Дети Доброты

Глава 10

Серый

Вечером, едва успели сесть завтракать, Джек обронил:

— О. Похоронная команда явилась.

Он смотрел в окно. Серый и Эри посмотрели туда же.

Трупы укладывали на носилки. Георгий, двое мужчин и почему-то женщина. Мужики выглядели хмуро, женщина то и дело утирала слёзы платочком. Серому показалось, что люди стараются смотреть куда угодно, только не в сторону их дома. Вместе с «похоронной командой» пришла Мария. После того, как тела унесли, поднялась на крыльцо и постучала в дверь.

— Заходи, — бросил Джек. — Давно не виделись.

Мария вошла.

— Мира и добра.

— И тебе не скучать. Силоса бахнешь? — Джек кивком указал на миску с нарезанной зеленью. — Свежак, только нарубили.

— Благодарю. Я сыта.

— Веришь — сам обожрался так, что не лезет. Чего б другого навернуть... — Джек горестно вздохнул. — Так, что хотела-то?

— Я подожду, кушайте. — Мария, благочестиво сложив руки, застыла посреди комнаты.

— Да ладно уж. Не тяни, выкладывай.

— Только не подумай, что я в чём-то вас обвиняю, — осторожно начала Мария.

Джек ухмыльнулся:

— Я думать не обучен. Валяй.

— Люди, которые вчера приходили к вашему дому... Они ведут себя... странно.

— То есть? — не понял Серый.

— Ещё вчера, под утро, к нам с матерью Серафимой прибежала Наталья — это жена Николая, — начала рассказывать Мария. — Одного из тех, кто...

— Знаем, — перебил Джек. — Дальше.

— Мы с матерью Серафимой были в лечебнице, врачевали раненного. Наталья рассказала, что её муж, вернувшись от вас, будто превратился в малое дитя. Он не мог вспомнить, зачем и куда ходил. На её расспросы отвечал недоумёнными взглядами. Он... забыл, где находится туалет. К умывальнику Наталья тоже отвела его за руку. А вернувшись в дом, Николай попытался лечь спать прямо в одежде. Не надевал ночной костюм — до тех пор, пока Наталья не сказала, что нужно это сделать. Наталья надеялась, что это временно, и к вечеру всё пройдёт. Но вечером Николай не встал, чтобы идти на пасеку — хотя обычно поднимался раньше жены. Ему снова пришлось напоминать, где находится туалет. Что нужно одеться, умыться... Когда Наталья сказала про пасеку, Николай не понял, о чём она говорит. Наталья испугалась и побежала к нам. А вслед за ней потянулись другие женщины. Те, чьи мужья и соседи вчера приходили сюда.

Серый напрягся. Ничем иным, кроме как воздействием Эри, странные изменения в людской психике объяснить было нельзя. Эри, судя по тому, как изменилась в лице, подумала о том же.

А Джек беспечно ухмыльнулся:

— Нехило мужики от работы откосить решили. Молодцы... Чаю выпьешь? — он бросил в чашку щепоть заварки.

— Нет, благодарю. — Мария пытливо смотрела на Джека. — Ты можешь объяснить, что случилось с людьми? Со взрослыми мужчинами, которые вдруг превратились в малых детей?

— Я мо... — начала Эри.

Джек хлопнул ладонью по столу. Эри замолчала.

— Я не доктор, лапушка, — участливо глядя на Марию, сказал Джек. — Ты меня, видать, с Шаманом попутала. Как по мне, так мужики ваши просто дурака валяют.

Мария покачала головой:

— Не обманывай.

— Да я-то чего? — обиделся Джек. — Небось, не я придуриваюсь, что сортир со шкафом путаю. Сейчас вот, как поем, в коровник пойду, поилки налаживать. Сам доберусь, за ручку вести не надо.

— Наши мужчины тоже не притворяются.

— Да? Ну, стало быть, скоро пройдёт. Погодите маленько, дайте мужикам отдохнуть. Чай, не каждую ночь «спички детям не игрушка» устраивают.

Мария вспыхнула.

— Люди были неправы! Когда придут в себя, они осознают свою оплошность.

— Флаг им в руки, — миролюбиво кивнул Джек.

— То есть, ты хочешь сказать, — глядя на него, медленно проговорила Мария, — что это помешательство — временное, и скоро оно действительно пройдёт?

Джек ответил непроницаемым взглядом.

— Я, лапушка, что хотел, то и сказал.

— Что ж, спасибо. — Мария встала.

Джек пожал плечами:

— Да было бы на чём.

— Пойду. Приятного аппетита. Да хранит вас Мать Доброты.

Мария вышла.

Джек, глядя в окно, подождал, пока она спустится с крыльца. И влепил Эри подзатыльник. Девчонка ойкнула.

— Для памяти тебе, — объяснил Джек. — Чтоб запомнила, когда язык за зубами держать надо.

Эри вспыхнула. Серый приготовился к истерике — помнил, как нервно девчонка относится к тому, что считает «проявлением насилия». Но отец и дочь просто молча смотрели друг на друга.

Серый сначала недоумённо переводил взгляд с одного на другого, а потом догадался, что на самом деле эти двое не молчат. Они ведут диалог на каком-то недоступном ему уровне.

В конце концов Эри опустила глаза. Пробормотала:

— Я... обещаю, что постараюсь быть сдержанней.

Джек кивнул:

— Уж постарайся. А то ремнём тебя гонять — не с руки как-то. Взрослая уже.

Эри фыркнула, но промолчала.

— Делать-то чего? — подал голос Серый. — С этими... которые про ночные костюмы не помнят? Это ведь из-за неё? — он мотнул головой на Эри.

Эри насупилась.

— Я не знаю, что с ними случилось! Я просто велела им идти домой.

— А дальше ничего не велела, — задумчиво проговорил Серый. — Может, поэтому они подвисли?

Джек пожал плечами.

— Может, и так. Чёрт его знает. Для начала хоть поглядеть на них надо.

***

По дороге в лечебницу Джек велел Серому и Эри «не палиться».

— Скажем, что ожоги мазать пришли, — предложил он. — Мария сказала, этих ушибленных бабы туда притащили. Послушай, что с ними, — он обращался к Эри. — И я попробую — глядишь, сообразим чего. Аккуратно только, при них — ни о чём таком не трепать. Поняла?

Эри кивнула.

Шум толпы они услышали ещё на подходе к лечебнице. Приблизившись, увидели, что перед её крыльцом собралась едва ли не половина населения посёлка. Впавших в детство мужчин привели жёны и соседи. Вместить в себя всех желающих лечебница — длинный одноэтажный дом, Серый помнил, что там всего две палаты да смотровая — физически не могла, и страждущие топтались во дворе. При виде чужаков возбуждённые разговоры, ахи и охи смолкли. На них смотрели настороженно.

— Кто последний к мозгоправу? — расплывшись в людоедской улыбке, осведомился Джек.

Ответом было напряжённое молчание.

— Что, никого? Ну, тогда мы первые будем. — И Джек, миновав расступившихся людей, поднялся на крыльцо.

Серый и Эри шли за ним, не отставая. Джек, формально постучавшись в дверь смотровой, распахнул её настежь. Категорически объявил:

— Здрасьте.

Серый и Эри вошли вместе с ним.

Посреди помещения сидел на стуле Николай. Напротив него — Серафима. На застеленной белой простынёй кушетке Мария успокаивала плачущую женщину, ту самую Наталью.

— Ты работаешь на пасеке, — ласково пыталась внушить Николаю Серафима. — Тебя благословила на это Мать Доброты. Пчёлы. Ульи. Помнишь?

Было похоже, что вопрос задаёт уже не в первый раз. Николай мучительно морщил лоб.

— Вспоминай, — уговаривала Серафима. — Постарайся! Пожалуйста.

— Да он даже меня не помнит, — прорыдала Наталья. — Я уж с ним и так, и этак! А он только глядит жалобно, будто телок годовалый.

Серый видел, как замерла Эри, сосредоточенно впившись глазами в больного. Она старалась держаться за спиной у Джека. Джек тоже замолчал, присматриваясь к Николаю. Серафима и Мария недоумённо обернулись к вошедшим.

— Мира и добра, — сказала Серафима.

Наталья всхлипнула и придвинулась поближе к Марии.

— И вам того же, — торопливо заговорил Серый. — Мы, это. Пришли ожоги обработать. — Кивнул на Эри: — Видите, на щеке у неё? И у меня тоже, — потянул из-за ремня майку.

Наталья, поняв, что он собрался раздеваться, конфузливо отвернулась. Серый запоздало вспомнил, что здесь, у Шамана, даже их майки без рукавов считаются верхом неприличия. Слышал, что местные прозвали их одежду «дикарской» — кажется, майки в их представлении выглядели чем-то вроде набедренных повязок зулусов.

— Выйди, Наталья, — мягко попросила Мария. — Мы позовём тебя, когда обработаем ожоги. А Николай пусть посидит здесь. Будем надеяться, что Мать Доброты смилостивится, и ему поможет снадобье, которое мы дали.

Наталья, утирая слёзы, вышла.

— А что вы ему дали? — спросил Серый. Быстро сообразив, что его задача — переключить внимание женщин на себя.

— Это снадобье готовил Шаман. Вот. — Мария показала Серому аптекарский пузырёк.

Серый вытащил стеклянную крышку, понюхал. Судя по запаху — обычная валерьянка, среди Лариных настоек тоже была похожая. Хотя Шаман в своё зелье наверняка что-то ещё добавлял.

Серый с умным видом кивнул, закрыл пузырёк и отдал Марии:

— Всё правильно. Должно помочь... Дак, ожоги-то? — снял майку и повернулся к Серафиме, показывая обожжённую кожу на спине и рёбрах.

Женщина сочувственно охнула.

— Сейчас, — встала со стула, подошла к шкафу со множеством ящичков и принялась перебирать медикаменты.

Серый потихоньку покосился на Эри и Джека. Эри так и держалась за спиной отца. Она напряжённо свела брови, губы чуть заметно шевелились. Джек застыл каменным изваянием, скрестив на груди руки. Он как будто чего-то ждал.

— Подойди ко мне, — позвала Серафима. В руках она держала керамическую плошку, похожую на ту, которую вчера принесла Мария.

Серый подошёл.

— Будет больно, — предупредила Серафима, — придётся потерпеть.

— Потерплю, ага. А что это за мазь? Из чего вы её делаете? — Ответы Серый не слушал. Он задавал новые вопросы, стараясь удержать внимание женщин. — У меня вот мачеха ромашку пользует. И чернокорень. А батя говорит, что это всё хрень собачья, и ничего лучше пантенола пока не придумали. Он из Бункера принёс рецептуру, сейчас у нас это дело на потоке уже. А мачеха всё равно ромашку настаивает. Упорная...

Серый болтал и время от времени посматривал на Эри. На Николая не смотрел. Момент, когда тут вдруг громко застонал, схватившись за виски, упустил.

— А-а-а!!! — взвыл Николай.

Серафима вздрогнула и выронила плошку со снадобьем, Серый едва успел её поймать.

— Николай! Что с тобой? — Серафима и Мария бросились к мужчине.

— Голова, — с трудом выговорил тот. — Голова... болит.

— Сейчас, — засуетилась Серафима, — подожди минутку!

Мария уже насыпала в кружку какой-то порошок. Развела водой, подала Николаю:

— Вот, выпей!

Николай взял кружку. Кривясь от горечи, выпил лекарство. Недоумённо огляделся по сторонам. И вдруг спохватился:

— А... чегой-то я тут?.. А?

— Ты себя плохо почувствовал, — осторожно сказала Мария. — Помнишь, как сюда шёл?

Николай нахмурился.

— Нет. — Жалобно повторил: — Голова болит. Может, пройдёт — тогда припомню?

— А как тебя зовут, помнишь?

— Николаем, — удивился мужчина. — Ты шуткуешь, что ли?

— А жену твою как зовут? — подала голос мать Серафима.

— Натальей... Да что с вами такое?

— В загадки играют, — подал голос Джек. — Ты вот знаешь, как мою жену зовут?

— Нет, — удивился Николай.

— Вот! И я не знаю. Давай, может, до пока не вспомню, с твоей поживу?

Николай насупился. Встал со стула. Чуть покачнулся — голова у него, должно быть, кружилась, — но к Марии и Серафиме повернулся решительно.

— Пойду я. Храни вас Мать Доброты, — прижал ладонь к сердцу и вышел.

Скоро с улицы стали доноситься изумлённые возгласы. Джек широко улыбнулся Марии.

— Ну вот, лапушка, а ты боялась! Стало быть, действует ваше зелье?.. Пойду там, скажу, чтобы в очередь строились. А то как поломятся сейчас на радостях — все склянки вам перетопчут. Идём, — махнул рукой Эри и Серому.

Они вышли во двор.

— Так, — скомандовал Джек. — Болезные, а ну, становись в очередь! — и быстро, не давая людям опомниться, с помощью Серого выстроил толпу друг за другом. — По одному — заходь!

Эри стояла в сторонке, на неё никто не обращал внимания. Страждущие, сопровождаемые женщинами, по очереди заходили в лечебницу — и появлялись на крыльце уже с осмысленным выражением лица.

— Мать Доброты исцелила, — комментировал Джек. — И наказывала: спички больше не трогать! А то в другой раз так приложит, что вовсе без мозгов останешься. Вкурил, нет?..

Выходящие мужчины смотрели на него ошалело, женщины испуганно охали и часто кивали, стремясь поскорее увести исцелённых.

Через полчаса во дворе лечебницы не осталось никого.

— Всё, красавицы, — доложил вышедшим на крыльцо Марии и Серафиме Джек. — Расползлись ваши саботажники. Теперь, я считаю, можно и самим валерьянки хряпнуть — если не всю ещё вылакали. А можно и позабористее чего.

— Смилостивилась заступница, — всхлипнула Серафима. — Сжалилась, отвела беду!

— Во-во. И я о чём, — поддакнул Джек. — В этом деле, главное — валерьянку под рукой держать. А там уж Мать Доброты разрулит.

Серафима укоризненно посмотрела на него. Покачала головой и ушла.

Джек кивнул Серому и Эри, тоже призывая уходить.

— Спасибо вам, — сказала Мария.

— Нам-то за что? — удивился Джек. — Матери Доброты молись.

Мария кротко улыбнулась.

— Мать Доброты я никогда не оставлю молитвами. А вы... — она замялась.

— Что? — поторопил Джек.

— Вы ведь и сами могли обработать ожоги, — прямо глядя ему в глаза, сказала Мария, — не приходя сюда. Я принесла вам лекарство, да и свои порошки у вас есть. Ты пострадал не меньше Сергея, но об ожогах даже не вспомнил — и собрался уходить.

— А то мало вам было убогих, — усмехнулся Джек, — ещё со мной возиться. Совесть заела, вот и ухожу.

Мария грустно покачала головой. И чуть слышно проговорила:

— Я бы очень хотела, чтобы когда-нибудь ты рассказал правду.

— Зря, — жёстко отрезал Джек.

— Почему?

— Потому что правда — она навроде дикого кабана. Кто другой из леса забитого притащит, так будешь глядеть да завидовать. А если сам нарвёшься, то с непривычки — лишь бы ноги унести. Опасная это штука, правда. С Матерью Доброты — всяк спокойней... Ладно, потопали мы. Бывай, — Джек подмигнул Марии и спустился с крыльца.

***

— А она ведь догадалась, — заметил Серый по дороге домой.

— Мария-то?

— Ага.

— Ну... Сообразила, что дело нечисто, это точно. А как-чего — вряд ли скумекает, мы сами-то ни хрена не понимаем. Да и не из болтливых баба.

— Мария не будет болтать, — подала голос Эри.

— Почему?

— Потому что ты ей нравишься. — Эри смотрела на Джека с непонятным выражением — то ли радуется за отца, то ли ревнует. — И не говори, что не замечал!

Джек ухмыльнулся. Посоветовал Эри:

— Привыкай. Не она первая, не она последняя.

— Да уж, — фыркнул Серый.

Эри надула губы. Джек потрепал её по плечу:

— Не психуй. Уж кого-кого, а здешних красоток я точно по дальней дуге обходить буду. В койке, конечно, всякое видал — но если Мать Доброты туда третьей затащат, этак и стояка лишиться недолго.

Серый гоготнул. Эри покраснела. А Джек вдруг резко сменил тему.

— Серый. А с чего деревья цвет сбросить могут?

— Меня спрашиваешь? — удивился Серый.

— Дак, бати твоего рядом нету. Стало быть, тебе отдуваться.

Серый задумался.

— Н-ну... Заморозки.

Джек мотнул головой:

— Не было заморозков.

— Вредители могли напасть. Гусеницы какие-нибудь, или тля.

— Тоже не было такого, местные увидали бы.

— Значит, болезнь какая-то. Я агрономией не очень интересовался.

— А надо было! — попенял Джек. — Не девками, а этой самой! Толку, блин, с тебя... — он задумался. И вдруг решительно объявил: — А ну, потопали, до сада ихнего дойдём.

— Зачем?

— Да кабы я знал. Стучится что-то в черепушке, непонятно пока. Дойдём — глядишь, соображу.

Через десять минут они были в саду.

— Это... какой-то бред, — обескураженно объявил Серый, разглядывая голую ветку яблони.

На тёмной коре, если приглядеться как следует, виднелись засохшие следы брызг. Те же следы Серый увидел, присмотревшись к осыпавшимся лепесткам.

Болезнь, поразившая деревья, оказалась рукотворной.