Эхо 13 Род Которого Нет. Том 1

Интерлюдия 3 — Сергей

Он всегда умел прятать свои мысли за тихой улыбкой и опущенным взглядом. Для всех он был просто молчаливым дружинником, который выполняет приказы и не задаёт вопросов. Его прошлое никого не интересовало — да и он сам никогда о нём не говорил.

Сиротой он остался рано. Деревню, где он родился, сожгли за одну ночь. Это было нападение монстров — быстрое, беспощадное, с криками и пламенем. Во время хаоса он получил сильный удар по голове и частично потерял память. Когда пришёл в себя, лежал среди дымящихся руин. Его тело прикрывала женщина, раскинувшая руки, словно заслоняя от удара. Позже он понял, что это была его мать. Лица отца он не помнил, а о сестре был уверен, что она погибла в ту же ночь. Её образ растворился в обрывках детских воспоминаний.

После разорения деревни он сначала пытался выжить среди обугленных руин. Ел всё, что находил: сухари, забытые в подвалах, гнилые овощи, даже мясо, давно испорченное. Месяцы тянулись в бесконечном голоде, пока однажды к развалинам не подъехали грузовики. Это была банда мародёров, приехавшая добрать остатки. Ему тогда было лет шесть. Они забрали его с собой, сначала заставляя попрошайничать, выставляя на показ худое тело и грязное лицо.

Жизнь в банде была пыткой. Его били, унижали, держали впроголодь. Но среди них был один человек — старший боевик, который говорил, что только сила даёт шанс выжить. С этих слов Сергей начал тренировать своё тело, даже в детском возрасте, понимая, что однажды его могут продать. В банде он видел, как красивых мальчиков продавали богатым людям — графам, баронам, тем, кого он ещё тогда не понимал. Андрей, единственный, кто иногда делился с ним едой, однажды исчез. Сергей узнал, что его продали, и в тот момент понял: аристократы — такие же хищники, только в дорогой одежде. И всё же ему повезло родиться мальчиком: их обычно продавали ближе к девяти–десяти годам, тогда как девочек могли увезти уже в шесть–семь лет.

Когда Сергею исполнилось девять, его жизнь снова перевернулась. Банда, в которой он был, наполовину состояла из мутантов. Церковники, по закону имевшие право уничтожать такие группы, устроили резню. Но в Сергее они увидели потенциал — он был чист от мутаций, крепкий для своего возраста и уже закалённый уличной жизнью. Его забрали.

Обучение в церкви оказалось не спасением, а новой формой рабства. Их кормили скудно, били, унижали, заставляли часами учить молитвы и тексты, вбивая в головы, что только служение церкви искупит их «грехи» прошлой жизни. Ему внушали, что он обязан верой и правдой служить только храму, и что Эхо — единственная сила, способная спасти его душу. Но это были далеко не все издевательства.

Да, он знал, что его не продадут в рабство или клетку, но уже к девяти–десяти годам он понимал, как болит каждая часть тела, потому что каждая из них побывала под ударом. Церковники били за всё: за то, что встал не вовремя, за слишком ранний или слишком поздний отход ко сну, за то, что не помолился или не выучил молитву, за то, что не доел положенную порцию или, наоборот, попытался взять больше еды. Воспитание напоминало муштру, при которой любое отклонение каралось немедленно. Ограничения были во всём — в словах, жестах, даже во взгляде. Из них делали зомби, способных жить только по установленному приказу, подавляя собственную волю.

Церковники постоянно привозили новых детей из разных мест. Многие не выдерживали испытаний, болезней, голода и постоянных наказаний. Тех, кто показывал крепкое тело и выносливость, как Сергей, оставляли для дальнейшего воспитания по пути силы. Позже он узнал, что это так называется — путь силы, развитие физических возможностей до предела. Если же у ребёнка обнаруживались магические способности, его жизнь менялась кардинально: таких детей окружали заботой, учили мягко и внимательно, растили как ценнейший ресурс. Для остальных же, как Сергей, жизнь превращалась в непрерывный круг издевательств, боли и изнурительных тренировок, призванных вытянуть из них всё, что можно, и поднять ранг как можно быстрее.

Иногда, приезжая в особенно убитые сиротские дома, церковники вырезали всех, кто там был, оправдывая это тем, что «такая гниль не должна жить в мире, где есть Эхо». Они сжигали целые приюты только потому, что у них не хватало финансирования. Сергей видел, как дети горели заживо, слышал их крики и понимал, что в глазах церкви эти жизни ничего не значат.

Он помнил девочку лет семи, у которой отсутствовала рука, и на месте плеча медленно гнила рана. Не было медикаментов, некому было лечить, и она умирала стоя, потому что даже лечь не могла от боли. Церковники отбирали в таких местах самых живых и крепких, покупая их за копейки, которые радовали владельцев. В глазах этих владельцев Сергей видел тех же самых пьянчуг и наркоманов, которых встречал в банде. Он уже научился различать людей — кто живёт честно, а кто гниёт изнутри.

Торговля детьми в таких приютах была нормой. Церковники заезжали и в приличные дома, содержавшиеся аристократами. Там жили внебрачные дети, рождённые от измен. Матери почти всегда погибали после родов — слишком опасно было допустить, чтобы кто-то узнал о «ублюдке» в роду. В таких приютах дети были сыты и одеты, но Сергей понимал: причина — в финансировании, а не в чьей-то доброте.

Его, как и других «путей силы», часто отправляли вместе с низшими чинами церкви в такие сиротские дома для поиска и отбора детей. Это было частью его обучения — понимать, как устроена система, кто в ней выживает, а кто обречён. Он видел слишком многое.

Однажды он стал свидетелем, как в одном из домов мальчик лет десяти замерз насмерть прямо на пороге. Он был наказан за то, что сбежал в город без разрешения — вернулся с пустыми руками и был выгнан в метель. Никто даже не попытался его впустить обратно.

В другом месте он видел, как в темноте маленький мальчик, укрывшись куском мешковины, пытался греть новорождённую сестру своим телом. Утром девочка уже не дышала, и мальчик сидел, не отпуская её, пока не пришли церковники и не вырвали её из его рук. А его забрали, он был сильным.

К десяти годам он уже знал: миром правят две вещи — сила и деньги. И он решил, что будет зарабатывать и отдавать всё в сиротские дома, чтобы таких, как он, стало меньше. Но вместе с этим в нём росла ненависть к аристократии, которую он считал не лучше церковников — теми же монстрами, только в золоте и бархате.

В одиннадцать лет он прорвался на Путь Силы и буквально за полгода достиг второго ранга. Его тело было готово к таким нагрузкам, и переход на новые уровни давался легко. Ещё через несколько месяцев он достиг третьего ранга — невероятный результат для церковного воспитанника. Это сразу привлекло к нему внимание, и его перевели на другой уровень содержания. Над ним начали проводить опыты, пытаясь понять, что делает его таким уникальным.

Выяснилось, что причина уходила в детство. Когда в его деревне произошли те события, которые изменили его жизнь, рядом оказался монстр, которого придавило и убило. Сергей тогда был всего лишь ребёнком, но, как и любой, кто убивает или оказывается причиной гибели монстра, идущий по одному из путей, он получил часть его силы. Этот след зафиксировался в его Эхо, и именно благодаря ему он смог так быстро расти в рангах, когда пришло время.

Церковники использовали этот дар, проведя редкий обряд, связавший его с магом-менталистом. Теперь он мог общаться с церковью без писем и устройств — только мысленно, с ментальным блоком, не позволяющим раскрыть её тайны.

Его начали готовить как идеального шпиона, который должен был внедриться в один из аристократических родов. Ему не говорили, в какой именно, но учили всем правилам поведения дружинников, чтобы никто не заподозрил его в двойной игре. Для него это было несложно — за годы он привык жить по уставу церкви. К пятнадцати годам он был полностью готов, оставалось лишь достичь четвёртого ранга Пути Силы. Это далось не так быстро, но даже к семнадцати годам он имел уровень, о котором многие уличные мальчишки и даже часть аристократов могли только мечтать.

И тогда произошло то, что должно было случиться. Ему исполнилось семнадцать, и ему сказали, что пора попасть в род. Он был готов полностью. Попасть в род оказалось несложно: род был маленьким, слабым, бедным, и всё, что требовалось — оказаться в нужном месте в нужное время и устроить драку. Место и драку обеспечили церковники. Они следили за Красноярскими, знали, где обитают мелкие шайки. Сергею нужно было лишь напасть на одну из них и устроить разборку. Он убил их, не задумываясь, но сделал вид, что это далось ему с трудом. Именно тогда один молодой барон решил заступиться за него, хотя по нему было видно, что он понимал — Сергей справился бы сам. Тем более, что справляться там было не с кем: ни одного человека по Пути Силы, лишь парочка уличных бандитов — таких же, какими были его «товарищи» в детстве.

Трогательная история о том, что он сирота, что ему негде жить и что ему приходится отбиваться от банд, потому что он попрошайничает, растопила сердце барона. Он взял Сергея в дружину, ведь четвёртый ранг в семнадцать лет — это отличные показатели. На тот момент барону было всего тринадцать лет, и он уже выглядел как аристократ, который управляет родом. Но Сергею это казалось забавным: он не видел в нём всей этой «взрослости» и воспринимал его как мальчишку — не из-за разницы в возрасте, а потому что в свои тринадцать Сергей думал и хотел от жизни совершенно другого. При этом он признавал, что барон тренировался и был сильным бойцом. Да, тогда он ещё не мог догнать Сергея, но, будучи учеником Якова — очень страшного человека, силу и опасность которого Сергей чувствовал кожей, — он быстро прогрессировал.

Сергей умело втерся в доверие, и к моменту, когда барон должен был пройти ритуал пробуждения в шестнадцать лет, его уже считали своим. Он знал всё, что происходило в роде, и никто не смог его раскрыть, ведь он вёл себя так, чтобы ни у кого не возникло подозрений. За это время они с бароном даже в каком-то смысле подружились, проводили совместные спарринги, и Сергей мог признать: к шестнадцати годам барон достиг седьмого ранга Пути Силы — очень высокого показателя для такого возраста. Это не удивляло, ведь за его спиной стоял Яков с его беспощадными тренировками и постоянными походами к разломам для охоты на монстров, что и обеспечивало такой стремительный рост.

За эти три года Сергей, возможно, впервые в жизни познал, что такое семья. Род был маленький: дружинников и слуг немного, но главное — все работали не за деньги. Яков пытался давать им плату, но её не брали. Люди трудились просто за еду, зная, в каком тяжёлом положении находится род. Сергей понимал, что у рода серьёзные финансовые проблемы, что их обманули с заводом, и ему даже хотелось вмешаться, хотя в нём церковники, казалось бы, выбили само понятие любви.

Но всё изменилось, когда в его жизни появилась она — Света. Простая служанка, которая по-настоящему запала ему в душу. Она работала в доме уже много лет, и именно с ней он впервые испытал чувство любви. Постепенно в его голове начали появляться опасные для него мысли — бросить всё и уйти от церковников. Но он знал: то, что они вбили в него, глубоко зашито в сознание, и единственный способ избавиться от их власти — смерть.

Света была обычной девушкой, тоже сиротой. Когда-то, много лет назад, она оказалась в похожей передряге, что и Сергей: её деревня пострадала от нападения, и она осталась без родителей. В тот момент мимо проезжали родители нынешнего барона. Они сумели защитить остатки деревни, но не успели спасти всех. Девочку они забрали с собой. Этот случай стал для Сергея открытием — он понял, что не все аристократы гнилые. Бывают те, кто способен на честь и правильные поступки. Род, в котором он оказался, был другим: они не покупали детей для утех, не убивали матерей ради сокрытия внебрачных детей. Здесь не было той жестокости, которую он видел всю жизнь. Здесь всё было наоборот.

И вот наступил день ритуала. Сергей его боялся, потому что, если ритуал сорвётся и он не пробудит в себе эхо, то, вероятнее всего, церковники его отзовут. И тогда он потеряет не только деньги, которые отправлял в детские дома, но и Свету, которую полюбил. Она, казалось, отвечала ему взаимностью, хотя близости между ними так и не было. Любил он её по-настоящему — искренне и честно. Не из-за схожести их историй, а потому что его сердце растопил этот род. Но он понимал: если уйдёт от церкви, то не сможет больше помогать детям. А это для него было целью всей жизни.

Перед самым ритуалом он увидел барона. Очень надеялся, что всё пройдёт хорошо, и даже пожелал ему удачи — искренне. Хотя, казалось бы, все чувства в нём уже давно были вытравлены, именно здесь, в этом роде, они начали просыпаться вновь. В тот момент он впервые в жизни искренне кого-то поблагодарил, сказав: «Вам спасибо, что приняли меня и помогли тогда». Барон решил, что он говорил о спасении от банды. Но на самом деле Сергей имел в виду совсем другое — он благодарил за то, что этот род изменил его, убрал в нём жестокость, сделал мягче и научил любить.

И да, ритуал прошёл успешно: барон не погиб и пробудил эхо. Сергей, к сожалению, не мог видеть эхо, но по тому, как вокруг него суетился Яков, и по разговорам дружинников, он понимал — всё прошло как надо. Он даже подговорил молодого парня Саньку подразнить старика Макара, чтобы тот обмолвился чем-то личным. Сергею важно было знать, что с бароном всё в порядке. И когда он узнал, что мальчишка не только выжил, но и пришёл в себя, он передал эту новость церковникам. Те, как положено, отправили письмо скорой почтой гонцом, и уже на следующий день прибыли с ответом. Всё прошло буднично, но Сергея не отозвали — значит, у церкви ещё были дела к этому роду. Ему передали, что теперь он должен наблюдать за бароном и девушкой, которая раньше была Ванессой, а стала Миленой. Вероятно, он сможет продолжать оставаться рядом со своей любимой и зарабатывать деньги для домов с детьми, которые, как и он когда-то, страдали и продолжают страдать.

С момента, как барон вышел на улицу, и до приезда церковников прошло два дня. На следующий день после их приезда он встретился с бароном, который общался со Светой, и даже договорился о вечерней прогулке по саду через день — в её ночную смену в прачечной. Как ни странно, в поместье жил всего один барон, а грязного белья было много. Света объяснила: прислуга стирает не только вещи господ, но и одежду слуг и дружинников. Это воспринималось как должное — большая семья заботится друг о друге. Эти слова грели душу Сергею, он верил, что обрел семью в этом роде.

В ночь после этой встречи к нему в комнату пробрался Яков. Сергей не мог пошевелиться или сказать слово — Яков применил что-то вроде магии или артефакта. Он вывел его в подвал и начал пытать, добиваясь правды. Ментальные блоки, поставленные церковниками, срабатывали, и даже через адскую боль и изнурительные пытки Сергей мог лишь намёками объяснять. Яков понимал, что происходит, и знал, как задавать вопросы, чтобы получить ответы. Единственное, о чём Сергей солгал, — это деньги. Он сказал, что они хранятся на счету и принадлежат церкви. На самом деле даже в случае его гибели был уговор с церковниками: около сорока тысяч рублей должны были поступить в сиротские дома, которых он опекал. Этой суммы хватило бы на пару лет, ведь расходы одного дома составляли от двухсот до семисот рублей, а имперские средства почти полностью оседали в чьих-то карманах.

Яков посмотрел на часы и произнёс:

— У нас есть пару минут, чтобы поговорить.

Он наклонился ближе, и Сергей услышал:

— Я знаю, куда уходят твои деньги. Зря ты мне об этом солгал. Если будет возможность — мы будем помогать им.

Эти слова застряли в голове, но он всё же прохрипел, цепляясь за остатки сил:

— Если будет возможность… помогай им.

Яков чуть кивнул:

— Твоя сестра жива. И мы о ней тоже позаботимся. Это будет память о том, кем ты стал благодаря этому роду.

Затем он холодно добавил:

— А теперь я тебе вырву язык и гортань. Чтобы ты не мог просить о прощении или о пощаде. Потому что барон может и не убить, а мне нужно, чтобы он убил. Ты станешь уроком для всех остальных и для барона — для остальных, чтобы запомнили, что бывает с предателями, а для барона, чтобы он понял, в какой мир попал.

Он действовал быстро, что было непривычно для обычно размеренного Якова. Что-то изменилось, и он явно спешил. Выполнив обещанное, он вынес Сергея на двор, привязав к двум столбам за руки и ноги, подвесив над землёй. Буквально через секунду вышла Света,она должна была развешивать бельё, и закричала. На её крик собралась дружина, и почти сразу появился барон. Хоть глаза Сергея были избиты и заплыли, он видел барона. Их взгляды встретились, и в этот момент он хотел сказать ему «Спасибо» за то, что тот вернул ему чувства. Он попытался прохрипеть эти слова, но понимал, что это невозможно, и, вероятно, барон даже не услышал. Вся дружина, стоявшая вокруг, начала глухо ухать, поддерживая барона. На миг Сергей закрыл глаза или потерял сознание — он сам не мог понять. А когда открыл их снова, то увидел барона, который смотрел на него без презрения и злости, а лишь с тихим пониманием, что так и должно быть. Потом был укол клинка в район печени и последняя осознанная мысль: «Я иду к тебе, мама».