Дети Доброты

Глава 26

Серый

— Ужин. — Серый пинком распахнул дверь в комнату, где вот уже неделю обитала Ариадна.

Другого места для того, чтобы поселить внезапную пленницу, Георгий и Мария так и не придумали. Серому тоже ничего в голову не приходило. Девчонка осталась в их с Эри доме.

Серый перебрался из маленькой комнаты в большую, на кровать, которую раньше занимал Джек, Ариадне отвели его комнату.

Завтракали они обычно вместе, потом Серый и Эри уходили — выполнять работы, которые им продолжал назначать Георгий. Тот не раз пытался намекнуть, что можно и не приходить — не мозолить глаза населению, расшифровал для себя смысл послания Серый. И сделал вид, что намёков не понимает. В последнее время начал получать от взглядов, которые ловил на себе, какое-то странное удовольствие — люди явно не понимали, почему «враг», от которого с недавнего времени старались держаться подальше, так настойчиво рвётся участвовать в жизни посёлка.

Объяснять Серый не стремился. И Эри, которой огородно-полевые работы давались не в пример тяжелее, чем ему, настойчиво пыхтела рядом, ни разу не пожаловалась и не воспротивилась.

На дверь маленькой комнаты Георгий, с демонстративно скорбным лицом — ах, какой ужас, Шаман ни за что бы такого не допустил! — навесил засов. И на входную дверь тоже. Ставни комнаты заколотили снаружи.

На день Серый и Эри оставляли Ариадне еду и воду. Вернувшись, кормили девчонку ужином. Перед сном их навещала Мария. Георгий не зашёл ни разу — видимо, сбагрив пленницу с глаз долой, решил, что на этом его долг исполняющего обязанности главы посёлка выполнен.

На третью ночь заточения Ариадна пожаловалась Марии, что её ни разу не отвели в душ.

— Отца-то с Джеком каждую ночь водили, ага, — хмыкнул Серый. — И в баню ещё. И кино показывали. Нашла, тоже, курорт! Скажи спасибо, что кормим.

Мария укоризненно посмотрела на него. Напомнила:

— Душевая во дворе. Я могу отвести туда Ариадну.

— Раздевается пусть здесь, — буркнул Серый. — Голышом уж точно не сбежит.

— Я не буду раздеваться при мужчине!

— Угу, — ухмыльнулся Серый. — То есть, как самой на голого парня пялиться — так ничего, можно? Мать Доброты позволяет? Сколько ты — четыре ночи меня пасла, прежде чем выстрелила?

— Неправда! Я не смотрела на тебя! — выпалила Ариадна. — Я потому и...

Осеклась. Вспыхнула. Поняла, что спалилась — и отвела глаза, чтобы не встретиться взглядом с Марией. Пробормотала:

— Мать Мария, я не то хотела сказать. Я...

— Сергей не будет на тебя смотреть, — холодно оборвала её женщина.

Серый понял, что, если до сих пор у Марии и были сомнения в виновности пленницы, сейчас они развеялись. Победно усмехнулся:

— Не буду, сдалась ты мне. Наши придут, у нас — ух, какие девчонки! Не то что ты, было бы на что глядеть.

— Ах, и ещё девчонки придут, — ядовито пропела Ариадна. — То есть, одной тебе мало? — мотнула головой в сторону Эри.

— Чего?! — взвилась та. — Да мы...

— Спокойно, девочки. — Серый с трудом удержался, чтобы не заржать. — Не нервничайте, меня на всех хватит.

— Прекрати. — Мария покраснела, но говорила твёрдо. — И выйди, пожалуйста.

— Да выхожу, выхожу.

Серый вышел из комнаты. Когда Мария провела мимо стыдливо замотанную в полотенце Ариадну, демонстративно отвернулся. Сегодняшнюю победу, уже явный переход Марии на их сторону, не променял бы ни на какие девчачьи прелести. Хотя краем глаза успел заметить, что первое впечатление не обмануло. Говоря «глядеть не на что», он изрядно покривил душой — с интересными местами у Ариадны всё было в порядке.

С той ночи санитарные процедуры Ариадны стали обязанностью Эри. Та фыркала, но водила девчонку в душ — куда деваться-то? Не Серому же водить. Повела и сегодня.

— Серый, — уже привычно окликнула с порога комнаты. — Мы идём.

— Понял, не смотрю. — Серый отвернулся, налил воды в большую миску и принялся ополаскивать посуду после ужина.

Когда девчонки вернулись, проворчал — в расчёте на то, что Ариадна услышит:

— Надо бы эту недотрогу к делу пристроить, что ли. Пусть хоть посуду моет. А то устроилась, понимаешь, на всём готовом — чистый санаторий.

Он слышал от отца, что до того как всё случилось «санаториями» назывались специальные заведения, куда отправляли людей с ослабленным здоровьем. Если рассудить, странная штука — куча здоровых вместо того, чтобы заниматься другими делами, опекала больных. Чего этим больным дома-то не сиделось, спрашивается? Приболел — ну так и не маячь, пока не выздоровеешь, не мешай никому. Они же не так болели, чтобы прям помирать, помирающие в больницах лежали. Где врачи, лекарства, и всё такое. А в санаториях люди и гуляли, и кино смотрели, и как только не развлекались. Впрочем, если верить отцу, до того как всё случилось в ходу были ещё и не такие странные вещи.

Ариадна, одевающаяся в комнате, надменно проговорила:

— Ты не заставишь меня помогать врагам.

— Да уж, — усмехнулся Серый. — На врагов ты только пялиться и можешь. А я, дурак, ещё понять не мог — почему не стреляешь-то? Чувствовал ведь, что следишь. А тебе, оказывается, просто интересно было подглядывать.

Он обернулся. Ариадна взвизгнула — хотя визжать было уже не о чем. Она успела надеть платье, застёгивала последние пуговицы.

— Неправда! — так покраснела, что Серый понял — угадал.

— Правда, — ухмыльнулся он. — Ну, мне-то чего врёшь? Я ведь тебя целовал, тискал. Помню, как млела.

— Я притворялась!

— Не-а. Так не притворяются. — Серый продолжал смотреть на неё. — Я ж не бревно, всё-таки, где притворство, а где нет — разберу. Чего бесишься-то? Ну, нравится тебе парень, так и что?

Сейчас он уже не издевался над дурой. Правда не понимал. И снова почувствовал, как вскипает внутри раздражение против идиотизма, вбитого в голову и Ариадне, и всем её соплеменникам.

— Ты мне абсолютно безразличен! — выпалила девчонка.

— И поэтому ты четыре ночи в кустах пряталась, ага — хотя десять раз могла выстрелить.

Серый встряхнул над миской последнюю ложку, воткнул в приспособленный под столовые приборы стакан. Вытер о тряпку руки и шагнул к Ариадне.

— Пойми ты наконец! Чушь собачья — то, что тебе в башку вколачивали.

— Ты — мой враг!

— Да почему? — вскипел Серый. — Вот, тебе лично — что я плохого сделал? Я здесь два месяца уже, и чего? Был от меня вред хоть кому? А ты мало того, что деревья и скот травила, ещё и человека угрохала.

— Вы просто ждёте, когда придут ваши!

— Ну, ждём. И что будет, когда они придут?

— Вы захватите нашу землю! Наши дома, поля!

— Да кто тебе это сказал? — Серый почувствовал, что от злости аж кривится. — Шаман?

— Неважно.

— Нет, важно! Потому что он врал, понятно? — Серый схватил девчонку за руки, заговорил горячо, не обращая внимания на её попытки вырваться: — И про Мать Доброты тоже врал! Он ведь вам обещал, что она заступаться за вас будет, так? Ты всю жизнь верила в то, что Шаман с Ангелиной неприкосновенны! Что уж их Мать Доброты точно в обиду не даст! Ну, и где теперь они оба? Почему Мать Доброты, раз такая всесильная, позволила моему отцу увести Шамана? Почему его не покарала?

Ариадна угрюмо молчала.

— А ещё ты меня отравить пыталась, — напомнил Серый, — во имя Матери. А я — вот он, живой! И Мраку с твоего яда ни хрена не сделалось, проблевались, и всех делов. — Про то, как тяжело и мучительно возвращались с того света, Ариадне необязательно было знать. — А Николай, твой сородич, который до последнего вздоха Матери Доброты молился, помер. Вот как так, а?.. Вранье это всё, — серьёзно глядя на Ариадну, закончил Серый. — Шаман вам всю жизнь голову морочил.

— Да? — вскинулась Ариадна. Рванула руки на себя, Серый разжал хватку. — А откуда же я тогда появилась, по-твоему? Я, Виссарион, другие дети? Мы ведь не рождены обычными женщинами! Нас нашли в Лунном Кругу! — прозвучало это примерно как «я — принцесса крови».

Эри прищурилась.

— Ну, допустим. А в Кругу ты откуда взялась?

Ариадна скривила губы.

— Вы как маленькие, честное слово! Не знаете элементарных вещей. Мы были сотканы Матерью из лунного света. Поэтому у нас светлая кожа.

Она несла этот бред с такой убеждённостью, что Серому дуру аж жалко стало.

— Дети не появляются из ниоткуда, — чувствуя дураком уже себя — оттого, что приходится объяснять взрослой девке вещи, понятные трёхлетнему ребёнку, проговорил он. — Из ниоткуда не появляется вообще ничего! Любой материальный предмет — это либо то, что создаёт природа, либо то, что создаёт человек. По-другому не бывает.

— Бывает! Я своими глазами видела младенцев.

— И как они в Кругу появляются, видела?

— Нет, конечно. — Ариадна смотрела на Серого с жалостью, словно на умственно отсталого. — Людям нельзя это видеть. Мать Доброты не позволяет.

— Жесть какая-то. — Серый схватился за голову.

Сел на лавку, упёр локти в колени. Ариадна осталась стоять перед ним — горделиво подбоченившись. Его бы воля, взял бы шланг, из тех, что в посёлке были приспособлены для полива, включил бы насос на полную мощность и полоскал дуре черепушку — до тех пор, пока весь шаманский бред оттуда не вымоется.

— А ты никогда не думала, почему она «не позволяет»? — вмешалась Эри. Разозлилась, похоже, не меньше Серого. — И вообще, откуда вокруг Матери столько запретов, не думала? А я тебе скажу! Потому что это Шаман приносил в ваши посёлки младенцев. А для того, чтобы вы не видели, как он кладёт их в Круг, Мать Доброты якобы запретила выходить из дома после шести часов.

— Точно, — кивнул Серый. — И это запретила, и ещё кучу разного.

— Ну да, — фыркнула Ариадна. — Так вы доврётесь до того, что это Шаман производил детей на свет! Клевещете на него и мать Ангелину, а сами... Если, как ты говоришь, из ниоткуда ничего не берётся, то где же брал детей Шаман?

Серый оглянулся на Эри. Та пожала плечами — говори, если начал, почему нет. Хранить чужие подлые секреты их двоих уж точно никто не обязывал.

— Ты знаешь, что такое инкубатор? — спросил у Ариадны Серый.

— Ну... знаю, — удивилась та. — Не глупее тебя. Это специальное устройство, чтобы выводить цыплят или индюшат, например. На птицеферме такой есть, Мать Доброты научила Шамана, как работает этот аппарат.

— Вот так же, как индюшат, можно выводить людей, — кивнул Серый. — Там, у нас, — он махнул рукой в сторону предполагаемого дома, — один человек сделал такой инкубатор. В нем выращивают человеческие эмбрионы. Ну, из оплодотворённой клетки постепенно формируется младенец, как цыплёнок в яйце. Эмбрион растет — как у матери в животе, только искусственно, — а через девять месяцев получается ребёнок.

Ариадна захлопала глазами.

— Не веришь, её спроси, — кивнув на Эри, предложил Серый. — Это у них в Бункере такое придумали.

— Да, — подтвердила Эри. — Так и есть. Если тебе шестнадцать, то я старше почти на два года. Я, наверное, даже могла бы запомнить, как ты родилась, но в инкубаторный блок взрослых-то пускали не всех. Там очень серьёзные меры санитарной безопасности.

Ариадна нахмурилась. Переспросила:

— В Бункере? Это что, посёлок такой? — слово «бункер», похоже, услышала впервые.

Серый мотнул головой:

— Не. Бункер — подземное сооружение. До того как всё случилось их строили, чтобы было где прятаться, если начнётся война, и будет ядерный удар. Ядерный удар — это... ну, в общем, взрыв. После которого на десятки километров вокруг ничего живого не остаётся.

— Знаю, — важно кивнула Ариадна. — До того как мир перевернулся люди были очень злыми. Они не ведали Доброты и изобретали страшное оружие, чтобы истреблять друг друга.

— Угу. Ещё и не такую херню творили, — кивнул Серый. — Как представишь, так вздрогнешь — чего не жилось-то нормально?.. Ну и, вот, — продолжил он. — Отец моего отца работал в научно-исследовательском институте. Институт занимался настолько важными вещами, что помимо его основного здания построили ещё и бункер — чтобы люди, которые там работали, если начнётся война, могли укрыться под землёй и продолжать свои исследования. И когда всё случилось, люди, которые выжили, действительно ушли под землю. У них там были и еда, и вода, и много чего ещё. Медицинский блок, оранжерея, лаборатории, приборы всякие. А мой отец вырос в этом Бункере. Когда всё случилось, его спас... один человек. Его и ещё двоих детей, совсем мелких. Отец этого даже не помнит. Но потом он вырос и ушёл на поверхность. Не захотел жить под землёй. Там... в общем, долгая история. Но суть та, что отец-то ушёл, а люди в Бункере по-прежнему живут. Включая того человека, который сумел снова оживить детородные клетки. Который спроектировал и построил инкубатор. И теперь получается, что у нас, на поверхности, своя жизнь, а в Бункере — своя. У нас благодаря вакцине, которую привезли из Нижнего, детородный процесс идёт естественным путём. Естественным — это... — Серый покосился на Ариадну и хмыкнул: — Врубаешься, или объяснить?

— Не надо, — вспыхнув до корней волос, процедила та. — Я знаю.

— Ах ты, умница! Так вот, а в Бункере людей создают искусственно. Там есть запас генетического материала — ещё старого, из времён до того как всё случилось. Материал изучают, отбирают самые сильные и жизнеспособные клетки, а потом в инкубаторе выращивают детей. Да вон, спроси хоть у неё, — Серый кивнул на Эри. — Она в Бункере росла. Там у них двадцать человек детей живёт. И ты — одна из них. Тот человек, который создал инкубатор, отдавал вас Шаману, потому что в Бункере столько народа не помещалось. А тот врал, что это Мать Доброты подсуетилась. Хотя, на самом деле, даже внешне понятно, был бы я не такой тупой, может, и сам бы сообразил... Она — видишь, какая белая? — Серый снова кивнул на Эри. — Это потому, что в Бункере родилась и выросла там же. Остальные, кто там живёт, тоже белые. До сих пор. Ты-то адаптировалась, потемнела, а они и сейчас — как она. Мы — ну, я, например, или Мрак, кто на поверхности родился — уже сразу с тёмной кожей и светлыми глазами, у нас организм перестроился под новые условия. А вы — такие, какими были люди до того как всё случилось. Так что ни фига это не от лунного света, или какой там ещё хернёй вас пичкали. — Он замолчал.

Ариадна тоже молчала. Серый, глядя на неё, вдруг вспомнил, как Виссарион показывал ему статую, пацана-горниста. И как расстроился, когда узнал, что это вовсе не доказательство того, что раньше всем управляли дети. У Ариадны сейчас было такое же разочарованно-обиженное выражение лица.

— А почему же тогда... — начала она. Но не договорила. В дверь постучали.

— Открыто, — буркнул Серый.

Мысленно обругал себя: увлёкся. Не смотрел в окна и не увидел, что к дому кто-то подошёл. Джек такого ни за что бы не допустил, болтовня — болтовнёй, дело — делом. Здесь, в месте, где он считал себя окружённым врагами, не терял бдительности ни на секунду.

Дверь открылась.

Первым в дом влетел Лазарь.

Серый аж не сразу его узнал: за прошедшие четыре месяца пацан подрос, да как-то и не ожидал здесь увидеть. Начал было:

— А ты чего... — но Лазарь не услышал.

Он с приветственным воплем бросился к Ариадне. Обнял её, прижался, будто трёхлетка к мамке, Ариадна тоже его обняла. Интересные новости... Но смотрела она не на Лазаря — его присутствию, кажется, не удивилась, — а на дверь.

Серый посмотрел туда же. И рука дёрнулась к пистолету. Вслед за Георгием и Марией в дом вошёл Шаман.