Благословенный. Книга 7

Глава 9

Здание Генерального штаба Северо-Германского союза, занимавшее тесный особняк на окраине Эрфурта, в этот поздний час было буквально переполнено высокопоставленными военными. Явился номинальный главнокомандующий — фельдмаршал Калькрейт; от русского командования в штабе появился генерал-аншеф Михаил Кутузов. В зале буквально рябило от золотого шитья мундиров и эполет, блеска драгоценных камней орденов и мягкого отсвета шелковых орденских лент.

Даже стороннему наблюдателю с первого взгляда было бы ясно, что предстоит не простое штабное заседание. Среди роскошных генеральских мундиров встречались и полковничьи, и даже капитанские эполеты, кавалеристы соседствовали с сапёрами, артиллеристы — с фельджандармерией. Но особенно удивительным был присутствие на совещании обер-президента Союза, барона фон Штейна. По старой прусской традиции, гражданские чиновники не допускались на Военный совет. Впрочем, все присутствующие кожей чувствовали, что происходит что-то необычное и пугающее. В кабинете командующего с самого начала воцарилась атмосфера таинственности. Генералы бросали друг на друга многозначительные взгляды, а их двусмысленные, полные недомолвок речи совсем не походили на обычное прямое общение военных людей.

Наконец, фельдмаршал Калькрейт на правах главнокомандующего вооруженных сил Северо-Германского союза открыл заседание. Правда, и это было сделано в крайне необычной форме.

— Господа — негромко произнёс он — сегодня наша встреча носит, скажем так, неформальный характер. Протокол не ведется, и я прямо предупреждаю — ничто из произнесенного в этом кабинете, даже если это покажется вам необычным и даже пугающим, ни при каких обстоятельствах не должно покинуть этих стен! Положение отчаянное: мы находимся на пороге французского вторжения, и любые, даже самые отчаянные меры теперь будут хороши, если они повлекут за собою спасение нашей несчастной Германии! Итак, командующий Первой армией генерал Блюхер введет вас в курс дела.

Вслед за этим вступлением генерал Блюхер выступил вперед. Мрачно оглядев присутствующих, он пригладил роскошные усы, и, агрессивно выдвинув нижнюю челюсть, буквально заглядывая в глаза каждому из присутствовавших офицеров, начал свою речь:

— Господа! Как справедливо указал его превосходительство, положение складывается отчаянное. Противник овладел Майнингеном и, не встречая ровно никакого сопротивления, движется к Шмалькальдену! Наши власти демонстрируют неслыханную некомпетентность! Вы слышали — уже начата эвакуация Касселя, как будто французы движутся в совершенной пустоте!

Ропот возмущения пробежал среди присутствующих.

— Война была объявлена три месяца назад, — с горечью продолжал генерал, — и что же сделано за это время? Войска не сконцентрированы, магазины пусты, силы наши разбросаны от моря до Рудных гор! Два года назад мы, право же, лучше были готовы к войне с Россией, но потерпели тяжкое поражение — что же будет сегодня? Все положительные перемены в армии можно связать лишь с действиями фельдмаршала Суворова, столь тщательно подготовившего наши войска! На сегодняшний день сложилось мнение, причем, не только у меня, но и у большинства высших офицеров нашей армии — бывший курфюрст Гессена совершенно неспособен руководить Германией. Нам нужен совершенно другой человек, и немедленно!

Шепот изумления пробежал по залу. Одни офицеры — те, кого еще не посвящали в заговор — казались поражены такими речами, произнесенными столь высокопоставленным лицом; другие же выглядели удовлетворёнными и одновременно встревоженными, как люди, долго ожидавшие какого-то важного события и, наконец, услышавшие колокольный звон истории.

— Между тем, господа, — подал голос фельдмаршал — французы настроены решительно. Есть данные, что они готовят к выступлению вторую армию, численностью не уступающую прежней. Мы же готовы к войне даже хуже, чем в 99-м году! Мздоимство и неисполнительность, характеризующие систему снабжения президента Вильгельма, перешло всякие границы!

— Вы правы! — прозвучал голос командующего 10-м фузилерным полком полковника Нейдхарда фон Гнейзенау. — Ждать больше нельзя. Я готов вывести свои войска перед зданием Бундестага и потребовать от депутатов провозглашения империи с императором Александром во главе. Пора заканчивать эту комедию с менялой во главе правительства!

— Постойте, постойте, полковник! — вдруг воскликнул полковник Йорк. — Вы слишком торопите события. Любое большое дело требует организованности и средств. Пока мы не видим ни того, ни другого!

Поднялся шум. Наблюдая эту картину смятения в рядах недавнего врага, Михаил Илларионович удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Все шло так, как и было задумано: долгая и тонкая работа по внедрению в среду германского офицерства необходимости появления новой правящей династии дает свои плоды. Пришло время перевести всё в практическую плоскость, а значит — представить новую козырную фигуру!

— Господа, позвольте высказать вам свое мнение, — произнёс он, светски улыбаясь немецкому генералитету. — Прежде всего, по поводу денежного обеспечения нашего общего дела: сообщаю вам, что император Александр распорядился выделить два миллиона талеров из средств «прусской» контрибуции на воспомоществование столь благородному замыслу. Поверьте, никто не будет обижен: при успехе дела все вы получите серьезные денежные пожалования. Что же касается организации — позвольте внести здесь и мою скромную лепту! Напомню, в нашей стране не так давно произошло несколько попыток свержения государственной власти, предотвращенных лишь исключительным искусством тайной полиции императора Александра. Один из участников этого дела сейчас выступит перед вами… Прошу вас, барон!

И перед собранием немецких офицеров предстал никто иной, как… Пётр Пален.

— Господа! — дружелюбно улыбнувшись собравшимся, произнёс он. По неискоренимой своей привычке, Пётр Алексеевич старался с первых же минут обаять всех присутствующих. — Все немецкие офицеры известны своей верностью присяге, соединенной с простительной неопытностью в политических интригах. Приказом императора я направлен к вам, дабы удалить сей досадный пробел в ваших познаниях. Итак, разрешите же мне поделиться опытом устройства заговоров, которые сам император остроумно называет «оранжевой революцией». Прежде всего, следует определиться, какие полки будут участвовать в деле, и переместить их ближе к столице. Разумеется, это должны быть те воинские части, в коих недовольство существующим положением достигло наивысшей точки. Поскольку главнокомандующий войсками участвует в деле, у вас не должно тут возникнуть каких-либо никаких препятствий.

Фельдмаршал Калькрейт при этих словах очень выразительно кивнул.

— Далее, необходимо устроить встречи с офицерами этих полков. Спервоначалу надобно разговаривать с ними по одному, с участием хорошего знакомого этого офицера и высокопоставленного, прославленного в боях генерала — таковых у вас найдётся немало. Друг офицера в непринужденной обстановке объяснит ему суть наших планов, а высокопоставленный генерал одним присутствием своим придаст словам должные значение и вес. Притом надобно всячески выпячивать выгоды предложения: раскрывать бедственное положение Отечества, угрожаемого нашествием безбожных французов, намекать на личные выгоды, превозносить в самых превосходных выражениях добродетели императора Александра, не страшась никаких преувеличений. Встречу желательно сопровождать возлияниями горячительных напитков, дабы развязать воображение и язык кандидата. В пример следует привести успехи англичан, воспоследовавшие сразу, как только они пригласили на трон представителя Оранской династии. Стоит напомнить, что русский царь по крови и образованию своему — совсем не варвар, что и бабка, и мать его были суть немецкие принцессы, а воспитатель — гражданин Швейцарии. Как только офицер согласится, надобно, чтобы он дал характеристики другим офицерам своего полка, указав, кто будет склонен принять предложение участвовать в деле, а кого будет сложно уговорить.

— Президент Вильгельм совершенно непопулярен в войсках — заметил Блюхер. — Очень сомнительно, что хоть кто-нибудь выступит в его защиту!

— Прекрасно, просто прекрасно! — расцвел Пётр Алексеевич. — Однако, предположим, что таковые офицеры найдутся. В таком случае, надобно сначала завербовать как можно больше «уступчивых» офицеров полка, и за день до выступления пригласить «упрямца» на встречу, где будут присутствовать сразу множество наших сторонников. Наверное, хором они уговорят строптивца; если же нет, его придется препроводить на гауптвахту с тем чтобы выпустить уже после переворота. Я сам буду участвовать в переговорах, а кроме того, со мною приехало два десятка русских офицеров немецкого происхождения, участвовавших в нашем тайном обществе, и способных подсказать, как вести разговоры с колеблющимися.

— Итак, господа, — подвёл итоги фельдмаршал Калькрейт, — я отправляю серию приказов о передислокации наших полков и дивизий. Ненадёжные части будут удалены на фронт боевых действий, а самые верные из участвующих в деле — наоборот, подтянуты в Эрфурт.

— Да, генерал, — вдруг вновь вмешался в разговор полковник Йорк — но что же сам президент Вильгельм? Вдруг он пожелает сопротивляться антиконституционному перевороту? Далеко не все полки нашей армии охвачены этим патриотическим порывом — многие просто не смогут осознать дух событий, и покорно поплетутся на спасение бездарной клики этого торгаша-гешефтмахера!

— Господин Штейн берет это на себя! — слегка улыбнувшись, произнёс Блюхер. Длинноносый обер-президент тотчас же встал и слегка поклонился присутствующим. Со стороны это выглядело, как будто гигантский, наряженный в вицмундир тукан долбанул воздух массивным клювом.

Совещание было закончено. Генерал Блюхер устало потёр глаза, подошёл к окну и долго вглядывался в горизонт, туда, где заходящее солнце окрашивало небо во все оттенки тревожного лихорадочного багрянца.

Одиннадцать дней спустя.

Батальон 10-гопехотного полка выстроился перед зданием ратуши Эрфурта, временным пристанищем правительства Северо-Германского Союза. Полковник Йорк, генерал Блюхер и обер-президент Штейн в сопровождении еще нескольких вооружённых офицеров быстрым шагом взошли на второй этаж и буквально ворвались в зал заседаний.

— Что это, господа? Откуда тут вооруженные люди Это мятеж? Обер-президент Штейн, я требую объяснений!

— Господа! — обратился барон Штейн к побледневшим членам правительства. — Ситуация требует решительных и быстрых действий! Если теперь ничего не предпринять, Германия потеряет свободу и навсегда попадёт в руки французов. Поэтому мы требуем немедленного провозглашения империи во главе с императором Александром!

Первый статс-секретарь фон Краузе, бледный как мел, приподнялся с кресла, с видом, будто он не верит своим ушам.

— Простите, обер-президент, но как же вы можете участвовать в этом? Вы, кого избрал своим напарником сам президент Вильгельм?

— Президент Вильгельм вчера подал прошение об отставке. Вот оно! — Штейн высоко поднял над головой измятую бумагу и потряс ею, наслаждаясь изумлением членов правительства.

За два дня до выступления.

Президент Северо-Германского Союза Вильгельм находился в прескверном настроении. Всё пошло куда-то не туда! В свое время, принимая на себя роль правителя нового Союза, он рассчитывал на превосходные деловые перспективы, открывающие объединение северной части страны. Он заранее предвкушал все комбинации, которые можно было бы реализовать в новых условиях: тут и гешефт на военных поставках, и откаты за строительство шоссе, мостов и общественных зданий, и почта, и таможенные сборы, и торговля… Увы, большая часть этих планов оказалась несостоятельной: за военными подрядами зорко следили русские инспектора, назначенные для того лишь, чтобы ни один лишний талер не пошел куда-либо иначе чем на выплату гигантской контрибуции; торговлю и почту подмяли под себя русские компании. А тут еще эта война, в возникновении которой все почему-то обвиняют именно бундеспрезидента! Да, это правда — Вильгельм страстно желал, дабы французы поскорее покинули Франкфурт. Ведь там зарыты его сокровища! Но даже ради этой сладкой для него цели он ни за что не стал бы оскорблять французского военного консула! Что именно случилось в Париже — достоверно неизвестно, но так или иначе, Жубер сделал вид, что оскорблён, и Совет Старейшин Французской республики торжественно объявил войну. И вот — всё рухнуло: Баварская армия Моро пришла в движение, и по всей Германии воцарилась паника. Теперь уже не до Франкфурта — сохранить бы Берлин!

Визит обер-президента застал его врасплох. Барон Штейн ворвался к нему без доклада, что последнее время превратилось у него в разновидность дурной привычки.

— Вы слышали, ваше превосходительство? — отчаянно жестикулируя, воскликнул долгоносый заместитель, потрясая небрежно смятой пачкой свежих газет. — Французы ввели в Вестфалию новую армию под началом самого консула Жубера! Теперь против нас действуют почти сто шестьдесят тысяч французов!

Вильгельм в ужасе прикрыл глаза. Боже, за что всё это?

Барон тотчас присел рядом, доверительно положил руку ему на колено.

— Вы видите, что обстановка накалилась. Зачем вам все это, курфюрст? Вы всегда были больше деловой человек, грюндер, чем политик — так оставайтесь же им, придерживайтесь того рода занятий, что наиболее вам по душе! К чему вам все эти войны и неприятности?

Вильгельм печально покачал головой.

— Да, герр Штейн, вы совершено правы. Я с радостью бы занимался тем же, что и прежде. Как жаль, что, это более невозможно!

— Но отчего же?

— Увы, после существенных потерь, причинённых французским вторжением, у меня совершенно нет средств на проведение деловых операций. Я практически разорён!

— Ну, тут я вас успокою. Вспомните те средства, что ваш неисправный банкир, Мейер Ротшильд, закопал у себя в саду во Франкфурте!

— К глубочайшему моему сожалению, банкир не торопится их вернуть, и мне, признаться, нечего ему предъявить — этот негодяй отговаривается тем, что мой Франкфурт по сию пору находится в руках французов!

— Ну, это ни в коей мере не беда! — рассмеялся барон. — Император Александр благородно выкупил этот долг у вашего банкира, приняв его на себя. Он готов выплатить вам всю сумму, составляющую пятнадцать миллионов талеров, периодическими платежами в течение пяти лет. Также вы можете принять участие в крайне выгодных предприятиях императора — скажем, в планируемом к возведению в Берлине комплексе магазинов «Русский дом» и в грандиозной общеевропейской почтовой компании, обещающей самые твёрдые и надёжные прибыли.

Вильгельм, услышав столь утешительные для него вести, настолько расчувствовался, что даже пустил слезу. Пятнадцать миллионов! Боже, благодарю тебя!

— Конечно, — продолжал барон Штейн, — вам придётся подать в отставку с поста бундеспрезидента. Ведь этот пост совершенно несовместим с какой-либо негоциацией! Кроме того, чувство благодарности в отношении вашего благодетеля — императора Александра — требует некоторых ответных шагов…

— Что вы имеете в виду? — благодушно спросил Вильгельм Кассельский

— Есть очень значительная группа господ… не скрою, все или почти все они имеют связи в масонской среде… так вот, среди этих господ последнее время циркулирует мнение, что во имя укрепления нашей государственности нам необходимо установить монархическую систему власти.

— Вы? Вы, герр Штейн, говорите теперь про монархию? — пораженный Вильгельм даже привстал с кресел. — Но не вы ли на Конгрессе столь пылко воспевали добродетели республики?

— Да, я республиканец до мозга костей! — гордо ответил барон. — Но надобно смотреть правде в глаза — наши добрые немцы, увы, не понимают преимуществ свободы, добродетельности республиканского строя, и не желают умирать за столь эфемерное понятие, как «Германия»! Слишком долго они жили под властью князей, привыкли к ней настолько глубоко, что этого не вытравить никакими Конгрессами и речами. И теперь, когда враг стоит на пороге нашего дома, им нужен король, властитель, вождь, тот, кто поведет их за собой, высоко воздев к небесам знамя нашей нации! Увы, ни вы, ни я не сможем побудить их проливать свою кровь, жертвовать своими сынами, отправляя их на поля сражений, под ненасытные жёрла французских орудий! Нет. Им надобен тот, что воспламенит сердца, вдохнёт надежду в души и, при необходимости, приведёт сотни эскадронов казаков, диких калмыков и башкир, сотни полков самой дисциплинированной, железной пехоты, скроет поля Европы в дыму от тысяч блистающих бронзой орудий!

— Вы говорите про… царя? — благоговейным шепотом произнёс президент.

— Да, про него. И он согласен дать начало династии германских императоров.

С этими словами Штейн положил перед бывшим курфюрстом две бумаги.

— Вот это — договор о переуступке долга. Как я и говорил вам, ранее, вам выплатят 15 миллионов талеров в течение ближайших пяти лет. А это — прошение об отставке. Это — связанная сделка; вам следует подписать оба документа или не подписывать ничего. Подумайте, помолитесь, и примите верное решение, отвечающее и собственным интересам, и потребностям Германии. И помните — времени мало; французы уже приближаются к Тюрингии, возможно, через неделю они уже будут в Эрфурте. Такой шанс выпадает нечасто; Германия не может его упустить!

Утром следующего дня бундеспрезидент Вильгельм подписал оба документа.

— Господа! — командир 10-го полка, полковник Йорк, обвёл тяжелым взором присутствующих. — В связи с добровольной отставкой бундеспрезидента вы все потеряли полномочия. Извольте покинуть помещение, передав дела Временному правительству!

— Но, господа… Раз так — теперь должны состоятся повторные выборы! — растерянно проблеял фон Краузе.

— Вы в своём уме, советник? — иронично усмехнувшись, спросил его Йорк. — Идёт война! Мы не может позволить себе подобное соплежуйство! Бюргеры и поэты уже выбрали нам тупого болвана, у нас нет времени, чтобы снова исправлять их глупые ошибки! Нет, господа, мы берем дело в свои руки! Где тут выход на балкон? Обер-президент, прошу вас!

Барон Штейн, смерив Краузе презрительным взглядом, в сопровождении Блюхера и нескольких офицеров проследовал на балкон. Внизу уже выстроились два батальона 10-го полка, и собралась настоящая толпа зевак.

Извлекая из-за обшлага подготовленную заранее декларацию, обер-президент Северо-Германского союза окинул взглядом запруженную народом площадь и, перекрикивая порывы ветра, выкрикнул:

— Дамы и господа! Идя навстречу чаяниям народа Германии, сегодня, 12 апреля 1801 года, сим объявляю об учреждении Северо-Германской империи, во главе с императором Александром Романовым-Гольштейн-Готторп! Завтра в ратуше принимается присяга гражданских лиц на верность новому суверену новой Германии. Армия примет присягу немедленно!

Через четверть часа полковник Йорк тут же, прямо на площади, начал приводить к присяге свой 10-й фузилерный полк. Город охватила настоящая праздничная лихорадка: офицеры подбрасывали вверх свои двууголки, угощали своих солдат шнапсом и пивом, цивильная публика радостными возгласами приветствовала военных. Тут и там попадались молодые чиновники и студенты, размахивающие откупоренными бутылками шампанского. Все радовались появлению новой власти, обещавшей утратившей веру в сове военное превосходство Германии покровительство энергичного и сильного государства. Даже те из немцев, что искренне ненавидели Россию, были теперь охвачены своеобразным очарованием грандиозных геополитических перемен: им казалось, что ужасающий демон, вышедший из самых глубин ледяного Ада, дабы пожрать их прекрасный фатерлянд, вдруг дружелюбно им ощерился и протянул когтистую лапу помощи. Теперь уже галльский петух казался им не так страшен!

Одновременно по всей стране происходил захват всех ключевых позиций — административных зданий, крепостей, мостов через Одер и Эльбу. Выступлений против переворота практически не было — даже если кто-то из офицеров Северо-Германского союза и был недоволен переменами, глядя на ликующих сослуживцев, благоразумно держал своё мнение при себе.