Дети Доброты

Глава 27

Серый

— Мы ждали тебя. — Ариадна склонила голову. Странно, что на колени не упала, мелькнуло в голове у Серого. Ей-богу, не удивился бы. — Все вокруг разуверились и отчаялись! Люди поддались лживым словам и обещаниям! — она с ненавистью посмотрела на Серого. — Никто не захотел бороться со злом! Только мы. — Ариадна крепче прижала к себе Лазаря.

Лицо Георгия пылало. Мария, сжав губы, смотрела в пол.

— Люди слабы. — Голос Шамана из-под капюшона звучал негромко и печально. — Оставшись без поводырей, они ослепли. Не знали, куда идти. Если вера не тверда, такое случается.

— Мы тверды верой, Шаман! — Георгий чуть не плакал. — Клянусь тебе, я делал всё, что мог!

— Знаю. — Шаман тронул его за плечо. Если бы доставал — наверное, по голове бы погладил. Но роста Шаману не хватало, со стороны это выглядело бы смешно, а Шаман скорее умер бы, чем позволил себе показаться смешным. — Я знаю тебя, Георгий, как знаю каждого из вас. Все вы — дети Матери Доброты, и я, даже будучи пленён врагами, душой оставался здесь. То, что творилось в посёлке, не вина ваша, а беда. Вы растерялись. Но теперь я вернулся и больше подобного не допущу.

Георгий смотрел на Шамана с такой собачьей преданностью, что Серому стало противно. И у Марии в глазах он заметил похожее выражение — отрешённо-восторженное, сейчас уже странно было, что ещё вечером эта тётка казалась самой разумной из всех. Вот интересно, почему лупятся на Шамана они, а противно ему?

— А ну, с этого момента поподробней, — потребовал Серый. — Ты как здесь оказался? Свинтил, что ли?

— Мои душа и сердце стремились вернуться туда, где без моей помощи не обойтись, — торжественно объявил Шаман. — Меня вела Мать Доброты, и вот я здесь.

— Свинтил, — кивнул сам себе, подтверждая догадку, Серый. — Ладно, детали потом. Нарисовался — валяй, наводи порядок. А то притомились тут за тебя разруливать. То пожар, то махач, то эта дура, — он кивнул на Ариадну. — Сперва скот и посевы травила, потом за людей взялась. Докладывали тебе уже?

— В отсутствие тебя и матери Ангелины у девочки помутился разум, — торопливо выдвинул спасительную версию Георгий. — Она...

— Ариадну так же, как и меня, вела Мать Доброты. — Шаман подошёл к девчонке, гордо вскинувшей голову, положил руку ей на плечо. — Она и Лазарь — единственные, кто знали о смерти матери Ангелины. И они пытались бороться с злом, как могли.

Мария ахнула:

— Мать Ангелина умерла?!

— Мать Ангелина зверски убита. — Шаман повернулся к Серому. Обвиняюще ткнул в него пальцем. — И ты об этом знал. Виновник её смерти — злой человек со шрамом на виске. — Повернулся к Эри. — Твой отец.

— Нет! — Эри аж отшатнулась. — Не может быть!

— Спроси у своего товарища, — голова в капюшоне кивнула на Серого. — Надеюсь, у него достанет мужества сказать правду.

— Серый?.. — Эри тоже повернулась к нему.

Блин, надо было всё-таки ей рассказать, — мелькнуло в голове у Серого, — тогда, наверное, не чувствовал бы себя таким идиотом. Мысленно обругал Джека, который не позволил это сделать. Буркнул:

— Ну, что — «Серый»? Ангелина нас догнала. Напала на Джека — рано вечером, когда все спали. Я один не спал, по лагерю дежурил. А Джек потихоньку мимо меня прошёл и на могилу Олеси вернулся. Видать, чувствовал что-то. А там эта — в комбезе, с ножом. Джек-то безоружный был, да еще раненный. Если бы не он её, она бы его зарезала.

— Мать Ангелина не могла зарезать человека!

Лазарь отлепился от Ариадны. Шагнул к Серому. О том, как жаловался Эри, что мать Ангелина «сошла с ума» и его «застыла», судя по всему, забыл напрочь.

Короткой памяти жителей посёлка Серый уже не удивлялся — здесь было, кому заставлять людей помнить то, чего не было, и забывать о том, что было.

— И не было у неё никакого ножа! Это ваш нож, я его запомнил. Он не чтобы резать, а чтобы кидать. Это я нашёл мать Ангелину. Я хотел вас догнать. Потому что... неважно. — пацан потупился.

«По Джеку заскучал, — понял Серый. — Стыдно стало за истерику, которую в больничке устроил. С нами хотел уйти, вот и бросился догонять».

— А там кровь, — выпрямившись, продолжил Лазарь. — Трава вытоптана, и кровь! И след в сторону уходит, на сухой траве хорошо заметно. Я по этому следу пошёл и увидел. Мать Ангелина раздетая была, и... — Лазарь запнулся. — Её уже шакалы глодать начали. Я только по волосам и признал, таких длинных ни у кого в посёлке нету. А нож в груди был воткнут.

«А ведь точно, — вспомнил Серый, — Джек не вытащил нож. Специально оставил — что, типа, не просто убил, а отомстил за Олесю... Дурак». Вслух буркнул:

— Это он когда-то был наш. У нас много чего было, а потом не стало. Вон, у него спроси, почему, — кивнул на Шамана. — Ангелина напала первой. Джек победил честно.

Ариадна расхохоталась.

— Зарезать беззащитную женщину — честно? Что ж, ничего другого я не ждала.

— Блин, да какая ж ты дура! — вскипел Серый. — Это Ангелина-то беззащитная? Да она...

— Её защищала Мать Доброты. Как защищала каждого из своих детей, — перебил Шаман. — Так было в нашем мире всегда — до тех пор, пока не пришли вы. С вашим приходом зла стало слишком много. Мать Ангелина пыталась бороться, но что она могла сделать — слабая женщина против сильного, вооружённого мужчины? Мать Ангелина погибла, защищая своих детей.

— И Мать Доброты тоже пыталась отвести от нас беду. — Ариадна, глядя на Серого, от ненависти едва не дымилась. — Она выбрала своими проводниками меня и Дария. Бедный мальчик убежал из Джубги, потому что хотел догнать вас! Он верил злому человеку — а нашёл истерзанное тело матери Ангелины. От переживаний Дарий заболел. Когда я пришла в Джубгу, он метался в горячке. Не мог поверить тому, что видели его глаза, и боялся об этом рассказывать. Мне понадобилась не одна ночь, чтобы уговорить Дария рассказать, что случилось. Терпение Матери Доброты переполнилось! Злой человек должен был погибнуть.

— Злой, ага, — горько усмехнулся Серый. — То, что этот человек был ранен, чуть живой от голода — неважно. А ещё этого человека ни Ангелинин дурман, ни твои пули не взяли! Видать, Мать Доброты ему сказать забыла, что должен погибнуть.

— Злой человек погиб. — Даже самый придирчивый слух не распознал бы в голосе Шамана торжество. Он говорил негромко и печально, скорбь казалась искренней. — Мать Доброты не раз пыталась направить злого человека на верный путь, но он остался глух к её...

— Что?! — Эри вскочила.

Серый и сам не сразу осознал смысл сказанного.

Джек — погиб?!

— Звездишь, сволочь! — выпалил он.

Шаман смиренно стерпел ругань. Опустил голову.

— Я и не ожидал, что ты поверишь. В своём мире вы привыкли к тому, что вас окружает ложь.

— Злой человек умер, — вмешался Лазарь. — Я видел. — Голос у пацана дрогнул.

— «Злой человек»? — горько повторил Серый. — И ты туда же? Даже имя успел забыть?

— Я не верил, что это он убил мать Ангелину! — на глазах у Лазаря проступили слёзы, сердитые и отчаянные. — Ариадна сразу сказала, что это он, но я не верил! А потом Джек умер. Когда вернулся Шаман, и мы нашли место, где он поселился. Он был живой, смеялся, как всегда. Слова говорил неприличные. Шаман ему, что мать Ангелина пропала, а он: «Не ходил ни кот, ни кошка — пропала пи*да с окошка!» Твоя, говорит, баба, ты и ищи. А ещё он говорил, что не умрёт. Что у Матери Доброты одолелка не выросла — его одолеть. А сам вдруг как стал белый! Как помертвел. Упал и не встал больше.

— Не может быть, — потерянным, не своим голосом пробормотала Эри. Опустилась на лавку — почувствовала, должно быть, что ноги не держат. — Джек обещал, что вернётся! Он...

— Он и мне обещал, — со злой обидой выпалил Лазарь. — Что мы с ним в море поплывем на корабле. А оказалось, что у него есть ты! — сверкнул глазами на Эри.

— Ты ещё мал, Дарий, — вмешался Шаман. Привлёк пацана к себе, провёл рукой по волосам. — Ты привык доверять людям. И не знаешь, что не все они говорят правду. Злой человек обманывал тебя — так же, как обманывал этих детей. — Лица Шамана Серый за капюшоном не видел, но откуда-то знал, что смотрит он на него и Эри. — Злой человек погиб — такова воля Матери Доброты. А их, в отличие от злого человека, ещё можно спасти. Мать Доброты им поможет...

Голос Шамана отчего-то стал доноситься глухо, будто сквозь вату.

Серый вдруг понял, что страшно хочет спать. Веки отяжелели, голова начала клониться на грудь. Чтобы не упасть, ему пришлось схватиться рукой за край стола.

Последнее, что успел сделать — понять, что внезапная сонливость навалилась не просто так. Посмотреть на Эри. Крикнуть:

— Это он! Шаман! Сделай что-нибудь! — и увидеть, что Эри уже спит. Бессильно уронила руки на стол, а голову на руки.

Ни удивиться, ни закричать снова Серый не успел. Вырубился.

***

— Почему ты не сопротивлялась? Даже до меня дошло, что не просто так спать захотел!

Серый и Эри очнулись в незнакомом помещении. Голые бетонные стены, бетонное крошево на грязном полу. Крошечное, в тетрадный лист, заколоченное доской окошко под самым потолком. Их обоих, связанных по рукам и ногам, бросили на пол.

Серый очнулся раньше Эри. Освободиться не сумел, толкал девчонку плечом. Потом, извернувшись, ногой — пока не разбудил.

— Я не могла.

— В смысле — не могла? — Серый, кряхтя, перевернулся на бок. Поднял голову, сумел заглянуть Эри в лицо. — Ты даже Ангелину скрутила — а она сильнее Шамана!

— Я не знаю. — Эри смотрела мимо Серого. — Джек погиб. Понимаешь? Погиб!

— Брехня, — буркнул Серый.

Эри приподнялась, с надеждой уставилась на него:

— Лазарь нас обманул? Да?

Серый замолчал.

Лазарь не врал. Сцену, которую описал — о том, как Джек побледнел и упал, точно видел своими глазами, сочинить такое не сумел бы. И слова такие ему негде было подслушать, это Серый и не будучи эмпатом понимал. А уж Эри — тем более, она сейчас хваталась за соломинку. Которой неоткуда было взяться.

— Джек сам притянул к себе беду, — мёртвым, не своим голосом проговорила вдруг Эри. — Он говорил, что у него внутри пусто, как в горелом лесу. Будто бы смеялся, а на самом деле — он не хотел жить. Я чувствовала, просто не понимала тогда, как это?.. Не бывает ведь такого, чтобы не хотеть?.. Мы разговаривали перед тем, как Джек ушёл. И он тогда сказал, что ему главное — от нас с тобой беду отвести. А там уж и помирать не жалко.

— Бред, — сердито отрезал Серый. — Отец всю жизнь что на Джека, что на Сталкера за суеверия ругается, а теперь ты туда же?! Уж тебе-то в Бункере должны были объяснить, что спотыкаются на ровном месте не когда чёрная кошка дорогу перебежит, а когда под ноги не смотрят. Фаталисты, блин! Жаль, отца здесь нет, он бы и тебе и Джеку быстро мозги поправил.

Эри не ответила.

— С тобой-то что? — помолчав, спросил Серый. — Почему ты не сопротивлялась? Если даже я отдуплил, что не просто так спать хочу, уж ты-то?..

— Я же сказала. — Эри роняла слова неохотно, через силу. Как будто ей приходилось заставлять себя говорить. — Я не могла сопротивляться. У меня... не знаю, как объяснить. Звуки пропали. Совсем. Я словно оглохла, даже тебя сейчас не слышу. Вот ты говоришь, что понял — а я в тот момент ничего не слышала. И не понимала, что происходит, пока ты сейчас не сказал. — Эри так и смотрела мимо Серого.

Он почувствовал, что холодеет. Успел, оказывается, привыкнуть к тому, что на крайний случай у них всегда есть козырь в рукаве. Осторожно спросил:

— А раньше было такое?

Эри мотнула головой:

— Нет. Никогда.

— И что с этим делать?

— Не знаю.

«И мне всё равно». Девчонка не договорила, но это и не требовалось, читалось по лицу — устало-равнодушному.

— Слушай, очнись уже, а? — разозлился Серый. — Включай мозги, страдать потом будешь! Где хоть мы? Куда он нас притащил?

Эри пожала плечами. Даже оглядеться по сторонам не попыталась.

— Один бы этот шибздик не справился, — рассуждал вслух Серый, — силёнок бы не хватило. Значит, Георгию с Марией мозги шлифанул. Заставил нас связать, приволочь сюда. Вряд ли это в их посёлке, иначе хлебальники нам заткнул бы, чтоб не орали. Но и вряд ли от посёлка далеко, тащить упаришься. Вопрос — зачем тащил? Почему не убил сразу?

Эри всё так же равнодушно молчала, уставившись в одну точку.

— Ты верёвки пыталась дёргать? — перевёл разговор Серый. — Я свои тянул — крепко завязаны.

Эри молчала. Последние его слова, кажется, даже не услышала.

— Эй! — взорвался Серый. — Прекращай эту дурь, слышь?

Эри молчала.

Серый тоже замолчал. Были бы свободны руки, схватил бы девку, встряхнул как следует — глядишь, попустило бы. А связанным он только ругаться и мог. Но на ругань Эри не реагировала.

Серый, извернувшись, пнул её ногой. Эри повернула к нему голову. Скользнула по лицу Серого невидящим взглядом и снова отвернулась. Всё глубже и глубже уходила в себя.

Серый едва не взвыл от отчаяния. Он не знал, как заставить девчонку очухаться. А со стороны двери заскрежетало — кто-то отодвинул засов.

Серый подобрался. Ещё раз хорошенько лягнул Эри. Прошипел:

— Не смей сдаваться! Это он убил Джека! Тот гад, который сейчас войдёт. Джек, если бы глядел сейчас, сам бы тебе по шее двинул.

— Ты напрасно стараешься. — В каморку вошёл Шаман, прикрыл за собой дверь.

В этот раз он был один.

Без свидетелей явился, — мелькнуло в голове у Серого. И плащ спереди странно выпячен, как будто прячет под ним что-то.

— Девочка уже готова принять Мать Доброты. Верно? — голова в капюшоне повернулась к Эри. — Мы оба знаем, что ты лишилась особого дара. Была им наделена, но пыталась употребить во зло. И теперь этот дар исчез. Так?

— Да, — как завороженная, пробормотала Эри.

— Ман*а! — взбесился Серый. — Как исчез, так и вернётся. Давай, очухивайся! Врежь этому уроду!

Шаман укоризненно покачал головой.

— В тебе по-прежнему говорит зло. А девочка уже поняла то, что дети Матери Доброты знают с начала Нового Мира. С тех пор, как старый мир перевернулся. Она ещё может увидеться со своим отцом. С человеком, который дорог ей больше всего на свете... Ведь так?

Эри кивнула — всё так же завороженно. До Серого наконец начало доходить, что происходит.

Эри, вдруг утратив способности — подкосило, видимо, известие о смерти Джека, — стала такой же, как все вокруг. Такой же, какими были люди во всех южных посёлках, беспомощной перед воздействием Шамана. И Шаман морочит ей голову так же, как другим. С Серым этот фокус не проканал — но, походу, до поры. Разберётся уродец с Эри, возьмётся за него.

А голос Шамана тёк и тёк, как стекает мёд по ложке. Обволакивал. Укутывал — будто мамка в детстве тёплым пушистым одеялом.

Не спеши. Расслабься. Тебе нечего бояться. Не нужно ничего делать. Не нужно ни о чём думать. Просто поддайся этому ласковому голосу. Он желает тебе только добра. Позволь ему управлять тобой. Это ведь так приятно — не бояться...

— Дети Матери Доброты знают, что смерть — это новая жизнь, — тёк голос Шамана. — Умерев, мы встретим всех, кого уже нет среди нас. После смерти дети Матери Доброты будут жить вечно, в гармонии и покое. В окружении тех, кто им дорог. Любящие уже никогда не расстанутся. И всё, что для этого нужно — сделать единственный шаг...

Серый уплывал куда-то, вслед за ласковым голосом. Картинка перед глазами будто размывалась. Шаман, казалось, только что стоял у двери — и вот он уже рядом с Эри.

На коленях на полу, в руках что-то вроде кубка. Фигура, укутанная тёмным плащом, едва заметно покачивается — в ритм навязчивой мелодии, которая, оказывается, давно уже звучит у Серого в голове.

— Это напиток ухода. Тебе не будет больно. Не будет страшно. Тебе ведь уже не страшно, правда? Ты сама этого хочешь...

Шаман поднёс кубок к губам Эри.

— Ты встретишься со своим отцом. И вы будете жить вечно. Вместе, рядом — навсегда. Пей.

Эри, глядя на Шамана так же преданно, как смотрели Георгий и Мария, наклонилась вперёд. И прильнула губами к краю чаши.