньчжурии, пологими холмами, рисовыми полями и деревушками с глинобитными домами. Рядом с вышкой расположили насосную станцию, компрессорный цех и небольшую полевую лабораторию.

К церемонии запуска готовились с особой тщательностью. Территорию вокруг скважины украсили флагами, разместили трибуну для почетных гостей, организовали полевую кухню для угощения участников торжества. Прибыли делегации из окрестных деревень, представители администрации, иностранные наблюдатели и журналисты.

Я приехал на площадку за час до начала церемонии, чтобы лично убедиться в готовности всех систем. Воронцов, возбужденный и взволнованный, встретил меня у командного пункта:

— Леонид Иванович, все системы проверены! Давление в норме, насосы работают идеально, коллектор герметичен. Нефть пойдет, гарантирую!

— Спокойнее, Андрей Петрович, — улыбнулся я, глядя на его раскрасневшееся от волнения лицо. — Вы же опытный инженер, а волнуетесь как студент перед дипломной защитой.

— Так ведь историческое событие! — воскликнул он. — Первая промышленная нефть Дацина! Знаете, какие перспективы открываются? По моим расчетам, при полном развертывании добычи это месторождение сможет давать до пятнадцати миллионов тонн в год. Это же стратегическая независимость!

Его энтузиазм напомнил мне о времени первых пятилеток, когда каждая домна, каждый километр железной дороги, каждый трактор с конвейера воспринимались как личная победа. В этом энтузиазме таилась огромная созидательная сила, преображающая отсталую страну в индустриальную державу.

К одиннадцати часам площадка заполнилась людьми. Представители всех слоев местного общества собрались, чтобы увидеть историческое событие: китайские крестьяне в традиционной одежде, рабочие в новеньких синих спецовках, советские инженеры, китайские чиновники в европейских костюмах, военные в форме без знаков различия.

На специально подготовленной трибуне разместились почетные гости. Центральное место занял доктор Чжан как официальный представитель китайской администрации. Рядом с ним расположились Хэ Лун, представители местных властей, делегаты от профсоюзов и общественных организаций.

Среди иностранных наблюдателей выделялись американский нефтяной инженер Роберт Миллер, представитель международной компании; британский журналист Джон Харрисон, командированный агентством Reuters; французский дипломат Пьер Дюбуа. Японская сторона прислала торгового атташе Ямамото и инженера Сато, державшихся особняком от остальных гостей.

Ровно в полдень, когда солнце достигло зенита, началась церемония. Доктор Чжан поднялся на трибуну и произнес торжественную речь:

— Сегодня знаменательный день для китайского народа! Спрятанные в недрах земли богатства впервые послужат благу простых людей, а не иностранных захватчиков. Благодаря братской помощи советских товарищей и героизму китайских патриотов, Дацин становится символом новой эры, эры технического прогресса и народного процветания!

После него выступил Хэ Лун, эмоционально рассказавший о борьбе партизанских отрядов против японских оккупантов и о жертвах, принесенных на алтарь освобождения. Затем короткую речь произнес Воронцов, объяснивший, как действует буровая установка и какие перспективы открывает добыча нефти для местной экономики.

Наконец, наступил кульминационный момент. Воронцов дал команду старшему оператору, тот повернул массивный вентиль на трубопроводе, и в специальный прозрачный коллектор хлынула темная жидкость — первая промышленная нефть Дацина.

Толпа разразилась аплодисментами. Фотографы защелкали затворами камер, запечатлевая исторический момент. Воронцов с гордостью наблюдал, как густая темно-коричневая жидкость с зеленоватым отливом наполняет прозрачный цилиндр.

— Высокое качество! — возбужденно объявил он. — Малосернистая, легкая нефть! Идеальна для переработки в топливо высших сортов!

К коллектору подошли я и Хэ Лун. По заранее согласованному сценарию, нам предстояло совместно наполнить специально изготовленный серебряный кувшин первой нефтью Дацина, символический жест, подчеркивающий равноправное советско-китайское сотрудничество.

Хэ Лун, обычно сдержанный и суровый, не смог скрыть волнения. Его жесткое, обветренное лицо озарилось улыбкой, когда темная жидкость наполнила сосуд.

— Черная кровь драконов, — произнес он по-китайски, а затем перешел на русский: — Богатство народа, добытое кровью патриотов.

Мы вместе подняли кувшин, и толпа снова разразилась аплодисментами. Этот момент символизировал не просто техническое достижение, он знаменовал новый этап в истории региона, преображение экономики, изменение геополитического баланса.

Американский инженер Миллер, наблюдавший за процессом с профессиональным интересом, подошел к нам:

— Впечатляющее достижение, товарищи, — сказал он, вежливо используя советское обращение. — Такая скорость освоения месторождения — редкость даже по американским стандартам. Мои коллеги будут весьма заинтересованы в технических деталях.

— Наша технология доступна для изучения, — ответил я дипломатично. — Но, разумеется, в рамках соглашений о сотрудничестве.

Японские наблюдатели держались более отстраненно, но в их внимательных взглядах читалась смесь профессионального интереса и стратегических расчетов. Они понимали, что сегодняшнее событие значительно усиливает советские позиции в регионе.

После торжественной части гостей пригласили на праздничный обед, организованный под большим тентом неподалеку от буровой вышки. Столы ломились от традиционных китайских блюд и русских угощений. Повара постарались на славу, демонстрируя еще один аспект культурного взаимодействия.

За столом я оказался рядом с британским журналистом Харрисоном, проявившим настойчивый интерес к деталям операции:

— Господин Краснов, западные наблюдатели задаются вопросом: как китайским патриотическим силам удалось не только разбить японский гарнизон, но и так быстро наладить добычу нефти? Это кажется необычным.

— Ничего удивительного, мистер Харрисон, — улыбнулся я. — Народный энтузиазм творит чудеса. Кроме того, не забывайте о советских специалистах, чей опыт в нефтедобыче насчитывает десятилетия.

— И все же, количество этих специалистов и уровень их технического оснащения наводит на определенные мысли…

— На какие именно? — прищурился я.

— На мысли о том, что за операцией в Дацине стоит нечто большее, чем просто техническая помощь, — понизив голос, произнес журналист. — Возможно, целенаправленная стратегия Москвы по изменению баланса сил в регионе?

— Вы слишком доверяете японской пропаганде, мистер Харрисон, — холодно ответил я. — Советский Союз открыто поддерживает освободительную борьбу угнетенных народов. Но официально наше правительство не имеет отношения к военным действиям в Дацине.

Британец понимающе улыбнулся, но продолжать расспросы не стал, переключившись на общие темы. Однако этот короткий диалог подтвердил мои опасения: западные наблюдатели не поверили в официальную версию событий и продолжали искать доказательства прямого советского военного вмешательства.

После обеда состоялся импровизированный концерт: китайские рабочие исполнили традиционный танец дракона, советские инженеры спели несколько народных песен, местные музыканты играли на национальных инструментах. Эта культурная программа подчеркивала дружеский характер сотрудничества и способствовала укреплению неформальных связей между рабочими разных национальностей.

Ближе к вечеру, когда основная часть гостей разошлась, я провел короткое совещание с руководством администрации в полевом штабе рядом со скважиной.

— Товарищи, сегодняшнее событие имеет огромное пропагандистское значение, — начал я. — Но настоящая работа только начинается. Нам необходимо в кратчайшие сроки наладить промышленную добычу и переработку нефти.

Воронцов доложил о ближайших планах:

— Бурение скважин №2 и №3 завершится через неделю. К концу месяца рассчитываем запустить еще пять. Параллельно началось строительство нефтеперерабатывающего завода малой мощности. Пока это простейшая перегонка для получения топлива, но к следующему году планируем установить крекинг-установку для более глубокой переработки.

Китайский административный директор Цзян Минхуа сообщил о социальных аспектах:

— Для рабочих строятся общежития, организованы курсы технического обучения и ликвидации неграмотности. В ближайшем поселке открываем медицинский пункт и начальную школу. Это позволит привлечь больше рабочих из окрестных деревень.

Александров доложил о безопасности:

— Система охраны периметра отлажена. Особое внимание уделяем защите от диверсий. Японская разведка не оставляет попыток внедрения агентов. Кроме того, фиксируем повышенный интерес со стороны американцев и британцев. Все иностранцы находятся под наблюдением.

Я подвел итоги:

— Основная задача на ближайшие месяцы превратить Дацин в образцовый промышленный центр с высокой производительностью труда и современными социальными стандартами. Это должно стать наглядной демонстрацией преимуществ советско-китайского сотрудничества.

Вечером того же дня я отправил подробную шифрованную телеграмму в Москву, докладывая о запуске первой скважины и реакции международных наблюдателей. Ответ пришел неожиданно быстро.

Короткая телеграмма, подписанная самим Сталиным: «Поздравляю с успехом. Первую партию нефти доставить в Москву специальным транспортом. Ждите важного гостя. И. С.»

Упоминание о «важном госте» заинтриговало меня. Кого мог направить Сталин в столь отдаленный регион? Очевидно, руководство в Москве придавало операции исключительное значение.

Когда стемнело, я еще раз посетил буровую вышку, теперь освещенную прожекторами и работающую в непрерывном режиме. Команда операторов контролировала процесс добычи, техники проверяли оборудование, лаборанты анализировали образцы нефти.

Я подошел к коллектору и набрал небольшую пробирку черной маслянистой жидкости. Поднес к свету, рассматривая ее блеск и консистенцию. В этой непримечательной на вид субстанции скрывалась огромная энергия, энергия, способная двигать машины, освещать города, обеспечивать обороноспособность страны.

«Черное золото» Дацина теперь принадлежало советско-китайскому содружеству. И это меняло стратегический баланс на Дальнем Востоке, создавая основу для будущего промышленного развития и укрепления оборонной мощи СССР.

Операция «Дацин» вступила в новую фазу, от военного противостояния и дипломатических маневров к планомерному экономическому развитию. Впереди еще множество трудностей и препятствий, но главное достигнуто: стратегически важное месторождение находилось под нашим контролем, и первая нефть уже потекла из его недр.

Стоя у буровой вышки под звездным маньчжурским небом, я испытывал редкое чувство глубокого удовлетворения. План, казавшийся многим авантюрным, успешно реализован. Теперь предстояло закрепить и развить этот успех, превратив Дацин в форпост советского влияния на Дальнем Востоке и надежный источник стратегически важного сырья.