Беглец (Управдом 5, весна 1929)

Глава 16

Глава 16.

31/03/29, вс

Камышинка показалась, когда на карманных часах стрелки ткнули в полдень. Пятеро мужчин очищали от остатков снега площадь, на которой стояла церковь с красным флагом на колокольне, перед каменным зданием напротив стоял парень в милицейской фуражке и с пустой кобурой на поясе. Митя спешился, угодив ногой в лужу, привязал лошадь к церковной ограде. Доберман уселся там же, и принялся чесать задней лапой за ухом.

— Отдел ГПУ на транспорте, — представился Бейлин, махнув закрытым удостоверением Липшица перед лицом милиционера, — тут разве есть милицейский участок? Не припомню такого. Или вы не местный?

Парень в фуражке растерялся.

— Меня артель уполномочила, — сказал он, — Григорий Гринченко меня звать, так я столяр, а вот народ в милицию избрал.

— Раз избрал, значит, были основания, — согласился Митя. — Скажите, товарищ Гринченко, не появлялся ли в вашем селе мужчина, с ранением, высокий, светлые волосы, крупного телосложения?

— Как не быть, — Гриша слегка расслабился, — объявился у нас подозрительный гражданин именно такой наружности второго дня, мол, от бандитов отстал, да к нам завернул, только мы за этим гражданином строго следили, и вот будьте здоровы, споймали его этим утречком, потому как он преступник и убийца. Возможный.

— Убийца?

— Так Будкин Ванька у нас работал, на пилораме, его этот гражданин спас, а потом зарезал, точнее, мог зарезать. Но может быть, и не он вовсе это сделал, идёт следствие. Обратите внимание, вот за мной как раз место преступления располагается, в нём всё и произошло буквально ночью.

— Ясно, — протянул Митя, хотя на самом деле ничего ясного тут не было, — из города уже вызвали уголовный розыск?

— Пока нет, но обязательно сообщим, не сомневайтесь, у нас с этим строго. На работе все, самое время, но Ярошенко собирается сегодня за мануфактурой, он и доложит. Ярошенко — лавочник наш, в Кандагуловку едет.

— Так задержанный сейчас где?

— А вот здесь и сидит, — Гриша ткнул пальцем в ближайшее окно, — потому как временно арестован. Чтобы не скрылся, понимаешь.

— Послушай, — Митя не сдержался, улыбнулся, — мне бы поговорить с ним. У вас он задержанный, а у нас свидетелем проходит по ограблению поезда.

— Да ты что! Это где ж ограбили-то?

— Курьерский, позавчера днём, недалеко отсюда. Только учти, дело секретное, потому как следствие ещё ведётся, а гражданин этот может ценные показания дать.

— Понимаю, — Гриша важно кивнул. — тогда конечно, раз служба.

Он распахнул дверь, и пропустил Митю вперёд, показывая, что надо повернуть направо.

В коридоре из приоткрытой двери нёсся громкий женский голос, который объяснял правила умножения. Гриша забежал вперёд, и довёл Бейлина до последней двери, за которой, как он показал знаками, сидит задержанный.

Задержанный действительно находился там, он стоял возле приоткрытого окна и курил. Решёток на окне не было, и руки у пленника были свободны, а на столе лежал наган.

— Вот чёрт, — Гриша покраснел, бросился вперёд, схватил револьвер и торопливо, промахиваясь, попытался засунуть в кобуру, — гражданин Добровольский, займите своё место на стуле.

Он выронил наган, поднял, на четвёртый раз всё-таки запихнул куда надо.

— Мы разберёмся, товарищ Гринченко, — улыбнулся Бейлин, — спасибо вам за содействие. Не возражаете, оставите нас одних?

Гриша не возражал, он быстро кивнул и вышел. Бейлин опёрся на спинку стула, подождал, когда Сергей докурит и займёт своё место, вытащил из кармана блокнот и перьевую ручку Ватерман. Потом встал, выглянул за дверь, убедился, что там никого нет, и закрыл окно на шпингалет. Сергей смотрел на его действия с интересом.

— Помню, вы — Дмитрий. Вас Лапина прислала? — спросил он, когда Бейлин наконец уселся.

— Да, — Митя черканул золотым пером в блокноте, скорее для Гриши, который заглянул в окно, — попросила вас вытащить, беспокоится.

— И что, сумеете? А то здесь бардак какой-то творится.

— Да уж наслышан, убийство в сельской местности. Вы ведь точно этого Букина не убивали?

— Будкина. Нет, не убивал, зачем мне, я его за день до этого от верной смерти спас.

— Может, конфликты какие были?

— Тоже нет, я его в первый раз тогда увидел, а потом он уже без сознания лежал.

— Да, в таком состоянии ругаться сложно. Вот что, Варвара Алексеевна велели вас аккуратно доставить куда пожелаете, без шума. С милицией затянется, следующий курьерский послезавтра, а мне позарез нужно на него успеть. Или вы хотите здесь остаться?

— Не особо, — признался Травин.

— Тогда сделаем всё быстро. Но для ясности, что у поезда случилось?

Сергей вкратце рассказал о том, как чудом освободился, обезвредил бандитов, нашёл Марочкина без сознания, а потом чуть не погиб от милицейской пули, и уехал вместе с Герасимом сюда, чтобы отлежаться после ранения, а потом уже, когда всё прояснится, спокойно уехать.

— Дела, — протянул Бейлин, — я Марочкина видел, когда он без сознания был, но шёл на поправку. Значит, сможет ваши слова подтвердить?

— Конечно.

— Вот и превосходно. Тогда у нас с вами, товарищ… как мне вас называть — Травин, или Добровольский?

— Добровольский, вон и документики мои лежат.

— Да, действительно, — Митя развернул служебное удостоверение, повертел и так, и эдак плацкартную квитанцию, — у нас с вами, товарищ Добровольский, есть две важных задачи. Во-первых, разобраться с местным убийством, дело наверняка выеденного яйца не стоит, я, как вы знаете, сотрудник НКВД, поэтому полномочия имеются, так что сам могу в расследовании преступления поучаствовать. Запишу ваши показания, потом передам куда следует. Ну а второе, опять же записать ваши показания относительно происшествия в поезде. Их я в транспортный отдел отдам, если захотят вас допросить, то сделают это позже, под горячую руку им действительно попадаться не следует. Куда вы там направлялись?

— В Читу.

— Ах да, точно. Ну а я Варваре Алексеевне отчитаюсь, что довёз вас до места назначения целым и невредимым. Договорились?

— Вы ведь сегодня собираетесь уезжать? — уточнил Сергей.

— Да, чего тянуть. Доедем до Барабинска, а там обождём поезда.

— Или можем повременить, и поехать завтра в ночь, — предложил Травин, — а за это время, как вы говорите, тут расследовать всё. Я хоть в этом и не специалист, но может быть свежим взглядом что подскажу.

Митя задумался, как лучше поступить, вывезти отсюда собеседника тотчас, по дороге допросить и обыскать, или сперва получше разузнать, нащупать слабые стороны. Будь здесь всё спокойно, Бейлин бы не задумывался, вывез Травина и прикопал бы в ближайшем лесочке, но тогда к вечеру нагрянет милиция, а местные расскажут про двух чужаков, которые уж больно похожи на тех, кого сейчас разыскивают. Этот Травин-Добровольский подал неплохую мысль, так и местных успокоить можно, и не торопясь выбраться. Главное — найти бумаги, лучше незаметно, всего-то и надо их прочитать, может курьера убивать не придётся, и доверием его он, Митя, заручится. Глядишь, ещё какая ниточка отыщется интересная.

— Я поговорю с сельским начальством, — сказал Бейлин. — Думаю, если председатель здешний разрешит, я покажу, что и как делать, вы, главное, не мешайте. Сидите здесь, возьмите пока вот бумагу, перо, изложите подробно, что произошло в поезде, начиная с самого начала, как на перрон попали, а я обо всём договорюсь.

Хлопнула дверь, Сергей остался один в комнате. Бейлину он не доверял ни на грош, мужчина с самого начала ему не нравился, и неожиданное появление в отдалённом селе только усиливало подозрения. С чего бы порученцу высокопоставленного сотрудника НКВД сходить с поезда, и хлопотать о постороннем человеке? В участие в этом Лапиной молодой человек не верил, Варя всегда была эгоисткой, и думала прежде всего о себе, хотя вероятность того, что старые чувства вдруг хлынули на неё девятым валом, заставив поставить под угрозу отношения с мужем, существовала. Но очень маленькая. Значит, Бейлин преследовал свои интересы. Вот только какие, Сергей пока не мог понять, раньше они не встречались, впрочем, как и со шведом, который хотел его, Сергея, убить. Или же интерес Бейлина был связан с Ленинградом, с тем поручением, которое дал Травину Меркулов? Но тогда приходилось признать, что для слежки подстроено слишком много совпадений и замешано слишком много людей — и Лапина, и проводники, и иностранный корреспондент, и бандиты из Конопельки, и один поезд, и дата отъезда, и новое купе, и товарняк. Значит, Травин будет исходить из того, что какие-то события подстроили, а какие-то произошли случайно, но цель одна — помешать ему передать сообщение во Владивосток. Даже если это не так, лишняя предосторожность не помешает.

Крутова убили именно в том купе, где Сергей должен был ехать, но Лукин, опять же, не тянул на иностранного шпиона, скорее, мелкий воришка, если он порешил командировочного, то разве что по стопёрке, а потом со страху Сергею перо подкинул. Вот только Лукина на это купе кто-то навёл, и теперь Сергей думал, что не просто так, а с целью. Мог это быть Бейлин? Вероятность составляла один к двустам, именно такое количество пассажиров ехало в поезде, вот только кроме Бейлина, никто за Сергеем не погнался. Травин жалел, что события пошли именно так, как всё случилось, в противном случае он бы уже подъезжал к Иркутску.

Раз Бейлин хочет знать, что произошло в поезде, хорошо, Сергей ему напишет. Напишет правду, любая нестыковка вызовет подозрение. А вот то, что не всю, это уже дело второе, факты можно так подтасовать, что получится совсем другая история. Но сперва нужно привести в порядок то, что произошло здесь, в Камышинке. Травин взял блокнот, ручку, и принялся рисовать схемы и делать пометки, вспоминая последние двенадцать часов.

Собрание с участниками соцсоревнования закончилось очень быстро — прибежала Маша, и выпалила, что, мол, Ваню Будкина зарезали. Активисты вскочили, и выбежали из дома, побросав бумаги и карандаши. С хозяйской половины никто не появился, Сазоновы-старшие отдыхали и в общественной жизни артели не участвовали.

Поземская спала крепким, и судя по улыбке, счастливым сном. Сергей вырвал из блокнота лист с признанием, спрятал в карман, а блокнот вернул на место. Тайны тайнами, а из артели следовало уехать — убийство дело серьёзное, самозваный милиционер полномочий расследовать его не имеет, значит, артельщики могут вызвать настоящую милицию. Сделают они это или нет, неясно, но Травин рисковать и встречаться тут с представителями закона не хотел. Уголовный розыск в убийстве разберётся без него, колотую рану на животе навряд ли пропустят, за Травиным, если он в розыске, бросятся вдогонку, но не найдут.

На ночь глядя ехать молодой человек не хотел, во-первых, это вызвало бы подозрения, а во-вторых, он в темноте вполне мог заблудиться, поэтому отложил побег на завтра. Наверняка у лавочника, продавшего ему куртку, есть лошадь и повозка, которую тот с удовольствием предоставит за небольшую мзду. А бок заживёт, здешний начальник штопал качественно, да и мазь, которую Сазонова-младшая не жалела, прекрасно помогала.

С этими мыслями Сергей улёгся в кровать, и почти сразу уснул.

Проснулся он в восемь утра. На дворе кудахтали куры, верещала свинья, возле дровяника тётя Сима возилась с поленом, возле кровати лежали чистая рубаха и штаны. Дверь в комнату учительницы была крепко заперта. Сергей умылся водой из колодца, растёрся остатками снега, отобрал у хозяйки топор и за несколько минут наколотил груду дров, отнёс их на кухню, натаскал воды в бадью.

— Помощник по хозяйству никогда не помешает. Дочку тебе замуж надо выдать, мамаша, — сказал он тёте Симе.

Та в ответ взглянула пристально и оценивающе.

— Не за меня, — огорчил её Травин, — вон вчера тут трое женихов сидели, в следующий раз, прежде чем бумагу портить, пусть хоть чего полезное сделают. Хотя бы вон, сарай подновят, а то к осени развалится.

Хозяйка с ним полностью соглашалась. И кивала, и ломти хлеба резала толще, чем обычно, и каши наложила с верхом, и кусок масла туда бухнула такой, что чуть ли не в треть тарелки. Маша вышла на шум, глаза у неё были красные, она тёрла их кулаками и отчаянно зевала. Увидев Травина, всплеснула руками.

— Повязку-то я вам вчера не поменяла, дурёха. А ну, снимайте рубаху.

— Там всё в порядке, — Сергей расстегнул пуговицы, — скажи лучше, что произошло.

Девушка, по её словам, дошла до сельсовета, когда Гриша и его помощники вовсю искали по комнатам преступника. Живым Будкина она видела незадолго до собрания, покормила, пощупала пульс, проверила дыхание и живот. Ваня чувствовал себя гораздо лучше, шёл на поправку, поэтому известие о смерти пациента для девушки стало ударом. Маша была уверена, что его убили ножом, но Пётр Лаврентьевич попросил её прийти утром, чтобы ещё раз осмотреть труп.

— Не знаю, кто такое мог сделать. Но ничего, разберёмся, наверняка кто-то из своих, чужаков-то нет, — сказала она и осеклась, глядя на Травина. — Ой, извините. Не выспалась я, от волнения до утра глаз не сомкнула. Вы куда-то собрались?

— Да, пойду расплачусь за новую куртку. Лавка у вас ведь утром открывается?

— Открыта уже, чтобы люди перед работой могли отовариться. Ярошенко своего не упустит, буржуй.

На улице вовсю светило солнце, бежали ручьи, луж стало столько, что на твёрдое место приходилось перепрыгивать. Лавочник стоял за прилавком, обслуживая покупателей, Травин дождался своей очереди, купил папиросы, отдал пять червонцев за куртку, и ещё за четыре рубля договорился, что Ярошенко, когда днём поедет в Кандагуловку, захватит его с собой. Сельский нэпман хотел было, чтобы Травин ещё и товар погрузил, но молодой человек сослался на рану и отказался.

Время до отъезда тянулось медленно, Сергей успел и поесть ещё раз, и прогуляться по окрестностям, наблюдая нехитрый сельский быт. Вокруг все были заняты, отрывать людей от работы не хотелось. Перед сельсоветом стоял помощник милиционера Гриши с двустволкой, Травин сунулся, чтобы узнать последние новости, на окрик помощника вышел сам Гриша, и Сергея арестовал.

Как Травин уже успел убедиться, допрос вести самозваный милиционер не умел, зато любил болтать. За час, проведённый вдвоём с задержанным, Гриша не столько выяснил, сколько рассказал то, что знал, и о чём догадывался. Оставалось сложить то, что Сергей уже знал, и то, что услышал, и попытаться оформить так, как это любила делать Лена Кольцова — с помощью таблиц, схем и пометок.

Собрание в церкви началось в девять тридцать вечера, и продолжалось часа полтора. В десять тридцать лавочник запирал лавку, Травин ещё тогда посмотрел на часы, и ещё через десять минут он обнаружил возле трупа Поземскую. Во сколько они добрались до дома Сазоновых, он не помнил, но явно раньше, чем закончилось собрание, потому что улицы были пусты. Ещё минут двадцать он расспрашивал учительницу, а когда вышел, на кухне сидели Маша и её друзья. По словам одного из ребят, они пришли туда сразу после собрания.

В сельсовет Сергей вернулся в четверть двенадцатого, а в половине туда заявились Гриша с подругой сердца. Обратно вышли через двадцать минут, и без четверти двенадцать Ираида стучалась в дверь Сазоновых.

По словам Гриши, Будкин жил один, в общежитии, которое располагалось в господском доме рядом с деревообработкой. Кроме него, в четырёх оставшихся комнатах ночевали ещё семнадцать человек, в основном — парни, и все одинокие. Поговаривали, что за неделю до этого у Ивана случился конфликт с одним из приятелей из-за женщины, но быстро угас, когда оба узнали, что кроме них, у их подруги есть ещё трое ухажёров. Их имена Травин написал по памяти. А ещё за месяц до этого Будкин поругался с Ираидой Михайловной Рапкиной, заведующей складом, с которой одно время состоял в отношениях, но с тех пор эти двое почти не разговаривали. О своих отношениях с женщиной Гриша умолчал.

Для Будкина суббота стала днём несчастливым. В полдень Травин спас его от смерти, а через восемь или девять часов кто-то ткнул его спицей в печень. Гриша утверждал, что в семь вечера Будкина осмотрел Пётр Лаврентьевич, Начальник артели при милиционере сказал, что Будкин скоро встанет, и что придавило его несерьёзно, ребро сломало и кишки слегка сдавило. Вечером с больным посидели некоторое время приятели из бригады, попили чаю, а в восемь Маша сделала ему укол, и Будкин уснул. Опять же, Гриша при этом присутствовал, потому что готовился дежурить возле церкви. В восемь пятнадцать он проверил сельсовет, запер двери, и ушёл ужинать, а в пятнадцать минут десятого уже стоял возле церкви.

С Будкиным до девяти должна была остаться Фрося, санитарка, только она ещё к вечеру слегла с расстройством желудка, иначе говоря, бегала каждые десять минут до отхожего места, и поэтому пациент остался в здании один. Ничего плохого в этом Гриша не видел, чай, не ребёнок, чтобы за ним лужицы подтирать, но в девять вечера и после полуночи к нему должна была зайти Маша, на всякий случай. Травин точно помнил, что в разговоре с Ираидой милиционер говорил о Фросе, поправлять он Гришу не стал, но пометку сделал.

Выходило, что Будкина убили примерно с восьми сорока пяти до четверти десятого, когда возле церкви появился Гриша, но не позже, иначе кровь бы от ударов Поземской свернулась. Оставалось порасспросить Машу, и подкинуть идею Бейлину.

Бейлин всерьёз расследовать убийство не собирался. Местные, как он считал, сами найдут виновника, и сами с ним разберутся. А вот милиция или другие посторонние ничего не отыщут, потому что тут чужие. Начальник артели принял Бейлина у себя в алькове.

— Что будешь делать? — с ходу спросил он, перекладывая на столе бумаги. — Милицию-то мы не вызвали пока, тело на леднике лежит, картина ясная, убили Ваньку ни за что. Где-то у нас ходит сволочь, которая своих режет, его мы не упустим, найдём рано или поздно, только по закону нужно сообщить. Этот-то, которого Гриша задержал, он, наверное, не виноват.

Митя кивнул.

— Я допросил Добровольского, он тут явно не при чём. Согласитесь, зачем ему Будкина убивать, они едва знакомы.

— Согласен. Гриша его так запер, для порядка, пока настоящего душегуба не нашли.

— Будкин никуда не убежит, убийца за один-два дня — тоже, иначе все поймут, что это он сделал. Давайте так поступим…

Бейлин говорил, и лицо Гринченко постепенно прояснялось.

— А что, это может сработать, ты — лицо официальное, вроде как закон мы не нарушили. Если не отыщешь, в Барабинск мы завсегда послать успеем, на льду тело хоть месяц пролежит. Только уж ты, товарищ, постарайся, хоть зацепку какую найди, чтобы народ успокоить, а потом мы уж сами этого гада прижмём так, что не отвертится. Дам тебе Гришу в помощники, он хоть и без царя в голове, но зато всё про всех знает. Заселиться можешь вон там же, где товарищ Добровольский, у Сазоновых, скупердяи те ещё, но комнаты свободные имеются. С ним-то что делать?

— С Добровольским? — Митя развёл руками, поморщился, в ране стрельнуло, — отпустить пока. Если оставим, убийца подумает, что всё шито-крыто, а как увидит его на улице, забеспокоится, и вдруг выдаст себя. Ну а если не выдаст, всё одно проболтается.

— И то верно, — начальник артели улыбнулся, — от народа не убежишь. Ибо сказано, что если кто ударит кого железным орудием так, что тот умрет, то он убийца, а убийцу должно предать смерти. То есть революционному суду.