Дети Доброты

Глава 36

Эри

Лёгкость.

Странная, ни на что не похожая, удивительная лёгкость. Будто в голове у Эри кто-то открыл клапан и выпустил боль.

После выстрела не осталось ничего — ни мыслей, ни эмоций, ни звуков. Ни чужих, ни своих. Ничего, кроме желания наслаждаться этой лёгкостью.

Эри не знала, сколько времени прошло. Ей хотелось плыть и плыть по этим волнам. Бесконечно. Всегда...

— Ты жива? — голос донёсся откуда-то издали.

Эри взяли за руку — чьи-то бережные, прохладные ладони. У неё щупали пульс.

Сознаваться в том, что жива, страшно не хотелось. Но и обмануть не получится, не прикажешь ведь пульсу перестать биться.

— Да, — обреченно сказала Эри.

То есть, попробовала сказать. Горло булькнуло, выдавило невразумительный хрип.

— Попробуй сесть. — Мария взяла её под локоть, помогла приподняться.

Эри открыла глаза. Села, прислонилась к стене.

Голова кружилась. Левая сторона тела по-прежнему почти не слушалась. Но теперь Эри откуда-то знала, что яд нейтрализован. Странный и пугающий паралич скоро пройдёт.

Мария сидела на полу рядом с ней. А в двух шагах от них лежал мёртвый Шаман.

Кровь из его простреленной головы ещё текла. Лужа подобралась к самому подолу длинного платья Марии, но женщина этого, казалось, не замечала.

— Почему ты это сделала? — спросила Эри. Она ещё хрипела, но голос хотя бы начал слушаться.

Мария не ответила.

— Мальчик жив, — помолчав, сказала она. — Я отнесла его в палату, сделала укол.

— Я думала, он умер. — На то, чтобы обрадоваться, у Эри пока не было сил. Она не испытывала ничего, кроме облегчения.

— Я тоже так думала. — Мария смотрела мимо Эри, в сторону. — Но сердце бьётся. Шаман, наверное, был слишком занят тобой. С мальчиком он... обошёлся небрежно.

«Не добил, — перевела про себя Эри. — Торопился».

Она заглянула Марии в лицо. Настойчиво повторила:

— Почему ты убила Шамана? Как... как такое вообще могло случиться?

Мария снова долго молчала. Когда заговорила, голос звучал всё так же ровно и отстраненно:

— Вы слишком громко говорили. А крючок на двери кладовки слабый. Когда начали раздаваться крики и выстрелы, мать Серафима от страха потеряла сознание, ей нужен был воздух. Я решила, что в таком шуме меня уже никто не услышит. Навалилась на дверь и сорвала крючок. Мужчины спорили, меня никто не замечал. Я хотела попасть в аптеку, принести матери Серафиме нашатырь, но поняла, что пройти них мимо незамеченной не смогу. А тут появились ты и Матвей — тот человек, который тебя нёс. Я стояла за дверью в кладовку. Видела и слышала всё. Твой разговор с тем угрюмым парнем, с Шаманом. Слова этого несчастного мальчика... Когда я раздела его, увидела след недавнего ранения. Шаман действительно в него стрелял! А про вас с Сергеем он сказал нам, что ушли. Когда Джек говорил, что Шаман и Ангелина морочат нам головы, я не могла в это поверить. Думала, в Джеке говорит ненависть к Шаману. Думала, что он, возможно, сам чего-то не понимает... А сегодня вдруг всё встало на свои места. — Мария нервно стиснула ладони, но голос продолжал звучать ровно. — Я внезапно поняла, что помню, как Шаман появился в посёлке. Как мы с Георгием обрадовались ему, как пошли к вам в дом. Снова увидеть его — это было такое счастье! А потом вдруг всё исчезло, будто затянуло туманом. Я поняла, что не помню ни где я была, ни что делала... Шаман сказал, что вы ушли. Сказал, что нам с Георгием не нужно об этом думать. И мы поверили ему. Он умел заставлять верить. А когда из вашего разговора я вдруг поняла, что всё было ложью... Что человек, который учил нас добру и справедливости, стрелял в ребёнка... — Мария сглотнула. — Когда Матвей сбил мальчика с ног, тот обронил оружие. Я видела, как эта... вещь упала, а Матвей упал на неё. — Она перевела взгляд на лежащего на полу мертвеца. — Этого не заметил никто, кроме меня. Когда я поняла, что Шаман приговорил тебя, что сейчас вслед за мальчиком умрёшь ты, я подошла к Матвею и вытащила оружие. — Мария помолчала. И, повернувшись к Эри, твёрдо, спокойно закончила: — Шаман успел оглянуться — до того, как я выстрелила. Он смотрел мне в глаза. Он видел, что это сделала я. — Пистолет лежал рядом с телом Шамана. Мария, должно быть, бросила его сразу после того, как выстрелила. — Слышишь? — женщина вдруг встрепенулась. — Сюда идут люди.

С улицы действительно послышался гул голосов. Они приближались.

Эри болезненно поморщилась. Ух, что сейчас начнётся... Быстро проговорила:

— Я, конечно, не вправе тебе советовать. Но мне кажется, надо сказать, что ты всё это время была в обмороке, как Серафима. Ты очнулась недавно и ничего не видела. Кто убил Шамана и Матвея, не знаешь.

Мария нахмурилась:

— Лгать?

Эри пожала плечами:

— Правде они не поверят.

Входная дверь распахнулась. Первой в лечебницу влетела Ариадна.

— Что тут... — она едва не споткнулась о труп Матвея.

Вскрикнула и застыла на месте.

— Мы не знаем, — сказала Эри.

Ариадна перевела взгляд на Шамана. И завизжала. До сих пор ей, должно быть, не доводилось видеть людей с простреленными головами.

— Что слу... — Георгий, вбежавший вслед за Ариадной, не договорил.

Как и девчонка, в ужасе уставился на трупы.

— Шаман умер, — сказала Эри.

Она обращался не только к Георгию с Ариадной, но и к тем, кто выглядывал из-за их спин. Что происходит снаружи, Эри не видела, но догадывалась, что к лечебнице примчалась целая толпа. И что люди продолжают сбегаться. Эри смотрела на Ариадну.

Всё то время, что девчонка жила в их с Серым доме, к её эмоциям не прислушивалась. Знала, что не услышит ничего, кроме надменного презрения, перемежаемого вспышками ярости. Разве что в отношение Серого в палитру иногда примешивалось нечто странное — незнакомое, горячее и тягучее, от которого Эри становилось неловко. А сейчас, прислушавшись, она едва не вздрогнула. Ариадну затопила даже не скорбь.

Растерянность. Страх... Девчонка смотрела на мёртвое тело Шамана и не верила своим глазам.

Он, казавшийся вечным, не мог умереть! Как же она теперь?.. Что ей делать?!

Эри понимала, что похожие эмоции должны испытывать все, кто прибежал к лечебнице. По толпе катился шёпот. Люди, один за другим, осознавали произошедшее. Эри почувствовала, что ещё секунда — и с волной паники, готовой охватить толпу, она уже ничего не справится.

— Шаман умер, — с нажимом повторила Эри. Заговорила громко, уверенно, с усилием сбрасывая с себя тяжесть чужого горя: — Его надо похоронить. Займитесь этим. Унесите тела! Сделайте всё, что полагается.

Ариадна опустилась рядом с Шаманом на колени. По её щекам катились слёзы.

Георгий положил руку девушке на плечо. Мягко сказал:

— Отойди. Ему не следует находиться здесь. Мы отнесём Шамана домой.

Толпа негромко загудела. Коридор заполнился людьми, над телами захлопотали. Откуда-то появились носилки, простыни, которыми накрыли мертвецов. Скоро в лечебнице не осталось никого, кроме Марии.

Эри без сил повалилась на пол. Мария, суетившаяся вместе со всеми, подошла к ней. Сказала — не спрашивая, утверждая:

— Это сделала ты. Ты заставила их забрать Шамана и уйти.

— Клянусь, что в последний раз, — глухо проговорила Эри. — Больше я не буду вмешиваться в вашу жизнь, обещаю. А сейчас, пожалуйста. — Она тронула Марию за руку. — Попроси Георгия, чтобы отправил кого-нибудь на тот берег, в мёртвый посёлок. Там Серый и Мрак. Один из них отравлен, другой ранен. Им обоим очень нужна помощь.

Серый

Серый и Мрак сидели на берегу моря. Тропинку сюда показал Виссарион. Удивился, что, прожив столько времени в посёлке, чужаки ни разу не были на море.

Сам Виссарион ходил героем. По официальной версии, которую, обсудив с Эри, рассказала жителям посёлка Мария, из-за гибели Ангелины Шаман помутился в разуме. Вместо слов Матери Доброты он стал слышать странные вещи. Пытался погубить Серого и Эри, стрелял в невинного ребёнка, пришедшего в посёлок издалека.

Стафке, который трое суток не приходил в сознание, только жалобно стонал на больничной койке, люди искренне сочувствовали. Молились Матери Доброты о его скорейшем выздоровлении. А Виссарион помог чужакам — к которым, как вдруг с изумлением понял Серый, многие в посёлке успели привязаться. Эри парень вовсе спас от неминуемой смерти, и люди смотрели на него с уважением. Нашлёпку из пластыря на разбитом лбу Виссарион носил гордо, будто медаль.

С вестью о помутнении разума и смерти Шамана в посёлке смирились на удивление быстро. Как будто теперь, когда придали своего пастыря земле, в головах людей рассеялись остатки тумана. Они перевернули новую страницу жизни и, хоть не отдавали себе в этом отчёта, вздохнули свободнее. Поутихла даже неистовая Ариадна. Чужаков она старательно избегала — так же, как Лазарь. Серого, Эри и Мрака, хоть вслух они это не обсуждали, такой расклад полностью устраивал.

Люди по-прежнему пели утром и вечером псалмы Матери Доброты. По-прежнему то и дело её поминали. Казалось, что жизнь идёт своим чередом, но всё же что-то в посёлке неуловимо изменилось.

Люди громче смеялись. Больше разговаривали. Бывало, что вздорили, но ссоры быстро сходили на нет. Того остервенения, что встретили Серый, Эри и Джек, когда вернулись сюда четыре месяца назад, не было в помине.

К подошедшей Эри ни Серый, ни Мрак не обернулись. Серый давно научился угадывать её по шагам, а Мрак это, кажется, с самой первой встречи умел.

— Ну, что там? — бросил Серый. — Как Стафка?

Стафка возвращался к жизни тяжело и болезненно. Долго был без сознания, а придя в себя, поначалу не мог говорить — мычал, будто немой. Вокруг смотрел настороженно, диким зверенышем. Впервые увидев Мрака, побледнел и вцепился обеими руками в край больничной простыни.

— Мне уйти? — посмотрев на его стиснутые кулаки, хмуро спросил Мрак.

Эри, тоже нахмурившись, прислушалась к Стафке.

— Нет... Не надо. Он... очень сильно тебя боится. Но ещё больше боится, что ты уйдёшь. Если хочешь... — Эри поколебалась, но всё же, понизив голос, продолжила: — Если нужно, то я могу...

Мрак мотнул головой:

— Не смей. Хватит с него мозгоправов.

Он решительно подошёл ближе, сел на край Стафкиной койки. Пацан, несмотря на страх, сдержался, не отодвинулся.

— Я не стал бы тебя убивать, — серьёзно глядя на Стафку, сказал Мрак. — Мужику, который влез, не повезло, конечно. Его-то — наповал... А тебе я по локтю целился, чтобы пистолет выронил. Покалечить мог, это да. Убивать — не стал бы.

Стафка, глядя на него, стиснул зубы.

— В общем, считай, легко отделался, — закончил Мрак. — Я и сам, вишь, тоже, — он показал забинтованное плечо. — Твоя пуля сантиметром выше шаманской прошла. Снайперы, блин...

В глазах у Стафки заблестели слёзы.

— Ты ни в чём не виноват, — твёрдо сказал Мрак. — Я же тебе говорил тогда, помнишь — что против Шамана ничего не сможешь сделать?

Стафка выкрикнул что-то яростное. Язык его всё ещё не слушался.

— Он пытался, — перевела Эри. — Я ведь тебе говорила! Он сопротивлялся Шаману до последнего. Он молодец.

Стафка бросился лицом в подушку. И тихо, не издавая ни звука, заревел.

— Прекрати! — прикрикнул Мрак. Схватил его за плечи, оторвал от подушки. Заставил смотреть на себя. — Всё закончилось, слышь? Шамана больше нет. И больше я к тебе ни одну такую тварь на километр не подпущу. При мне будешь. Набегался, хватит.

Стафка неуверенно шмыгнул носом.

— Всё закончилось, — глядя на него, повторил Мрак. — Скоро наши придут. Давай уже, очухивайся. Чтоб к их приходу до потолка скакал! Понял?

— Стафка — гораздо лучше. — Эри присела рядом с парнями — на тёплую, ещё не остывшую от дневной жары гальку. Прислонилась к плечу Мрака. — Говорит пока плохо, но старается. Всё наладится, ему просто время нужно.

— Угу, — кивнул Серый. — Это точно. Время им всем нужно.

— Серафима переживает, что вы из больницы ушли, — упрекнула Эри. — Говорит, что и Мрака — ещё лечить и лечить, и тебе лежать надо.

Серый поморщился.

— Серафиме волю дай, она и здорового залечит. У меня с её кудахтанья уже черепушка лопалась.

Лечебницу они с Мраком, непривычные к излишней опеке, покинули ещё вчера. Серафима причитала по этому поводу до сих пор. В её представлении такое наплевательское отношение к здоровью ничем хорошим закончиться не могло.

— Серафима просто очень заботливая, — примирительно сказала Эри. — И не привыкла к тому, что больные так быстро восстанавливаются.

— А вот, кстати, — задумчиво проговорил Серый. — Насчёт восстановления, и всякого такого. Вы заметили? Ни у кого из тех детей, что выросли в Бункере, необычных способностей нет. Стафка, Ариадна, Лазарь — все обыкновенные.

— Ничего, — буркнул Мрак, — Шаману и того хватило. Я вот всё думаю: сам-то он успел отдуплить, что на своих руках свою же смерть в посёлок притащил? Или пристрелили раньше, чем дошло?

— О чём ты? — удивился Серый. — Шамана ведь Мария убила?

— Дак, кабы не пацан, не убила бы. Ведь так? — Мрак посмотрел на Эри.

Та кивнула. Задумчиво проговорила:

— У Шамана плохо получалось воздействовать на детей. Это было тяжелее, чем со взрослыми.

— Откуда ты знаешь?

— Пробовала. Тогда, в лечебнице... Когда я поняла, что людей необходимо успокоить, пока они не натворили новых бед, когда начала... ну, уговаривать их, Ариадна упиралась. Я чувствовала ее сопротивление. Оно было гораздо сильнее, чем у других. Она не хотела меня слушаться. Она рвалась узнать правду. Ей необходимо было выяснить, что случилось с Шаманом.

Мрак кивнул:

— Стало быть, всё правильно.

— Что?

— Ну, мы ещё когда с Кириллом домой добирались, он обмолвился, что, дескать, бункерные по природе должны быть звездец до чего любопытные. Что в них это с самого рождения зашито. И про сопротивляемость Шаману тоже говорил — что, может, потому мелких и дурачить сложнее, чем взрослых. Я это потом и по Стафке замечал. Башковитый пацан, соображалка работает — только в путь. И любопытный до смерти. Пока всю душу из тебя не вынет, не отвяжется.

— А Ариадна, кстати, сейчас притихла, — заметил Серый. — Сидит, как мышь под веником, ни во что не лезет.

— Ариадна просто поняла, что всё изменилось, — сказала Эри. — До неё как раз раньше, чем до всех в посёлке, дошло, что вокруг теперь другая жизнь. Старый уклад не вернётся, она больше не посланница Шамана. Жить ей придётся по-новому, но пока непонятно, как. И она выжидает, что будет дальше.

— Учёный не должен сдаваться, — вспомнил вдруг Серый. Повторил по памяти слова, которые когда-то в детстве любил повторять за отцом. — Учёный обязан находить в себе силы, упав, подниматься — и идти. Снова и снова, искать новый путь.

— Чё? — удивился Мрак.

— Да это отец так говорит. А его в Бункере учили — тот старик, который когда-то у них главным был. До Вадима ещё. И ещё отец говорил, что у любознательных людей снижен страх. Так это работает, инстинкт самосохранения как бы притухает. Больше одного — меньше другого. Иначе не было бы людей, которые когда-то в исследовательских целях прививали себе штаммы смертельных болезней. Стремление к познанию сильнее страха. Детки из Бункера — не только умные, но и смелые.

— Да уж, — буркнул Мрак. — По Стафке видать, что безбашенный. Я ж рассказывал, как он мне на шею прыгнул — от пуль собой прикрывал?.. Шаман, поди, о таком знать не знал. Иначе десять раз бы подумал перед тем, как с Егором торговаться.

— И Григорий Алексеевич, получается, всё сделал правильно, — задумчиво проговорила Эри. — Он хотел для детей из Бункера другой жизни — и подарил им эту жизнь.

Мрак кивнул.

— Узнает — глядишь, помирать передумает. А то, помню, шибко терзался.

— Жалко, Сергей Евгеньевич не дожил, — сказал Серый.

Мрак нахмурился:

— Кто?

— Ну, главный из Бункера. Который до Вадима был. Отец меня Сергеем в честь него назвал. Только вот мозгов, как у него, не отсыпал.

— Вот уж не свезло, — с ехидным сочувствием покачал головой Мрак.

— Ну! Ни мозгов, как у бункерных, ни способностей, как у некоторых... А вот ещё, кстати, — вспомнил Серый. — Я ж с чего начал-то? Что нас тут сейчас трое, и двое из нас могут такое, чего до того как всё случилось вообще никто из людей не мог. И в посёлке нашем среди мелких тоже такие есть. То есть, не в точности такие — просто необычные. Кто-то воду находить умеет, кто-то железки к себе притягивает, кто-то, как Олеся, людей на расстоянии чует. И в других посёлках они есть... Вот интересно, что это значит, а? То, что наша ветвь эволюции — более правильная? Если с бункерными сравнивать? Или, наоборот, что мы мутанты, и в следующих поколениях вообще хрен знает во что переродимся?

— Сам ты мудант, — буркнул Мрак.

Он уже неделю страдал без курева. Раздобыть у детей Матери Доброты табак было так же нереально, как алкоголь или наркотики. Лёгкости нрава Мраку это не прибавило, привычная ворчливость возросла вдвое.

Серый гыгыкнул.

— Да я-то как раз нормальный. Мышей из нор силой мысли не вытаскиваю, людей не усыпляю... — Со смешком увернулся от затрещины.

— Плечо подживёт — рыло начищу, — хмуро пообещал Мрак. — Сразу за всё, чтоб два раза не вставать.

— Вот... И удачливостью повышенной не страдаю, — ухмыльнулся Серый. — Это ж надо было, в одно плечо две пули словить! А так — спасибо, что предупредил. Уж я, пока там у тебя подживёт, дожидаться не стану, свалю куда подальше. Вон, хоть по морю вплавь... Блин. — Серый замолчал.

Приподнялся, вглядываясь — решил поначалу, что ему кажется.

Над морем поднялась луна, на берег набегали неторопливые волны. Поверхность воды бликовала — поди разгляди, правда ты там что-то видишь, или чудится. Мрак и Эри посмотрели туда же. Переглянулись. Эри вскочила на ноги.

— То есть, хотите сказать, вы видите то же, что и я? — обалдело проговорил Серый.

Вдоль берега, со стороны неизведанных пока земель, по воде скользило белое пятно. Поначалу едва заметное, оно быстро приближалось и увеличивалось в размерах.

— Что за хрень? — недоумённо проговорил Мрак.

Серый тоже встал. Обалдело проговорил:

— Если я ничего не путаю, это называется «парус». Корабль сюда идет, вот что.

— И какого хера ему надо? — теперь поднялся и Мрак.

— Без понятия.

Ни Серый, ни Мрак не смотрели на Эри. Пропустили момент, когда она вдруг сорвалась с места и ринулась по берегу навстречу кораблю.

Ноги вязли, оскальзывались на гальке, но Эри этого не замечала. Орала на бегу что-то неразборчивое.

Парни бросились за ней.

— С ума сошла?! Куда несёшься?! — Серый догнал девчонку первым, схватил за руку.

Эри её сердито вырвала.

— Пусти! — Серый увидел, что она заливается слезами.

А кораблик приближался. Скоро стало видно, что он совсем небольшой, парус куда здоровее самой лодочки. И что везёт кораблик единственного человека — сидящего на корме и крепко вцепившегося в тянущуюся от паруса верёвку. Человек тоже их увидел.

Не выпуская верёвки, поднялся в полный рост. Помахал свободной рукой, прокричал что-то. Теперь уже его нельзя было не узнать.

Руку Эри Серый от обалдения выпустил. А она, снова завопив во всё горло, побежала дальше — к самой кромке прибоя, где полоса гальки смешивалась с песком. Здесь ноги уже не вязли, наступать было потвёрже. Накатывающие волны разбивались о дурацкие плетёнки местного производства — с ботинками, в которых появилась тут, Эри давно пришлось расстаться из-за жары. И одежду она носила местную, из-под закатанных по колено холщовых штанин мелькали голые ноги.

— Дже-е-ек!!!