Дети Доброты

Глава 22

Серый

— Не может быть, чтобы из-за вакцины.

Серый устал повторять одно и то же. Всех, кому он колол вчера вакцину, свалила странная инфекция. Температура, рвота, желудочные спазмы — до того болезненные, что люди кричали на крик. Серый, вместе с Серафимой и Марией, сбился с ног, пытаясь помочь. Крики не смолкали сутки.

На исходе суток стало понятно, что странную хворь удалось победить. Люди медленно расходились по домам. Тех, кто не мог идти самостоятельно, вели под руки.

Придут ли они завтра на уколы, Серый не спрашивал. Всё и так было ясно. Он слышал, какой диагноз поставили себе больные.

Серафима, снующая от одного страждущего к другому — в лечебнице едва удалось разместить всех, людей пришлось укладывать на пол, — неустанно пришёптывала: молилась Матери Доброты, чтобы облегчила страдания.

Николай, как и другие, провожал её метания мутным взглядом. В какой-то момент вдруг оторвал от пола тяжёлую голову и глухо, отчаянно проговорил:

— Мать Доброты наказывает нас.

По лечебнице, заглушив стоны, прошелестел гул. Николай произнёс вслух то, о чём втайне думал каждый.

Серый заставил себя промолчать. Заставил не думать о том, как впиваются в него десятки взглядов, от разочарованных до ненавидящих.

Через час Николай умер. Тихо, уже без криков — просто вытянулся на полу, уткнувшись лицом в доски.

Когда до Серого дошло, что он мёртв, внутри будто что-то оборвалось. До сих пор происходящее казалось дурным наваждением, обычной неприятностью, которую надо просто пережить — и идти дальше. Не бывает такого! Не умирают люди от желудочных спазмов! Но Николай лежал на полу и не шевелился.

Серый вытащил его во двор, под навес — не знал, куда ещё тащить.

«Обычно мы оставляем человека здесь — до тех пор, пока не заберут близкие. Но...» — Мария беспомощно огляделась по сторонам. Лечебница была забита людьми так, что на полу едва оставалось место, куда наступить.

Серафима, кажется, от суеверного ужаса вовсе лишилась дара речи. Никто, кроме Серого, из лечебницы выйти не мог, на улице уже вовсю светило солнце. А он с трудом заставил себя вернуться.

«Кто ещё? — стучало в висках. — Кто, мать вашу, следующий?!»

Но обошлось. Смертей больше не было. Люди, преодолев кризис, начали приходить в себя.

Серый оставался в лечебнице до конца. До того, как они с Марией проводили последнего больного.

Уставшая, одуревшая от всего, что навалилось, Серафима уже час как спала. Присела на кушетку передохнуть и тут же уснула. На ногах остались Серый, Мария и Эри. Все втроём вышли на крыльцо.

— Они ведь... больше никогда не придут?

Эри смотрела на то, как соседи ведут под руки Наталью. Она, кажется, пока толком не осознавала, что случилось с мужем. Тихо, безропотно, позволила себя увести.

— Нет, — процедил Серый. — Их наказала Мать Доброты. Слышала же. Пошли домой. Сердцем чую, скоро к нам Георгий пожалует.

— Стойте, — Мария вдруг тронула его за руку. — Ты ведь так не думаешь? Что это наказание Матери?

— Какая разница, что я думаю? — Серый вдруг почувствовал, до чего он устал.

Не только от того, что сутки провёл на ногах. От непроходимой тупости, от неумения слышать, от нежелания смотреть по сторонам... От всего.

— Видела, как мухи, когда в дом залетают, о стекло бьются? Вот и я сейчас, как та муха... Задолбало. Молитесь дальше своей Матери, ну вас на хрен.

— Я ничего не говорила о Ней, — Мария не выпускала его руку. — Скажи. Ты ведь знаешь, почему заболели люди?

— Не знаю, свечку не держал. Только догадываться могу.

Мария смотрела по-прежнему внимательно и пытливо. Серый вздохнул.

— Слушай, ну ты же умная баба. Неужели сама не поняла? Никакая это не болезнь! Людей отравили.

— Кто?

— Тот же, кто травил скот, — жёстко проговорил Серый. — Кто опрыскал ядом деревья. Кто стрелял в Джека. Кто-то, кто настолько нас ненавидит, что ради своей ненависти готов на всё! Мне откуда знать, кто это? Это ты всю жизнь здесь живёшь, не я.

Мария отвела глаза. Пробормотала:

— Но, если ты прав... Как? Отравить можно через еду или питьё. Но все эти люди живут в разных домах! Они ели разную пищу. А заболели одновременно.

— И всё, что у них есть общего — уколы, — кивнул Серый. — Значит, отрава в них. То есть, выходит, это я всех потравил... Логично, чё. — Дёрнул Эри за руку: — Пошли отсюда.

— Нет! — Эри сердито вывернулась. — Не смей сдаваться! Думай. Если мы поймём, как отравили людей — может, догадаемся, кто это! И докажем, что никакая Мать никого не наказывала.

Мария кивнула:

— Девочка права. Нужно хорошенько подумать.

Серый понял, что от него не отстанут. Уселся на ступеньку. Буркнул:

— Джек, всё-таки, очень умный человек. Всегда говорил: одна баба — хорошо, а две — неудобно. Х*й не натрёшь, так мозги вынесут.

— Перестань, — вздохнула Эри. Села рядом с ним. — Лучше подумай. Что может быть общего у этих людей? Помимо уколов?

Серый пожал плечами.

— В одну баню ходили? В одной речке купались? Одну козу за вымя дёргали? Хрен его знает! Говорю тебе, не варит башка.

— Чай, — вдруг сказала Мария.

Серый сначала не понял. А потом увидел, куда смотрит женщина. Под навесом в углу двора, рядом с дровницей, стоял самовар.

***

— Никуда мы не пойдём.

Георгий, как Серый и ожидал, не замедлил явиться. На этот раз сам — Марию то ли пожалел, женщина с ног валилась от усталости, то ли нести чужакам очередной ультиматум она отказалась.

— Джек ушёл, и хватит с вас.

— Как это? — такого Георгий явно не ожидал.

Постная мина, с которой объявил: «Матери Доброты не нравится то, что ты делаешь. Вам нельзя больше оставаться здесь» сменилась искренним недоумением.

— Как так — не уйдёте?

— А вот так. — Серый, сидящий на лавке у стола, откинулся спиной к столешнице. Небрежно забросил руки за голову — изо всех стараясь не показать, как ему хреново. — Не уйдём, и всё. Не нравится — попробуй, выгони.

Серый блефовал. Чувствовал он себя слабее новорожденного котёнка, Георгий мог бы вышвырнуть его за порог единственным пинком. Вся надежда была на то, что сам ультиматист об этом не догадывается. Ну, и на то, что в принципе не привык решать проблемы таким способом — о себе и любом из жителей Цепи Серый точно знал, что подобную наглость не потерпели бы. Начни он так хамить в родных краях, наваляли бы — мало не покажется.

А Георгий нерешительно перетоптался с ноги на ногу. Он, похоже, понятия не имел, как реагировать.

— Люди будут недовольны, — выдал наконец.

Серый издевательски развёл руками:

— Соболезную. Пусть чайку с мятой попьют. Всё у тебя? А то мы спать собирались. Я, если кто-то не заметил, сутки вокруг ваших больных плясал. И она тоже, — Серый кивнул на Эри.

Георгий перевёл взгляд на девушку. Лицо немного смягчилось — Эри была единственной из «чужаков», на кого смотрел без настороженности. И придумал:

— Да. Вам надо отдохнуть! — Аж лицом просиял. Ухватился за возможность отложить сложное решение на потом. Снова повернулся к Серому, присмотрелся внимательнее. — Ты, и правда... странный какой-то.

— Надо, ага, — кивнул Серый. — Как наотдыхаемся, скажем. А пока топай. Храни тебя Мать Доброты.

— Храни вас Мать. — Георгий ушёл.

Эри бросилась к Серому:

— Как ты?

Он, с трудом сдержав стон, скрючился на лавке.

— Больно?

— Приятно, блин... — Серый тяжело дышал.

— А я говорила, — упрекнула Эри.

— Фигню ты говорила. Как бы мы ещё проверили, отравлена вода или нет?

Вода в самоваре ещё оставалась. На вид — самая обыкновенная, ничем не пахла. И Серый не придумал ничего лучше, кроме как выпить пару глотков. Собак, кошек, а уж тем более лабораторных крыс, о существовании которых знал от отца, в лечебнице не водилось. И другого способа выяснить, отравлена вода или нет, в голову не пришло.

От всплёскивающих руками, охающих Эри и Марии Серый отмахнулся. Сделал глоток, выждал полчаса. Ничего не произошло. Они с Эри пошли домой.

И через два часа живот скрутило так, что Серый с трудом разгибался. Нашёл в заветном Ларином мешочке снадобье от отравлений, выпил. Лёг. Ещё через полчаса притопал Георгий. Пришлось встать и делать вид, что всё в порядке — Георгий был последним человеком в посёлке, кого Серый собирался посвящать в свои планы.

— Ничего, — выдохнул он. — Жить буду. Отпускает уже, было хуже... Главное, чтобы тот гад повёлся.

***

Прошло четыре ночи. За это время Георгий ещё дважды пытался наставить Серого на путь истинный. Объяснить, что в посёлке им с Эри не рады, и надо уйти. Нёс уже привычную ахинею про недовольство людей и Матери Доброты. Серый в ответ всё так же нагло ухмылялся.

А вечером приходил вместе с Эри на площадь, невозмутимо брал инструмент — Георгий мстительно ставил его на самые тяжёлые работы — и шагал, куда отправят. Перед рассветом они возвращались домой, ужинали, и Серый шёл купаться.

Быстрая горная река за оградой посёлка метрах в трёхстах ниже по течению поворачивала, образуя небольшую заводь. То, что изображал в заводи Серый, купанием можно было назвать разве что с большой натяжкой. Вода едва доходила ему до пояса, да и разливалась речка не сильно, поперёк русла — метра три, не больше.

Серый раздевался, ложился на каменистое дно и лежал — сколько мог выдержать в ледяной воде. Потом выскакивал, быстро растирался полотенцем и сидел на берегу — глядел, как над дальним горным хребтом поднимается солнце.

Он ждал. Поначалу. А потом вдруг понял, что купаться ему нравится.

Ледяная вода будто смывала вместе с потом злость и раздражение. И солнце, освещая далёкие горы, поднималось так красиво, что хоть всю жизнь гляди. Вокруг стремительно светлело, и мир так же стремительно наполнялся красками. А краски здесь были куда ярче, чем дома.

Тёмные горы с белоснежными шапками, глубокой синевы небо, холмы всех оттенков зеленого, невиданные цветы на лугах. Даже камешки на дне реки — разноцветные, и ни один не похож на другой.

Отец рассказывал, что в его детство люди и мечтать не могли о том, чтобы любоваться рассветом. Солнца боялись, прятались в ужасе — так же, как сейчас это делают на юге. Но тогда, в отцово детство, выхода другого не было, кроме как прятаться. А местным лекарство на блюдечке принесли. Вот она, новая жизнь, только руку протяни!

Не протягивают. Чуть дёрнулись, чуть оказалось, что не всё гладко — они тут же снова в кусты...

— И почему вы такие? — ни к кому не обращаясь, горько проговорил Серый. — Что ж вам не живётся-то по-человечески?

Подумал вдруг, что разговаривает с собой вслух уже не в первый раз. Да и вообще... Серый не додумал.

Рассвет рассветом, разговоры — разговорами, а зачем оказался здесь, он не забывал ни на секунду. И шорох за спиной услышал. Шарахнулся в сторону.

Выстрел прогремел мимо. А Серый быстро, чтобы не дать стрелявшему опомниться, бросился к каменной осыпи.

Давно её присмотрел, ещё когда выбирал место для купания. Если устроиться за валунами, то самого не видно, а берег речушки и сидящий у заводи человек просматриваются, как на ладони — стреляй, не хочу. Серый был уверен, что тот, кто рано или поздно придёт на него охотиться, спрячется именно за осыпью. Как оказалось, не ошибся.

Ещё один выстрел — теперь уже совсем бестолковый. Не прицельный, растерянный. Стремительный рывок — и человек в защитном комбинезоне, который так и не успел подняться на ноги, прижат к земле.

Серый вывернул ему запястье, заставляя уронить пистолет. И лишь потом вгляделся в лицо — почти полностью скрытое капюшоном, только глаза видны за прозрачным щитком.

— Ты?!