Нэпман 10. Финал

Глава 12 Подготовка

После встречи с Овсянниковым мой водитель доставил меня прямо к зданию Наркомата обороны, массивному строению из серого камня, которое как будто излучало суровую мощь военной машины. Мрачные коридоры с высокими потолками, стук каблуков часовых, приглушенные разговоры за тяжелыми дверями, все дышало атмосферой военной тайны и строгой дисциплины.

Ворошилов принял меня в рабочем кабинете, просторном помещении с огромным письменным столом красного дерева, заваленным картами и документами. На стенах висели портреты Ленина и Сталина, а также большая карта СССР с отмеченными военными округами.

— Проходите, товарищ Краснов, — Ворошилов, плотный мужчина с аккуратно подстриженными усами, поднялся мне навстречу. — Документы готовы.

Он протянул мне кожаную папку с золотым тиснением и гербом СССР.

— Здесь ваши полномочия. Подписано лично товарищем Сталиным.

Я раскрыл папку. На первой странице официального документа с грифом «Совершенно секретно» значилось:

«Предъявитель сего, товарищ Краснов Леонид Иванович, является Специальным эмиссаром ЦК ВКП(б) и СНК СССР с чрезвычайными полномочиями (кодовое обозначение „Эмиссар-1“). Всем партийным, государственным, хозяйственным и военным органам оказывать товарищу Краснову Л. И. полное содействие в выполнении поставленных задач. Указания и распоряжения товарища Краснова Л. И. являются прямыми распоряжениями ЦК ВКП(б) и СНК СССР и подлежат безусловному выполнению».

Подпись Сталина с характерным росчерком и государственная печать придавали документу неоспоримую силу.

— Впечатляет, — я аккуратно закрыл папку.

— Это еще не все, — Ворошилов выдвинул ящик стола и извлек еще один документ, заключенный в металлический футляр размером с портсигар. — Это специальная шифропечать. При предъявлении в любом военном округе или государственном учреждении дает вам право непосредственной связи с Москвой через закрытый канал. Берегите как зеницу ока.

Я внимательно осмотрел печать, инженерное чудо советской криптографии. Металлический цилиндр с уникальным кодовым оттиском, меняющимся при каждом использовании по специальному алгоритму.

— Совещание начнется через десять минут, — сообщил Ворошилов, взглянув на массивные настенные часы. — Комната специально подготовлена, проведена проверка. Разговор будет предельно откровенным.

Мы спустились этажом ниже и прошли по коридору к неприметной двери без опознавательных знаков. Часовой отдал честь и пропустил нас внутрь.

Зал заседаний представлял собой помещение средних размеров с овальным столом из темного дерева, окруженным кожаными креслами. Никаких окон, только искусственное освещение. На стенах карты Дальнего Востока и Маньчжурии.

За столом уже сидел Блюхер, командующий Особой Дальневосточной армией, коренастый широкоплечий человек с волевым лицом и проницательным взглядом. Рядом с ним я заметил Берзина, начальника Разведывательного управления РККА, и Триандафилова из оперативного отдела Генштаба. Чуть поодаль еще несколько человек, лица которых мне не были знакомы.

— Товарищи, прошу внимания, — Ворошилов занял место во главе стола. — Перед нами стоит задача исключительной важности и срочности. Товарищ Краснов, изложите суть операции.

Я положил на стол папку с документами и распрямил карту Маньчжурии.

— Операция «Дацин» имеет целью установление контроля над районом недавно обнаруженного нефтяного месторождения в Маньчжурии, — начал я, указывая на участок карты рядом с Цицикаром. — По предварительным данным, запасы составляют около трех миллиардов тонн нефти высшего качества. Стратегическое значение этого ресурса невозможно переоценить.

Я подробно изложил план действий, включая состав экспедиционного корпуса, тактику молниеносного захвата ключевых пунктов и последующую оборону территории.

— Важнейший фактор успеха неожиданность и техническое превосходство, — подчеркнул я. — Мы используем новейшие образцы вооружений, включая танки Т-30 с дизельными двигателями и реактивные системы залпового огня «Катюша».

По лицам присутствующих было видно, что не все хорошо знакомы с упомянутыми образцами техники. Триандафилов, известный теоретик механизированных операций, подался вперед с явным интересом:

— Танки Т-30? По моим данным, они существуют только в виде единичных опытных образцов. И что за «Катюша»?

— Вы правы лишь отчасти, товарищ Триандафиллов, — ответил я. — Тридцать танков Т-30 уже произведены на наших заводах в Харькове и Нижнем Тагиле. Это машины с принципиально новой конструкцией, дизельным двигателем В-2, семидесятишестимиллиметровой пушкой и наклонной броней до сорока пяти миллиметров. Что касается «Катюши», то это мобильная реактивная система залпового огня, размещенная на автомобилях «Полет-Д». Шестнадцать ракет калибра восемьдесят два миллиметра, выпущенных за восемь секунд, создают невиданную огневую мощь на площади до гектара.

Берзин, задумчиво постукивая карандашом по столу, поднял руку:

— Товарищ Краснов, разведданные подтверждают концентрацию японских сил в районе Цицикара. Они планируют новую провокацию уже в ближайшие две недели. Вопрос, как вы собираетесь объяснять международному сообществу наше военное вмешательство?

— Дипломатическое прикрытие продумано, — ответил я. — Официально это будет операция по защите китайского населения от японской агрессии силами добровольцев и местного сопротивления. После установления контроля над районом немедленно создается смешанная советско-китайская администрация. Формально территория остается под суверенитетом Китая, фактически под нашим контролем.

Блюхер, до сих пор молчавший, заговорил:

— Звучит логично, но есть серьезная проблема с транспортировкой техники, особенно танков. КВЖД частично контролируется японцами. Они неминуемо заметят переброску крупных сил.

— Потому мы и не будем использовать КВЖД для переброски основных сил, — я развернул еще одну карту с отмеченными на ней маршрутами. — Техника будет доставлена частями через Монголию по новому маршруту, который мы специально подготовим. Танки будут доставлены на тягачах новой конструкции, специально предназначенных для этого. Выгрузка будет произведена непосредственно перед операцией на замаскированной базе в приграничном районе.

Триандафиллов кивнул с одобрением:

— Тщательно продумано. Но время…

— Времени у нас действительно в обрез, — подтвердил я. — Поэтому для координации всех аспектов операции мне необходимы люди, которых я знаю лично и которым полностью доверяю.

— Вы получите все необходимое, — заверил Ворошилов. — Товарищ Сталин поручил мне лично контролировать подготовку операции. Товарищ Блюхер обеспечит военную поддержку со стороны ОДВА.

Блюхер поднялся:

— Позвольте внести предложение. Учитывая сложность операции, я считаю необходимым прикомандировать к группе товарища Краснова моего заместителя по специальным операциям, товарища Лактионова. Он имеет опыт подобных действий и хорошо знает театр предстоящих действий.

— Принимается, — кивнул я. — Но главное условие — безусловное подчинение моим приказам. Я ценю опыт товарища Лактионова, но в критической ситуации раздвоение командования недопустимо.

— Разумеется, — подтвердил Блюхер. — Ваши полномочия как эмиссара товарища Сталина неоспоримы.

Совещание продолжалось еще два часа. Мы обсудили детали разведывательного обеспечения, систему связи, медицинское обслуживание, вопросы снабжения и эвакуации на случай неудачи.

Когда основные вопросы были решены, присутствующие собрали бумаги. Ворошилов обратился ко всем участникам:

— Товарищи, напоминаю о полной секретности операции. Ни слова за пределами этого кабинета. Каждый получит конкретные инструкции по своему участку работы.

Когда все разошлись, в помещении остались только я, Ворошилов и человек, которого мне представили как Слуцкого, начальника иностранного отдела ОГПУ.

— Теперь о самом деликатном, — тихо произнес Слуцкий, когда Ворошилов плотно закрыл дверь. — Агентурное обеспечение операции.

Он достал из портфеля небольшую металлическую коробку.

— Здесь шифры, коды и контакты нашей агентурной сети на Дальнем Востоке. Имена резидентов, пароли, адреса явочных квартир. Особо ценны агенты в японском командовании и китайской администрации.

Я принял коробку и убрал ее во внутренний карман пиджака.

— Код к замку меняется ежедневно, — продолжил Слуцкий. — Система основана на странице и строке из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Каждый день новая страница и строка согласно календарю. Книга с метками будет вам предоставлена отдельно.

— Понятно, — кивнул я. — Что насчет постоянной связи?

— В Чите вас встретит наш сотрудник, Климентьев. Он обеспечит вас портативной радиостанцией новейшего образца с системой шифрования. Ее создал, кстати, ваш знакомый, Зотов, совместно с Бонч-Бруевичем. Дальность уверенного приема до двухсот километров.

Слуцкий назвал еще несколько имен надежных агентов и описал систему экстренной связи через китайских курьеров.

— Если возникнет крайняя необходимость, можно использовать этот код, — он протянул мне листок с длинной последовательностью цифр. — Сигнал тревоги наивысшего приоритета. Все наши резидентуры от Владивостока до Москвы будут немедленно мобилизованы для вашей поддержки.

Я изучил цифровой код и твердо запомнил его.

— Остается последний вопрос, — сказал Ворошилов. — Кого из ваших людей вы берете с собой?

Я достал заранее подготовленный список:

— Воронцов — главный инженер, Александров — начальник охраны и безопасности, Архангельский — геолог-нефтяник, Кравцова — переводчик, Перминов — специалист по радиосвязи, Овсянников — инженер по вооружениям, Звонарев и Мельгунов — танкисты. Также мне потребуется группа нефтяников, человек пять-шесть.

— Все будет предоставлено, — кивнул Ворошилов. — Когда планируете вылет?

— Через три дня. Нужно уладить последние детали с предприятиями и провести финальную подготовку техники.

На том и порешили. Следующие два дня превратились в сплошной водоворот событий. Я мотался между заводами, конструкторскими бюро, складами и управлениями, подписывая приказы, проверяя готовность оборудования, инструктируя своих людей.

Мой кабинет в тресте «Союзнефть» временно превратился в штаб операции. Котов и Головачев, два моих ближайших помощника, практически поселились там, обеспечивая бесперебойную работу в мое отсутствие. Операционную деятельность взяли на себя Величковский и Сорокин.

— Леонид Иванович, все финансовые вопросы улажены, — докладывал Котов, просматривая последние сводки. — Дополнительное финансирование получено как «средства на геологоразведку арктического шельфа». Отчетность подготовлена безупречно.

Головачев тем временем координировал отправку необходимого оборудования:

— Автомобильный транспорт уже в пути. Двадцать грузовиков «Полет-Д» с запасными частями и полным комплектом топлива. Медицинское оборудование, полевые лаборатории и буровые установки отправлены спецрейсом по железной дороге.

На третий день все было готово. Мои чемоданы упакованы, документы проверены и перепроверены, команда собрана. Последний инструктаж я провел в своем домашнем кабинете, вдали от посторонних глаз и ушей.

— Товарищи, — обратился я к сидевшим передо мной людям, — мы отправляемся на операцию исключительной важности. Успех принесет неоценимую пользу нашей стране. Неудача может иметь серьезные последствия для всех нас лично.

Я внимательно оглядел собравшихся. Все они прошли со мной Мукденский инцидент, доказали свою компетентность и преданность делу. Воронцов, мой незаменимый технический гений, Александров, обеспечивавший безопасность самых сложных и опасных экспедиций, Архангельский, чьи геологические познания помогли открыть Дацинское месторождение. Рядом с ними молодые, но уже проверенные специалисты: Кравцова, Перминов, Звонарев.

— В чем конкретно состоит задача, Леонид Иванович? — спросил Воронцов.

— Предстоит захват и удержание нефтяного месторождения в Маньчжурии, — ответил я прямо. — Танковый прорыв, быстрый захват ключевых позиций, развертывание полевой нефтеразведки и подготовка к длительному удержанию территории.

По лицам присутствующих я видел смесь удивления и воодушевления.

— Мы будем действовать как передовой отряд, — продолжил я. — Основные силы подтянутся позже. Но первый, самый важный и опасный этап на нас. Каждый получит конкретные инструкции уже в Чите. Конечно же, основное руководство операцией и проведение за военными. Мы действуем как вспомогательная, но автономная единица. Вопросы?

Вопросов оказалось много. Архангельского интересовало геологическое оборудование для полевых условий, Воронцова технические детали танков и «Катюш», Перминова системы связи. На все я дал четкие ответы, подчеркивая необходимость максимальной гибкости и импровизации в полевых условиях.

— А что с противодействием японцев? — задала практичный вопрос Кравцова. — Их силы в регионе значительны.

— На нашей стороне фактор внезапности и техническое превосходство, — ответил я. — Танки Т-30 практически неуязвимы для японской противотанковой артиллерии. А «Катюши» создадут такой психологический эффект, что местные гарнизоны просто побегут. Кроме того, у нас есть поддержка части местного населения и китайских партизан.

Инструктаж завершился глубокой ночью. Утром нас ждал специальный самолет на военном аэродроме под Москвой.

Рассвет занимался хмурый, с низкими серыми тучами и моросящим дождем. Три черных ЗИС-101 доставили нашу группу на аэродром, где нас встретил Ворошилов. Несмотря на ранний час, нарком был бодр и подтянут.

— Погода нелетная, — сообщил он, пожимая мне руку. — Но для ТБ-3 это не помеха.

Тяжелый бомбардировщик ТБ-3, переоборудованный для транспортных целей, впечатлял своими размерами. Четыре мощных мотора, широкие крылья, прочный фюзеляж, этот воздушный гигант мог преодолевать огромные расстояния с существенной нагрузкой.

— Перелет займет около двенадцати часов с одной промежуточной посадкой для дозаправки, — пояснил командир корабля, плотный мужчина с обветренным лицом. — Погода не самая благоприятная, но долетим.

Погрузка заняла около часа. Помимо личных вещей, мы везли специальное оборудование, документацию, радиостанции и многое другое. В переоборудованном бомбовом отсеке ТБ-3 разместили откидные сиденья и даже небольшой столик для работы во время полета.

— Счастливого пути, товарищ Краснов, — Ворошилов крепко пожал мне руку на прощание. — Страна рассчитывает на успех операции.

— Сделаем все возможное, товарищ нарком, — ответил я.

Взлет прошел на удивление мягко, несмотря на размеры и вес машины. ТБ-3 медленно набрал высоту и взял курс на восток. Сквозь небольшие иллюминаторы мы наблюдали, как Москва постепенно растворяется в дождливой дымке.

Перелет выдался непростым. Болтанка из-за атмосферных фронтов, холод в плохо отапливаемом салоне, оглушающий рев моторов, все это превращало путешествие в настоящее испытание.

Но мои спутники держались стойко. Воронцов большую часть пути что-то чертил в блокноте, разрабатывая систему быстрого развертывания «Катюш» в полевых условиях. Архангельский изучал геологические карты Маньчжурии, делая пометки о перспективных участках для бурения. Александров проверял и перепроверял оружие, а также план обеспечения безопасности экспедиции.

Промежуточная посадка в Омске заняла два часа. Дозаправка, технический осмотр машины, горячий чай в аэродромной столовой, и снова в путь. Теперь нас ждал еще более долгий и утомительный перелет над бескрайними просторами Сибири.

К вечеру погода стала еще хуже. ТБ-3 бросало из стороны в сторону, несколько раз мы попадали в зоны сильной турбулентности. Перминов, наш радист, бледнел и зеленел, но держался стойко, не позволяя себе расслабиться.

— Еще час до Читы, — сообщил пилот, заглянув в пассажирский отсек. — Предупреждаю, посадка будет жесткой. Местное командование сообщает о сильном боковом ветре.

И действительно, посадка в Чите превратилась в настоящее приключение. ТБ-3 снижался рывками, порывы ветра бросали тяжелую машину то вверх, то вниз. Когда колеса наконец коснулись взлетной полосы, все невольно вздохнули с облегчением.

На аэродроме нас встречала делегация местного военного командования во главе с Забродиным, начальником гарнизона. На его суровом, обветренном лице читалось плохо скрываемое раздражение.