Боги мёртвого мира

Глава 25. Тревога

Янока Пума, уставший и раздраженный, вернулся с вылазки к Дальнему Боргу под вечер. Каменолом, который сопровождал его, напротив, выглядел бодрым и довольным, будто сходил на рыбалку. На следующее же утро король назначил совет, где собирался услышать подробности укрощения еретиков-демонопоклонников. К назначенному времени все те же люди потянулись в зал: король с сыновьями и самые доверенные советники.

Мики проводила мужа до дверей зала и поспешила в сад, стараясь не встречаться ни с кем из советников взглядом. Особенно ее пугал Вэлл: пряталось в этом мужчине что-то хищное и жестокое. При встрече он всегда улыбался ей, но его улыбка уж точно не была вежливой. Арзейн со своим добродушием и упрямой верой в соратников не замечал подобного в людях, но Мики замечала. За все эти годы она неоднократно пыталась намекнуть мужу, чтобы присмотрелся к своему окружению получше, но прямо высказать свои мысли не решалась. В конце концов, кто она такая — обычная безродная дворняга, которую из жалости пригрел наследный принц. И не все в замке были рады ее появлению.

— Госпожа Мики?

Певучий южный акцент, сглаженный годами жизни в Иронте, аккуратная черная щетина на массивном подбородке. Это был один из советников рангом пониже, картограф Кириэлл. Мики шла по галерее с опущенной головой, погруженная в мрачные мысли, и не заметила своего хорошего знакомого.

— О, прошу прощения, — женщина бледно улыбнулась.

— Вы выглядите немного мрачно. Все ли в порядке?

— Конечно. Я просто задумалась. Король проводит собрание по поводу…

Мики слегка нахмурилась, на что Кириэлл ответил вежливой улыбкой.

— Ах да, отряд Яноки успешно обезвредил отступников. Сейчас, видимо, рождается очередная легенда о подвигах нашего славного принца.

Мики расслабленно улыбнулась в ответ. Картограф был одним из немногих людей помимо ее мужа, с кем она могла свободно общаться в замке. Мужчина много путешествовал по миру, объездил и Север, и часть Юга. А самое главное — он был ученым, что делало его интересным собеседником.

— Вы правы. Очередная легенда.

— Не хотите ли чаю?

— Если честно, я собиралась прогуляться. Дождь, наконец, закончился, было бы совершенным кощунством сидеть в такую погоду взаперти.

— Да, действительно. Так, может быть, попросим вынести самовар на террасу?

— Замечательная идея, господин Кириэлл, — Мики снова искренне улыбнулась собеседнику. Похоже, хорошая компания ученого пойдет ей только на пользу.

— В таком случае я распоряжусь насчет чая, а вы подождите меня в саду.

— Договорились.

Мужчина склонил голову в легком поклоне и ушел в направлении кухни, а Мики добралась по светлой галерее до выхода на террасу. Сад, окружающий резиденцию, в это время года не дарил особого эстетического удовольствия: голые темные стволы с растопыренными мокрыми ветками. Зато с террасы открывался отличный вид на город, который летом скрывается за буйной зеленой листвой.

Кьёр, грязный и голый, буро-коричневый и коричнево-серый, раскинулся вокруг замка на многие мили. Черные поля с остатками талого снега ждали посева, и на приветливых просторах по-хозяйски расхаживали птицы в поисках забытых в земле прошлогодних зерен. А над этой чернотой поднималось необъятное светлое небо с редкими перьями облаков. Кто бы что ни говорил о Севере или о Кьёре в частности, но Мики любила свой город.

В созерцании знакомого пейзажа женщина вновь погрузилась в мрачные мысли. Почему-то в последнее время они стали одолевать ее чаще и чаще. А в душе не переставая тлела тревога, предчувствие чего-то плохого.

Шум шагов вывел ее из задумчивости. Кириэлл вместе со слугой внесли на террасу серебристый самовар и пиалы для чая, а также немного сладостей.

— Не успел я заварить чай, как вы снова принялись грустить. — Картограф разлил чай и уселся на скамью рядом с Мики, но на таком расстоянии, чтобы это не казалось нарушением этикета. — Может, поделитесь со мной, что вас тревожит?

Мики подула на чай, с поверхности которого тянулся пар и растворялся в потоках легкого весеннего ветра. Отпила маленький глоток, вздохнула.

— Если честно, господин Кириэлл, многое. Война. Вчерашняя вылазка в Дальний Борг. — Немного подумала и добавила: — Муж.

— Что ж, лезть, куда не следует, я не собираюсь, но, может, расскажете мне об остальном? Война сейчас волнует всех и каждого, но что-то я не припомню, чтобы видел у кого-то кроме вас мрачное выражение при ее упоминании. Вы не питаете надежд на лучшее будущее?

— Мне нравится Север, как бы странно это ни звучало. Я бы не хотела отсюда уезжать.

— Мне тоже нравится Север, вы же знаете. А война… — Он сделал несколько глотков и поморщился — то ли от вяжущей терпкости заварки, то ли от собственных мыслей по поводу войны, которые не слишком совпадали с общими веяниями. — С точки зрения моего мировосприятия, это не самый праведный способ улучшить условия своей жизни. Я не отрицаю, что народ нуждается в переменах, и что климат здесь суровый, но…

Мики печально кивнула.

— Понимаю. Я просто не уверена, что поход на Юг принесет те результаты, на которые рассчитывают люди.

— Почему же?

— Просто у меня… плохое предчувствие. — Кириэлл озадаченно поднял на ее взгляд, и альбиноска поспешила добавить: — Вы ведь сами говорили, что Юг тоже постепенно умирает. Плодородных земель там становится все меньше, и с того конца континента подступает пустыня, Долина Неживых. Если северяне все же переселятся туда, то когда-нибудь их заботой станет уже не вечный снег, а испепеляющая засуха.

Картограф знал это не понаслышке. Он несколько лет провел в путешествиях по южной части, прежде чем осесть в Иронте, да и сам являлся уроженцем графства Сира, а не коренным северянином. Его приняли при дворе как опытного картографа и ученого несмотря на его отличия от остального населения: чуть смуглая кожа, темные волосы и невероятно смелые идеи.

— Да, когда-нибудь, но не на нашем веку. По крайней мере, я очень на это надеюсь. — Картограф усмехнулся, в уголках глаз собралась паутинка морщин. — Земля больше не благоволит нам. В такой ситуации помогла бы не война, а божественное вмешательство. Ну или Бессмертные.

Мики содрогнулась при их упоминании.

— Бессмертные? — Переспросила она слабым голосом. Но Кириэлл, похоже, не обратил на перемену в ее тоне внимания. Иногда он во время разговора увлекался какой-то своей мыслью, мог смотреть прямо на собеседника, но видел лишь свои мысленные образы. Мики это качество не казалось раздражающим, наоборот, она находила его увлеченность признаком искренности.

— Зря все-таки Церковь избавилась от них. Ведь, насколько мне известно, их задачей было оберегать мир от таких вот казусов.

— Так вы верите в них? И в темных созданий?

Альбиноска попыталась спрятать свою тревогу за чашкой чая. Кириэлл дружелюбно рассмеялся.

— Ну, госпожа Мики, я изучил множество документов, подтверждающих их существование. Есть ли Бессмертные сейчас, не возьмусь судить. Единая Церковь позаботилась о том, чтобы надежно спрятать или уничтожить информацию о них. После того как начала их истребление. Но вот во что я точно не верю, так это в существование Чернокрыла.

При этих словах он помрачнел и спешно запил горячим чаем нежелательную фразу, как будто мог отменить ее произнесение. Альбиноска тяжело вздохнула и с грустью покачала головой.

— Вы же знаете, господин Кириэлл, в моем обществе не нужно бояться правды. Я не одна из них, — она кивнула в сторону замка, — и никогда не стану.

— Ну что вы, я и не думал…

— Поэтому только от меня вы можете услышать, что эта затея со староверами была жестокой и бессмысленной тратой человеческих жизней, направленной лишь на то, чтобы пресечь еще не начавшиеся мнимые восстания мирных граждан, которые не хотят покидать свои дома и понапрасну рисковать жизнями своих детей.

Всю фразу она произвела на одном дыхании, а к концу обычно кроткое лицо приобрело выражение крайнего неодобрения. От высказанной вслух мысли даже порозовели щеки. Мики отдышалась и добавила уже чуть тише:

— Жаль, что Арзейн этого не понимает.

Кириэлл какое-то время помолчал, переваривая услышанное.

— Мы с вами — люди другого склада ума, госпожа Мики. Мы смотрим на мир под другим углом. Ваш муж, несомненно, обладает высокой степенью патриотичности и имеет выдающиеся качества. Он станет замечательным монархом, но…

— Но ему нужно научиться видеть не то, что он хочет, а то, что происходит на самом деле. Видеть в людях в первую очередь не хорошее, а плохое, то, что они прячут под оболочкой заученных фраз и фальшивых улыбок.

— Именно так, уважаемая госпожа Мики. И вы будете рядом, чтобы помочь ему в этом.

Альбиноска вымученно улыбнулась вместо ответа, сочтя за лучшее промолчать. Она искренне надеялась, что когда-нибудь Арзейн изменит свои взгляды на мир и на своих товарищей. Но одновременно и боялась, что чье-то предательство — а рано или поздно кто-то обязательно предаст его — разобьет мужу сердце.

По небу лениво проплывали дырявые облака, подгоняемые холодным весенним ветром. Слабые солнечные лучи не приносили достаточно тепла, и Мики грела озябшие тонкие пальцы, обхватив ими горячую пиалу. Отсюда были слышны голоса жителей Кьёра, лай собак и крики петухов. Такие привычные, настоящие. Люди объединились одной мечтой о лучшем будущем, где не придется добавлять в муку перемолотые кости, чтобы приготовить хлеб. Но тревога в душе Мики все росла и росла, пока не заполнила сердце до краев, так что теперь оно давило тяжестью при каждом вздохе. И эта тревога явственно предостерегала: должно случиться что-то плохое.